Проблема "двух Испаний" в период правления Франсиско Франко

УДК 94(460).088.3 Г. А. Филатов

аспирант, Институт всеобщей истории РАН; e-mail: georgefllatov@gmail.com

ПРОБЛЕМА «ДВУХ ИСПАНИЙ» В ПЕРИОД ПРАВЛЕНИЯ ФРАНСИСКО ФРАНКО

Раскол испанского общества на две враждующие стороны - либеральную и консервативно-католическую - привел к трагическим последствиям для страны в XX в. В период Гражданской войны, а затем в первые годы франкизма это противостояние усиливалось официальной государственной политикой, направленной на разжигание розни между испанцами. Однако уже в 1950-х гг. в связи с изменением международной ситуации режим решил предложить формулу официального примирения. Наиболее ярким воплощением этих действий стал монумент «Долина павших» и празднование «25 лет мира» в 1964 г.

Filatov G. A.

Post-graduate, Institute of world History RAS; e-mail: georgefllatov@gmail.com

PROBLEM OF "TWO SPAINS" DURING FRANCO REGIME

The article deals with the phenomenon of the "Two Spains": the liberal / conservative divide of the Spanish society and its drastic consequences for the Spanish history of the XX century. Raised by the civil war, the divide intensified during the early years of the Franco administration with its policies aiming at stirring up hatred among the Spanish people. The tendency for reconciliation appeared in the 1950s; however the regime decided to use it - placing it in the official ideology and political discourse. Among some of the most significant manifestations of the official version of reconciliation was the erection of the monument "Valle de los Caídos" in 1959 and the nation-wide celebration of "25 years of peace" in 1964.

Понимание испанской истории XIX-XX вв. невозможно без изучения проблемы «двух Испаний». Трагический раскол страны на либеральный и консервативно-католический лагерь во многом определил развитие Испании. Это противостояние началось во время войны против французского нашествия и сохранялось в течение многих десятилетий. По замечанию испанского историка и социолога В. П. Диаса, «сто долгих лет с конца Наполеоновских войн до 30-х гг. прошлого века можно рассматривать как противостояние между католической церковью и либеральным режимом...»

[2, с. 17]. Первые попытки установить в Испании либеральные порядки провалились. Сначала реставрация абсолютизма в 1814 г., а затем новая волна репрессий после «либерального трехлетия» (1820-1823) показали, что далеко не вся Испания поддерживает прогрессивные идеи. В этом отношении характерны слова одного из активных деятелей периода конституционного трехлетия (1820-1823) маркиза де Мирафлорес. Скрываясь в Лондоне от преследований со стороны монархии, он отмечал: «Не следует предаваться иллюзиям, надо видеть, что магические для других стран призывы к свободе и равенству, в Испании воспринимаются с насмешкой и презрением, а еще и как крики о безбожии» [15, р. XII].

Поражение тех тенденций, олицетворением которых стала Ка-дисская конституция, показало силу традиционных основ в испанском обществе. Противостояние «двух Испаний» сохранялось на протяжении большей части XIX в., когда страна пережила несколько гражданских войн. Косвенное свидетельство этого раскола можно найти в периоде «революционного шестилетия» (1868-1873). Это время примечательно тем, что с точки зрения законодательства пресса стала существовать в новых условиях - в давно забытом состоянии почти полной свободы. Наибольшее распространение, не считая новостных газет, получили издания, находящиеся на полярных точках политического спектра страны: с одной стороны -республиканско-федералистская La Igualdad, с другой - карлист-ские газеты, отстаивающие идеи традиционализма: La Regeneración и El Pensamiento Español [18, р. 271]. В результате разделение на «две Испании» проявилось как никогда сильно.

Значительный вклад в противостояние «двух Испаний» внес правый испанский историк, литературовед М. Менендес-и-Пелайо, чью роль в идеологии испанских правых историк Х. Висенс сопоставлял с ролью И. Г. Фихте в создании идеологии немецкого национализма [1, с. 88-89]. В работе «История испанских инакомыслящих» (Historia de los Heterodoxos Españoles) М. Менендес-и-Пелайо подробно анализирует историю испанской философской традиции. Он подчеркивает, что испанский дух по своей природе исключительно католический, но в различные исторические периоды ему противостояли идеи, обусловленные иностранным влиянием.

К порожденным таким образом отклонениям ученый относит и «офранцуженных» (afrancesados), сеявших, на его взгляд, идеи безбожия, чуждые для Испании.

