«Конфликт Юга и Севера» как причина нестабильности политической системы киргизской республики

Однако поведение казаков не является массово типичным для всех казахстанских русских.

Представляется, что казахстанские русские сегодня исторически, в культурном и ином плане отличаются от своих российских собратьев. Они имеют сложившиеся интересы, специфическую социализацию и образ жизни. Поэтому им здесь следует продолжать искать и развивать собственную локальную идентичность, признать, что они уже отличаются от русских в России и, возможно, сегодня морально, психологически ближе к казахам, чем им самим до сих пор казалось. Им важно овладевать всеми формами образования (в том числе и за границей, в России), разнообразными знаниями, специальностями. Все это, несмотря на возникающие (порой негативные) события, позволит даже в кризисных условиях, в сложный период модернизации при прогрессирующем уменьшении численности, оставаться значимой социально-этнической частью населения республики, сохранить высокий социально-политический статус и роль неформальных представителей «четвертого» жуза, которые уже более 150 лет заметно присущи им здесь.

«СоцИс: Социологические исследования», М., 2012 г., № 2, с. 99-103.

Евгений Бородин,

востоковед

«КОНФЛИКТ ЮГА И СЕВЕРА» КАК ПРИЧИНА

НЕСТАБИЛЬНОСТИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ

КИРГИЗСКОЙ РЕСПУБЛИКИ

В современном Киргизстане существует клановый характер государственного устройства. В составе элит преобладают выходцы из сельского населения. Тем не менее если до переворота 2005 г. родоплеменные отношения проявлялись прежде всего в негородской среде, формирующей большинство населения республики, то сегодня трайбализм как система общественных отношений закрепляется и в городах. Это во многом объясняется усилением внутренней миграции (с юга на север), которая приобрела массовый характер в 2005-2010 гг., обострив противоречия между северянами и южанами.

Огромное влияние родоплеменные связи традиционного киргизского общества оказывают на органы государственного

управления. Независимо от полученного образования и круга общения любой киргиз прежде всего относит себя к определенному роду. Отмечено, что большинство киргизов, обосновавшихся за рубежом, не только не перенимают культуру страны пребывания, но, наоборот, начинают еще больше тяготеть к традиционным ценностям своего народа.

Любой государственный служащий в Киргизстане всегда пытается сохранить связи со своим родом. Больше всего это проявляется в высших эшелонах власти, где практически вся система управления строится на принципах непотизма и привлечения «своих» - родственников и земляков, которые всегда поддержат в случае необходимости. Так формируются неформальные союзы, члены которых крепко связаны друг с другом и взаимно заинтересованы в продвижении своего главного представителя

Вся внутренняя политика Киргизстана после 1991 г. протекает под знаком борьбы между Севером и Югом. При этом в ходе смены правящих группировок сила, пришедшая к власти, ведомая «реваншистскими» настроениями, всегда стремится свести к минимуму влияние свергнутых кланов. Взаимоотношения между северной и южной частями Киргизии всегда были предметом повышенного интереса со стороны советской властной элиты, и сейчас они являются предметом острой озабоченности властей Киргизской Республики. Региональные связи и на севере, и на юге Киргизстана, в полную силу заявляющие о себе сегодня на общегосударственном уровне, поддерживаются устойчивой системой архаичных родоплеменных связей.

Киргизское общество, в отличие от сложившегося родопле-менного устройства Казахстана с разделением на три основных жуза (родоплеменные союзы) или Узбекистана с клановым разделением по областному (территориальному) принципу, имеет свои специфические особенности. Наряду с главенствующим значением родоплеменного института определяющую роль в Киргизии играет принадлежность человека или группы к северной или южной частям страны, что во многом определяет взаимоотношения людей в масштабе республики.

Такое размежевание унаследовано от прошлого. Во времена Кокандского ханства северная часть современного Киргизстана была меньше вовлечена в политическую жизнь: формально признавая хана, она фактически управлялась выходцами родовой знати из северных племен. Кроме того, население Юга в условиях сильного узбекского влияния, в том числе и религиозного (со

времен Кокандского ханства), перешло к оседлому образу жизни, в то время как Север практически никогда не отходил от кочевого скотоводства. Это определило специфику хозяйственной жизни и, соответственно, общественно-экономических противоречий.

Вообще, племенные связи в Центральной Азии сохраняют высокую жизнеспособность повсюду. Власти Российской империи, ориентируясь на модернизацию архаического среднеазиатского общества, пытались уменьшить влияние родоплеменного института, вводя систему волостного управления, но большого успеха эта политика не имела. С 20-х годов XX в. большевики, производя назначения на высшие посты в советских республиках Средней Азии и Казахстана, старались соблюдать родоплеменной баланс и, в частности, баланс между представителями Севера и Юга Киргизии. Так или иначе на протяжении всей истории киргизов соперничество предводителей племен и родов за власть над другими племенами, за контроль над лучшими пастбищами неизменно играло огромную роль. Эта традиция, несколько адаптированная к современным условиям, соблюдается и сегодня. Особенно в политике.

Суть внутрикиргизского конфликта заключается в борьбе различных киргизских племен за власть над всей республикой. В Киргизии нет монополии какого-то одного племени или клана на власть, но в основном борьба идет между Севером, где доминирует чуйско-иссык-кульский клан, а внутри этого клана до недавнего времени доминировало племя сарыбагыш, и Югом, где господствует ошский клан, выделяющийся не столько по племенному, сколько по локальному признаку.

Территориально в Киргизии существуют понятия условного «Юга» (Баткенская, Джалал-Абадская и Ошская области) и условного «Севера» (Чуйская, Таласская, Иссык-Кульская и Нарынская области). Необходимо отметить, что два данных региона связывает единственная автомобильная дорога Бишкек-Ош. Все остальное -это труднопроходимые, а подчас непроходимые горы.

Истоки борьбы Юга и Севера за власть лежат еще в первой половине XIX в., когда южнокиргизские манапы (представители родовой знати) оспаривали власть в расположенном на территории Ферганской долины Кокандском ханстве у сартовской (узбекской) и кипчакской группировок знати. Поскольку же Кокандское ханство в это время (1830-1840-е годы) формально подчинило себе всю Киргизию, то данное обстоятельство породило у южнокиргизской знати определенные претензии на господство над всем своим народом. В свою очередь, среди северных киргизов в это же время выдвинулось племя сарыбагыш. После 1917 г. родовая знать традиционно ведущих племен и кланов по понятным причинам была временно оттеснена от власти, так что часть власти в Киргизии, как и в Казахстане, первоначально захватили представители второстепенных племен. Например, в 1934-1935 гг. пост второго секретаря ЦК Коммунистической партии Киргизии (первые секретари до 1950 г. были европейцы) занимал таласец Т. Айтматов (отец знаменитого писателя). В значительной мере в результате уничтожения «выскочек» в годы «Большого террора», задевшего, впрочем, и представителей «элитных» племен, к 1940-м годам к власти вернулись лидеры из традиционных властных структур. С 1950 по 1961 г. пост первого секретаря ЦК республиканской компартии занимал южанин И. Раззаков (первый киргиз на этом посту), в 1961-1985 гг. - сарыбагыш Т. Усубалиев, в 1985-1990 гг. - снова южанин, А. Масалиев.

Поскольку в Киргизии не сложилось устойчивой монополии какого-то племени на власть, все лидеры вынуждены были делить ее с представителями других регионов: должность Председателя Президиума Верховного Совета Киргизии до 1978 г. занимал южанин Кулатов, продвинутый на этот пост еще И. Раззаковым в 1945 г., главами правительства были кетмень-тюбинец А. Суеркулов (1950-1959), бугинец из-под Тюпа К. Дыйканбаев (1959-1961), представитель племени солто из Чуйской долины А.С. Суюнбаев (1968-1978) и др. В 1990 г. южанина Масалиева сменил сарыбагыш (северянин) А. Акаев.

