Спросить
Войти
УДК: 327. 5 Ключевые слова:
геополитика, Китай, партнерство,
А.в. ГрОзИН, Россия, Центральная Азия
научный сотрудник Отдела Центральной Азии
и Кавказа ИВ РАН, к. и. н. Keyw0rds:
Эл. адрес: andgrozin@yandex.ru Central Asia, China,
geopolitics, Russia, partnership
GROZiN A.,
researcher of the Department of Central Asia and Caucasus of the Institute of Oriental Studies, Candidate of History
ПЕРСПЕКТИВЫ РОССИЙСКО-КИТАЙСКОГО ПАРТНЕРСТВА
В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ В СВЕТЕ НОВЫХ ВЫЗОВОВ БЕЗОПАСНОСТИ
«Китай и Россия являются двумя независимыми стратегическими силами в мире, их близость непременно пошатнет стратегическое положение США. Большой «удар» будет нанесен не только по США, но по всему западному миру. В настоящее время дух холодной войны витает в воздухе, Украина уже накрыта им, Япония заморозила отношения с соседними государствами. В таких условиях стратегическое сближение Китая и России становится якорем мировой стабильности, оно препятствует «самореализации предсказания» о холодной войне, представляет собой стратегическую гарантию. Россия под руководством Владимира Путина уже заставила Запад понять, что в холодной войне нет победы; подъем Китая - это беспрецедентный вызов для западных стран» [9]. (Передовая статья «Жэньминьжибао» «Сближение Китая и России демонстрирует тройной стратегический эффект». 10 февраля 2014 года).
PROSPECTS OF RUSSiAN-CHiNESE PARTNERSHiP iN CENTRAL ASiA iN THE FACE OF NEW SECURiTY CHALLENGES
«China and Russia are two independent strategic forces in the world, their proximity certainly shake the strategic position of the United States. Large «impact» will be applied not only on the U. S. but throughout the Western world. At the moment the spirit of the Cold War is in the air, Ukraine has already been covered with it, Japan froze relations with neighboring states. In such circumstances, a strategic rapprochement between China and Russia becomes an
anchor of global stability, it prevents «self- realization» of the Cold War, is a strategic guarantee. Russia under Vladimir Putin has made the West to understand that the Cold War is no a victory; the rise of China - is an unprecedented challenge for the Western countries» [9]. (Editorial, «People&s Daily», «Convergence of China and Russia demonstrates triple strategic effect». February 10, 2014).
Российская международная политика последние 20 с лишним лет отличалась совершенно неоправданным евро- и америкоцентризмом. Сегодня, когда Запад на Украине в очередной раз действует в ущерб российским национальным интересам, реалии происходящего подталкивают руководство нашей страны к тому, чтобы повернуться в сторону своих естественных союзников. Это, в первую очередь, страны Юга и Востока. И ведущие из них — Китай и Индия.
Одновременное сдерживание России и Китая Соединенными Штатами и их союзниками объективно работает на укрепление стратегического партнерства РФ и КНР, открывает новые возможности для совместного освоения Центральной Азии, Сибири и Дальнего Востока.
Геополитическая переориентация Украины на Евросоюз станет еще одним крупным успехом Запада по сокращению российского жизненного пространства, дроблению «Русского мира». Разностороннее давление Запада на украинскую элиту подвело Российскую Федерацию к рубежу, за
которым ждет геополитическая катастрофа, к «распространению экономических, политических, культурных и военных шаблонов западноевропейской цивилизации на жизненно важное пространство русской цивилизации» [11]. Россия оказалась в новой и еще более неблагоприятной геополитической реальности. У Москвы есть все возможности для компенсации потерь в виде освоения малозаселенных и слабо включенных в экономическую жизнь пространств к востоку от Урала1 и расширения своего военно-политического и экономического присутствия в Центральной Азии.
