Спросить
Войти
РЕСЕНТИМЕНТ «АТАКА» ИЛИ «ВЕЙМАРСКИЙ СИНДРОМ»: ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ
Вопреки многим различиям в политической и электоральной ситуации в России и Болгарии могут быть констатированы и сходные тенденции. Как в России, так и в Болгарии в политическом пространстве нет ярко очерченных как по значению, так и по влиянию правого и левого полюсов. И политическая элита, и настроения избирателей по тем или иным причинам «собираются» в центре. Существенно и то, что как в России, так и в Болгарии интерес к политике падает и, соответственно, высока доля не участвующих в голосовании практически на всех уровнях. На фоне этих тенденций и в России, и в Болгарии — в России раньше, в Болгарии несколько позже — ясно очерчивается рост радикально националистических, в некоторых случаях даже профашистских настроений. Эти настроения не появились сегодня, но их влияние растет и в России, и в Болгарии. Сегодня в болгарском обществе радикал-национализм сливается с радикал-популизмом и благодаря этому резко набирает свой электоральный потенциал.
Политическая партия «Атака» бурно вошла в болгарскую политику в 2005 г., получив на парламентарных выборах 300 тыс. голосов и опередив все правые партии благодаря радикально-националистическим лозунгам. На президентских выборах 2006 г. «Атака» вновь опередила кандидата правых и собрала уже более 600 тыс. голосов. Интересно, что лозунг «В атаку!» был использован лидером партии В. Сидеровым еще в местных выборах 2003 г. Но тогда он провалился, как говорится, с треском. В самом поведении лидера «Атаки» прослеживаются некоторые типичные черты эпатажа и аффективной риторики, характерные для лидеров европейских и российских право-радикальных политических формаций.
Как показывают опросы общественного мнения, сегодня «Атаку» поддерживают представители всех категорий избирателей — молодые, пожилые, образованные, рабочие и служащие, представители мелкого и среднего бизнеса, пенсионеры и безработные. В политическом отношении «Атака» не может быть оценена однозначно по шкале «левые-правые»; она собирает голоса и слева, и справа, и из политического центра.
В 2006 г. в ходе полевых исследований, проведенных группой преподавателей и студентов Нового Болгарского Университета (в том числе и автором настоящего сообщения), был отмечен интересный феномен. Ярко афишируют свою принадлежность к этой
© Варзоновцев Д., 2007
партии немногие активисты, а массовый избиратель «таится» и проявляет свою активность только в день голосования. Так в г. Не-себр активистов «Атаки» — всего несколько человек, а голосовали за лидера «Атаки» на президентских выборах более 30% всех избирателей в этом городе. Нужно отметить, что здесь практически нет бедных, а все жители имеют неплохие доходы. Сам город находится на берегу Черного моря и является административным центром курорта «Солнечный берег».
В количественных исследованиях это обстоятельство обнаруживается также отчетливо. За «Атаку» и на парламентарных, и на президентских выборах голосовали главным образом представители формирующегося среднего класса болгарского общества. Особая черта сторонников «Атаки» состоит в том, что они ощущают себя несправедливо обиженными, обойденными судьбой. Вроде бы жаловаться им не на что — у многих есть какой-то неплохо работающий бизнес, рента или/и неплохая пенсия (например, у бывших военных, которых очень много среди голосующих за «Атаку»). Неслучайно в ядре «Атаки» много бывших военных, партийных секретарей и активистов как прежнего режима, так и демократического перехода. Перемены отняли завоеванные ими позиции во власти, но «не дали ничего» взамен. Преуспели «другие» — бывшие одно-партийцы, сослуживцы. Эта несправедливость воспаляет сознание, радикализует неприятие сегодняшней реальности и все более ясно оформляется в дискурсе вины и возмездия.
Когда лидер «Атаки» остро критикует политику БСП — социалистической партии, наследницы БКП, активизируются его сторонники «слева». Для них БСП тотально виновна за их житейский «неуспех», они хотят мести и возмездия за предательство «идеалов». Для правых антикоммунистов, голосующих за «Атаку» с отвращением, вина БСП также бесспорна, но за другое — за узурпацию принадлежавшей им прежде власти и имущества. И те, и другие не могут простить бывшим коммунистам и настоящим социалистам главного — потерю власти над жизнью своей и других. М. Шелер определил этот тип сознания как «ресентимент» — самоотравление души, имеющее вполне определенные причины и следствия. «Важнейший исходный пункт в образовании ресентимента, подчеркивает Шелер, — это импульс мести». Само слово «ресентимент» указывает на то, что названные душевные движения строятся на предшествующем схватывании чужих душевных движений, то есть представляют собой ответные реакции. Оно представляет собой долговременную психическую установку, которая возникает вследствие систематического запрета на выражение известных душевных движений и аффектов, самих по себе нормальных и относящихся к основному содержанию человеческой натуры, — запрета, порождающего склонность к определенным ценностным иллюзиям
и соответствующим оценкам. В первую очередь имеются в виду такие душевные движения и аффекты, как жажда и импульс мести, ненависть, злоба, зависть, враждебность, коварство» (цит. по: Ше-лер, http://www.krotov.info/libr_min/25_sh/shel/er1.html).
