Спросить
Войти

"Сибирское взятие" в рукописной традиции Пермского Приуралья XVII-XVIII вв

Автор: указан в статье

УДК 930+94

Л. А. Бруцкая

L. A. Brutskaya

«СИБИРСКОЕ ВЗЯТИЕ» В РУКОПИСНОЙ ТРАДИЦИИ ПЕРМСКОГО ПРИУРАЛЬЯ XVII-XVIII вв.

«SIBERIAN CAPTURE» IN THE MANUSCRIPT TRADITION OF THE PERM URALS IN THE XVII - XVIII CENTURES.

В статье произведён системный анализ записей жителей Пермского Приуралья на сборниках, содержащих летописи, повести и краткие известия о «сибирском взятии». На большом количестве разных видов архивных материалов из хранилищ Москвы, Санкт-Петербурга, Перми и Кирова показываются деловые, дружеские и родственные связи людей, оставивших эти записи. Статья написана в парадигме локальной истории. В ней освящается только пермская предыстория похода Ермака, используются тексты, маркированные записями жителей Пермского Приуралья. Приведённый материал помогает уточнить атрибуцию сибирских летописей.

The article considers systematic analysis of the records of inhabitants of the Perm Urals in the compilation of the annals, stories and brief news about «Siberian capture». A large number of different types of archival materials from the storages of Moscow, St. Petersburg, Perm and Kirov show business, friendship and kinship of people who left these records. The article is written in the paradigm of local history. It covers only the Permian prehistory of Ermak&s campaign, using texts marked with records of the inhabitants of the Perm Urals. This material helps to clarify the attribution of the Siberian Chronicles.

История «сибирского взятия» описывается в сибирских летописях, но «.. .не соответствует их содержанию и форме» [26, с. 467]. Это большой тематический цикл, представленный рукописями из разных мест России. Данная статья написана в парадигме локальной истории. Она ограничивается исследованием рукописей, бытовавших на территории Пермского Приуралья. Основной источниковедческой базой статьи являются записи жителей этого региона в сопоставлении с архивными материалами и городскими соликамскими летописями XVIII в. Внутри статьи, в круглых скобках, приводятся ссылки на архивные материалы, что обусловлено их обилием. Ссылки на «Пермскую летопись» В. Н. Шишонко даются с указанием томов римскими цифрами. Изложение структурировано по летописным памятникам.

Методологической основой статьи являются основные положения Д. С. Лихачёва о литературе ХУН-ХУШ вв.: «... исследуя процесс, нельзя слепо следовать этому процессу и располагать весь материал в строго хронологическом порядке. Иногда корни нового явления уходят глубоко в прошлое, и тогда исследователь должен возвращаться назад. Гораздо чаще явление, ярко проявившееся в определённое время, в дальнейшем остаётся, как бы «застревает» в литературе и продолжает в ней жить и претерпевать различные изменения. Это связано с тем, что история культуры есть не только история изменений, но и история накопления ценностей, остающихся живыми и действенными элементами культуры в последующем развитии» [40, с. 26].

Мои историографические комментарии приводятся по текстам летописей, составленных на границе летописного и повествовательного жанров. Некоторые тексты начинаются не от Адама, например в Тобольской летописи, а от Ермака (Пермского краеведческого музея (далее ПКМ), № 16916/112).

От сотворения света ЗЧ От рождества Христова 1581

От царя Иоанна Васильевича владение 47 От взятия Сибири 1

Текст заканчивается 1758 г.

Пожалования Строгановым в Перми Великой вписываются в восточную политику Московского правительства. Периферийность и удалённость от мест Ливонской войны позволяют избежать социально-экономического кризиса второй половины XVI в. А. А. Введенский справедливо утверждает: «Пермская вотчина Строгановых не только не затрагивается этим кризисом, но, наоборот, выигрывает за счёт беглого крестьянства, находившего у Строгановых в Перми работу и землю» [17, с. 3]. Данная историографическая линия выявила хронику боевых действий в Пермской земле. И она совпадает с датировками Строгановской летописи. Эта летопись даёт правильные данные о роли Строгановых в организации похода Ермака [17, с. 3].

Уникальная сохранность соликамского архива позволяет дополнить атрибуцию летописных памятников о «сибирском взятии». Многочисленны и разнообразны по составу материалы, опубликованные в АИ, ДАИ, СГГД, АЮИ и др. Последнюю большую публикацию подготовил М. Г. Курдюмов. Он описал историю приобретения соликамских актов Археографической комиссией и выявил 255 опубликованных актов [38, с. 111-У, VII, 42-44, 47, 202-254 и др.]. Публикации актового материала стали базой для многих исследований.

Пермь Великая (Пермская земля) в XVI в. представляла собой крайнюю восточную область Поморья, пограничную с территориями, населёнными угорскими народами [3, т. 1, с. 42]. С. Ф. Платонов отмечает: «Ещё в большей степени сибирские дела влияли на Пермский край, который прикрывал с востока вятские места и всё Поморье от татар, вогуличей и остяков. ... В сущности, поход за Камень, приведший к покорению царства Кучума, был одним из военнопограничных предприятий, к которым Пермь издавна привыкла; он составил решительный шаг в том деле замирения северо-восточной окраины государства, которое считалось прямою задачею пермской администрации и пермского населения» [49, с. 17].