Не стоит, кстати, в этой связи преуменьшать российское влияние и возможности в Центральной Азии — зоне исторического доминирования России. Товарооборот между РФ и государствами Центральной Азии значительно снизился в разгар мирового экономического кризиса (в 2009 году с Казахстаном — на 34,8%, с Киргизией — на 28%, с Таджикистаном — на 22%, с Узбекистаном — на 28,4%), однако затем произошло выравнивание товарооборота.
Предложения, прозвучавшие в феврале 2014 года на заседании Правительства РФ (по поводу перевода штаб-квартир ряда крупных корпораций на Дальний Восток и придания Министерству развития Дальнего Востока дополнительных полномочий), свидетельствуют о том, что российское руководство вполне осознает всю серьезность складывающейся ситуации.
Центральная Азия по-прежнему очень зависит от Москвы и экономически, и политически. К тому же, для Казахстана и Узбекистана Россия — главный торговый партнер [3].
Опубликованные два года назад статьи Владимира Путина о необходимости развития восточных регионов РФ, создании и расширении Евразийского экономического союза показали, что глава России определил оптимальную стратегию геополитического контрнаступления на ближайшие годы.
Президент России выдвинул три главных тезиса. «Рост китайской экономики — отнюдь не угроза, а вызов, несущий в себе колоссальный потенциал делового сотрудничества, шанс поймать «китайский ветер» в «паруса» нашей экономики. Мы должны активнее выстраивать новые кооперационные связи, сопрягая технологические и производственные возможности наших стран, задействуя, разумеется, с умом — китайский потенциал в целях хозяйственного подъема Сибири и Дальнего Востока» [8].
Второй тезис: «Своим поведением на мировой арене Китай не дает повода говорить о претензиях на доминирование. Китайский голос действительно звучит в мире все увереннее, и мы приветствуем это, поскольку Пекин разделяет наше видение формирующегося равноправного миропорядка» [8].
Третий тезис: «У нас закрыты все крупные политические вопросы в отношениях с Китаем, включая главный — пограничный. Выстроен прочный, оформленный юридически обязывающими документами механизм двусторонних связей. Между
руководством двух стран достигнут беспрецедентно высокий уровень доверия. Созданная модель российско-китайских отношений — весьма перспективна» [8].
Повышение места Китая в рейтинге внешнеполитических приоритетов усилило новую российскую стратегию, которую российский синолог Юрий Тавровский назвал «Поворот на Восток». Эта стратегия ориентирована не на прямое столкновение с превосходящими силами Запада, а на напоминающий «тарутинский маневр» М.И. Кутузова, перенос основных государственных усилий и интересов на Восток. Маневр, создающий для евроатлантистов угрозу создания оси Москва — Пекин с возможным подключением к ней Индии, Ирана и других значимых государств континента Евразия.
Не раз уже в момент обострения взаимоотношений между Россией и Западом Китай выражал нам свою осторожную поддержку. Так было и во время пятидневной войны в Южной Осетии, и в самый пик сирийского кризиса, так произошло и в марте текущего года, когда МИД Поднебесной посоветовал США вести себя по отношению к России в связи с событиями в Крыму сдержанно. В то же время китайцы — народ весьма прагматичный, и Пекин во всех международных конфликтах крайне осторожно поддерживает Москву, чтобы не возникало ненужной ему сейчас международной напряженности.
За годы ускоренного развития Пекин накопил гигантские финансовые излишки, которые он вкладывал в
американские ценные бумаги (1,2 трлн. долларов к 2013 году), а сейчас старательно инвестирует по всему миру в сырьевые, промышленные, сельскохозяйственные активы, по сути дела, обменивая американские доллары на реальные ресурсы.
Представляется, что Пекин охотно идет не только на вложение капиталов в развитие российско-китайского партнерства в Центральной Азии, но и на участие в «освоении Центральной Азии».
