Д. А. Эльяшевич
Источниковая база исследований по истории книгоиздания на языках иврит и идиш в Российской империи
В статье рассматривается, практически, не изученная проблема источника исследований книгоиздания на языках иврит и идиш в Российской империи в XVIII - XIX вв., проанализированы как печатные (статьи, монографии, мемуары) так и архивные материалы.
Книгоиздание на национальных языках являлось заметным явлением в жизни дореволюционной России. В стране в разное время печатались книги на украинском, белорусском, еврейских, арабском, прибалтийских, грузинском, армянском, польском, финском и других языках. В своей совокупности они составляли огромный пласт книжной культуры Российской империи. Однако вплоть до сегодняшнего дня изученность истории национального книгоиздания остается явно недостаточной. В советское время было опубликовано относительно небольшое количество работ, посвященных этой теме1. Ситуация несколько изменилась после распада СССР, когда изучение истории книгоиздания на языках «титульных» наций интенсифицировалось и стало в бывших советских республиках, так сказать, делом принципа. Но говорить о заполнении многочисленных серьезных лакун в истории национального книгоиздания в Российской империи сегодня все еще не приходится. Одной из таких очевидных лакун является история книги на языках иврит и идиш. Без изучения истории еврейского книгоиздания представления о развитии отечественной книжной культуры оказываются неполными.
Книга, в более широком понимании - письменный текст, всегда играла совершенно исключительную роль в еврейской истории. Именно они во многом определяли еврейскую национальную идентичность. Вся религиозная жизнь еврея в традиционном обществе была неразрывно связана с изучением текстов Танаха, Мишны, Гемары и бесчисленных комментариев на них, а его повседневное существование строго регламентировалось авторитетными сводами религиозных правил и раввинских постановлений («Арба Турим», «Шульхан Арух» и др.). Это обстоятельство объясняет широчайшее распространение сперва рукописных, а потом и печатных книг в еврейской среде и практически поголовную грамотность мужской части еврейского населения, для которой знакомство с Танахом и древнееврейским языком начиналось, как правило, в трехлетнем возрасте.
Еврейское книгоиздание становится частью многонациональной книжной культуры России в последней четверти XVIII в. В 1772 г. после первого раздела Польши к Российской империи отошли белорусские земли, а вместе с ними - и многочисленные местные еврейские жители. В 1793 и 1795 гг. к ним прибавились евреи Литвы, Волыни и Подолии, в 1815 г. - Царства Польского. Таким образом, уже в начале XIX в. в российском подданстве состояла большая часть еврейского населения планеты числом свыше миллиона человек2. На территории России оказались десятки тысяч книг на языках иврит и идиш и свыше десяти еврейских типографий.
Еврейская книгопечатная культура стала первой среди хорошо развитых инонациональных книжностей, с которыми пришлось столкнуться российским властям и российскому обществу. К моменту вхождения евреев в российское подданство история этой культуры насчитывала уже несколько веков. Свое начало она берет в 1469 г., когда в Риме была основана первая еврейская типография. До 1500 г. в Италии, Испании, Португалии и Византии действовало 15 еврейских типографий; на сегодняшний день известны 207 инкунабул на иврите3. Первая еврейская книга в Восточной Европе была напечатана Г. ха-Коеном в Праге в 1513 г. В 1534 г. еврейская типография была основана в Кракове, в 1549 г. в Люблине, в 1692 г. - в Жолкиеве.
Обеспеченность исследований в области истории ивритской и идишской книги в России источниками нельзя назвать удовлетворительной. Более того, исследователь, решивший заняться этой темой, попадает в ситуацию, близкую к «источниковому голоду». Ни одна из групп источников, обычно используемых в историко-книжных исследованиях, не представлена здесь в достаточном объеме, а некоторые типы документов и вовсе отсутствуют. Это утверждение не означает, однако, что научные исследования в данной области полностью невозможны или, по существу, бесперспективны.