Город Соль Камская в течение всего XVI в. оставался пригородом Чердыни и управлялся тиунами пермских воевод. Количество податного населения в Чер-дыни и Соли Камской исследовали: А. А. Дмитриев, С. Ф. Платонов и В. А. Оборин [47, с. 116-131]. Городки были не велики. Но оба имели цитадели -деревянные «города» небольшого размера. В каждом из них посады были защищены вторыми, внешними стенами - острогами. С учётом привычной утайки трудно определяется «степень населённости Пермского края в XVI в., в то время, когда население в нём едва оседало, но нельзя сомневаться, что населения там не было много» « [49, с. 18].

Чердынь и Соль Камская в последней трети XVI в. были небольшими городками. По примерным сведениям писцовой книги И. И. Яхонтова и подъячего Т. Карпова (1579 г.): в Перми Великой, Чердыни отмечено всего 290 дворов и 326 людей в них. В описи чердынского воеводы (1614 г.) представлены остатки кремля: «В Перми город Чердынь деревянный, а на городе шесть башен, а мосты и обломы на городе и на башнях сгнили и кровля обвалилась, а у города четверо ворота да тайник завалился.» [66, II, с. 34].

В последней четверти XVI столетия в Соли Камской возводится крепость «на месте, которое вплоть до ХХ в. горожане называли «кремлём» [8, с. 21]. В 1573 г. строятся новые оборонительные сооружения. Они уберегли город от захватчиков в 1581 г. Однако посад был разорён. Он располагался «. на нагорной стороне ... между Песьянским и Каменным с Зырянским логами, на болотной стороне - между речками Кекуркой и Уфимкой. В месте соединения крепости с острогом были поставлены городни и глухие башни, в трех местах стояли ворота» [8, с. 21]. После пожара 1672 г. соликамскую крепость не восстанавливали.

Во время смуты и позже «слабонаселённый, бедный и малоустроенный Пермский край служил . важную службу в отношении новозанятой и ещё не вполне замирённой Сибири. Он представлял собою базис для всех действий власти в новой провинции.» [49, с. 258]. В XVII в. благодаря соляной лихорадке, сопровождавшейся притоком крупных купеческих капиталов [63], город переживает свой золотой век. Через него тогда пролегала дорога в Сибирь. К XVII в. относится поговорка: Соликамский городок - Москвы уголок.

Климат в Пермских вотчинах Строгановых и прилегающем к ним Соликамском уезде «.суров; продолжительная зима сопровождается большими снегами и сильными морозами. Снег начинает падать обыкновенно с половины октября; иногда выпадает и около половины сентября. Зимний путь устанавливается в последней трети октября; Кама замерзает большей частью в первой половине ноября. Весна начинается не ранее 25 марта, а большею частью в первых числах апреля, и в это время показывается прибыль воды в ручьях и речках. Весна продолжается до первых чисел июня; нередко случается, что около половины мая

выпадает снег... Лето кончается в последних числах августа, и погода стоит более или менее постоянная. ... Продолжительных засух и дождей, которые бы причиняли вред произрастанию хлеба и трав, вообще не случается; если и бывают неурожаи, то они более зависят от продолжительно холодной весны или же не в меру дождливой осени» [43, с. 5-6]. Принимая описание этого сурового климата следует учесть, что в последней трети XVI в. в Соликамске, как и во всей Европе, было сильное похолодание и голодное время.

С. Ф. Платонов и А. И. Андреев объяснили интерес жителей Перми Великой к «сибирскому взятию»: «Вся Пермь начала работать на Сибирь разными способами: сбором денег, хлеба и подвод, возкою хлеба, железных грузов и всякой иной клади, перевозкою служилых людей и переселенцев. Все это вызывало чрезвычайное напряжение сил у местного населения, и оно само по себе не могло выполнить всех правительственных требований» [48, с. 64].

Интерес населения Пермского Приуралья к Сибири обусловлен тесными связями сопредельных территорий. Могущество Сибири прирастало Поморьем. Об этом свидетельствуют многие акты, опубликованные в Актах исторических, Дополнениях к актам историческим, Актах археографической экспедиции (тома 1-4), перепечатанных В. Н. Шишонко в «Пермской летописи». В сопровождении старост и целовальников в Сибирь отправлялись хлебные запасы, мука, крупы, толокно, мёд, патока, хмель, церковное вино, масло коровье и конопляное, свечи, колокола, судовой лес и т. п. [66, II, с. 106-111 и др.]. При больших объёмах межрегиональных поставок продовольствия и материалов бывали и подлоги. Именно на них обращалось внимание в грамоте Михаила Фёдоровича: «.чтоб в хлебных запасех в муке подмесу, дресвы и камения и песку и обмелков не было.» [66, II, с. 107 и др.]. Иногда натуральные продукты заменялись деньгами. В Верхотурье работали судовые поморские плотники, котельники, бронники и др. Кроме того, пермские посадские люди ежегодно выбирали старосту, ямщиков и дьячка для сибирской гоньбы [АИ. Т. 3, № 144, с. 139-140]. Таких актов очень много. Некоторые из них хранятся в Российском государственном архиве древних актов (далее - РГАДА). Например, в Ф. 1111. Оп. 2. Дд. 35, 66, 75, 83, 88, 137, 141, 148, 151, 162, 177, 218, 226, 229, 238, 251, 287. Во второй половине XVIII в. укрепляется тенденция замены поморских работников на сибирских. Так было при заключении подряда о найме охотников на строительство дощаников вместо усольцев, чердынцев и уездных крестьян (РГАДА, Ф. 1111. Оп. 2. Д. 216, 226).

