Итальянский Ренессанс в преподавательской и научной деятельности Ивана Михайловича Гревса

УДК 930.1(47):94(450)

ББК 63.3(2)6-8:Щ100-022(4Ита)

Т.Н. СКВОРЦОВА, кандидат исторических наук, доцент (г. Воронеж)

ИТАЛЬЯНСКИЙ РЕНЕССАНС В ПРЕПОДАВАТЕЛЬСКОЙ И НАУЧНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИВАНА МИХАЙЛОВИЧА ГРЕВСА

Статья рекомендована к печати доктором исторических наук Н.П. Мананчиковой, кандидатом исторических наук Е.Н. Верещагиной.

Аннотация. В представленной статье рассматривается научная и преподавательская деятельность известного петербургского медиевиста И.М. Гревса. Особенное внимание уделяется анализу егоренессансистских воззрений, которые в современной историографии изучены недостаточно.

T.N. SKVORTSOVA, candidate of the history sciences, assistant professor (Voronezh)

THE ITALIAN RENAISSANS CULTURE IN SCIENTIFIC AND EDUCATIONAL

ACTIVITIES OF I.M. GREVS

Abstract. The present article is concerned with the scientific and educational activities of I.M. Grevs, the famous mediaevalist from Petersburg. The special emphasis is laid on the analysis of his views on the Renaissance which are understudied in contemporary historiography.

В 2005 г. в Петербургском государственном университете состоялись научные чтения, посвященные Ивану Михайловичу Гревсу. Во вступительной речи декана исторического факультета говорилось: «Гревс - представитель того «золотого, алмазного» поколения историков, время деятельности которых долгие годы парадоксальным образом объявлялось периодом кризиса в исторической науке, поэтому творчество этих исследователей не находило достойного признания» [1].

В целом с подобным утверждением трудно не согласиться, однако И.М. Гревса под категорию «забытых» или «непризнанных» подвести затруднительно. В 1911 и 1925 гг. в честь юбилеев ученого его коллегами и учениками подготавливались специальные сборники [2]. В 1946 г

издана биография Гревса, особая ценность которой, по мнению составителя Е.Ч. Скржинской, заключалась в том, что она была написана на основе сведений, полученных от самого Ивана Михайловича [3].

Во второй половине прошлого века из печати выходило немало статей и книг об истории Высших женских (Бестужевских) курсов. Едва ли не в каждой публикации содержались комплементарные оценки личности и педагогической деятельности Гревса, проработавшего в этом учебном заведении почти 30 лет, вплоть до его закрытия в 1919 г. Имеются по крайней мере две диссертации, докторская - Б.Г. Кагановича (1995 г.) [4] и кандидатская - К.В. Бамбизовой (2008 г.) [5], авторы которых подробно анализируют историческую концепцию родоначальника петербургской школы медиевистики.

Тем не менее, творческое наследие ученого настолько тематически разнообразно и в определенной степени необычно, что многие его аспекты нуждаются в дальнейшем изучении, а зачастую и в новой интерпретации. В этой связи, безусловно, важным представляется вопрос о ренессансистских воззрениях Гревса, имеющих как исследовательскую, так и мировоззренческую составляющую.

Но вначале некоторые факты из жизни замечательного русского историка. Гревс родился в 1860 г. близ села Лутовиново Бирючинского уезда Воронежской губернии в семье отставного военного. В двенадцать лет поступил в 3-й класс петербургской гимназии Ларина.

Е.Ч. Скржинская предполагала, что тягу к истории будущий профессор ощутил еще в гимназии под воздействием учителя словесности В.П. Острогорского, организовавшего для учащихся кружок, где гимназисты занимались вопросами литературы и истории, обращались к нравственным проблемам [6]. Однако в действительности вряд ли есть основания считать, что именно Острогорский направил Гревса на историческую стезю, тем более, что ученик не слишком высоко оценивал его профессиональную подготовку. Главное, по всей видимости, заключалось в другом.

Долгая, добрая память Гревса о своем гимназическом наставнике во многом объяснялась его человечностью, умением найти общий язык с теми, кого он обучал, педагогическим мастерством. Характеризуя творческую индивидуальность Острогорского, Гревс фактически формулирует собственное преподавательское кредо, позволившее ему приблизиться к тому идеалу «учителя науки», к которому он стремился всю жизнь. В статье, посвященной Острогорскому, Гревс написал слова, в значительной степени относящиеся и к нему самому: «Он был добр без сентиментальности, гуманен или мягок с учениками без заискивания, требователен по существу, хотя снисходителен к официальной оценке успехов» [7].

