Спросить
Войти
Полянскова Л.Ю.
Кандидат исторических наук, кафедра истории и права, Пензенский государственный педагогический университет им. В.Г. Белинского
ЧИТАТЕЛЬСКИЕ ПРЕДПОЧТЕНИЯ КРЕСТЬЯН СРЕДНЕГО ПОВОЛЖЬЯ В
ПЕРИОД НЭПА
Статья издана при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного
фонда (РГНФ) проект № 09-01-28104 а/В
Работа культпросветучреждений на селе в 1920-е годы постепенно приобщала крестьян к плодам социалистической культуры. В годы нэпа свои литературные предпочтения крестьяне отдавали не тем писателям, которые учились «от премудрых Соломонов», а тем, кто учился «от крестьянского и рабочего быта» и писал «по-крестьянски» [1, 186]. Востребованными и популярными среди деревенского населения были сочинения Демьяна Бедного: «Юмористическая литература, вроде Демьяна Бедного, предпочтительная перед всеми (крестьянин 37-ми лет)» [2, 65]. «А после книги Демьяна Бедного приходят в восторг (крестьяне Пензенской губернии, Л. П.), слышатся похвалы за меткую и правдивую характеристику всех тунеядцев и эксплуататоров трудового народа» [3, 6].
В условиях нэпа мнения крестьян, вчера еще неграмотных, - людей, начавших постепенно приобщаться к социалистической культуре, - приобретали политическое значение, становясь мерилом в оценке художественных произведений, задавая им тон. В этом проявлялся демократизм, «народность» политики нэпа в отношении литературы того периода.
По читательским предпочтениям средневолжских сельчан 1920-х годов можно поделить на возрастные группы: взрослые, молодежь и дети. Крестьяне первой группы, включая женщин, предпочитали практически полезные книги по сельскому хозяйству, чьи советы могли пригодиться на практике. Молодежь предпочитала беллетристику, песенники. «Многие читают Ж. Верна, Уэльса, Мора, спрашивают Майн Рида: «Хошь и ерунда, а завлекательно», «Наилучшая книжка - «В бане» Чехова и вообще комические рассказы». «Очень часты случаи требования книги «веселой», «почуднее», «чтоб посмеяться»: «Если бы я заделался писателем, я бы одни книги о веселье писал», - заявил 26-летний читатель» [2, 66]. Книги политической тематики интересовали, главным образом, комсомольцев.
Особые читательские предпочтения были у молодых крестьянок: «Требований на жалостное в библиотеке почти не бывает, за исключением спроса девиц в возрасте 17-19 лет, которые иногда спрашивают и выбирают книги «про жизнь девичью печальную», «хорошо читать, как об нашей скорбной бабьей жизни понимают» (девушка 18-ти лет)» [2, 67; 4, 48]. «Любимые книги девушек - «Дворянское гнездо» Тургенева и «Буря в стоячих водах» Пазухина, слабее - «Обрыв» Гончарова» [4, 48].
В общем числе читаемых крестьянами книг преобладал спрос на беллетристику, который составлял до 60% [5, 41-42]. Это объяснялось тем, что школьники, для которых чтение являлось частью учебной программы, а также молодежь посещали библиотеку чаще, чем взрослое население [6, 41; 7, 103]. Читательскому спросу соответствовало предложение: «в библиотеках преобладает беллетристика (приложения к «Ниве»)» [7, 103].
Следующей по читательским предпочтениям шла сельскохозяйственная, юридическая, справочная литература, замыкали рейтинг издания по политическим вопросам [8, 92]. Потребность средневолжского крестьянства в политической информации с лихвой удовлетворялась чтением газет, как индивидуальным, так и коллективным, различными идеологическими мероприятиями. «Книги на политические темы почти не берутся. Из
разговоров видно, что крестьяне очень боятся найти в политической книге агитацию, пропаганду, навязчивость. Книги издательства «Красная Новь» были оценены как «советские, нестоющие», в которых крестьяне увидели лишь пропаганду и агитацию». «Заинтересовались лишь биографиями Ленина и Калинина» [2, 67].