Сохранилась переписка соликамского и верхотурского воевод (сентябрь 1675 - февраль 1676 гг.) о найме верхотурских ямских охотников Т. Сопкова, И. Казанцева для строительства дощаников с «чердынской земли» и монаха Митрофана из Верхотурского Никольского монастыря - с «соликамской доли» (РГАДА. Ф. 1111. Оп. 2. Д. 238). Сибирь испытывала неудовлетворённую потребность в продовольствии. Именно поэтому перехватывались его поморские поставки. Так это было, например, в мае-марте 1674 г. Тогда задержали едущих с рыбой в Кунгур и отправили торговцев в Верхотурье (РГАДА. Ф. 1111. Оп. 2.

Д. 216).

Летописные тексты и архивные данные дополняются картографическими материалами о Соликамске XVIII в. Например, планом города 1770 г.; сведениями о планировке городов Пермской губернии 1780-1785 гг. (Государственный архив Пермского края - далее ГАПК. Ф. 316. Оп. 1. Д. 38).

Румянцевский летописец

В настоящее время найдено более 15 списков Румянцевского летописца. Один из них был известен П. И. Небольсину по дефектному тексту середины XVII в., принадлежащему графу Н. П. Румянцеву, без конца и без авторского названия [39, с. 9]. Румянцевский летописец в издании сибирских летописей относился к сокращённой редакции Строгановской летописи [56, с. X]. А в 36 томе ПСРЛ - к группе Есиповской летописи [57, описание, с. 4-6; текст, с. текст вида А, с. 32-35]. Е. И. Дергачёва-Скоп тоже опубликовала его текст [39, с. 9]. Она определяет Румянцевский летописец как краткую редакцию Есиповской летописи. Но «звезда с хвостиком» [39, с. 18] подробнее описана в пермском списке Ла-тухинской Степенной книги (ПКМ, № 16925/116, с. 1064 в статье «О знамении небесном»). Такое описание косвенно подтверждает московское происхождение протографа Румянцевского летописца.

«Сказание о Сибирском царстве и о взятии» читается в списке Латухинской Степенной книги (ПКМ, 16925/116, с. 1047-1051). Оно следует за описанием псковских баталий: «Лета ЗЧД декабря в 1 день король пойдёт в литовскую землю под Псковом ...» (с. 1044-1047). Рукописи ПКМ, к сожалению, были перешифрованы и перенумерованы. Шифры не совпадают с описаниями Ю. К. Бегунова [5-6, № 1, с. 206-207. Старый шифр - № 35 446]. Рукопись определена как рукописный сборник первой четверти XVIII в.

Редакция Латухинской Степенной книги митрополита Афанасия [50, с. 7379] была создана Тихоном Макарьевским, архимандритом Макарьевского Жел-товодского монастыря под Нижним Новгородом в 1678 г. В ней помещены воинские повести о взятии Казани, Астрахани, Азова и др. Важно отметить: именно они составляют конвой сибирских летописей в сборниках переменного состава XVII-XVIII вв., представленных в рукописной традиции Пермского Приуралья. К настоящему времени выявлено 145 списков Степенной книги, что свидетельствует о большой популярности концептуального изложения истории России. Сличение по составу сокращения текстов сибирских летописей в Румянцевском летописце совпадают с типологией подобных сокращений в Новом летописце. Е. К. Ромодановская отмечает «несколько попыток включения событий сибирской истории в контекст как общерусской, так и мировой» [53, с. 45]. С одной из них мы имеем дело в данном случае. Е. И. Дергачёва-Скоп, описывая генеалогию сибирского летописания [27], отметила, что Румянцевский летописец как официальное концептуальное произведение о «сибирском взятии» был написан вне Сибири [29].

Данное «Сказание» текстологически совпадает с Румянцевским летописцем вида А [13, с/ 49-150]. Водяные знаки на бумаге данного текста идентичны фи-лиграням списка Р [57, с. 5] из собрания Н. П. Румянцева (РГБ. Ф. 256. № 379).

Это позволяет предположить пермское происхождение обоих списков. Пермский же список отличается от томского началом, написанным одним из нескольких почерков. Это - «Сказание святым иконам разным» (с. 3-15 третьей нумерации). Вторым почерком написан «Летописец словенский от правнуков иафетовых» (с. 17-24). Третий полууставной почерк представлен в «Предисловии» к Лату-хинской Степенной книге (с. 25-28).

