Спросить
Войти
СРАВНИТЕЛЬНАЯ ПОЛИТОЛОГИЯ
ПОИСК КРИТЕРИЕВ В КОМПАРАТИВНОМ КРОССЦИВИЛИЗАЦИОННОМ АНАЛИЗЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ КУЛЬТУР: ОТ ФИЛОСОФИИ ИСТОРИИ ЧЕРЕЗ ПОЛИТОЛОГИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ СРЕДНЕГО УРОВНЯ К СОЦИОЛОГИЧЕСКИМ ПРОЦЕДУРАМ*
И. В. КАНАРСКИЙ, А.М. УШКОВ
Кафедра политических наук Российский университет дружбы народов ул. Миклухо-Маклая, 6, 117198, Москва
“Глубокое изучение всех основных культурных суперсистем и систем дает нам макрокатегории для анализа всего культурного космоса. Знание этих принципов в огромной степени дополняет микросоциологические исследования социальных процессов. Для полноценного понимания социокультурной реальности нужны как макросоциологические, так и микросоциологические исследования” (П. Сорокин)
“Исключение объясняет всеобщее и само себя. И если хотят правильно исследовать всеобщее, нужно лишь познакомиться с настоящим исключением. Вечная болтовня о всеобщем опостылела надолго” (К. Шмитт)
Сравнение собственно политических составляющих различных культур, принадлежащих к тому же к различным, хотя и во многом близким, цивилизациям, как это необходимо констатировать в нашем случае, подразумевает цивилизационнокультурологический подход, который является необходимым, но не достаточным условием, точнее — первым этапом в иерархии исследовательских процедур, в движении от предельно общих представлений и понятий философии политики, через политические теории некоторого среднего уровня к более конкретным приемам с использованием инструментария социологии политики. &
Первой и вовсе не робкой попыткой подобного приближения к страновой конкретике, но еще в пределах цивилизационно-культурологической парадигмы, мы считаем разработку американских ученых (Гавайский Университет), выполненную в конце 70-х годов.
Сводная таблица, выжимка из которой приводится ниже, позволяет судить о методике их исследования (Ситарам, Когделл, 1992, с. 116).
Статья подготовлена в рамках проекта “Аристотель. Политологическое образование в XXI веке” Национального Фонда Подготовки Кадров и Российского Университета дружбы народов по новому политологическому курсу “Сравнительная политология: Запад - Россия - Восток”.
Таблица 1
Ценности Первичные Вторичные Третичные Несущест- венные
Иерархия ЗВМА Ч — —
Агрессивность 34 м АВ —
Патриотизм ЧМАВ 3 — —
Религия ЗЧМАВ — — —
Авторитаризм ВМА 34 — —
Деньги ЗАЧ м В —
Фактически здесь приводятся лишь шесть параметров их тридцати ментальных ориентаций в порядке их значимости, востребованных у представителей пяти культур (цивилизации), список которых довольно произволен: 3 — западная, В — восточная, Ч — культура черной Америки, А — африканская, М — мусульманская.
Однако выводы вполне очевидны: религия — первичная ценность для всех взятых в объекте культур, что уже двадцать лет вызывает, необоснованное, как видим, недовольство некоторых зарубежных и отечественных авторов, которых смущает присутствие титульной религиозной компоненты в названиях основных “живых” цивилизаций (индо-буддийская; китайско-конфуцианская; западно-христианская; славянско-православная; арабо-мусульманская); патриотизм — имеет подавляющий приоритет для четырех из пяти культур, он вторичен лишь для более космополитичного Запада, что является аргументом против тех, кто последнее десятилетие твердит о любви к родине как “последнем прибежище негодяев”; иерархия и авторитаризм как явления и ориентации также в большой цене.
Интересны и уже отмечены вниманием итоговые четырнадцать принципов для коммуникатора в интернациональной среде (Ситарам, Когделл, 1992, с. 105-107). Исследователям из Гавайев осталось сделать буквально полшага до применения сугубо количественных показателей в своем сравнительном анализе.
Однако здесь, видимо сработало то, о чем догадывался К. Шмитт, когда на примере “западно-европейского человечества” констатировал, что теория и процедуры сопоставления как бы теряются перед лицом экстремального случая, т.к. исключение трудно, почти невозможно подвести под общее понятие, придать ему вид всеобщности (Шмитт, 2000, с. 73). В любом случае, из всех общих теоретических презумпций, предваряющих сравнительное исследование, приходится постоянно держать в уме мысль К. Шмитта о судьбе “исключений”.
Достойным продолжением работы гавайских ученых является новейшее исследование отечественных ученых (Алаев, Коротьев, 2000, с. 159-180), которые опираясь на самую мощную из существующих сегодня базу данных достигли высокого уровня математизации в процедурах цивилизационных сопоставлений.
Правда набор цивилизаций по “геопопуляционному” критерию также носит следы авторского произвола (если это не заимствовано где-то, о чем говорится невнятно). Достоверность выводов этого исследования почти невозможно оспорить. А такое заключение: “Связь религии с формированием облика той или иной цивилизации не вызывает никаких сомнений. Однако приводимые нами данные, как кажется, показывают и то, что значимость религиозного фактора в цивилизационном развитии нельзя и преувеличивать” (Алаев, Коротьев, 2000, с. 170) - явно работает в пользу критикуемого авторами тойнбианского культурно-цивилизационного подхода, верифицируют его.
Другими словами, прямой переход от тойнбианской парадигмы высокого уровня абстракции, минуя политологические теории среднего уровня, оказался вполне удачным. Вся проблема в том, что солидная база исходных данных в собственно политической сфере жизни цивилизаций оказалась очень узкой, ее придется расширять (там, где она есть) или создавать заново. В последнем случае для этого, как можно судить по опыту, потребуются десятилетия коллективных усилий.
Существенно иным путем (чем Л.Б. Алаев, А.В. Коротаев, К. Ситарам и Р. Когделл) пошли голландские исследователи Ф. Хьюнкс и Ф. Хикспурс, отталкиваясь от политологических типологий Г. Алмонда и С. Вербы, выработанных еще в 60-х годах под влиянием Т. Парсонса и известных из наших учебников политологии последнего десятилетия. Речь идет о подразделении политической культуры индивидуумов развитых капиталистических стран на политические субкультуры: приходскую, подчинения и участия. Для этого голландцам пришлось опираться на предельно редуцированное определение политической культуры как “системы ценностей, глубоко укоренившейся в сознании мотиваций или ориентации и установок, регулирующих поведение людей в ситуациях, имеющих отношение к политике” (см.: Almond, Verba, 1965, P. 12; Van den Brock, 1996).
В этом и подобных определениях политической культуры акцент сделан на политические ориентации индивида, которые дополнили институциональные и конституциональные черты сравниваемых политических систем развитых демократических стран. Естественно, что за кадром остались все другие “традиционные” или переходные к “современным” общества, цивилизационный аспект оказался излишним, хотя учет требований теорий политической модернизации (в духе С. Хантингтона) был заявлен достаточно отчетливо, а троичная типология политических культур могла рассматриваться одновременно как стадиальная схема: от локальнозамкнутой (“приходской”) через культуру “подчинения” к открытой культуре “участия”.
Однако разрешающая способность этой троичной схемы оказалась невелика и Хьюнксу и Хикспурсу пришлось существенно увеличить количество параметров в анализе (до девятки). Этого требовало, по крайней мере, правило “семерки”, апробированные в политическом анализе и другие нарабатываемые технические процедуры прикладной политологии.
Таким образом, к критериям Алмонда и Вербы были добавлены новые критерии сравнения, позволяющие усовершенствовать типологию политических культур.
Каждый из типов (субкультур) описывается своим особым сочетанием различных уровней значений каждого из вышеназванных индикаторов (подробнее см.: таблицу 2).
Нетрудно заметить, что вся совокупность типов делится на две группы — пассивные и активные культуры - в соответствии со значениями уровня ориентации индивидов на самих себя как акторов, измеряемого в эмпирических исследованиях посредством вопроса о готовности принять участие в различных формах протеста и о реальном участии в таких акциях. Люди в первой группе культур не чувствуют, что они могут оказать влияние на политику и не имеют желания участвовать в политических акциях. Во второй группе культур, напротив, люди убеждены в своей возможности реально влиять на политику и хотят участвовать в акциях политического свойства. Уровень интереса к политике и уровень политического доверия были использованы Хьюнксом и Хикспурсом для выявления разнообразия типов внутри этих двух групп.
Фактически, различие между группами - это различие между динамично развивающимися и стагнирующими, застывшими обществами. “Активизм как доктрина или жизненная ориентация на прямое действие, позволяющее достичь определенных позитивных политических или общественных результатов является важной чертой, отличающей культуры второй группы, прежде всего в западных обществах” (Heunks, Hikspoors, 1995).