Отталкиваясь от давно предложенного нами и принятого в российской исторической науке деления источников по истории национальных меньшинств на «внутренние» и «внешние»4, приходится констатировать, что первые в области истории еврейского книгоиздания, действительно, отсутствуют почти полностью. К ним следовало бы отнести делопроизводственные документы еврейских типографий, издательств и книжных магазинов, а также мемуары и воспоминания деятелей еврейского книжного дела. К сожалению, такие источники - по крайней мере, делопроизводственные - не сохранились. Можно утверждать, что их, по большому счету, никогда и не было, так как делопроизводство в еврейских типографиях, особенно ранних, периода конца XVIII - первой половины XIX вв., насколько можно судить по дошедшим до сегодняшнего дня отрывочным сведениям, находилось в совершенно хаотичном состоянии. Что же касается мемуаров и воспоминаний, то единичные образцы таких документов все-таки имеются в распоряжении исследователей; они будут рассмотрены нами ниже.
Явный недостаток «внутренних» источников отчасти восполняется обилием источников «внешних» - таких, например, как переписка различных правительственных учреждений и ведомств Российской империи по вопросам еврейской печати. Большое количество сохранившихся подобных документов объясняется, с одной стороны, исключительным значением книги в жизни еврейского общества и, с другой, той чрезвычайно важной ролью, которая отводилась печатному слову в политике царизма по еврейскому вопросу на протяжении всего XIX в.
Количество и качество документальных свидетельств по истории еврейской книги в России чрезвычайно неравномерно в хронологическом отношении. К сожалению, наиболее интересный, с нашей точки зрения, период этой истории - время с конца XVIII до середины XIX вв. - в наименьшей степени обеспечен источниками. Аналогично истории русской книжности, вторая половина XIX столетия и, в особенности, начало ХХ в. в этом отношении существенно выигрывают.
Неопубликованные источники, относящиеся к первому периоду истории еврейской книги в России, в своем подавляющем большинстве имеют цензурное происхождение. К ним относятся проекты и записки по учреждению цензуры еврейских книг, рапорты цензоров, реестры разрешенных и запрещенных изданий. В этих документах подчас встречаются ценные - хотя и весьма субъективные - сведения о деятельности еврейских типографий, характеристики типографов и замечания об особенностях их работы. Подобные документы имеются, в частности, в РГИА в фондах генерал-прокурора Сената (1797-1802), Главного правления училищ Министерства народного просвещения (1802-1818), Ученого комитета Министерства народного просвещения (1818-1828), Главного управления цензуры (1828-1862)5. Важно подчеркнуть, что перспективными в отношении наличия в них документов собственно историко-книжного характера можно считать и фонды ведомств, не имевших прямого отношения к цензуре, например Министерства юстиции. Совершенно неизученными на предмет наличия в них материалов по истории еврейского книгопечатания остаются фонды губернских административных учреждений, хранящиеся в ЦГИА и областных архивах Украины6, Литовском государственном историческом архиве и в Национальном архиве Беларуси в Минске. Можно предположить, что имеющиеся в них документы цензурного характера в основном дублируют информацию центральных ведомств, однако вероятность обнаружения здесь тех или иных материалов, отражающих хозяйственную деятельность еврейских типографий и состояние книжной торговли в еврейских общинах, довольно велика. Кроме того, в этих архивах хранятся и самые ранние из числа сохранившихся иврито- и идишеязычные фонды учреждений еврейского самоуправления, целиком относящиеся к наиболее ценным «внутренним» источникам; их изучение дает шанс нахождения сведений о печатном деле. В качестве примера можно привести находящееся в Литовском государственном историческом архиве собрание документов Виленского еврейского кагала 1784-1921 гг. Оно чрезвычайно пер-
спективно в исследовательском отношении, так как из документов Виленского цензурного комитета известно, что местный кагал постоянно принимал активное участие в деле становления и развития книгопечатания.
Несомненно, при изучении истории еврейской книги в России последней четверти XVIII - первой половины XIX вв. особое внимание следует обратить на материалы обширнейших фондов Тайной канцелярии, Тайной экспедиции Сената, Особенной канцелярии Министерства внутренних дел и Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии, хранящихся в РГАДА и ГАРФ. В них отложились некоторые - и, порой, весьма многочисленные - документы, свидетельствующие о постоянном интересе властей к религиозной борьбе внутри еврейского общества и роли книги в этом противостоянии, материалы тайного надзора за еврейскими общественно-религиозными лидерами и богатейшими купцами (в том числе, за членами семей Ромм и Шапиро), фрагменты многих следственных дел, среди которых и славутские документы 1835-1836 гг.