После текста, совпадающего с сокращением Румянцевского летописца вида А, следует вставка - «Царство государя царя и великого князя Феодора Иоанно-вича всеа России» (с. 1051 б - нумерация пропущена). Ещё одна вставка описывает оборону Пскова (с. 1047). Ориентация текста на хронологическую последовательность всё ещё важна, хотя её трудно выдерживать. Об этом свидетельствует повтор статьи «О покорении казанских татар» (с. 1054). И написанное другим полууставным почерком краткое «Родословие великих князей русских» (с. 1851218) и литовских (с. 1219-1250). Здесь обнаруживаются начатки источниковедения: родословие великих князей литовских «Списано из летописца святейшего патриарха Ермогена московскаго и всея Русии» (с. 1249). Следом - «А сие родословие великих князей литовских. Выписано в Казани из монастырские преображенские книга. А первому не согласует» (с. 1250-1253).

Далее следует возвращение к сибирской истории: «Того же году пришли ис Тобольска с царевичем Маметкулом по приказу Феодора Ивановича, - он их пожаловал, - денгами и сукнами и кормом» (с. 1052). Текст заканчивается известием: «Лета ЗЧГ-го приидоша с Москвы воеводы Василий Сукин да Иван Мясной» (с. 1053 а - лист пропущен в нумерации). Известие заканчивается упоминанием воеводы Чулкова. Оно является сокращением глав 30 и 31 Есиповской летописи и её Забелинской редакции (сокращение глав 34 и 35).

В свою очередь, Румянцевский летописец вида А сокращает ту же Забелин-скую редакцию (57. с. 107-117) и совпадает со вставкой пермского списка Лату-хинской Степенной книги (с. 1048): «В лето же государя царя и великаго князя Ивана Васильевича всея Росии на реке Волге множество бе казаков, на Дону» (57, с. 32). Обращает на себя внимание снижение стиля Степенной книги: не Иоанн, а Иван, что позволяет предположить латухинское сокращение текста Ру-мянцевского летописца. Он же по принципу матрёшки сокращает Лихачёвскую редакцию Есиповской летописи (57, с. 117-128), не отягчённую точной хронологией и направляющую Ермака с Волги сразу в Сибирь в 7089 г. (57, с. 120). Ру-мянцевский летописец совпадает с сокращением пермского списка Латухинской Степенной книги:

Лета 7095-го приидоша с Москвы воеводы Ва- В лето ЗЧГ-го приидоша с силей Сукин до Иван Мясной, с ними же люди Москвы воеводы Василий Су-многия руския. И поставиша град Тюмень, иде кин да Иван Мясной (с. 1053 а). же был град Чингиден, и домы себе устроиша и

церковь воздвигоша (57, с. 35).__

Оба списка совпадают текстологически и хронологически, даже в прибавлении «-го» после написания дат. Затем в пермском списке следуют сведения «О Борисе Годунове и о вражде боляр» (с. 1053 б - лист пропущен в нумерации). Они прерываются вставкой: «О покорении казанских татар» (с. 1054). После неё продолжается описание «недружбы» боярской с Борисом (с. 1054). И опять продолжаются сибирские события - строительство городов Тары, Берёзова, Сургута и иных, которые прерываются известием «О вихре и буре на Москве» в ЗРВ году. Потом - «О потрясении в Печерском монастыре» (с. 1065-1066), «О разорении Романовых» (с. 1069-1070), «О гладе тож и меженина, како мороз хлеб побил» (с. 1071-1073), о явлении царевича Димитрия «некоему иноку Тихону» (с. 1076).

Румянцевский и Погодинский (57, с. 129-137) летописцы в целом совпадают текстологически и в описании хронологии «сибирского взятия». Но в Погодинском точные даты сопровождаются ссылками на церковный календарь 7089 г. Так, под Чувашевым, у засеки, октября 23 день, «на память святого апостола Якова» (57, с. 131) и «по взятии сибирском в 4 день» - «на память святого великомученика Христова Дмитрея Селунского» (57, с. 133). Румянцевский летописец сокращает сообщение Погодинского (57, с. 136) - «Сейдяка же и царевича, и Карачу послаша к Москве с воинскими людми» (57, с. 35). Аналогичные ссылки на церковный календарь приводятся в Строгановской летописи.