Детские интересы традиционно сосредоточивались на сказках, былинах, стихах [2, 67]. «Огромный голод в детской литературе. До сказок, впрочем, охоч и взрослый и нередко спрашивает: нет ли нынешних (советских) сказок или занятных рассказов?» [7, 103]. Приведем пример литературных предпочтений средневолжских крестьянских детей: «Дети и младшие подростки, как мальчики, так и девочки, тщательно избегают при выборе книг и при рекомендации друг другу «жалостного». Спрашивают, а иногда и прочитывают, как рассказ кончается. «Что напоследки было: горестно? А в конце что? Убили его?» в случае утвердительного ответа книжки не берут» [2, 67].
Библиотеки обслуживали незначительное количество грамотных крестьян [7, 103]. Скорее всего, это было связано с ограниченностью и редким обновлением книжного фонда.
За годы советской власти произошли изменения в мировоззрении крестьян, нашедшие отражение в оценке читаемых произведений: «крестьянская молодежь, читая классиков, выделяла из содержания их произведений в первую очередь мотивы социальные, на которые она резче всего реагировала» [9, 43; 10, 101].
В инструкции Главполитпросвета об изучении читательских интересов (1926 год) подчеркивалось, что в читающей части деревни «большим успехом пользуется литература антирелигиозная и специально антипоповская (Демьян Бедный). Сравнительно большой спрос на литературу по естествознанию ... в связи с тягой определить и утвердить свое общее мировоззрение» [11, 72].
Но и в отношении к этой литературе проявлялась характерная специфика мировоззренческих интересов различных возрастных групп читающего сельского населения: «молодежь любит книжку, издевающуюся над попами и религией, взрослое крестьянство требует от антирелигиозной книжки серьезности, научности» [12, 6; 2, 68; 4, 48].
Вот какая оценка читательской аудитории встретилась нам в одном из изданий 1920-х годов: среди деревенских читателей Среднего Поволжья были и «философы, аналитики, политико-экономы, исследователи религии, но все это - единицы. В большинстве недолюбливают общественные науки, к умственному напряжению не привыкли. В менее грамотной массе наблюдается именно эта самая отсталость в умственном отношении, и в то же время неудовлетворенность теми вещами, которые не требуют никакого умственного напряжения. Нужна какая-то новая книга, отвечающая всем запросам и глубинам человеческого духа, и одновременно, не чуждая по складу мыслей простому читателю» [4, 48].
За годы нэпа изменилось отношение средневолжского крестьянства к актуальным вопросам общественной жизни: «Если сравнить читателя сегодняшнего дня с читателем прежних лет - первых 2-3 по революции, то можно сказать, что теперешний читатель много сознательнее относится к вопросам общественной жизни, есть уже пытливость, желание разобраться «Как, почему революция произошла?», найти оправдание фактов, противных установившейся морали, объяснить и оправдать происходящее. Изменение земельных правоотношений, необычные формы семьи, новые праздники, разверстка налогов, в которых крестьяне всегда видят покушение на свою собственность, приобретаемую тяжелым трудом «в ихнюю» пользу и совершенно не могут признать государственной необходимости, отделяя себя от всего остального, - все это ставит перед крестьянином массу вопросов, на которые он ищет ответа в книгах: «Доказательную книжку, чтоб при коммунизме правильно, на совесть хозяйство шло, ведь на людей работать не станешь, как на себя, все полегче норовишь», «Как крестьяне рассудили о земле и как ее поделили в иных странах?», «Какие веры из какого народа были и как они с ними обходились?» [2, 68].
О росте популярности книг среди крестьян Среднего Поволжья свидетельствует расширение книготорговой сети в системе потребкооперации, которая на 1 апреля 1929 года составляла 721 единицу [13].