Разделение на «две Испании» продолжалось и в ХХ в. По мнению С. П. Пожарской, оно стало причиной разногласий правительств Второй республики. За время ее существования вражда «двух Испа-ний» достигла небывалого накала и выплеснулась на поля Гражданской войны. 1? сентября 1939 г. Франсиско Франко произнес фразу, обозначившую победителей и побежденных в Гражданской войне: «Победила Испания, поражение понесла антиИспания» [3, с. 250]. Первые годы нового государства были ознаменованы настолько сильными репрессиями, что, как отмечают некоторые историки, создавалось впечатление, будто франкисты собираются преодолеть разделение на «две Испании» путем физического уничтожения одной из них. В течение Гражданской войны и долгие годы после нее в стране пропагандировалась нетерпимость по отношению к врагам и их идеям. Эта нетерпимость подкреплялась авторитетом видных мыслителей Испании XIX в. Хайме Бальмеса и Хуана Доносо Кортеса, отстаивавших идеи консерватизма и традиционализма, которых высоко ценили идеологи нового режима. Первый видел в нетерпимости возможность отстаивать «высшие Истины, без которых не может защищаться общество и исчезновение которых оставит мир врученным силе и, как следствие, произволу и тирании» [6, р. 283284]. Высказывания Х. Доносо носили еще более непримиримый характер. Рассуждая об отношении церкви к свободе и терпимости, он писал следующее: «Свобода для нее [церкви] священна, а ошибка - отвратительна; в ее глазах ошибка рождается без прав и существует без прав, и по этой причине ее надо находить, преследовать и вырывать с корнем». Развивая свою мысль, Х. Доносо выделяет организующую функцию нетерпимости церкви: «Доктринальная нетерпимость церкви спасла мир от хаоса» [11, р. 38].

Франко тоже стремился выставить себя в качестве спасителя родины от хаоса, возникшего из-за распространения на Пиренейском полуострове идей коммунизма. Согласно идеологам режима, Испания должна была нести определенную историческую миссию -миссию «испанидад» (hispanidad). Ее сформулировал в своих трудах в 1930-х гг. правый философ и мыслитель Рамиро де Маэсту. Эта доктрина провозглашала общность ибероамериканских стран, созданную единством истории, языка и религии. Стержневое значение при этом имеют испанский язык и католическая вера. Именно распространение этих элементов культуры преподносилось в качестве главной миссии Испании в прошлом. Ее наивысшим достижением

была христианизация Нового Света. В XX в. Мадрид, согласно авторам доктрины, должен был защищать эти ценности от наступления коммунизма, который приравнивался к безбожию, и капитализма, который часто отождествлялся с протестантизмом [10, р. 108].

В то же время франкистские идеологи подчеркивали, что для осуществления своей миссии Испании необходима в первую очередь «полная реиспанизация» [19, р. 203]. Те «испанцы и иностранцы, которые из-за ненависти осмысленно противятся осуществлению предназначения Испании в универсуме» [19, р. 71], становились «антиИспанией», и им не было места в новом государстве.

Политика углубления раскола нации, обострения ненависти, усиления враждебности сознательно проводилась много лет. Именно в этом вопросе у Франко возникли разногласия с сыном Альфонса XIII, законным претендентом на испанский престол Хуаном де Бурбоном, графом Барселонским. Он в ноябре 1942 г. в Journal de Géneve заявил: «Моя высшая цель - стать королем Испании, в которой все испанцы, пришедшие к согласию, будут жить вместе». Для каудильо это было неприемлемо. Комментируя подобные желания и воззрения графа Барселонского, Франко в беседах со своим кузеном Ф. Франко Сальгадо Араухо говорил следующее: «Это невозможно, чтобы победитель в войне уступал власть побежденным» [14, р. 369]. По мнению каудильо, Испания, которую он всеми силами защищал, не может уступить побежденной «антиИспании».

Однако жизнь вносила свои коррективы. Менялись внешнеполитические обстоятельства, требовало изменений и отношение к другой Испании. Первым пробным камнем стало налаживание отношений во второй половине 1940-х гг. между режимом и философом Хосе Ортегой-и-Гассетом. Этот шаг был призван улучшить образ Испании на Западе, показав, что видный философ готов вернуться в страну и принять правивший в ней режим.

Со временем идея примирения все глубже проникала в умы идеологов франкизма, так как фронт противников режима постепенно ширился, и в него входили бывшие союзники. Отрицание и игнорирование этих настроений могло привести к плачевным последствиям для франкистского государства. В феврале 1956 г. во время студенческих волнений бывшие «победители» в лице монархистов и «побежденные» - либерально настроенная молодежь - оказались по одну сторону баррикад, выступив против наиболее радикальной части франкистского общества - Фаланги. Прагматичный каудильо

не мог не обратить внимания на эти изменения. Он со свойственной ему интуицией решил продемонстрировать перед своими противниками идею официального примирения, чтобы лишить своих оппонентов возможной идеологической базы.