Текст Румянцевского летописца совпадает с жалованной грамотой Г. Д. Строганову 1673 г.: «Прадед его Григорьев, служа и радея великим государям, призвал с Волги атаманов и казаков Ермака с товарищи в свои вотчины и на помочь Ермаку ратных многих людей наймовал и всему войску помочь чинил, деньги и платье, и боевое ружье, и порох, и свинец, и всякой запас к воинскому делу давал из своих пожитков и вожей с ними под Сибирские городы посылал, своих дворовых людей». Цитата приводится по копии из петербургской конторы Г. А. Строганова (ГАПК. Ф. 597. Оп. 1. Д. 12, л. 6). А. А. Преображенский указывает, что подлинник грамоты не сохранился [52, с. 30]. Возможно, строгановские деловые люди при подготовке челобитной Г. Д. Строганова использовали Ру-мянцевский летописец. В нём читается вставка: «А инии пишут, яко призваша их с Волги Строгановы и даша им имения и одежды добрыя, и оружия, и пищали, и пушки полковыя, и своих людей даша им, немец и литвы 300 человек» [57, с. 32]. На эту цифру обратил внимание А. А. Дмитриев [31, с. 71]. По мнению С. В. Бахрушина, данная вставка совпадает с «Иным сообщением о роде Строгановых и о завоевании Сибири» Н. Витзена [3. Т. 3, с. 48-51]. Е. И. Дергачёва-Скоп возводит её к первым письменным записям «устных летописей» и рассматривает тексты после слов «Инии пишут» или «Инии же поведают летописцы» как «записи для памяти, к слову» [28, с. 125].

Сравнение вставки с текстом Строгановской летописи под 7090 сентября 1 выявляет их содержательную близость: «.и с ними собрав из городков своих ратных людей буйственных и храбрых, и предобрых воинов триста человек» [56, с. 8-9]. Так одни и те же факты легли в основу произведений разной концептуальной направленности, были подвергнуты разной стилистической обработке с

использованием делового языка царской грамоты, пышного стиля барокко Строгановской летописи и Степенной книги, лапидарности вставок Румянцевского летописца.

Сличение отдельных чтений Румянцевского летописца из пермской Лату-хинской книги со сборником XVII в. из собрания Фролова выявляет их совпадение. Он привлекался к изданию Строгановской летописи [56, № 9, с. X-XШ]. Общие чтения по составу обнаруживаются в следующих статьях Фроловского сборника: «Сказание вкратце о начале царства Казанского» (79 лл.), «О взятии царства Сибирского», о посольствах к «турскому» царю, об осаде Пскова, о возвращении патриарха Филарета, а также «Сказание известно о поставлении великого государя царя и великого князя Михаила Феодоровича» и др.

Сборник из собрания Фролова содержательно совпадает с Афанасьевским сборником [56, с. IX]. Оба, как и Румянцевский летописец, относятся к сокращённой редакции Строгановской летописи. В Афанасьевском сборнике конца XVII - начала XVIII в. также представлены: история Казанская (79 лл.), «О взятии Сибирском», «О истории Псковской вкратце». Сокращения сибирских летописей в Латухинской Степенной книге оказали непосредственное влияние на переменный состав четьих сборников. Обнаруживаются почти полные текстологические совпадения начала Румянцевского летописца с Головинской [57, с. 178179] и Нарышкинской [57, с. 234] редакциями Сибирского летописного свода. Е. И. Дергачёва-Скоп выявила связь Строгановской летописи краткой редакции со Степенной книгой, а также её взаимосвязь с Румянцевским и Новым летописцами. Строгановская летопись основной редакции была отнесена к летописному повествованию официального характера [29].

Приведённые примеры показывают интертекстуальные связи сибирских летописей и демонстрируют общие жанровые особенности в сложившейся летописной системе как метатексте. Возможным составителем Румянцевского летописца, что основано на Написании Черкаса Александрова [35, с. 213], был Ки-приан. От него текст попал в Новый летописец и Степенную книгу, к московским дьякам и Строгановым. Это предположение подтверждается исследованием В. Г. Вовиной: «Деятельность Киприана заслуживает особого внимания. Архиепископом в Сибири он был с 1621 по 1624 г. Затем его поставили на Крутицы на митрополию. Видимо, в это время Киприан был близок с «кружком» патриарха Филарета, где вынашивалась идея составления общерусского летописного памятника. Эту близость подтверждает текст Нового летописца» [23, с. 64]. Добавлю к этому сообщение П. С. Икосова о первом доме Строгановых в Москве. Он располагался близ монастыря Иоанна Предтечи в Белом городе, близ Солянки [23, с. 9].

Строгановская летопись

Сборники, содержащие Строгановскую летопись, были описаны и опубликованы В. В. Майковым [56, с. П-XVI]. Самый ранний её список был издан Г. Спасским в «Сибирском вестнике» (1821 г.) и отдельно в том же году. Название списку дал Н. М. Карамзин. Этот текст перепечатала Н. В. Никулина [55,

а 14-29]. Важно отметить в смеси Елагинской лист с записями о жёнах Ивана Грозного. Аналогичный текст приклеен к переплёту книги из Чердынского краеведческого музея [4, с. 613]. Н. А. Дворецкая кратко описала 16 списков Строгановской летописи [26, с. 476]. Е. И. Дергачёва-Скоп издала Строгановскую летопись распространённой редакции, известную по нескольким спискам. Самый ранний из них находится в сборнике третьей четверти XVII в. (ОР РНБ. Q. IV. 82). В него входят также Есиповская летопись и сказание Петра Годунова «О Китае и Индии глубокой». Погрешности этого списка выправляются по сборнику, идентичному по составу произведений с толстовским списком (СПбИИ РАН, Арх. № 70).