В 1879 г. Гревс поступает на историко-филологический факультет Петербургского университета. И уже на втором курсе твердо решает стать медиевистом, историком средних веков. Определяющую роль в его выборе сыграл крупный специалист по истории Византии профессор В.Г. Васильевский, обладавший, по мнению Гревса, талантом исследователя, хорошей методической подготовкой, прекрасным знанием источников [8].

Гревсу импонировали также патриотизм профессора, свойственное ему уважение к чужому мнению, философский оптимизм [9]. Можно предположить, что характерные для Гревса -преподавателя высшей школы особенное внимание к семинарским занятиям, предпочтение, отдаваемое спецкурсам, методика чтения «проблемных», а не «синтетических» лекций - это в значительной мере наследие Васильевского.

В историке-византинисте студент увидел олицетворение высокого, но одновременно жертвенного предназначения университетского профессора в стране, где общество не доросло до понимания великой роли науки и где у преподавателя слишком мало денег и слишком много обязанностей, отвлекающих от исследовательского труда [10].

Нельзя не обратиться к вопросу об общественной позиции и политических интересах начинающего историка, поскольку сам Гревс подчеркивал, что не избрал бы своей специальностью медиевистику, имей он иные политические установки [11].

Сложную и, несомненно, субъективную картину состояния русского интеллигентного общества и студенческой среды после убийства Александра II Гревс представляет в очерке «В годы юности», помещенном в журнале «Былое» за 1918 г. Неожиданной оказывается та степень откровенности, с какой автор уже в советское время пишет о том, что свобода личности, возможно, несовместима с социализмом, что в будущем Россию может ожидать новое духовное рабство [12], то есть, если судить по публикации, через год после революции единомыслия в обязательном порядке вовсе не требовалось.

Перед Гревсом, как и перед другими студентами начала 80-х годов, остро встала проблема: идти ли в революционное движение, или, руководствуясь более разумом, нежели чувствами, целиком посвятить себя науке. Убедившись в низком уровне политической образованности народовольцев, кружки которых он посещал, Гревс склоняется к мысли, что правильнее углубиться в науку, тем самым способствуя дальнейшему просвещению народа [13].

Итогом раздумий Гревса явилось его вступление в 1882 г. в студенческое Научно-литературное общество при Санкт-Петербургском университете, задуманное его устроителями для того, чтобы оторвать учащуюся молодежь от революционного движения. Однако впоследствии, по утверждению историка, в Обществе победило не консервативно-охранительное направление, а идеи демократического либерализма [14].

Можно предположить, что столь дорогие Гревсу - преподавателю идеи о плодотворности и обязательности коллективных научных занятий студентов с их элементами соревновательности и возможностью широкой дискуссии стали появляться у него именно в годы работы в Обществе.

После завершения учебы в 1883 г. Гревс несколько лет преподает в гимназиях, кадетских корпусах, женских институтах, затем едет за границу. Главной целью научной командировки становится Париж, где начинающий русский ученый «окончательно склоняется к романскому средневековью» [16].

В Париже он посещает музеи и библиотеки, но принципиально игнорирует театры и концертные залы, хотя музыку очень любит, поскольку, в соответствии с кодексом чести русского интеллигента 80-х гг., считает постыдным получать удовольствие от зрелищ, не доступных человеку из народа [17].

В 1890 г. Гревс становится приват-доцентом Петербургского университета, а через два года приступает к преподаванию на Бестужевских курсах. В 1900 г. он защищает магистерскую диссертацию «Очерки из истории Римского землевладения преимущественно во времена империи» и сразу же приступает к написанию докторской со

схожей проблематикой. Тему, однако, «перехватил» немецкий исследователь, и от истории древнего мира ученый переходит к специальному изучению раннего, а затем классического средневековья. Докторская диссертация Гревсом так и не была написана, хотя степень доктора «honoris causa» он получил в советское время.

Дважды Иван Михайлович изгонялся из своей Alma mater. Первый раз в 1899 г. по распоряжению министра народного просвещения за сочувствие студенческой забастовке. Та же история повторилась на Бестужевских курсах. Когда после перерыва Гревс появился в студенческой аудитории, слушатели встретили его аплодисментами [18].