Наверно, можно говорить в этом случае об аффекте, характерном лишь для наиболее активных последователей «Атаки». Но эта группа не исчерпывает электоральный потенциал националистических, «ресентиментных» настроений. «Атака» не только использовала эти мотивы, но и резко усилила их влияние в обществе. В январе 2007 г. в Софии профашистскими «скинами» был убит чернокожий беженец. Раньше были случаи оскорбления, запугивания, но не было убийств. Убийство свидетельствует и о том, что у общества нет достаточного иммунитета против агрессии «сердитых» маргиналов. Об убийстве поговорили и забыли, а общественное внимание было ангажировано другими событиями.
Публично об «Атаке» после прошедших президентских выборов вообще предпочитают не говорить. Но и количественные, и качественные исследования, последнее из которых было проведено в конце января 2007 г. в городе Благоевград, говорят о том, что настроения, выражаемые «Атакой», активны и все более концентрируются вокруг разочарования как общей ситуацией в стране, так и конкретными действиями управляющих в различных сферах общественной жизни — в трудовых взаимоотношениях и социальном обеспечении, в здравоохранении и образовании, в коммунальном обслуживании, в экологии.
На фоне такого разочарования становятся ясны итоги последних проведенных в стране выборов. В них приняли участие лишь 40% избирателей, имеющих право голоса. В исследованиях, проведенных непосредственно после выборов, сквозит массовое нежелание людей голосовать ни за, ни против кандидатов, что трактуется как голосование «против всех».
Но ни статистика, ни качественные наблюдения не дают прямых аргументов в пользу такого мнения. Исследования «на выходе» избирательных участков дают представление о структуре и мотивации голосующих. Проводятся телефонные опросы тех, кто по каким-то причинам не дошел до избирательных участков, остался дома или провел время на рыбалке. Но такие исследования, во-первых, не являются представительными, а, во-вторых, дают все же очень бедную информацию. Косвенно можно в какой-то мере судить о личностных мотивах неучастия в голосовании на основе стандартных исследований настроения избирателей в период между выборами. В качественных исследованиях очерчиваются несколько типов мотивации неголосующих. И только одна из них — это голос «против всех». Сильнее, однако, выражены апатия, безразличие и разочарование.
Интересная подробность — все компании по стимулированию мотивации к участию в голосовании, проводившиеся в Болгарии в последние годы, проваливаются. Можно говорить даже о своего рода «эффекте бумеранга». Организаторы таких кампаний, как правило, надеются получить какие-то преимущества не от голосования людей за какую-то конкретную партию или политическую линию, а «вообще от голосования».
Если вернемся к результатам президентских выборов, то увидим, что «Атака» привлекла 10% общего числа имеющих право голоса болгарских граждан не только и не столько шовинистическими лозунгами (но и такими, разумеется), сколько моральной оценкой перехода как несправедливого и грабительского. Лидеры этой партии ставили очень неудобные для всей политической элиты вопросы, связанные не столько с самим фактом вхождения страны в НАТО и присоединения к ЕС, сколько с тем, как это было сделано, с какими последствиями для общества. «Атака» обвинила практически все правительства в игнорировании национальных интересов Болгарии, ярким выражением чего стало закрытие двух нормально работавших энергоблоков на АЭС «Козлодуй» нп^грцаЕЙлен^влюкрй1гики «Атакой» политической и экономической ситуации в стране было разоблачение неспособности и нежелания администрации на всех уровнях эффективно противостоять коррупции. В этом моменте, однако, «Атака» существенно ограничила свое воздействие, ставя акцент исключительно на партии ДПС (Движение за права и свободы) и лично на ее лидере, представляющем интересы турецкого меньшинства. Но такое пере-экспонирование этнического компонента не сказалось на поддержке кандидата «Атаки»; во втором туре ему удалось собрать больше голосов, чем на первом. Это говорит о том, что «Атака», вопреки экстремистскому тону и националистической риторике, успевает формулировать повестку дня общества.