Строгановская летопись известна в четырёх редакциях: краткой, основной, распространённой и особой. Текст, по мнению Е. И. Дергачёвой-Скоп, «...обработан прекрасным книжником» [39, с. 107]. Проблема его противоречивых датировок связана с тем, что Строгановская летопись сохранилась в сборнике-конволюте разных почерков. Начало составления основной редакции летописи относится Н. А. Мудровой к 1621 г. Краткая же редакция могла возникнуть во время опалы на Никиту Строганова [29, с. 57]. В «дорожном» отделе библиотеки Максима Яковлевича находилась книга списков с жалованных грамот [35, с. 153], необходимых в предпринимательской деятельности.

Подлинники документов XVI в. опубликовал Н. Устрялов [62, с. 121-123]. Ещё 33 жалованные грамоты были списаны по поручению Г. Ф. Миллера (РГА-ДА. Ф. 241. Д. 2), когда он, возвращаясь из Сибири, с 6 декабря 1742 по 1 января 1743 г., работал в Соликамске [67, с. 153]. Одной из последних является перепечатка Н. В. Никулиной жалованной грамоты Строгановым от 25 марта 1568 г. [55, с. 11-13]. Опираясь на местное предание о братьях Спиридоне и Пахоме Сорокиных, она утверждает, что русские появились на реке Чусовой раньше Строгановых. Добрались сюда с новгородскими ходоками. Так возник починок на берегу Усолки, недалеко от спириной избушки.

Н. В. Никулина в подтверждение своего утверждения приводит местные топонимы: «В долине Усолки с давних времён на Спиринской горе и под Спи-ринской горой располагались лома деревни Спирята. Мост через Усолку, протекающую рядом, назывался Спиринским. В Верхних Чусовских городках, в старом посёлке, который находился на правом берегу Чусовой, мост через речку Россошку назывался Сорокинским или Сорокиным. Поднявшись с заливного чусовского луга по Сорокинскому мосту на небольшую горку, человек мог пойти налево по улице Мельничной или прямо - по улице Старо-Слободской. Эта часть Верхне-Чусовских городков вплоть до переселения посёлка на левый берег Чусовой называлась Старая слободка» [се страна, с. 4]. Именно здесь, на правом берегу Чусовой и левом берегу Усолки, родился, по преданию, Ермак (Васютка Алёнин) [55, с. 5].

О появлении Строгановых в Пермском Прикамье до царских жалованных грамот сообщает П. С. Икосов, ссылаясь на грамоту Анике от Ивана Грозного 7064 (1556) г. Царь «велел есми сыну твоему Григорию на Устюге, в Перми и в

иных наших городах искать руды медныя, и ты бы его на то дело отпустил» [34, с. 15]. Тогда руды не нашли, но первый рудник под Пыскором назывался Григо-ровским.

А. А. Введенский полагал, что самый ранний из известных списков Строгановской летописи был написан одним из строгановских писцов [18, с. 12]. Из Москвы при Максиме Строганове в поморские вотчины был переведён Ждан Воронин. Он имел самый высокий оклад по сравнению с другими служащими 30-40-х гг. XVII в. По «Памяти деловой» 5 июля 1578 г. в строгановской библиотеке находились: Летописец, летописец русский, летописец литовский, летописец Стефана Пермского и летописец вкратце [35, с. 150]. Летописец вкратце присутствует в конвое сборников с текстом Строгановской летописи. Ж. С. Воронин в 1605-1624 гг. составил сборник, написанный группой писцов. В нём, по описанию Н. А. Мудровой, содержатся: произведения о Смуте, царские грамоты (1592-1616 гг.) [35, с. 150]. Р. Г. Скрынников выявил близость текстов Строгановской летописи и повести 1616 г. о Смуте [58, с. 26-30].

Нарративные источники Пермского Приуралья относят начало похода к 1581 году. Их обобщал Л. Майков: Ермак выступил в поход 1 сентября 1581 г. [41, с. 35]. Начало похода Ермаковой дружины из Нижнего Чусовского городка отмечено памятной доской, установленной краеведами 19 сентября 1990 г. Приводится её фотография [быль 2000, с. 40]. Ермаково войско отправилось в поход из нижнего Чусовского городка на сругах и плотах, часть дружины, по местным преданиям, двигалась по берегу [се страна, с.132]. Максим Яковлевич Строганов принимал казаков в Верхнем Чусовском Городке вопреки утверждению Г. Ф. Миллера [55, с. 134-136].