Претворению в жизнь идеи официального примирения между победителями и побежденными мешала в первую очередь Фаланга. Но в результате реорганизации правительства в 1957 г. и принятия «Декларации об основополагающих принципах Национального движения» (так теперь называлась Фаланга) эта партия была отстранена от политики и лишена экономических рычагов.

Наиболее ярким материальным воплощением того, как режим видел примирение «двух Испаний», может служить мемориальный комплекс «Долина павших». Первоначально монумент задумывался исключительно для восхваления победы Франко. Однако в конце 1950-х гг. там были захоронены и останки погибших за Республику. Эти планы до поры до времени скрывались, особенно от ярых фалангистов, но к открытию мемориала в 1959 г. пришлось раскрыть все карты. Власти наконец-то решили показать стране, что ради преодоления раскола между «двумя Испаниями» они готовы через 20 лет примириться с мертвыми. Еще в мае 1958 г. на страницах газеты ABC родственникам погибших во время Гражданской войны предлагали перезахоронить останки близких в «Долине павших». Уже в первом абзаце этой заметки сообщалось, что главной идеей мемориала было создание усыпальницы для «тех, кто принес себя в жертву Богу и Испании, и тех, кто погиб во время Крусады (букв. Крестовый поход), независимо от лагеря, в котором они сражались». Единственным условием было то, что погибшие должны были быть испанцами и католиками. Эта заметка появилась в мае, а уже через несколько дней, 9 июня, Франко заявил своему двоюродному брату Ф. Сальгадо-Араухо: «Среди красных было много тех, кто сражался, так как выполнял свой долг перед Республикой, а также тех, кто был мобилизован насильственно. Монумент возведен не для того, чтобы продолжать разделять испанцев на две непримиримые группы. Он создан, и это всегда было моей задумкой, в качестве напоминания о победе над коммунизмом, который стремился к господству над Испанией. Так оправдалось мое желание - похоронить павших католиков из двух лагерей» [14, р. 239]. Таким образом, идея монумента служила фасадом, скрывавшим никуда не исчезнувшую ненависть к коммунистам.

В официальной речи Франко во время праздника, посвященного открытию «Долины павших», слова о необходимости примирения отсутствовали. Эта речь была выдержана в традиционной манере, восхваляющей «мучеников Крусады». В то же время каудильо напомнил, что нельзя расслабляться: «антиИспания» побеждена и разбита, но она не умерла» [12, р. 656-657]. Видный британский исследователь франкистского режима Пол Престон утверждал, что в действительности Франко «не выказывал ни малейшего стремления к тому, чтобы испанцы примирились» [5, с. 513].

Однако стоит отметить, что несмотря на такое выступление каудильо, в прессе появилось множество статей, в которых, наряду с восхвалением победоносной войны, говорилось и об идеях примирения. Так, газета АВС в связи с открытием школы социальных исследований подчеркивала, что у «подножия креста, величественного символа человеческого братства, будут изучать нормы, которые могут укрепить единение между испанцами и оттуда (из «Долины павших») распространять его во все области Отечества». Завершалась статья такими словами: «Монумент, который напоминает о героической борьбе, может знаменовать восход эпохи мира». В выпуске кинохроникальных новостей No-Do, посвященном открытию монумента, из речи каудильо были процитированы лишь его слова о величии страны, о героях, отдавших жизнь за Испанию, а наиболее агрессивные фрагменты выступления были опущены [16]. Таким образом, хотя в речах на официальных торжествах франкистская риторика еще сохраняла свои непримиримые черты, в прессе, за исключением наиболее радикальных газет вроде фалангистской Arriba, акценты постепенно смещались в сторону идей официального примирения хотя бы с частью противников в Гражданской войне. Да и сам Франко в личных беседах с кузеном иногда высказывал подобные суждения.