Второй раз Гревса, как и его коллег, уволили из университета вследствие прекращения преподавания гражданской истории в высших учебных заведениях. Вновь к любимому делу состарившийся ученый приступил в 1934 г Все эти тяжелые годы Гревс перебивался случайными заработками. К тому же периоду относится его деятельность в «Экскурсионном институте», где он сумел поднять «экскурсионное дело» на «необычайную высоту, как нигде в мире» [19]. Есть все основания утверждать, что успех на новом поприще был подготовлен многолетними изысканиями историка в области средневековой урбанистики, а кроме того удачным опытом проведения студенческих экскурсий или «научных паломничеств» в Италию в 1907 и 1912 гг

Многие современники ученого, а позднее историографы задавались вопросом, как случилось, что Гревс уцелел в конце 20-х - начале 30-х гг., когда усилились репрессии против «буржуазной» интеллигенции. Среди возможных ответов есть и такой, который восходит к его ученице А.И. Хоментовской. Она допускала, что профессор обязан свободой заступничеству бывшего слушателя П.Е. Дыбенко [20]. После возвращения в университет Гревс прослужил там до самой смерти, наступившей 16 мая 1941 г. Скржинская вспоминала, что накануне он присутствовал на заседании кафедры, «сидел как всегда прямо, не опираясь на спинку стула» [21].

Гревс выучил несколько поколений студентов и курсисток, среди них были как выдающиеся личности, так и самые обычные люди, но и те, и другие из большого числа превосходных преподавателей выделяли Ивана Михайловича, считая его учителем от Бога.

Между тем, Н.П. Анциферов, душевно близкий Гревсу человек, его ученик, переживший рядом с ним радости и горе, полагал, что жизнь не принесла «дорогому padre» «урожая учеников, достойных его трудов и любви», более того, никто из воспитанников Гревса не оказался продолжателем его исследовательской мысли» [22].

Современные историографы думают иначе, справедливо считая Гревса родоначальником петербургской школы медиевистики, представленной учеными, которые являлись и являются гордостью отечественной науки. Следует учитывать, однако, что среди учеников Гревса были не только первая в России женщина-профессор по всеобщей истории, крупнейший специалист по латинской палеографии О.А. Добиаш-Рожде-ственская или часто не соглашавшийся с мнением наставника, но разделявший его увлеченность духовным миром человека средневековья Л.П. Карсавин, но и выдающиеся советские ре-нессансисты: М.А. Гуковский, В.И. Рутенбург, А.И. Хоментовская. А значит, вполне закономерным представляется вопрос, какое место в творчестве Гревса принадлежит эпохе Возрождения?

Необходимо сразу подчеркнуть, что рассмотрение исторических взглядов ученого связано с определенными трудностями, поскольку, несмотря на его справедливо высокую научную репутацию, опубликованных работ у Гревса немного. Сам Иван Михайлович сложившуюся ситуацию осознавал, был ею недоволен и объяснял следующим образом: «Но в работе над курсом и над семинарием я всегда действовал, как при исследовании, и если бы у меня был хоть малейший досуг, я бы мог выстроить из материалов из них собранных ряд общих сочинений, научных монографий и эру-дитских изданий памятников, только-то этого и не было, как не хватало решимости - веры в значительность своей научной мысли» [23].

В результате, о многих опытах медиевиста в сфере ренессансистики, точнее истории итальянского Возрождения, можно судить по сохранившимся наименованиям. Так, например, на Бестужевских курсах и в университете на протяжении нескольких лет он читал спецкурс «Социальная история Италии в конце средневековья, начале Возрождения с практическими занятиями по чтению и интерпретации источников по истории Флоренции в XIII-XIV вв.» [24]. Сохранились сведения и о таких спецкурсах, как

«История развития городской культуры в Италии от упадка единства в Римском мире до так называемой эпохи Возрождения» [25], «Начало новой культуры в Италии XII-XIV вв.» [26].

Несмотря на недостаточность материала, нет сомнения, что из всех тем, касающихся культуры Возрождения, наиболее близки ученому были творчество Данте Алигьери и история ре-нессансной Флоренции. Что касается Данте, то Гревс не ограничивался проведением семинариев и надсеминариев, посвященных, в частности, идейному содержанию поэзии и прозы великого писателя. При этом надсеминарии или «privatum» проводились у Ивана Михайловича дома, никак не оплачивались, и он очень огорчался в том случае, если некоторые их участники проявляли, по его словам, «излишнюю сдержанность в обнаружении своей мысли» [27].

Совместно с учениками Гревс перевел трактат «Монархия». Известно, что им была подготовлена книга о Данте. Обе работы, к сожалению, так и не вышли из печати. Увидела свет лишь «Божественная комедия» в переводе М.Л. Лозинского с развернутыми комментариями медиевиста [28]. В 1903 г. Гревс издает «Очерки Флорентийской культуры» [29]. Однако работа с таким многообещающим заглавием представляет собой краткий путеводитель, пособие для учащихся, желающих расширить кругозор и пополнить знания относительно художественных и исторических памятников города на Арно. Автор обещал продолжить «Очерки» и обратиться к чисто историческим темам из прошлого Флоренции, но этого не случилось.