В более широком плане корни настроений разочарования, даже неприятия ситуации можно видеть уже в констатациях проведенного в середине 1990-х годов международного исследования «Катастрофическое сознание». В нем было фиксировано широкое распространение настроений страха в постсоциалистических странах, в том числе и в Болгарии. Тогда в болгарском обществе была проведена резкая грань между прошлым и будущим без спасительной инстанции настоящего. Попытки переждать или отсрочить неминуемые перемены привели к тому, что перемены, если так можно выразиться, опередили сами себя. Наступило состояние, близкое тому, что Э. Тоффлер определил как футурошок. Только шок этот был не технологическим, а социально-политическим, экономическим и, главное, житейским (см.: Катастрофическое сознание, http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Sociolog/Katastr/index.php).
Проблемы болгарского перехода — по своей сути это проблемы модернизации общества, вернее, проблемы, связанные с неполнотой и неравномерностью модернизационных процессов не только во времена так называемого «развитого социализма», но и практически во всей новой истории Болгарии. Интенсивно, но однобоко и репрессивно модернизация была проведена во второй трети прошлого столетия. В результате люди стали жить если не на фабрике, то почти всегда и во всем рядом с ней. И это не метафора. Так, в непосредственной близости к жилым кварталам столицы и по сей день дымят трубы крупного металлургического комбината. Авторитарный режим Т. Живкова, однако, сумел примирить многих с насильственно введенными модернизационными моделями в экономике, культуре и в обыденной жизни. Благодаря чему и сам Живков оказался «долгожителем» во власти.
Шок перемен после 1989 г. оказался столь сильным в Болгарии, может быть, потому, что никто их там не ждал, так как вопреки лишениям люди не только «уцелели», но даже приноровились «урывать» что-то для себя из «ничейной» общественной собственности.
Острота чувства, даже аффект обиды, провоцированный «Атакой», можно объяснить именно тем, что людям не дали успокоиться и привыкнуть жить в новой ситуации так же, как жили и выживали во всех предыдущих отрезках истории. А, главное, не отблагодарили за правильное поведение и терпение. «Атака» озвучила именно это чувство, чувство возмущения «неблагодарностью» и своих, и чужих — европейских — политиков. Радикально, даже в пугающем многих тоне нетерпимости и ксенофобии. Но понятно всем.
Многие считают «Атаку» клапаном социального напряжения, вызванного отсутствием времени для восприятия непрерывно меняющейся ситуации. Но едва ли этим ее роль исчерпывается. Дело в том, что агрессивный стиль «Атаки» самым непосредственным образом перекликается с настроениями, характерными для так называемого гражданского общества в Болгарии. Практически во всех исследованиях большинство опрашиваемых не может дать сколько-нибудь связного ответа на вопрос о своем отношении к тем или иным проблемам, связанным с гражданскими практиками или институтами. О неправительственных организациях знают смутно и ассоциируют их с политикой и идеологией. В середине 1990-х годов оформилась очень специфичная практика гражданской реакции на конкретные проблемы. Это главным образом бурная и спонтанная, но очень ограниченная локальная инициатива «групп граждан», непосредственно затронутых какими-либо неблагополучиями. Люди бурно реагируют на то, что непосредственно влияет на их жизнь: разбитый асфальт, по которому они ездят на своих автомобилях; шум и грязь в квартале, где живут; невозможность выгодно продать или сдать в наем свои участки земли там, где развивается туризм.
Как правило, гражданская инициатива оформляется бурно и спонтанно тогда, когда уже поздно что-либо поправить. Показательна в этом отношении тяжелейшая ситуация, сложившаяся в столице в связи с уборкой ежедневных отходов и мусора. Их просто некуда девать, так как все наличные площадки городских свалок давно заполнены до отказа и не могут эксплуатироваться без опасности для здоровья жителей города. Все попытки решить проблему через организацию новых свалок наталкиваются на активное и агрессивное сопротивление людей, живущих в районе планируемых свалок. Люди ложатся перед грузовиками, разбивают палаточные лагеря в местах, где планируется свалка, чтобы не пустить туда рабочих и технику. Но, отбив атаку, население успокаивается и возвращается к своей будничной жизни. До следующей ... атаки.
В обществе практически не работают каналы обратной связи между гражданами и администрацией. А когда сигналы о нетерпимости какой-либо конкретной ситуации «доходят» до инстанций, пронимающих решения, трудно или вообще невозможно что-либо сделать. Большое число не участвующих в выборах — это одно из свидетельств того, что выборы перестали быть эффективным каналом для обратной связи между управляемыми и управляющими.