Таблица 2. Типы политических субкультур, ориентации и индикаторы (по Хьюнксу и Хикспурсу)
Наименование типа Ориентации на объекты
“Система” “Выход” Актор (“Я”) (ориентация на себя)
Эмпирические индикаторы ориентаций
“Субъективный политический интерес” “Политическое доверие” “Участие в политических акциях”
Высокий Средний Низкий Высо- кое Низ- кое Высо- кое Низкое
Пассивные культуры
Приходская - + - + - +
Подчинения _ - + + - _ +
Наблюдателей (4) _ + _ - + - +
Наблюдателей (3) - + - + - - +
Наблюдателей (2) + - - + - +
Наблюдателей (1) + - - + _ - +
Активные культуры
Протестная - - + - + + _
Клиентистская - - + + - + _
Автономная - + - - + +
Г ражданская - + + - +
Партисипантная (Участия) + — •- - + Г ражданская партисипантная + — _ + — + —
Примечание: (-) - отсутствие ориентации или крайне слабая выраженность; (+) - наличие ориентации.
Для первой группы характерна политическая апатия. Она типична, во-первых, для описанной еще Алмондом и Вербой культуры “подчинения”, в личных качествах носителей которой сочетаются доверие к чиновникам, минимальные знания о системе и правительственной политике. И, во-вторых, для культуры “приходской”, в которой сочетаются отсутствие доверия к государственным служащим и отсутствие интереса к политике национального масштаба, когда людей интересует лишь то, что происходит рядом с ними и вокруг них, в их общине, районе, местечке.
Предложенная голландцами подгруппа типов, названная культурой “наблюдателей” (сторонних зрителей), также принадлежит к первой группе, хотя и отличается от “приходской” и “подчинения” уровнем субъективного политического интереса, относительно более высоким по сравнению с последними и невысоким по сравнению с активными культурами.
Обосновывая свою расширенную типологию, Хьюнкс и Хикспурс акцентируют внимание как на факте сосуществования различных типов политических культур внутри западных обществ в период 1960 - 1990 гг., так и на процессах трансформации этих обществ, приведших за тридцать лет к изменению процентного соотношения различных субкультур, сосуществующих в обществах Запада. Они убедительно продемонстрировали это на примере стран, изученных Алмондом и Вербой в начале 1960-х.
Рассмотрим коротко полученные ими результаты. Начнем с типов, описанных Алмондом и Вербой. В 1960 г. доли носителей “приходской культуры” и культуры “подчинения” составляли среди населения в Мексике соответственно: 15% и 15%, Италии - 28% и 20%, Западной Германии - 8% и 10%, Великобритании - 4% и 9%, США - 3% и 8%; доля принадлежавших к типу “гражданской культуры” в Мексике была равна 17%, Италии - 7%, Западной Г ермании - 9%, Великобритании - 30% и США - 34%.
В 1981 году доля носителей “приходской” культуры и культуры “подчинения” составили соответственно в Мексике - 24% и 10%, Италии - 14% и 10%, Западной Г ермании - 6% и 5%, Великобритании - 4% и 3%, США - 4% и 6%; доля “гражданской культуры” в Мексике была равна 4%, в Италии - 4%, Западной Германии - 13%, Великобритании - 16% и США - 20% (см.: Heunks, Hikspoors, 1995, p. 70-81).
Согласно расчетам, доли субкультур, предложенных Хьюнксом и Хикспурсом, соответственно в 1960 и 1981 гг. были равны:
- “гражданская партисипантная культура” - в Мексике - 8% и 1%, Италии - 4% и 1%, Западной Г ермании - 22% и 2%, Великобритании - 16% и 2%, США - 18% и 5%;
- “клиентистская культура” - в Мексике - 9% и 5%, Италии - 9% и 12%, Западной Германии - 7% и 12%, Великобритании - 17% и 26%. США - 7% и 22%;
- “протестная культура” - в Мексике - 7% и 25%, Италии — 7% и 36%, Западной Германии - 3% и 28%, Великобритании - 3% и 28%, США-2% и 19%;
- “культура автономная” - в Мексике - 7% и 18%, Италии — 5% и 17%, Западной Г ермании - 5% и 24%, Великобритании - 5% и 15%,США-7% и 14%;
- “культура наблюдателей” - в Мексике - 22% и 11%, Италии - 17% и 2%, Зап. Германии -21% и 6%, Великобритании -13% и 3%, США-17% и 4% (Heunks, Hikspoors, 1995. p. 74-75).
Результаты расчетов показаны в таблице 3. По ее данным можно сделать вывод, что в современных западных обществах наиболее распространены субкультуры, принадлежащие к группе “активных культур”. В таблице представлены результаты расчетов долей представителей различных субкультур в странах мира (см.: Рукавишников, Халман, Эстер, 1998).