А. Акаев, как и его предшественники, вынужден был делиться властью с представителями других племен. Так, через полтора месяца после его избрания президентом, 11 декабря 1990 г., Верховный Совет возглавил Медеткан Шеримкулов из племени солто (Чуйская долина). Из Чуйской же долины происходил и премьер 1993-1996 гг. А. Джумагулов. В феврале 1992 г. вице-президентом стал тоже уроженец Чуйской долины Ф.Ш. Кулов. Таласцы в середине 1990-х годов занимали посты председателя Госкоминвеста и министра финансов. Но не меньше вынужден был А. Акаев считаться и с южанами. Так, в 1991 г. правительство возглавил уроженец Наукатского района Ошской области Н. Исанов; после его гибели (29 ноября того же года) А. Акаев с февраля 1992 г. по май 1993 г. одновременно исполнял обязанности главы правительства. Необходимо отметить, что государственный флаг независимой Киргизии, принятый в марте 1992 г., -красного цвета, это цвет южных киргизов (у северных - голубой).

Южная Киргизия была настроена более консервативно по отношению к А. Акаеву и его реформам и по отношению к европеизации. Южные киргизы, испытавшие этнокультурное влияние узбеков, несколько более исламизированы и менее европеизированы. Поэтому в 1992-1993 гг. были немалые основания считать, что могут появиться две Киргизии - традиционная Южная и современная Северная. Южане, в частности, выступили против двухпалатного парламента (1994), поскольку резонно опасались, что тогда у них останется еще меньше власти за счет сокращения числа мест в верхней палате (Северная Киргизия включает в себя четыре области, Южная же в то время делилась всего на две).

Любопытно, что патриарх киргизских коммунистов Т. Усу-балиев поддержал на выборах не однопартийца А. Масалиева, а соплеменника А. Акаева. Впрочем, это в значительной мере объяснялось личными счетами: придя в 1985 г. к власти при поддержке Москвы, А. Масалиев сделал все, чтобы его предшественника Т. Усубалиева исключили из КПСС (ЦК КПСС не утвердил это решение). Что касается земляков Масалиева - южан, то А. Акаев в значительной мере нейтрализовал их, вернув доброе имя главе республиканской парторганизации И. Раззакову (1950-1961). Это имя было предано забвению при Т. Усубалиеве и так и не восстанавливалось до 1995 г., когда появился ряд панегирических брошюр о нем, изданных на государственные средства.

Для реализации сепаратистских планов южных киргизов не хватало только лидера; он и появился уже в 1990 г. в лице Бек-мамата Осмонова. Для поиска консенсуса и удовлетворения амбиций лидера сепаратистов Б. Осмонова президенту А. Акаеву пришлось назначить своего оппонента губернатором Джалал-Абадской области. Вскоре Б. Осмонов замкнул на собственном семействе все финансовые потоки Юга республики, и острая фаза раскола миновала, позволив А. Акаеву победить на выборах главы государства в 1995 г. Вскоре лидер радикальной оппозиции скончался, и президент укрепил свои позиции в мятежных регионах. Для окончательного умиротворения ситуации Ош получил часть столичных функций, фактически поравнявшись в статусе с Бишкеком.

Весной 2002 г. «конфликт Север - Юг» возобновился. Поводом для столкновений в Джалал-Абадской области 17-18 марта 2002 г. послужил арест 5 января того же года депутата жогоркукенеша Азимбека Бекназарова, уроженца Аксыйского района Джалал-Абадской области, который выражал свое возмущение передачей спорной территории (9000 км2 - значительно для территориально небольшой страны, почти 5% ее территории) Китаю и потребовал объяснить причину этой передачи. В защиту Бекназа-рова выступили 60 000 человек из Джалал-Абадской области, в первую очередь из родного ему Аксыйского района. В этом последнем, как и в Бишкеке, начались голодовки протеста (6 февраля 2002 г. скончался один из голодающих - Ш. Нарзикулов), а в с. Кара-Суу, на родине Бекназарова, родители отказались посылать детей в школу. Митинги протеста резко усилились после того, как 12 марта 2002 г. в Токтогуле начался суд над Бекназаровым. К 17 марта ситуация стала выходить из-под контроля.