«Атака» — это своего рода политическая формула все тех же спонтанных реакций населения на неблагополучие, но уже не в какой-то локальной ситуации, а в масштабах всего общества. Метафорически это нечто вроде «короткого замыкания» во всей политической системе болгарского общества. «Атака», сильно ограниченная и практически не допускаемая в СМИ, пошла «в народ» — активисты партии превращаются в проводников сопротивления тем или иным решениям администрации. И рядом с ними все чаще становятся представители других партий, причем не только националистического толка. Сам лозунг «В атаку!» воплощает такое прямое и спонтанное неподчинение произволу и несправедливым (с точки зрения конкретных групп населения) решениям власти. Очевидное внимание общества к такому виду политического активизма, однако, не сводится только к усилению электоральных позиций партий радикального толка. «Короткое замыкание», вызванное «Атакой», оформило практически новую конфигурацию не только электорального, но и всего политического пространства в обществе.
Практически до начала нового столетия политическая система в Болгарии имела сбалансированный характер, если так можно выразиться, «издалека похожий» на традиционные демократии. Было ясно, кто в обществе «левый», а кто «правый». В центре оставались те, кто был посередине и успевал оттянуть к себе голоса слева или справа, но не сразу с обеих сторон. Эта симметрия обслуживала работу так называемого электорального маятника. Но маятник стал делать сбои уже в конце прошлого века, а «Атака» только ясно обо____________________________________________________________205
значила его серьезную «поломку». Когда в 2001 г. неожиданно выборы выиграл бывший болгарский царь, мало кто обратил внимание на одну деталь. Вопреки победе, царское движение не получило всей власти. Не хватило ровно одного голоса. И царю пришлось идти на коалицию с ДПС. Но ведь у него как будто бы была другая, и притом более «естественная» альтернатива — коалиция с правым Союзом Демократических Сил. Он на такую коалицию не пошел, в результате впервые за все время перехода и правые, и левые к власти не были допущены. Благодаря «Атаке» (при всей ее радикальности); именно ее присутствие в парламенте не позволило «левым» доминировать, была создана «бесцветная» коалиция между социалистами, «царистами» и все той же «этнической партией» ДПС.
А это связано с тем, что «ресентимент» оказался сильнее ценностно-рациональных ретроспективных установок «право-левого» баланса. Люди, конечно, не склонны ни забывать, ни прощать обид, нанесенных не столько в идейном споре, сколько в споре за власть и материальные блага. А «право-левая» машина была построена именно на идеологическом споре между «бывшими». Только одни были у власти более 60 лет тому назад, а другие — уже почти 20 лет тому назад. Эмоции, обиды, желание возмездия в этой связи вопреки аффекту вполне логичны. Модели объяснения настоящего как правого, так и левого толка перестали работать. «Атака» озвучила именно актуальную интерпретацию ситуации — показала виновников за трудности и лишения перехода.
Грубо, даже эмпирически неприлично — это цыгане, евреи, турки, вообще «Другие». Значит ли это, что в стране есть фашизм, что массы готовы воспринять авторитарную модель управления? Ответ не может быть однозначным. Конечно, многих смущает агрессивная символика и шовинистические аффекты. Но многим (вопреки публичной нелегитимности организации!) этот тон не мешает — они слышат то, что хотят слышать, но предпочитают, чтобы это сказал все-таки кто-то другой.
Проблематично другое — «Атака» — это не только и не столько хулиганская выходка, сколько симптом и синдром политической «безальтернативности». На президентских выборах люди просто сказали — оставьте нас в покое, мы устали от ваших перемен. И рассержены они именно тем, что такого покоя никто им не может не то что гарантировать, а даже обещать. Как бы это ни казалось абсурдно, но «Атака» обещает именно гарантию покоя, причем очень простыми и ясными средствами показывает, кого и как надо убрать, чтобы все было в порядке.
Э. Фромм в «Бегстве от свободы» писал, что в Германии миллионы людей отказались от своей свободы с таким же пылом, с каким их отцы боролись за нее; что они не стремились к свободе, а искали способ от нее избавиться; что другие миллионы были при
этом безразличны и не считали, что за свободу стоит бороться и умирать. Вместе с тем мы поняли, что кризис демократии не является сугубо итальянской или германской проблемой, что он угрожает каждому современному государству. При этом совершенно несущественно, под каким знаменем выступают враги человеческой свободы. Если на свободу нападают во имя антифашизма, то угроза не становится меньше, чем при нападении во имя самого фашизма.
И здесь можно поспорить с Э. Фроммом, так как опасность для демократии может происходить не только из прямого ограничения свободы, не только от желания «бежать от свободы». «Ресанти-мент» — это эффективная реакция на необходимость быть свободным не вопреки другим, а вместе с другими.
Шелер М. Ресентимент в структуре моралей. М.: Наука, 1999,
http://www.krotov.info/libr_min/25_sh/shel/er1.html
Катастрофическое сознание в современном мире в конце ХХ века: По материалам международных исследований // http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Sociolog/Katastr/index.php