Через 5 лет поле торжественного открытия мемориала в горах Гвадаррамы официальная Испания отмечала «25 лет мира». Главным организатором торжеств был Мануэль Фрага Ирибарне, с 1962 г. министр туризма и информации. По замыслу устроителей, праздник призван был подчеркнуть не победу над врагами, а тот мир, который удавалось поддерживать. Об этом свидетельствует хотя бы официальное название праздника, который ранее обычно назывался торжествами по случаю окончанию войны. На сей раз тема Гражданской

войны была отодвинута на второй план настолько, насколько это было возможно. Пропагандистская кампания оставила в стороне традиционные темы: «Крусаду», коварные планы масонов и коммунистов и т. д. Акцент был смещен в сторону нейтральных тем, способствовавших примирению в стране: к примеру, говорилось об улучшении экономической и социальной ситуации. В течение всего года в стране проводилось множество мероприятий, приуроченных к этой круглой дате: прошла выставка плакатов под названием «Мир в Испании» (España en Paz), собранных затем в книгу «Да здравствует мир» (Viva la Paz); была проведена особая лотерея [8, р. 39393940], выпущены специальные тиражи монет, медалей и марок (речь идет о 14 марках: на первой изображена рука с оливковой ветвью, на последней - сам Франко. На остальных представлены символы тех отраслей, где режим добился особых успехов: телекоммуникации, сельское хозяйство, туризм и т. д.) [7, р. 3261]. Примечательно, что парад, который обычно проводился по случаю победы франкистских войск в Гражданской войне, в 1964 г. назывался «Парадом мира» [17]. Помимо всего перечисленного, в честь этого праздника были названы больница на севере Мадрида, шоссе (теперь М-30), а также множество улиц и кварталов по всей стране. До сих пор в Аликанте сохранилась улица, а в Малаге целый квартал под названием «25 лет мира». Всем этим правительственные круги стремились продемонстрировать и стране, и всему миру, что Испания стала другой, более терпимой к инакомыслию. Теперь главным достижением режима, основой его легитимации становилась не победа в Гражданской войне, а именно мир, поддерживаемый и укрепляемый всеми силами государства. Даже речи Франко стали иными. Значительное место в них занимало перечисление успехов, достигнутых страной за эти 25 лет, а особенно за последние годы в связи с действием плана экономической стабилизации и плана экономического развития. Традиционные для Франко рассуждения о «мучениках Крусады» занимали второстепенное место. Хотя исследователи (в частности, С. П. Пожарская) указывают, что тематика речей каудильо начала меняться еще в начале 1950-х [3, с. 236-237], для нас важно, что в 1964 г. даже на мероприятиях, традиционно считавшихся оплотом жесткой, непримиримой риторики, верх взяли темы мира, созидания и относительного примирения. Особо стоит отметить новогоднее послание 1964 г., в котором глава государства, как обычно, подытожил прошедший период. Часть речи Франко посвятил теме «христианских

форм сосуществования», откликнувшись на нововведения Второго Ватиканского собора. Собор реформировал католическую церковь в соответствии с ценностями современного западного мира [4, с. 220-255; 9] и обозначил идеи толерантности и веротерпимости. Франко, для которого католическая церковь была одним из оплотов режима, демонстрировал, хоть и без большого рвения, верность решениям нового церковного собора: «Наша традиция ... принадлежит народу, чьей добродетелью является терпимость и уважение к правам человеческой личности. История сделала так, что в нашем Отечестве жили вместе в течение нескольких веков люди разных рас и разных убеждений, и в наших памятниках, нашей литературе, и нашей истории представлен вклад всех их.» [13, р. 134]. Эти слова заметно контрастируют с теми идеями о нетерпимости к врагу, которые превалировали во франкистской идеологии с конца Гражданской войны. Впервые за многие годы государственный вариант примирения распространился и на еще живущих: прекратилось уголовное преследование тех, кто воевал во время Гражданской войны на стороне Республики.

Таким образом, было продемонстрировано официальное видение примирения. Однако следует помнить, что идеология режима не всегда соответствовала его реальным действиям. Так, например, «Долину павших» строили пленные республиканцы, многие из которых погибли от непосильного труда [3, с. 250-251]. Казни по политическим мотивам, хотя и несопоставимые по масштабам с первыми годами франкистской власти, происходили до самого конца режима.

Таким образом, во времена франкизма проблема «двух Испаний» пережила два этапа. Первый - период бескомпромиссной борьбы победителей с побежденными, сопровождавшийся жесточайшими репрессиями. Второй - начало постепенного официального примирения, которое режим стремился продемонстрировать обществу и миру. Примирение, насаждавшееся «сверху», способствовало тому, что к переходному периоду для испанского общества и элиты эта идея не была чем-то экстраординарным. К новому этапу своей истории, который начался после смерти Франко, Испания подошла уже отчасти подготовленной к более широкому консенсусу, благодаря которому переход от диктатуры к демократии прошел без серьезных потрясений для общества.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