А. А. Преображенский обращает внимание на то, что ещё в 1564 г. Строгановы сообщили в Москву о слухе, что сибирский салтан намерен идти на Москву [52, с. 7]. А. А. Дмитриев ссылался на челобитную великопермского воеводы Ивана Юрьевича Булгакова, посланную в июле 1572 г. со своим человеком Иваном Борисовым. Он доносил царю «о вестях про черемисский приход на торговых людей суды на Каме и о том, что 15 июня он получил письмо от строгановского человека Третьячка». В письме сообщалось, что черемис было 40 человек да с ними остяки, башкирцы и буинцы. Они побили 87 пермич, торговых людей и ватащиков. О том же писал Г. Ф. Миллер [32, с. 1-12]. Хроника боевых действий в Перми Великой представлена П. С. Икосовым, Ф. А. Волеговым, В. Н. Шишонко, А. А. Дмитриевым, А. А. Введенским. По региональному хронотопу боевые действия велись в 1571, 1572, 1574, 1576, 1580 и 1581 гг. А. А. Веденский отмечает, что Строгановская летопись неправильно датирует набег мурзы Бегбелия 1581 г. В действительности он состоялся 22 июля 1580 г. [18, с. 35]. Поход Ермака решал системную проблему бинарной оппозиции «друг - враг» в актуальном контексте последней трети XVI в.

На недоказанности подлинного имени пелымского князя «Кихека» по другим источникам, кроме летописных, строится доказательная база неохронологии Р. Г. Скрынникова [58, с. 43-50, 153] и А. Т. Шашкова [64]. Ссылка

А. Т. Шашкова на неправильное чтение в Вычегодско-Вымской летописи, подобной «Изгвоздич» Бузуновского летописца, является недостаточным доказательством для обоснования неохронологии. Захоронение жителей Соли Камской, погибших от набега нагайских татар в 1547 г., отмечалось построенной усольца-ми деревянной часовней. Впоследствии на могилах располагалась Рождественская церковь. Этот набег 1547 г. ошибочно отнесен Р. Г. Скрынниковым к 1581 г. [9, с. 87]. Однако сибирские летописи, за некоторым исключением, как и Синодик, приводят классическую дату начала «сибирского взятия» - 7089 г. Но ни Р. Г. Скрынников, ни А. Т. Шашков на Синодик Ермаковым казакам внимания не обращают.

Строгановская летопись основной редакции в первых 12 главах описывает события в пермских землях [56, с. 108-127]. Помимо летописи и точно пересказанных в ней царских жалованных грамот Строгановым описание пермских земель приводилось в писцовых книгах Ивана Игнатьевича Яхонтова и подъячего Третьяка Карпова (1579 г.). Однако подлинники этих книг сгорели во время пожара в Москве. А. А. Дмитриев, изучавший степень достоверности копий, сделал вывод о том, что у Строгановых была точная копия, но «объявить» её им было невыгодно и они постарались её затерять» [30, ^ 19].

Сведения Строгановской летописи «о частых приходех бусурманских» [56, с. 108] отчасти подтверждаются археологическими материалами. Во время раскопок 1952-1953 гг. Орла-городка в слое второй половины XVI - первой половины XVII вв. «исследованы остатки бревенчатых изб и целых усадеб, огороженных изгородью, вкопанной в канавки, хором Строгановых, свайных оснований крепостных стен и башен рва». В городке обнаружены: соляные трубы, кузницы и другие хозяйственные постройки, а также оружие - копья, рогатины, наконечники стрел, накладки сложного лука, рукояти сабель, свинцовые пули, кремни от пищалей [47, с. 101].

Я. Бередников и М. Коршунов опубликовали царскую жалованную грамоту Григорию Строганову о построении Орла-городка (1564 января 2). В ней предписывалось устроить «.место крепко и усторожливо, и на городе пушки и пищали учинити, и пушкарей. И пищальников, и воротников велел ему устроити собою для береженья от нагайских людей и от иных орд». Около городка позволялось сечь лес, распахивать пашни, рыбу ловить и ставить дворы. В этой грамоте детально расписывались требования к строительству: «.стены сажен по тридцати. А с приступную сторону для низи и к варницам ближе в глины место каменем закласти» [33, с. 168-171].

В раскопках Орла-городка по описанию Г. П. Головчанского выявлены: «пушечные ядра, ядрышки от затинных пищалей, копья, рогатины, железные наконечники стрел, рукояти сабель, пищальные кремни (специально обработанные кремешки, устанавливаемые в замках пищалей и ружей: спусковой механизм ударял по кремню, высекалась искра и поджигала порох на «полочке» ружья, после этого происходил выстрел). Несмотря на то что оружие в то время могло быть произведено только на «государевых кузнях», Строгановы изготовляли его

в своих вотчинах. Об этом свидетельствуют бракованные ядра местной отливки, найденные археологами при обследовании Нижне-Чусовского городка» [61, с. 70].

Археологические раскопки в Пыскоре выявили древнее кладбище. Тут же была обнаружена русская монетка времён Ивана Грозного. Захоронения сделаны в первые десятилетия после основания Пыскорского монастыря. Здесь обнаружены погребения с признаками насильственной смерти. Найден уникальный костяной крест в могиле ребёнка, голова которого была пробита стрелами (отображён на цветной вкладке) [61, с. 39-40]. Пыскорскому монастырю принадлежал остров Побоищный. Дальнейшие археологические исследования выявили русский комплекс XV-XVI вв., что косвенно подтверждает изыскания Н. В. Никулиной в Чусовской вотчине Строгановых.

Общая площадь земель, пожалованных Якову Строганову, составляла около 4-х миллионов десятин с льготою по уплате налогов в течение 10 лет [47, с. 101]. Раскопки строгановских городков проводились в 1955, 1973, 1975, 1977 и 1995 гг. Отчёты о них имеются в Камской археологической экспедиции (г. Пермь). В. А. Оборин реконструировал планировку Нижнечусовского Городка (в настоящее время он затоплен водами реки Чусовой). Его кремль был обнесён стенами (диаметром около 546 м) с четырьмя башнями. Внутри располагались хоромы Строгановых (два каменных фундамента).

В целом подтверждается содержание 2-й и 3-й глав Строгановской летописи о строительстве Канкора и Кергедана, 4-й главы «О поставлении Чусовских городков», как и хронология военных действий в Пермском Предуралье, за исключением 1581 г. Укреплённые строгановские городки неприятель никогда не мог взять, как и крепости Чердыни и Соли Камской. Но городские посады, деревни, погосты и острожки разорялись неоднократно.

На строгановских землях в бассейне рек Чусовой и Сылвы кочевали вогулы, остяки и башкиры. Они занимались охотничьими и рыболовными промыслами [66, III, с. 215, 219-225, 247]. В царской грамоте «с прочетом» от 20 декабря 1581 г. написано: «А вогуличи живут блиско их слободок, а место лешее, а людям их и крестьяном из острогов выходу не дадут, и пашни пахати, дров сечи не дают же» [19, с. 62]. Строгановы вступили в конкуренцию с аборигенами за пушнину.

На берегах старицы Чусовой археологами обнаружены 15 сооружений, остатки нескольких деревянных срубов и мостовой (длина её - около 6 метров), сложенной из толстых плах, лежащих на длинных тонких лагах. Раскопки Г. П. Головчанского позволили локализовать фундамент часовни Трифона Вятского, описанный в его житии, где преподобный был сброшен с горы.

В Перми Великой Трифон Вятский появился не ранее 1565 г. Именно тогда Строгановы получили благословение митрополита на крещение инородцев. Два года продолжалась миссионерская деятельность преподобного среди язычников, которые занимались охотой, рыболовством, торговали со Строгановыми и другими русскими людьми. У преподобного были в запасе семена для приобщения

остяков к земледелию [35, с. 185]. Истовые подвиги Трифона (уничтожение заповедной ели остяков в 1570 г. и др.) вписывались в интересы Строгановых. Остяки хотели его убить, но опасались поссориться со Строгановыми. Сегментированные интересы разных народов вступили в жестокие конфликты, приведшие к боевым действиям. Например, 20 июля 7081 (1572) г. на память св. пророка Илии Строгановская летопись сообщает о нападении на царского посланника Третьяка Чебуко-ва и служилых татар царевича Маметкула [39, с. 116]. Определение его родства с Кучумом является маркером текстологического взаимодействия списков сибирских летописей. В Строгановской он называется сыном Кучума (в действительности был племянником) так же, как и в Румянцевском летописце [57, с. 33]. На Пермской земле тогда не было объединяющих триггеров, чем и пытался воспользоваться Кучум в борьбе за ясак, который уходил к русским.

Исторические сведения Строгановской летописи и Румянцевского летописца дополняются житием св. Трифона Вятского. Одним из первых его источниковедческое исследование начал А. А. Дмитриев. Он особо отметил, что «7-я, 8-я главы жития раскрывают перед нами такие бытовые картины в прошлой жизни этой страны, каких мы не встречаем ни в одном из письменных источников о Перми Великой, имеющих большею частью деловой характер, каковы писцовые книги, царские грамоты и т. п. Тут мы знакомимся со своеобразным культом язычников-остяков и ясно видим их отношение к русским, тогда еще новым поселенцам в этих местах» [30, с. 27].

Житие Трифона показывает его знакомство со Строгановыми летописями. Примерно в 1566 г. в церкви О?

СИБИРСКИЕ ЛЕТОПИСИ ЕСИПОВСКАЯ И СТРОГАНОВСКАЯ РУМЯНЦЕВСКИЙ ЛЕТОПИСЕЦ ЗАПИСИ НА СБОРНИКАХ С ЭТИМИ ТЕКСТАМИ ИСТОРИОГРАФИЯ "СИБИРСКОГО ВЗЯТИЯ" АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ xvii-xviii ВВ. СОЛИКАМСКИЕ ГОРОДСКИЕ ЛЕТОПИСИ ЛАТУХИНСКАЯ СТЕПЕННАЯ КНИГА ИЗ ПЕРМСКОГО КРАЕВЕДЧЕСКОГО МУЗЕЯ rumyantsev chronicl stroganov and esipov chronicles list Оf the latukhinskaya stepennaya book from the perm museum of local lore solikamsk city chronicles of the xvii-xviii centuries. historical narrative of the perm urals of the last third of the xvi century
Другие работы в данной теме:
Контакты
Обратная связь
support@uchimsya.com
Учимся
Общая информация
Разделы
Тесты