Когда одна из демонстраций попыталась блокировать шоссе Бишкек-Ош, А. Акаев отдал приказ милиции стрелять в демонстрантов на поражение. Погибло пять человек. После событий 1718 марта 10 000 демонстрантов из Джалал-Абада и 8000 из Оша собрались идти на Бишкек. В Кербене в митингах протеста принимали участие 6000 человек. Новые протесты вспыхнули в начале мая 2002 г., теперь к их причинам добавились требования о денонсации соглашений с Китаем (об отдаче спорной территории) и вынесенного наконец приговора Ф.Ш. Кулову, находившемуся в заключении с 2000 г., - десять лет лишения свободы. 16 мая 2002 г. в Бишкеке собралась демонстрация из 150 человек, разогнанная милицией. В конце мая А. Акаев под влиянием маршей протеста на юге Киргизии отправил в отставку премьер-министра, южанина К. Бакиева.

Проблема конфликта тесно связана с более широкой проблемой - ограниченным влиянием представителей Юга в эпоху А. Акаева. Практически ничего не изменилось и с назначением нового правительства в июне 2002 г. При этом как «северная», так и «южная» оппозиция была недовольна не только концентрацией власти в руках самого А. Акаева (получавшего ее все больше после каждого референдума - в январе и октябре 1994 г., в 1996 г. и 1998 г.) и его «семьи», но и уменьшением роли парламента и правительства. Все это привело к кризису легитимности руководства страны.

Новый виток «конфликта Север - Юг» произошел в марте 2005 г., в ходе пресловутой «тюльпановой» революции. Правление А. Акаева было свергнуто очень быстро, никто, включая самих лидеров оппозиции, такого оборота не ожидал. Например,

Р.И. Отунбаева, один из лидеров оппозиции, еще в феврале 2005 г. (выступая в Фонде Карнеги в Москве) говорила о том, что оппозиция все надежды возлагает не на парламентские выборы (20 февраля, второй тур 13 марта 2005 г.), а на президентские (должны были состояться в октябре). Сразу после второго тура выборов оппозиция объявила их результаты подтасованными, и начались выступления сначала на юге, а потом и на севере. В течение нескольких дней правительство А. Акаева рухнуло, причем решающую роль в этом сыграли южные группировки, сумевшие организовать выступления и смещение власти.

Еще никогда позиции южан в руководстве Киргизстана не были так сильны, как в президентство К. Бакиева. Так, на январь 2007 г. из 23 министерских кресел южанам принадлежало девять (13 - северным киргизам, одно - министра промышленности и энергетики - русскому, тоже «северянину», уроженцу Бишкека).

Ростом влияния южан во властных структурах дело не ограничивается. Еще примерно с 2000 г. начался принципиально новый этнический процесс - отток южных киргизов из Ферганской долины на север. Этот процесс вызван разными причинами. Ростом узбекского населения на юге не только за счет естественного прироста, но и иммиграции из Узбекистана, благодаря чему доля узбекского населения возросла до 14% в общей численности населения Киргизской Республики. Достаточно массовым явлением переселение ферганских узбеков в Южную Киргизию стало ввиду недостаточной экономической свободы в Узбекистане, где дехкане не имеют возможности продавать свою продукцию на свободном рынке, а вынуждены сдавать ее государству по фиксированным ценам. При этом поездки на рынок в соседнюю Киргизию влекут за собой не только штрафные санкции, но и махаллинский (махал-ля - нечто вроде старого русского «мира») суд с последующим публичным позором. Несмотря на столь значимую долю узбекского населения, в органах власти узбеки представлены слабо. После переворота 2005 г. практически единственный раз (и ненадолго) представитель узбекского меньшинства входил в губернаторский корпус юга Киргизии, но этот опыт был в Бишкеке, видимо, оценен как несущественный.

Помимо демографического давления в перенаселенной Ферганской долине при оттоке киргизов играет свою роль и чувство страха перед исламским экстремизмом, ибо ислам среди киргизов так слаб, что они кажутся узбекам и таджикам чуть ли не язычниками. По данным УВКБ ООН на конец 2000 г., из 11 000 киргизов,

бежавших из страха перед исламистами из Джиргатальского района Таджикистана, 7000 переехали в Чуйскую долину и лишь 4000 остались в окрестностях Оша.

После «тюльпановой» революции 2005 г. отток южан на север увеличился не только потому, что усилился нажим узбеков, но из-за укрепления позиций южан во власти. Эти факторы и сыграли свою роль в обострении межэтнической ситуации, так как усиливали давление на все еще многочисленное на севере «русскоязычное» население, которое, помня события 1999-2000 гг. в Баткен-ской области (до 2000 г. - западная часть Ошской области), связанные с вторжениями исламско-экстремистских боевиков, усилило миграцию в Россию и Казахстан.

С учетом того, что северяне и южане рассматривают друг друга как, соответственно, «более русифицированных» и «более исламизированных», весь этот процесс вызывает озабоченность своей способностью взорвать и без того хрупкое равновесие в стране и привести в не очень далекой перспективе к непоправимым демографическим последствиями (и не только в Киргизии).

Во внутрикиргизском конфликте играет свою роль и религиозный фактор. Как уже говорилось, в Южной Киргизии позиции ислама намного сильнее, чем в Северной. В середине 1990-х годов некоторые эксперты считали, что в партии «Эркин Кыргызстан» («Свободный Киргизстан»), большинство членов которой составляют южане, могут проявиться фундаменталистские тенденции. Во всяком случае, среди южных киргизов имеются сторонники создания общеафганского исламского государства.

Однако на самом деле опасность, конечно, не в самих южных киргизах. Они несколько более исламизированы, несколько менее европеизированы, несколько менее настроены на интеграцию с Россией, чем северные, но принципиальной разницы между ними, как между простыми людьми, так и их элитами, нет. Здесь опасность заключается разве что в демографическом давлении. Например, с 1990 г. население Бишкека за счет «самозахватчиков» выросло с 600 тыс. почти до 800 тыс. к 1995 г. при инфраструктуре города, рассчитанной на 400 тыс. жителей.

Отток южных киргизов на север может повлечь за собой и другие процессы: миграцию представителей некоторых, куда более склонных к радикальному исламу этносов, в первую очередь ферганских узбеков, а также просто разноэтничных исламских экстремистов. Уже сейчас (по крайней мере с 2004 г.) наблюдается переселение на север представителей некоторых сильно исламизированных этносов, например уйгуров. Это тоже отрицательно сказывается на религиозной обстановке на севере. Так, по мнению некоторых наблюдателей, «уже и в центре Иссык-Кульской области из-за наплыва уйгур сами киргизы себя не очень уютно чувствуют».

Напомним, раскол в киргизском обществе имеет четко обозначенные географические границы: на консервативном Юге всегда были популярны сепаратистские настроения по отношению к более прогрессивному северу. Двумя полюсами противостояния являются Бишкек и Ош. В южных регионах ощутимо влияние узбекской общины, из-за чего население более исламизировано. Первые кровавые конфликты на этнической почве произошли еще в начале 1990-х годов.

Однако никогда ситуация не казалась настолько критической, как в 2010 г. Причинами осложнения ситуации в 2010 г. послужили политическая дестабилизация и отсутствие единства среди членов временного правительства. Лидеры оппозиции, ранее объединенные идеей свержения бакиевского режима, после достижения поставленной цели оказались не готовы представить населению четкий план развития страны. В таких условиях клан Ба-киева попытался сыграть на националистических настроениях. Политическая мотивация этого очевидна: в случае стабилизации ситуации семье грозит ряд громких процессов о коррупции и растратах крупных сумм из бюджета, что, собственно, было показано на процессе по делу клана Бакиевых в конце 2010 г.

Таким образом, дело не в том, что окружение Бакиева в апреле 2010 г., еще сопротивляясь новому перевороту, прямо говорило о своей готовности расколоть страну на Юг и Север, а в том, что сама вероятность такого раскола никем не считается необоснованной: к географической разделенности двух частей страны добавляются исторические различия между властными кланами Юга и Севера, многонациональность населения Севера, наконец, растущая доля этнических узбеков на южных территориях (от 30 до 50%). Опубликованные еще несколько лет назад новости и опросы явно показывали, что узбекское население Киргизии не считает вполне справедливым положение с их языковыми правами в местных органах власти и не склонно к ассимиляции в киргизской среде. Известно также, что инфраструктура исламистского подполья в Киргизии зачастую совпадает с внутренними этническими различиями населения.