Пока КНР справляется с этой задачей и без России, но анализ ситуации, складывающейся вокруг Китая в последние годы, подталкивает китайских лидеров к поиску выхода из стратегического окружения, которое является сверхзадачей провозглашенной в 2011 году американской стратегии «Поворот к Азии». Замедлить или сорвать «мирное возвышение» КНР, противоречащее интересам сохранения глобальной финансово-экономической гегемонии США, американские стратеги надеются за счет масштабного комплекса мер.
В Тихоокеанский бассейн стягивается две трети сил ВМФ США, активируются военные договоры со старыми союзниками (Япония, Южная Корея, Австралия), налаживаются новые военные связи (Вьетнам, Сингапур, Филиппины, Малайзия), перетягивают на свою сторону и плетут интриги в пока нейтральных странах бассейна Индийского океана (Индия, Мьянма, Шри-Ланка). Делается попытка оставить Китай вне ускоренно создаваемой Вашингтоном зоны свободной торговли — Транстихоокеанского
торгового партнерства(ТТП). Будет форсировано создание системы Азия ПРО, которая призвана «обнулить» ракетно-ядерные силы НОАК. Штаты вплотную подошли к созданию угрозы блокады портов побережья КНР и Малаккского пролива, установлению жесткого контроля над маршрутами в Тихом и Индийском океанах, по которым перевозится до 80% экспортных и импортных товаров Китая и жизненно важного сырья [12].
А в Центральной Азии Россию и Китай наши западные «партнеры» очень хотели бы столкнуть. Стоит заметить, что предположения о неизбежности столкновения интересов России и Китая в Центральной Азии американцами высказываются уже довольно давно. Причем делали и делают это серьезные люди типа Ричарда Баучера и серьезные структуры типа агентства Stratfor, считающегося «теневым ЦРУ». Американцы не только предсказывали и предсказывают российско-китайское столкновение в Центральной Азии, но и спят и видят наступление такой ситуации в регионе. Это крайне желаемый с точки зрения их интересов вариант развития «Большой игры» [13].
В Пекине видят все эти угрозы и считают их вполне реальными и актуальными. Об этом говорит активный поиск новых источников промышленного и сельскохозяйственного сырья за пределами освоенных китайскими компаниями Африки и Ближнего Востока, а также создание альтернативных транспортных маршрутов. Именно сквозь эту призму стоит рассматривать стратегию «Экономический пояс
Великого шелкового пути», провозглашенную в сентябре 2013 года во время поездки по странам Центральной Азии китайским руководителем Си Цзиньпином, интерес Пекина к освоению Северного морского пути, аренду земель на Украине и в Таджикистане и др.
Еще в 2012 году заместитель директора Китайской академии общественных наук Ли Шэньмин в статье в «Хуаньцюшибао» отмечал: «США в слепой самоуверенности направили острие атаки против двух держав — России и Китая. Бывший помощник министра финансов США Пол Робертс недавно опубликовал статью, где говорится: «Факты никогда не были столь очевидны: обе партии в Вашингтоне направили острие своей атаки на Россию и Китай. Пока неясно — целью США является уничтожение этих двух стран или всего лишь доведение их до состояния, когда они будут неспособны противостоять глобальному доминированию Вашингтона». Мы считаем оба этих утверждения верными. Нейтрализация возможностей противодействия России и Китая — цель США на данном этапе, а разрушение этих двух стран — их задача-максимум. В этом стремлении американцы движимы наличием у России богатейших ресурсов и мощного ВПК, а также емким рынком и растущим экономическим потенциалом Китая. В глазах Вашингтона в России под руководством В.В. Путина восстанавливается так называемая национальная диктатура; бурное развитие социализма с китайской спецификой с точки зрения идеологии и ценностей
представляет для США смертельную угрозу. Разумеется, необходимо не допустить той ситуации, когда западный мир во главе с США успешно вбил бы клин между Китаем и Россией, сформировав широчайший «единый международный фронт», сперва окружив и уничтожив Китай, а затем, двинувшись на север, расчленил бы Россию. Таким образом Западом была бы достигнута цель окончательного мирового доминирования» [4].