Второй и, в особенности, третий период истории ивритской и идишской книги в России относительно лучше обеспечен архивными источниками - да и в целом степень сохранности делопроизводственных и иных документов второй половины XIX - начала ХХ вв. существенно выше, чем предшествующего времени. Так, в частности, в архивах Украины и Литвы довольно полно сохранилась документация, отражающая перипетии откупных торгов по еврейским типографиям Вильно и Житомира и материалы об уплате этими полиграфическими предприятиями налогов и сборов, позволяющие судить об объемах их деятельности. Для изучения развития еврейского книжного дела после 1865 г. принципиальное значение имеют бумаги так называемых «ученых евреев» при генерал-губернаторах и попечителях учебных округов, а также документы инспекторского надзора за типографиями, литографиями и книжной торговлей, хранящиеся во многих архивах России, Литвы, Беларуси и Украины. Следует отметить, что для этого периода существенно снижается информационная значимость материалов цензурного происхождения, поскольку после 1870 г. цензура еврейских изданий уже фактически утратила свой прежний особый характер. Довольно бессодержательными в этом плане являются и документы военной цензуры 1914-1917 гг.
К сожалению, фонды личного происхождения мало помогают в изучении темы, вынесенной в название настоящей статьи. Комплексы документов еврейских типографов и издателей, насколько нам известно, не сохранились, а единичные личные фонды еврейских дореволюционных писателей и журналистов (например, Шолом-Алейхема, Д. Я. Айзмана, Л. М. Клячко и др.) не содержат каких-либо значимых документов, отражающих историю издания сочинений своих фондообразователей. Скорее, интерес могут представлять коллекции личных документов деятелей науки, занимавшихся, среди прочего, изучением еврейской книги - А. Б. Готлобера, Д. Г. Магида, И. Л. Цинберга, Д. А. Хвольсона (Институт восточных рукописей РАН),
А. Я. Гаркави (Институт рукописи Национальной библиотеки Украины им. В. И. Вернадского) и некоторые другие. С уверенностью можно предположить, что важные с книговедческой точки зрения материалы содержатся также в богатейшем архиве Института YIVO в Нью-Йорке, в первую очередь, в хранящейся в нем коллекции И. М. Чериковера7.
В качестве ценных источников по истории книгопечатания на языках иврит и идиш второй половины XIX - начала ХХ вв. следует рассматривать опубликованные мемуары представителей еврейского просвещения и литературы, а также некоторых общественных деятелей. В распоряжении исследователей имеются, в частности, несколько публикаций мемуарного характера, в значительной степени посвященных непосредственно книжному делу. Так, интересные сведения о своей семье потомственных типографов приводит в воспоминаниях погибшая в Терезине в 1943 г. известная ивритская писательница Х. Шапира8. Широкая панорама еврейской литературной и издательской жизни черты оседлости и Царства Польского последней трети XIX - начала ХХ вв. разворачивается на страницах мемуаров журналиста и писателя, основателя издательства «Мория» Й. Х. Равницкого9. Ее дополняет опубликованная Х. Шмеруком переписка Й. Х. Равницкого с Х.-Н. Бяликом и Менделе Мойхер-Сфоримом (Ш. Я. Абрамовичем)10. Еще одним образцом эпистолярного жанра, отчасти связанным с историко-книжной проблематикой, являются письма еврейского цензора в Житомире, ученого и писателя Х. З. Слонимского11. Отдельную главу своих автобиографических записок посвящает состоянию книжного дела и цензуры еврейских книг в России писатель и путешественник Э. Дейнард12. Наконец, нельзя не вспомнить и о воспоминаниях плодовитого русско-еврейского журналиста А. Е. Кауфмана «За много лет», в которых еврейская книжность второй половины XIX в. представлена через призму восприятия типичного маскила (поборника Просвещения), вырвавшегося за границы традиционного существования и ищущего свое место в новом для него «большом мире»13.
Все названные выше мемуары и воспоминания относятся к третьему периоду истории еврейской книги в России. Более ранняя эпоха нашла свое отражение, пожалуй, лишь в одном известном нам мемуарном сочинении. Оно целиком посвящено ключевой фигуре еврейского Просвещения в России - И. Б. Левинзону, своими книгами и записками сыгравшему важную роль в разгроме еврейских типографий в 1836 г. и способствовавшему формированию взглядов царской администрации на традиционную еврейскую книжность. Написанное племянником И. Б. Левинзо-на, это сочинение, правда, имеет ярко выраженный апологетический характер и не всегда согласуется с общеизвестными историческими фактами14.
В распоряжении историка имеется целый ряд мемуаров общего характера, воспроизводящих картину жизни еврейского общества в России второй половины XIX - начала ХХ вв. во всем ее многообразии: борьба ортодоксов и маскилов, социальная и культурная эмансипация, участие в общерусской жизни и т. д. Эти
мемуары имеют большое значение для исследования того культурного контекста, в котором развивалось еврейское книжное дело в то время, и самого еврейского читателя как такового. К их числу можно отнести, в первую очередь, монументальную «Книгу жизни» выдающегося русско-еврейского историка и общественного деятеля С. М. Дубнова и, в особенности, первый ее том15. В чем-то сходными с ней по содержанию и звучанию являются «Воспоминания бабушки» П. Венгеровой, прошедшей долгий и непростой путь от безмятежного существования в патриархальной купеческой семье выпускника Воложинского ешибота к участию в жизни европейской интеллектуальной элиты; написанные по-немецки и впервые изданные в Берлине в 1908 г., эти воспоминания недавно стали доступны и русскоязычному читателю16. Перекликаются между собой и мемуары писателей, ученых и журналистов А. Б. Готлобера, Й. Л.-Б. Кацнельсона и М. Л. Лилиенблюма: у всех троих в центре автобиографического повествования находится фигура человека, порвавшего большинство нитей, которые связывали его с традиционным миром отцов и дедов, но так до конца и не нашедшего себя, в силу множества субъективных и объективных причин, во вселенной общерусской и общеевропейской жизни17. Наконец, следует назвать и работу «Вчерашний Петербург» уже упоминавшегося историка российского еврейства С. М. Гинзбурга, в которой переплетаются исторические сведения и личные воспоминания автора о еврейском мире столицы рубежа веков, где журналисты, издатели и редакторы играли далеко не последнюю роль18.
После Второй мировой войны в Израиле, США и Аргентине широкое распространение получила практика выпуска памятных книг (пинкасов), посвященных уничтоженным еврейским общинам Восточной Европы. Издания эти, не являющиеся научными в строгом понимании, содержат воспоминания, некоторую статистическую информацию, художественные произведения и другие материалы19. Пинкасы тех населенных пунктов, в которых до 1917 г. действовали еврейские типографии, также могут рассматриваться - естественно, с большой долей осторожности - в качестве источников по истории книжного дела.
В заключение обзора имеющейся источниковой базы исследований по истории ивритского и идишского книжного дела в дореволюционной России следует отметить, что важнейшим источником является, естественно, сама еврейская книга. Крупнейшие собрания изданных в Российской империи книг на языках иврит и идиш сегодня хранятся в Российской национальной библиотеке, Российской государственной библиотеке, Национальной библиотеке Украины им. В. И. Вернадского, Национальной библиотеке в Иерусалиме, библиотеках Института YIVO и Еврейской теологической семинарии (обе - Нью-Йорк).
Примечания
літаратура апохі Рэнесансу / пер. з рускамоун. арыг. С. Шупы. Мінск, 1990; История книги, книжного дела и библиографии в Белоруссии. Минск, 1986; Абрамишвили А. 3. Из истории грузинского книгопечатания за пределами Грузии (Рим, 1629-1800 гг., Москва, 1705-1917 гг.) // Книга: исслед. и материалы. М., 1960. Вып. 3. С. 251-299; Огіенко I. !сторія украінського друкарства. T. I: кторично^блюграфичний огляд украшського друкарства XV -XVIII вв. Львів, 1925; Книга i друкарство на України Кіїв, 1965; Петров С. О. Книги гражданського друку, видані на Україні, XVIII - перша половина XIX століття. Xарків, 1971; Каганов I. Я. Украінська книга конца XVI-XVII ст. Xаркiв, 1959; Запаско Я. П. Мистецтво книги на Украіні в XVI-XVIII ст. Львів, 1971; и др.