Необходимо отметить, что новая власть в Киргизии, пришедшая к управлению республикой в результате событий 2010 г., в абсолютном большинстве повторяет состав той оппозиции, что свергла президента А. Акаева в марте 2005 г., привела к власти К. Бакиева и была частью его режима, пока тот к апрелю 2010 г. не был отстранен от власти. Результаты выборов в парламент республики, проведенных осенью 2010 г., наглядно показывают, насколько несбалансированна политическая ситуация. Оппозиционная «Ата-Журт» (Юг) - партия представителей бывшего бакиевского правительства - выиграла выборы в парламент Киргизии, набрав 8,47% голосов.

Всего в парламент прошли пять партий:

- СДНК (Север), возглавляемая первым вице-премьером временного правительства Алмазбеком Атамбаевым, заняла второе место (7,83 %);

- оппозиционная партия «Ар-Намыс» (Север) во главе с бывшим премьер-министром Феликсом Куловым - на третьей позиции (7,57 %);

- на четвертой строчке нейтральная «Республика» (Север, 6,93 %) во главе с бизнесменом Омурбеком Бабановым;

- «Ата-Мекен» (Юг) под руководством еще одного члена временного правительства Омурбека Текебаева - на пятом месте (5,49 %).

Количество депутатских мандатов распределено следующим образом: «Ата-Журт» - 28, СДПК - 26, «Ар-Намыс» - 25, «Республика» - 23, «Ата-Мекен» - 18.

В ходе предвыборной борьбы представителям Юга удалось консолидироваться и получить наибольшее количество голосов, не надо также исключать того, что на результаты повлияло использование пресловутого административного ресурса. Результаты выборов не дают преимущества представителям одной группировки, и для создания квалифицированного большинства парламентариям будет необходимо договариваться.

Таким образом, практика действовавших и действующего правительств последних лет убедительно показала, что традиционные клановость и территориальность киргизской власти не преодолеваются в ее коалиционности. В коалиционной власти клано-вость и семейственность не исчезают и не балансируются, а сохраняются, дробя центральную власть на ведомственные «уделы». Все это разрушает централизованное государство. Реальная раздробленность Киргизии не может быть преодолена без фактической регионализации страны, парламенту и правительству необходимо обеспечить представительство во власти основных слоев киргизского общества.

Сложившееся разделение на Север и Юг имеет глубокие географические, исторические и экономические корни. Исторически и географически Казахстан несет «ответственность» за Север Киргизии, а Узбекистан - за Юг, что может угрожать стране ее фактическим конечным разделом. Но структура «соседской ответственности» носит весьма различный характер: для Казахстана приоритетом является защита прав казахстанских собственников в экономической инфраструктуре страны и их территориального выражения в районе Иссык-Куля; для Узбекистана приоритетны права этнических узбеков и безопасность Ферганской долины (особенно в условиях местного малоземелья). Эти интересы уже носят не идеологический, а объективный характер. Игнорировать интересы Казахстана и Узбекистана невозможно, напротив, они должны стать предметом двусторонних соглашений, с тем чтобы превратить неизбежную защиту этих интересов в инструмент взаимной ответственности.

Нет сомнения, что и Россия имеет внятные объективные интересы в Киргизии и исторические обязательства в отношении ее населения, которые следует фиксировать и обсуждать при каждом миллионе финансовой помощи и каждой тонне гуманитарных грузов. Их неразрывная, «пакетная» связь должна быть очевидна каждому временному и каждому постоянному правительству Киргизии, чтобы не повторять самоубийственного пути К. Бакиева. При К. Бакиеве южане захватили все командные посты в политике и экономике. Опасность такого положения дел начали понимать даже бывшие соратники К. Бакиева - выходцы с Юга Омурбек Теке-баев и Роза Отунбаева (нынешние лидеры очередной киргизской революции). К тому же К. Бакиев продвигал наверх не столько южан вообще, сколько представителей одного клана - своего.