Таблица 3. Распространенность политических субкультур в России и отдельных странах мира в 1990-х гг., %
Тип Политической Субкультуры Страна
США Велико- британия Западная Г ермания Италия Мексика Россия
“Приходская” 3 3 4 9 12 9
“Подчинения” 4 2 3 6 5 5
“Наблюдателей” 3 2 5 1 3 56
“Гражданская” 26 16 16 5 8 & 2
“Гражданская партисипантная” 8 5 9 1 1 1
“Участия” 7 7 14 5 6 5
“Клиентистская” 17 20 8 15 13 0
“Автономная” 16 19 24 16 19 22
“Протестная” 16 26 17 42 33 0
Итого 100 100 100 100 100 100
Обобщая итоги анализа изменений в моделях (патернах) политических ориентаций, произошедших на Западе в период с конца 1950-х - начала 1960-х годов до начала 1990-х годов, Хьюнкс и Хикспурс указали на особенности социодинамики в странах Запада. Они отмечают, что, во-первых, “гражданская культура”, для которой характерно доверие населения к представителям власти и сравнительно высокий уровень интереса рядовых граждан к политике, осталась основным типом политической субкультуры в англосаксонских странах и к началу последнего десятилетия этого века. Начиная с 1980-х гг., она стала наиболее распространенной в Западной Германии.
Во-вторых, к 1990-м годам в англосаксонских странах гораздо менее распространенной, чем в 1960-х гг., стала “гражданская партисипантная” субкультура, для которой характерно отсутствие доверия к государственным служащим в сочетании с высоким уровнем субъективного политического интереса (люди не верят властям, но интересуются политикой). В то же время во всех этих странах появилась и сохраняется до сих пор “автономная культура”, для которой характерно отсутствие доверия властям при незначительном интересе к политике.
В-третьих, в романских странах пассивные культуры (“приходская” и “подчинения”) постепенно исчезают, и этот процесс наиболее характерен для Италии.
Кроме того, ими было показано, что масштабы распространенности определенных типов политических субкультур среди различных социальных групп населения различны и зависят от социоэкономического статуса, образования, возраста и пола индивидов, входящих в группу.
Используя опросные данные, указанные исследователи, сопоставили пропорции распространенности субкультур (частоты встречаемости людей с различными моделями ориентаций) в разных социальных категориях и пришли к следующему выводу: “гражданская культура (отличающаяся высоким доверием к государственным служащим) чрезвычайно широко представлена только в высших социальных классах.
С другой стороны, культуры “участия” и “автономная” широко представлены в высших социальных классах, среди лиц с высшим образованием и мужчин.
И, наконец, культуры “клиентистская”, “приходская” и “подчинения” (отличающиеся низким интересом к политике) в наибольшей степени представлены в низших социальных классах” (Неипкэ, Шкврооге, 1995, р. 77-78).
Отдельные авторы анализируют политические культуры различных стран не по характеру и степени участия людей в политике в связи с их политическими ориентациями и установками, а только по характерным признакам и особенностям политико-культурных явлений в связи с их цивилизационными основами формирования, доминантами развития и функционирования, разделяя “западную” (в том числе “американскую”), “российскую” и культуры “восточных цивилизаций”.
Также существует и метод анализа политической культуры по ее роли и месту в обществе в связи с характером власти, властных отношений и политической системы (“демократическая”, “авторитарная”, “тоталитарная” и “переходная”).
Интересен и перспективен комплексный подход к изучению политической культуры, который синтезирует сравнительный, социокультурный, цивилизационный, традиционный и другие подходы и методики исследования этого феномена (см.: Ирхин, 2000, с. 14-15).
Таким образом, учитывая различные методики изучения политико-культурных явлений, оптимальным способом изучения политической культуры, на наш взгляд, является комплексный подход, сочетающий все три рассмотренных выше метода, при особом внимании к цивилизационным факторам.
Однако это внимание должно еще результироваться применительно к “традиционным” обществам, что потребует опять-таки создания базы данных, хотя, может быть, и не такой громоздкой как в случае, описанном Л.Б. Алаевым и А.В. Коротаевьм.
SUCHE DER KRITERIEN IN DER KOMPARATIVE KROSSZIV1LISTISCHE FORSCHUNG EINER POLITISCHEN KULTUREN: VON PHILOSOPHIE DER GESCHICHTE DURCH POLITOLOGISCHE MITTELNIVEAUTHEORIEN BIS SOZIOLOGISCHE PROZEDUREN
I. Kanarskij, A. Uschkow
Katheder der politischen Wissenschaften
Russische Universitaet der Volksfreundschaft
Dieser Artikel ist die Besichtigung der Richtungen einer krosskulturischen politologischen Forschungen von russische und auslaendische Authoren letztes Jahrzehntes an verschiedenen Niveau politologischer Komparativistik. Es wird bezeichnet, dass jedes Niveau notwendiger vergleichbarer Ausgangsdatenbank fordert, was ungewoehnliche arbeitsintensive Aufgabe ist, sowie die Herstellung adaequater soziologischer Methodiken, die auf der Suche des Satzes entsprechender Kriterien filer ergebnisse Erarbeitungen gezielt sind.