Небольшая по объему публикация не содержит сколько-нибудь развернутых и оригинальных суждений, касающихся культуры Возрождения в Италии. И ее в первую очередь следует рассматривать в контексте разработанной Грев-сом системы профессионального воспитания историка. Точнее, той ее составной части, которая позволяла современникам называть петербургского ученого «мастером исторических экскурсий» и которая лучше всего соотносится с призывом профессора, обращенным к ученикам: «От книг к памятникам, из кабинета на реальную сцену истории, и с вольного исторического воздуха опять в библиотеку и архив» [30].

Скромные «Очерки» небесполезны не только для понимания исследовательских предпочтений Гревса, но и для уяснения того обстоятельства, что он стремился «втянуть» в круг своих научных, в частности, «возрожденческих» интересов студентов и курсисток. Бестужевка Ж.А. Мацулевич вспоминала, прежде чем отправиться летом 1912 г. на двухмесячную экскурсию в Италию: «Слушатели целый год занимались в специальном семинарии на дому у Гревса, изучая историю итальянских городов, читая в подлиннике Данте, поэзию Франциска Ассизского и исторические документы» [31].

И все-таки у нас есть возможность получить представление хотя бы о некоторых ренессанси-стских взглядах медиевиста. Источники, которые могут быть использованы с этой целью, существенно разнятся по характеру и назначению. Главные из них: вступительная статья к роману итальянского писателя XIX века Массимо д&Ад-зелио «Этторе Фьерамоска или Барлеттский турнир» [32], лекции по истории Возрождения из архива Гревса [33]. К сожалению, время их создания определить не удалось. И наконец, статья «Флоренция» из словаря Брокгауза и Эфрона. Необходимо подчеркнуть, что это вовсе не лаконичная заметка справочного типа, но вполне оригинальное, хотя и краткое исследование двух авторов, Гревса и его любимой ученицы Добиаш-Рождественской [34]. Хотелось бы отметить, что не все очерки, помещенные в этом знаменитом издании, снабжены подписями, а только принадлежащие перу самых известных и авторитетных специалистов по тому или другому вопросу.

Как и многих исследователей ренессансной культуры, как отечественных, так и зарубежных, Гревса особенно привлекал процесс зарождения нового мировосприятия в недрах итальянского общества. В попытках решения этой проблемы ученый придерживался теории множественности факторов. Он не отрицал ни значительного, хотя в его истолковании нерешающего, воздействия античной духовности, ни экономических или политических предпосылок формирования ренессансной культуры. Применительно к истории возрожденческой Флоренции Гревс отмечал: «В высоком расцвете хозяйственного благосостояния человеческая личность находила досуг для развития в себе высших потребностей; в ярких, богатых формах политического существования она черпала благородные стимулы, питавшие могучее направление творческих сил, которое давало и наслаждение, и смысл жизни» [35].

Не исключено, что не без влияния концепции М.С. Корелина, первого русского историка, избравшего главной темой своих научных изысканий итальянский Ренессанс, [36] Гревс не чуждался мысли о том, что истоки гуманистического миросозерцания необходимо искать в органическом саморазвитии личности, то есть в возникновении индивидуализма, осознании отдельно взятой личностью собственной самоценности, «находящей в самой себе цель бытия» [37].

При внимательном изучении во взглядах медиевиста можно обнаружить следы теории А.Н. Веселовского, автора знаменитой «Виллы Альбер-ти» [38], работы, положившей начало отечественному ренессансоведению, на которую Гревс неоднократно ссылался. Речь идет об одной из основополагающих для Веселовского идей: извечном, по его убеждению, присутствии античного культурного наследия в духовной жизни Италии.

Однако Гревс никогда не был лишь рупором чужих мнений, пусть даже и высокопрофессиональных. И если академик Веселовский, исходя из положения о постоянном присутствии античного элемента в культуре итальянского общества, на определенном этапе развития своей концепции полагал, что Возрождения в Италии не было, поскольку не может восстанавливаться то, что никогда не умирало [39], его младший современник в своих выводах опирался на совсем другие основания.