Оптимальным ответом на стратегию окружения Китая для Пекина все же является ускоренное развитие взаимоотношений с Россией. Природные ресурсы Центральной Азии, Сибири и Дальнего Востока способны закрыть потребности китайской индустрии. Наши транспортные артерии обеспечат быстрый и неподконтрольный США выход на европейский рынок. В свою очередь, РФ может добиться настоящего прорыва в обустройстве своего Востока и Центральной Азии за счет китайских капиталов, опыта форсированного развития депрессивных регионов и трудовых ресурсов.
Широкие возможности российско-китайского сотрудничества в развитии Центральной Азии до сих пор используются лишь в малой степени из-за взаимного недоверия полити-коформирующих кругов Москвы и Пекина, которое еще сохраняется, несмотря на красивые заявления о «всеобъемлющем стратегическом партнерстве». Например, некоторые эксперты (видимо, по чистому совпадению большей частью западные) пугают Россию тем, что китайские экономические проекты в Центрально-Азиатском регионе способны подорвать интеграционные процессы в рамках Евразийского экономического союза. Как отмечал по этому поводу директор Центра по изучению России и Центральной Азии Фуданьского университета Жао Хуашен, «Пекину и Москве нужно объединить усилия и обеспечить в регионе (в Центральной Азии — Авт.) стабильность, безопасность и процветание. И это отвечает интересам обоих государств. Экономический интеграционный план Китая по Центральной Азии беспокоит Россию, которая опасается, что он станет помехой Евразийскому союзу. КНР не намерена препятствовать российскому проекту, основанному на исторических связях между Россией и республиками бывшего СССР. Кроме того, Китаю нечем заменить эту основу. Как я себе это понимаю, в своем нынешнем виде экономический пояс «Шелковый путь» — не интеграционный проект. Но это не означает, что Китай отказывается от идеи экономической интеграции. Дело в том, что экономический пояс «Шелковый путь» нельзя рассматривать как интеграционный проект. .. .Китай не имеет в отношении Центральной Азии особых политических целей. Экономическая интеграция не значит, что страны Центральной Азии попадут под китайский контроль или что там сформируется зона китайского влияния. Под китайский контроль еще не попала ни одна страна, вставшая на путь углубления экономических отношений с КНР. Китайский проект не альтернатива Евразийскому союзу. Участие одновременно в нескольких региональных
экономических проектах стало популярной практикой. Такое будет и в Центральной Азии» [5].
У Москвы и Пекина подписано немало соглашений в сфере экономики, в частности о сотрудничестве Дальнего Востока и Сибири с китайским Северо-Востоком. Но они часто остаются лишь на бумаге. «Практика показывает, что уровень наших экономических отношений значительно уступает уровню отношений политических» [5].
Как представляется, большую часть препятствий на пути реализации потенциала сотрудничества можно было бы быстро устранить в случае принятия соответствующих политических решений в Москве и Пекине. К этому обе столицы подталкивает все усиливающееся геостратегическое давление Запада.
После продолжающегося «украинского кризиса» стало очевидно: назрела потребность сделать шаг вперед и в оформлении достигнутого уровня геополитического и геоэкономического взаимодействия Кремля и Чжунна-ньхая. Договор 2001 года заключался тогда, когда еще не существовало того ужесточения западной политики сдерживания России и Китая, имеющегося сегодня.
Особый интерес в рамках интенсификации российско-казахстанского партнерства, по нашему мнению, представляют перспективы сотрудничества в выстраивании новых конфигураций транспортно-коммуникаци-онных коридоров в Евразии.
С формированием и развитием Таможенного союза России, Казахстана и Белоруссии проблема обхода России с юга (ТРАСЕКА и прочие сходные проекты) частично решилась, так как грузопоток все равно следует по единой с Россией таможенной территории. Однако представляется вполне реализуемым «переключение», по крайней мере, части грузопотока из Китая в Европу на Международный транспортный коридор (МТК) «Север — Юг». Здесь встает вопрос о формировании «Восточного луча» МТК «Север — Юг». В рамках реализации проекта предполагается строительство железнодорожных линий на участках Джезказган — Саксаульская и Шал-кар — Бейнеу, что приведет не только к значительному сокращению расстояния от Достыка (станция на казахста-но-китайской границе) до казахстанского каспийского порта Актау, но и к созданию железнодорожного пути Достык — Актогай — Атасу — Джезказган — Саксаульская — Актобе — Саратов, с прямым выходом на инфраструктуру МТК «Север — Юг». Предполагаемое начало реализации проекта — 2014 год, окончание — 2016 год, выход на полную мощность — 2020 год.
Другой вариант этого маршрута может пройти северо-восточнее: Достык — Актогай — Караганда — Астана — Тобол — Карталы — Орск — Оренбург — Красногвардеец — Пуга-чевск — Сенная, также с выходом на полигон Приволжской железной дороги севернее Саратова. С целью реализации данного проекта, который является пилотным в рамках Шанхайской организации сотрудничества, предполагается также возведение
мультимодального транспортно-ло-гистического комплекса «Южноуральский».
Таким образом, вновь образуемый евразийский транспортный коридор действительно может стать «великим мостом» на пути из Китая в Европу, тем более что предполагается увеличить пропускную способность станции Достык до 25 млн. тонн к 2015 году, а также открыть второй железнодорожный переход Алтынколь — Хоргос, и протянуть к нему линию от станции Жетыген (298,4 км) [7].
Данные проекты приобретают особую значимость и перспективность в свете озвученной в ходе визита в сентябре 2013 года в страны Центральной Азии Председателя КНР Си Цзиньпина новой стратегии Китая — «экономический пояс Великого шелкового пути».
Данная стратегия — в основном экономический проект, направленный на ускоренное развитие западных провинций Китая. Но, по оценкам китайских ученых, он направлен в основном не на получение конкретных экономических или политических дивидендов, а на формирование между государствами региона тесных комплексных отношений в экономической, политической и гуманитарной областях. Проект географически охватывает Центральную Азию, Южную Азию, Западную Азию и Евразию [6].
Стратегия, провозглашенная Цзинь-пином, поначалу вызвала в РФ неоднозначную реакцию. Однако после недавней беседы глав России и Китая в Сочи страны договорились совместно участвовать в реализации стратегии и
даже подключить к ней проекты модернизации Транссиба и БАМа.
Интеграция двух масштабных континентальных транспортно-логис-тических проектов способна дать не просто существенный экономический эффект, но и, без преувеличения, создать совершенно новую геоэкономическую реальность в пространстве Евразии, породить новые, максимально благоприятные и отвечающие интересам стран нашего континента условия их хозяйственной и общественно-политической жизни, снизить возможности Запада по давлению на Россию и Китай.
По разным оценкам, перспективный (2015 год) грузопоток по МТК «Север — Юг» оценивается от 25 до 35—40 млн. тонн в год. Контейнерный грузопоток может составить около 1—1,5 млн. ТЕи в год. Еще более разноречивы оценки возможных российских доходов от использования МТК «Север — Юг» — в диапазоне от 1,5 —2 до 5—6 млрд. долларов в год [10].
Главное же в том, что основной экспорт Пекина в Европу идет морем, через Суэцкий канал, 45 суток, что в условиях нарастающей нестабильности в Северной Африке и на Ближнем Востоке делает железнодорожный транзит, сокращающий время в пути до 12 суток, все более актуальным для Китая. При этом, разумеется, альтернативные ж/д проекты через Центральную Азию будут подогреваться КНР, хотя бы из соображений экономического торга и дифференциации маршрутов доставки [14]. Так или иначе, но эксплуатация гигантского сухопутного моста от Балтики до
Персидского залива протяженностью 4,5 тыс. км будет выгодна для всех участников, и прежде всего для стран, формирующих Евразийский экономический союз и его перспективных участников и близких партнеров.
Имея пока ограниченные возможности жестко противостоять давлению в западной части своего жизненного пространства, России следует взять курс «Поворота на Восток», заполняя имеющийся в Центральной Азии и российских зауральских пространствах вакуум. Столкнувшись с угрозой своему судоходству в Тихом и Индийском океанах, Китай здраво приступил к заполнению стратегического вакуума в Центрально-Азиатском регионе, образовавшегося из-за многолетнего безразличия Москвы к судьбе этих территорий. Это решение может вызвать не только запоздалую ревность Москвы, но и активное противодействие Запада, связанных с ним исламских экстремистов и сепаратистов. Проблема сепаратизма в Синьцзяне и Тибете остается «точками уязвимости» для КНР.
Афганская наркоагрессия обостряет все проблемы, которые итак характерны для региона постсоветской Центральной Азии, имеющего чрезвычайное значение для обеспечения безопасности и России, и КНР. Кроме наркоугрозы Афганистан является основным источником и внешней террористической угрозы для государств — членов ШОС. На территории Афганистана нашел убежище целый ряд международных террористических структур. Все они базировались в лагерях, связанных с «Аль-Каидой». Можно упомянуть: и уйгурских сепаратистов, борющихся террористическими методами, с законными властями КНР, и северо-кавказских террористов и сепаратистов из России, и представителей различных экстремистских организаций из стран постсоветской Центральной Азии, особенно представителей Исламского движения Узбекистана (ИДУ) [2]. Последнее представляет особую угрозу не только для самого Узбекистана, но и для всех стран — членов ШОС.
При этом не стоит забывать о том, что вероятность прямого участия КНР в вопросах безопасности Центральной Азии, при различных вариантах развития ситуации, в краткосрочной и среднесрочной перспективе представляется маловероятной. В случае возникновения серьезных конфликтных зон, даже военного характера, Китай будет придерживаться своей традиционной стратегии — отказа от прямого участия, и оказания лишь непрямой помощи (финансовой, военно-технической, политико-дипломатической). Расширение экономического влияния останется доминирующим инструментом реализации китайских интересов в регионе.
Китай, несомненно, является нашим основным партнером на Азиатском континенте и отношения с ним следует считать приоритетными. Однако они не должны идти в ущерб нашим отношениям с традиционными партнерами в Азии — Индией, Вьетнамом, Центрально-Азиатскими странами [1]. Следует помнить о том, что в целом, ориентация исключительно лишь на Китай — не тот путь, на котором Россия становится сильнее. Сейчас у Москвы есть возможности для маневров между Востоком и Западом. Если они резко сократятся, мы будем сильнее завязаны на китайскую экономику. Срединное государство всегда ставило собственную выгоду превыше других соображений, и надо избегать полной зависимости от Поднебесной.
Используя сложившиеся хорошие отношения с китайцами, которые понимают, что Россия является их энергетическим (и шире — стратегическим) тылом, мы должны активно выходить в Восточную Азию в целом, компенсируя недостаток внимания Москвы к этому региону в прошлые годы.
Оптимальным было бы, если бы Россия научилась балансировать между Западом и Востоком, как это делает Поднебесная, незаметно влияя на международное положение в своих интересах.
Все эти соображения, однако, не отменяют (и не перевешивают) того, что в сегодняшних сложных геополитических условиях, возможно, приближается время предложить Пекину масштабное пакетное соглашение о совместном противостоянии натиску одних и тех же глобальных сил, добивающихся устранения российской и китайской угрозы своему глобальному доминированию. В этот пакет могут входить самые разные проекты — от скоординированной реакции на развертывание АзияПРО и наращивание присутствия ВМФ США вблизи берегов России и Китая до совместного развития сырьевой и промышленной базы Центральной Азии, Дальнего Востока и Забайкалья, создания мощных транспортных коридоров.
Список литературы