В 2010 г. в отличие от 2005-го. движение вспыхнуло не на юге, а на севере, как закономерная реакция на ущемление северян и части южан при К. Бакиеве. Но возглавили движение южане -Р. Отунбаева и О. Текебаев, поскольку северная элита после свержения А. Акаева не выдвинула достаточно ярких лидеров. По характеру революция 2010 г. все равно северная. Однако победу на парламентских выборах 2010 г. одержала партия Юга «Ата-Журт». Все это свидетельствует, что без внутреннего диалога невозможно сохранить целостность Киргизской Республики.

Внутренняя межэтническая стабильность в Киргизии невозможна до тех пор, пока узбекское население Юга страны не получит адекватного представительства во всех органах и уровнях власти южных регионов, пока узбекский язык не получит прав и инфраструктуры регионального языка, что вполне соответствует современным цивилизованным стандартам и практике. Но это не может быть результатом хаотических мер, внешне вымученных гражданской войной и межэтническим конфликтом. Эти справедливые меры должны стать результатом ответственного диалога центральной власти с легитимными и уполномоченными представителями территориальных узбекских общин Киргизии, общим итогом которого станет взаимная ответственность не только за предоставление полноты прав узбекскому меньшинству, но и территориальную целостность государства.

Следует отметить, что контраст между Севером и Югом обусловлен также следующими экономическими и социальными причинами. Экономические причины связаны с тем, что Север традиционно более развит в промышленном отношении. В годы Второй мировой войны на север Киргизской Республики были эвакуированы сотни заводов и фабрик из России, Украины и Белоруссии, большое число научных институтов, конструкторских бюро, а также тысячи квалифицированных научных, инженерных, рабочих кадров, деятелей культуры, образования и искусства. Все это послужило мощным фундаментом экономического развития Севера, где сконцентрирована основная часть промышленности, связи, транспорта, торговли, вся необходимая инфраструктура. Юг Киргизской Республики традиционно аграрен и менее активен в сфере малого и среднего предпринимательства, однако необходимо отметить, что значительная часть экономической жизни находится в тени, что существенно искажает данные статистики.

Социальные причины связаны с тем, что все вузы, основная часть научных учреждений, культурно-просветительских и медицинских организаций в советский период также находились на севере Киргизии. На юге развивались в первую очередь горнодобывающие предприятия и энергетика. Причем большая часть кадров, работающих на данных предприятиях, - приезжие.

Слабая социальная инфраструктура Юга, недостаток культурных, образовательных, медицинских учреждений, транспортных и инженерных коммуникаций, избыток рабочей силы по причине высокой рождаемости самым негативным образом

сказываются на социальной и экономической стабильности Юга и увеличивают социальную напряженность между Югом и Севером.

«Внутриполитическое и социально-экономическое развитие Киргизстана»,

М., 2011 г., с. 138-169.

Н. Алмамедова,

политолог

ОСОБЕННОСТИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ ЖЕНЩИН В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ

(На примере Туркменистана)

Актуальность темы определяется необходимостью развития политической культуры как одного из важнейших условий социально-политического развития общества. Глубокие преобразования в различных сферах жизни общества, произошедшие за последние 10-15 лет, обусловили изменения общественно-политического и государственного строя в странах Центральной Азии. Формирование новых институтов государственной власти и существенное изменение ее характера, а также становление самостоятельной по отношению к государству системы местного самоуправления позволяют говорить, по существу, о реанимации политики в постсоветских странах Центральной Азии. Это, как и многое другое, делает необходимым исследование динамики власти, ее соотношения с политикой, их взаимного влияния друг на друга в рамках всей общественной системы.

В нынешней действительности, когда политика все активнее вторгается в практическую жизнь, особенно важно учитывать роль и место политической культуры в общественной жизни, ее влияние на гражданскую позицию населения. Обращение к истории развития общества, к его нынешнему состоянию дает возможность выявить в нем особенности, унаследованные из истории, которые наглядно отраженны в его политической культуре.

В политическом процессе трансформирующегося современного общества огромное значение имеет женское движение. Политическая культура женщин играет важную роль в стабилизации социально-политической жизни государства, решая региональные и этнополитические проблемы, а также используя свой миротворческий потенциал. Положение женщины в обществе - явление историческое, т.е. оно развивается и меняется со временем. Станов-