Не сомневаясь в существовании эпохи и культуры Возрождения, хотя и позволяя себе в ряде случаев именовать его «так называемое», Гревс, по его собственным словам, придерживался позиции «исторического реализма», неотъемлемой частью которой являлась вера в прогрессивное развитие общества. В учении о преемственности культур, не считающий себя романтиком ученый, сосредотачивался на мысли о невозможности полного исчезновения ни одной из них. Согласно суждению А.Н. Анциферова, в этом подходе «..заключалась большая любовь к человечеству, вера в жизненность заложенных в него начал, и, наконец, благоговейное отношение к угасшим поколениям, добрая вера в то, что ничто не погибает, а сохраняет так или иначе свое бытие в сменяющихся поколениях» [40].

Необходимо специально отметить, что никто из отечественных историков, современников

Гревса, не признавал за итальянским городом столь огромной, поистине, решающей роли в становлении гуманистического мировоззрения. И, конечно, вне конкуренции здесь была Флоренция, которую ученый воспринимал и как центр новой культуры и одновременно, как очаг уникальной Флорентийской цивилизации [41].

Флоренция, по Гревсу, - родина итальянской, а, возможно, и европейской интеллигенции. Город исполнил свою великую миссию, подарив миру Данте, автора «Божественной комедии», которая есть не что иное, как «Евангелие», созданное человеком, лучше всего свидетельствующее, как высоко в этом городе поднялось самосознание мыслящей личности [42].

Нетрадиционной для русской историографии его времени можно считать точку зрения ученого, утверждавшего, что ренессансная культура возникла и развивалась не только вопреки, но и благодаря культуре средневековой, церков-но-католической, сохранившей, пропустившей через себя, а в некоторых случаях облагородившей духовные ценности античности. Более того, Гревс стремился доказать, что новое мировосприятие росло и крепло не только в «ученых кружках» гуманистов, но и в монастырях Флоренции, поддержавших многие идеи, «почерпнутые у классиков». В качестве примера петербургский медиевист приводил знаменитую обитель Сан Спирито [43]. Вместе с тем, значительную роль в становлении ренессансной идеологии историк отводил Флорентийскому университету [44], что, в общем, для отечественной науки также не слишком типично.

Не мог обойти вниманием Гревс и вопрос об отношении итальянских гуманистов к религии и церкви, являвшийся весьма актуальным для русских ученых XIX века и остающийся таковым и в наши дни. Как полагал исследователь, лишь самые невежественные и грубые из нищенствующих монахов сумели стать мишенью для насмешек и даже ненависти со стороны провозвестников нового движения [45]. Если следовать за ходом рассуждений историка, можно прийти к выводу, что одну из причин лояльного отношения гуманистов Италии к религии и католическому духовенству он небезосновательно усматривал в том обстоятельстве, что личность и разум не подвергались здесь такому сильному давлению церкви, как в других европейских странах.

Во многом самобытной является точка зрения медиевиста относительно предпосылок крушения гуманистического мировосприятия. Предпосылки эти по его утверждению подразделялись на внутренние и внешние. Внутренние причины краха новой идеологии, как и многие другие отечественные ученые, Гревс видел в элитарности ренессансной культуры в целом и в интеллектуальном снобизме ее носителей.

В то же время, историк в отличие от своих коллег полагал, что указанная причина присутствовала в культуре Ренессанса не более чем тенденция и не могла себя в полной мере проявить, так как «Великий расцвет не сказал еще своего последнего слова» [46]. Гибель итальянской культуры эпохи Возрождения исследователь объяснял торжеством Контрреформации, понимаемой опять-таки, по-своему, как абсолютное воплощение испанского католического правоверия [47].

Судя по имеющимся материалам, ученый не стремился к созданию собственной, всеобъемлющей концепции итальянского Ренессанса, но еще одну проблему он просто не мог не затронуть. Речь идет о сущности эпохи Возрождения. Следует подчеркнуть, что мнение Гревса на этот счет отличается категоричностью и не дает возможности для не предусмотренных автором истолкований. Согласно Гревсу, Возрождение -это: «Перестройка мировоззрения, охватившая все сферы познания и деятельности: науку, литературу, искусство, технику, философию, религию, поэзию, теорию государства и практическую политику. Всеобъемлемость, универсализм - знак отличия культуры, созданной тогда в Италии» [48].

Подобный подход удивительным образом напоминает «синтетический метод», характерный для ренессансистской теории известного советского ученого М.А. Гуковского. И, возможно, у нас имеются основания предположить, что взгляды автора одного из фундаментальных исследований по истории итальянского Ренессанса [49] связаны не только с концепцией Фр. Энгельса, но и с научными воззрениями И. М. Гревса.

Однако для того, чтобы приблизиться к истине, следует более тщательно изучить и научное наследие М.А. Гуковского и, конечно, его университетского наставника, замечательного педагога и ученого Ивана Михайловича Гревса.

Примечания: