Эйлин Рибейро. Мода и мораль

ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ КУЛЬТУРНОЙ СРЕДЫ

Эйлин Рибейро МОДА И МОРАЛЬ*

Каждое общество классифицирует одежду по параметрам пола, возраста и статуса. Менее четкими критериями являются «приличие» и «неприличие». «История костюма представляет собой постоянную борьбу с появлением новой моды, которая считается "аморальной" до тех пор, пока время не приглушит всеобщее недовольство» (с. 7). Хотя одежда сама по себе не может быть «аморальной», т.е. «неприличной», она становится таковой, если ее носят в неподобающей обстановке.

«Игра под названием "мода" представляет собой изменчивую борьбу между скромностью и демонстрацией сексуальности <...> одеждой и наготой» (с. 14). При этом в последние два столетия основная критика направлена на женщин. До этого мужчины украшали себя ничуть не меньше.

В античном мире излишества в одежде (экстравагантные или чересчур открытые одеяния) не рассматривались как грех, но считались неблагоразумными и противоречащими Природе. В христианском мире малейшее удовольствие, полученное от одежды, считалось греховным. Это особенно заметно в отношении к нагому телу. Греки взирали на человеческое тело с гордостью. У христиан же оно вызывало чувство стыда, символизировало страдания, унижения и - благодаря библейской Еве - измену. Как заметил британский искусствовед Кеннет Кларк, «древние греки соз* Рибейро Э. Мода и мораль / Пер. с англ. Г. Граевой. - М.: НЛО, 2012. -263 с. - (Б-ка журнала «Теория моды»).

дали человека обнаженного, а христиане - человека голого»

(с. 18).

Если античный мир размышлял о том, как достичь добродетели, то христианский сосредоточил все свое внимание на грехе. Раннехристианские моралисты чаще всего говорили о самых очевидных проявлениях женского тщеславия - любви к украшениям и внимании к прическам. Считалось, что женщины должны носить одежду, которая полностью скрывает формы тела. На рисунках в катакомбах женщины изображены в туниках с широкими рукавами и, как правило, без пояса. Костюм девственниц - белая туника и черная или серая просторная накидка - стал одеждой первых женских религиозных орденов. Облачение священников также произошло главным образом от римского светского костюма.

Церковь из поколения в поколение передавала моральный кодекс, в который входили и ограничения в одежде. Единообразие в одежде связывалось с душевной чистотой, отсюда и желание уклониться от колеса моды или даже уничтожить его. Костюм должен не только отражать смиренность духа, но и демонстрировать, что его обладатель не тратит много времени и средств на украшение своего тела. Характерно замечание раннесредневекового британского летописца о датчанах: «Их одежда женоподобна и легкомысленна, каждый день они причесываются, каждую неделю принимают ванну и часто меняют свое облачение» (с. 37).

В средневековой Англии женский костюм представлял собой довольно бесформенную груду тканей. Ничто не вызывало такой бурной реакции, как мода плотно шнуровать тунику, причем как на корпусе, так и на руках. Лишь в середине XIII в. мы замечаем попытки создать одежду по фигуре.

Настоящая мода - т.е. создание сложных фасонов и конструкций и частые изменения стилей - начинается в XIV в. (с. 50). Именно в это время светская власть принимает серию законов о роскоши, регламентирующих ношение одежды различными социальными группами. В мужском костюме накидка и широкое платье сменяются короткой и плотно прилегающей туникой. Все более заметной частью фигуры становятся ноги, а потому особе значение приобретают чулки и обувь.

Только в эпоху Возрождения влияние церкви на нравственность стало ослабевать. Именно в этот период покрой одежды

впервые после Античности стал демонстрировать и подчеркивать форму тела.

В XV в. женское платье стало больше облегать грудь, вырез спереди порой демонстрировал даже соски, а талия подчеркивалась широким поясом с украшенной драгоценностями пряжкой. На протяжении большей части этого столетия женский силуэт оставался удлиненным и заостренным, причем для этого в первую очередь использовались и без того высокие прически. Модные головные уборы считались аморальными не только сами по себе, но еще и потому, что состояли из множества элементов (ленты, заколки, сетки и т. д.) и для их создания требовалось много времени, которое следовало бы потратить на благие дела. В целом в XV в. костюмы представителей обоих полов имели очень яркий стиль и тенденцию к изменению формы тела: готические крайности были характерны и для Англии. В 1460-е годы появились первые гульфики, которые использовались для защиты гениталий. В английских законах о роскоши XV - начала XVI в. особое внимание уделялось наиболее возмутительным элементам мужского костюма.

Любовь художников Возрождения к античному костюму и драпировке в начале XVI в. не находит отражения в мужской моде Севера Европы. Итальянцы были привержены мягким линиям и естественной форме тела; севернее Италии идеальный мужчина был преувеличенно крупным и мужественным.

Карнавал, корни которого уходят в языческие празднества и который известен своей сексуальной свободой (в том числе переодеванием в одежду противоположного пола), в XVI в. достиг своего расцвета. Английские моралисты XVI в. критиковали женский костюм не столько за довольно низкий вырез платья, сколько за длинный шлейф, который мало того что волочился по грязи, но еще и считался символом гордыни. Крайнее крыло протестантизма переняло испанскую строгость в одежде (черный костюм и гофрированный воротник из простой ткани) и создало пуританский костюм - «пожалуй, первый реальный пример мужской антимоды» (с. 84).

XVI век в истории костюма - с его цветами, яркостью и искаженным силуэтом - заканчивается в середине 1620-х годов, когда во все сферы искусства, в том числе в производство тканей и одежды, проникает более сдержанный дух барокко. Отмена законов о

роскоши в Англии (1604) стала формальным признанием того, что общество изменчиво и подвижно.

Юбки на широких каркасах, которые вызывали сильное возмущение у сатириков, вышли из моды. Руки женщин начинали постепенно оголяться по мере укорочения рукавов. Ранее женщины нередко носили облегающие рукава, но сами руки со времен Античности оставались закрытыми - во всяком случае, в публичной обстановке. Еще в 1630-х годах обнаженная рука была тем же, чем для Викторианской эпохи - обнаженная лодыжка (с. 104). Мода как можно больше открывать грудь оставалась популярной в течение всего XVII в. Грудь приподнимали с помощью корсета на косточках либо демонстрировали ее, надевая открытое дезабилье. «Казалось, что грудь вылезает из платья» (с. 116).

Английская революция и установление республики мало повлияли на женский костюм. Что же касается мужчин-пуритан, то те, кто был искренне равнодушен к одежде, подобно квакерам, носили простые серо-коричневые костюмы из домотканого полотна, без каких бы то ни было украшений и даже без пуговиц, и прямые волосы. Только самые ярые пуритане коротко остригали волосы (за что их в насмешку прозвали «круглоголовыми»).

К 1670-м годам в моду вошли более узкие штаны, застегивавшиеся под коленями, а дублет сменился камзолом. Сочетание этих трех элементов надолго осталось основой мужского костюма. Полы камзола расширялись в боковых складках и делали костюм похожим на женское платье. Когда к камзолу добавили напудренный и завитой парик, этот облегающий и расширяющийся книзу в форме юбки костюм с отделкой из кружев и светлых лент легко можно было описать как женоподобный (с. 113).

К середине XVIII в. по мере роста влияния среднего класса стиль мужского костюма стал упрощаться. Этому способствовало возрождение пуританских настроений и деятельность методистов -наследников пуританства. В XVIII в. люди вовсе не стеснялись акцентировать очертания тела. «Символом красоты была именно фигура, а не лицо» (с. 134). В середине века под влиянием французского рококо чувственность и кокетство находили выражение в ритуалах одевания и раздевания при церемониях официального туалета. «Это был своего рода остроумный стриптиз» (с. 134). Мужчины по-прежнему использовали косметические средства, однако эта привычка все чаще становилась предметом насмешек.

В последние десятилетия XVIII в. благодаря французским и английским журналам мод мода стала меняться не только каждый год, но и от сезона к сезону. «Отставать от моды стало решительно позорным» (с. 143).

В XIX в. мужская и женская одежда стали все больше отличаться друг от друга. Мужской костюм становится сдержанным и строгим, а женский - ультраженственным. В противоположность XVIII в., когда богатство ассоциировалось с праздностью, мужчина XIX столетия всем своим внешним видом показывает, что он -человек работающий. Он не демонстрирует свое тело и не уделяет особого внимания украшениям. Женщина (или, скорее, «дама») обзаводится все более сложным и богатым нарядом и аксессуарами, которые свидетельствуют об относительно праздной жизни, ограниченной домашними стенами.

Именно женщины приняли на себя основной удар со стороны критиков моды, поскольку мужской костюм не предполагал демонстрации сексуальности. Женоподобные денди 1820-1830-х годов - последнее веяние мужского щегольства перед окончательным триумфом умеренности в одежде, присущей среднему классу.

«По сути дела, 1830-е годы стали периодом, когда представители высшего класса в последний раз смогли продемонстрировать чувство цвета в одежде» (с. 157). До 1860-х годов единственным цветным предметом одежды у представителей высшего класса был жилет. Вскоре не осталось и его. Мужчины носили темный костюм-тройку, делая исключение лишь для вечерних собраний, где обязателен был белый жилет.

Все большее распространение получали представления о личной гигиене и чистоте одежды, прежде всего ввиду большей доступности недорогих пригодных к стирке тканей. Нравственность связывали с чистотой одежды, скромным поведением и отсутствием чрезмерной роскоши.

Женщина «из хорошего общества» должна была выглядеть так, как будто она неспособна на какое-либо физическое усилие: ее главная роль в жизни - быть центром семьи и рационально вести хозяйство. В то же время вульгарным считалось появляться публично в неуместно дорогом и пышном наряде.

Один из главных упреков в адрес женского костюма относился к откровенному вырезу. В дневное время женщины носили платье с высоким вырезом, а в вечернем наряде он становился глубо-182

ким. Появившиеся в 1870-е годы свободные «чайные платья» не избежали обвинений в неприличии. Их шили из шифона или шелковой легкой материи, так что они были удобнее по сравнению со строгим корсетным силуэтом формального платья. Чайное платье было прерогативой замужних женщин.

К концу XIX в. женщины, преодолев значительное сопротивление, смогли перенять элементы мужской одежды хотя бы для спортивных занятий. Сражение за право носить штаны в иных ситуациях - для работы и развлечений - было выиграно только к середине XX в.

Белье XIX в. по большей части было белым и просто скроенным. Нередко звучало мнение, что цветное или богато отделанное белье пристало носить женщинам легкого поведения. «Предполагалось, что у женщин, как и у королевы испанской, нет ног» (с. 187), так что когда панталоны и комбинации изображали в журналах мод, женскую фигуру полностью не показывали. Увлечение танцами в намного большей степени, чем спорт, способствовало упрощению нижнего белья и появлению более естественного силуэта. Молодые женщины вместо корсета стали носить менее жесткое белье: лифчики, не доходившие до талии.

В 1920-е годы почти все женщины стали носить шелковые чулки телесного цвета. Никогда прежде женские ноги не демонстрировались столь явно. Стрижка «под мальчика» в 1925 г. была короче мужской. Сдержанный макияж Эдвардианской эпохи исчез под натиском яркой косметики.

Когда на показах мод нормой стало полуобнаженное тело, а на улицах можно было ежедневно видеть голые ноги и руки, нагота перестала шокировать. «Для женской моды 20-е годы стали победным десятилетием. Женщины <...> наконец завоевали право открыть практически все свое тело и по желанию носить почти все предметы мужского гардероба» (с. 200). Уже в 1920-е годы на пляжах можно было увидеть раздельные купальники, а к началу 1950-х они стали еще более открытыми.

В 1950-е сексуальная яркость костюма вернулась к некоторым представителям рабочего класса, и люди начали создавать себе кумиров из американских поп-звезд - таких, как Элвис Пресли. «Образ женщины шестидесятых был наглым, дерзким и вопиюще сексуальным. Видимо, не случайно одежда проституток восходит к наиболее кричащим элементам платья именно этого десятилетия»: короткие юбки, ноги, подчеркнутые ажурными колготками, как можно менее натуральные блестящие ткани (с. 212).

К концу 1960-х выражение «хороший вкус» (что означало изящную сдержанность и принятие правил ношения одежды) стало чуть ли не ругательным для бунтарски настроенной молодежи. Часто рука об руку с бунтом левого крыла шло энергичное феминистское движение. В отличие от своих предшественниц из XIX в., феминистки конца XX не интересовались реформой костюма. Вместо этого они сделали выбор в пользу одежды своих «угнетателей» (с. 213).

Женщины, сжигавшие свои бюстгальтеры, делали это не из стремления к сексуальной провокации: для них это было вызовом общепринятым правилам. Однако эту моду, а также моду на свободные, порой прозрачные индийские хлопчатобумажные платья, которые любили девушки-хиппи, было принято связывать с вольной жизнью, включавшей в себя наркотики, сексуальную свободу и приверженность левым (и даже революционным) политическим взглядам. Самое большее, что мужчины были готовы перенять из женского костюма в конце 1960-х, были бархатные штаны, цветастые рубашки и удлиненные волосы.

Можно было бы сказать, что в моде теперь нет нравственных правил, что общепринятые традиции уничтожаются под давлением непомерного стремления к индивидуальности - «годится все что угодно». Однако несмотря на то что в XX в. были разрушены многие сексуальные табу и возник культ открытого тела, до сих пор существует поразительное единодушие по поводу того, что такое «приличная одежда». «В этом отношении мы все еще находимся под влиянием иудеохристианского наследия, и наши взгляды не так уж радикально изменились» (с. 216).

К.В. Душенко