Об одной загадке в грузино-сельджукских взаимоотношениях накануне Манцикертского сражения

Г л о

Зураб ПАПАСКИРИ

Доктор исторических наук, профессор Сухумского государственного университета

(Тбилиси, Грузия).

ОБ ОДНОЙ ЗАГАДКЕ В ГРУЗИНО-СЕЛЬДЖУКСКИХ ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ НАКАНУНЕ МАНЦИКЕРТСКОГО СРАЖЕНИЯ

Резюме

Манцикертское сражение занимает исключительное место в сельджукско-византийском глобальном противостоянии. В статье предлагается разгадка одного весьма любопытного сообщения анонимной грузинской хроники XI века — «Матиане Картлиса» («Летопись Картли») о передаче города-крепости Гаги султаном Алп-Арсланом Баграту IV в обмен на освобождение им из плена правителя Гянджи Фадлона и выдвинута гипотеза о возможном альянсе между великим султаном и царем Грузии накануне Манци-кертского сражения, которое произошло 19 августа 1071 года.

КЛЮЧЕВЫЕ «Матиане Картлиса», сельджукско-византийские СЛОВА: отношения, Алп-Арслан, Баграт IV,

Манцикертское сражение.

Введение

Сельджукский мир, сельджукская цивилизация, безусловно, является важным элементом мировой истории. Огузы-сельджуки, покинув еще в первой половине XI века места своего

первоначального обитания в Центральной Азии и пройдя далеко на запад, уже к середине XI века стали ведущей политической силой в пределах Среднего и Ближнего Востока. С момента появления в 1040—1050-х годах на политической арене грозного Сельджукского султаната1 с сельджуками тесно переплетались судьбы многих стран и народов региона. Не была исключением и Грузия, которая впервые попала в ареал интересов отдельных сельджукских полководцев еще с 1030-х годов2, когда сельджуки впервые достигли южных рубежей Кавказа3. Начиная с этого времени, особенно с 1060-х годов, они серьезно занялись Грузией.

Принято считать, что грузино-сельджукские взаимоотношения — это одно сплошное непрекращающееся военное противостояние. Однако это не совсем так: даже в пору перманентных военных столкновений иногда все же наступали времена относительного затишья. Более того, бывали случаи, когда грузинские и сельджукские правители находили общий язык и в определенной степени даже согласовывали свои действия на международной арене. Об одном примере подобного сотрудничества между грузинским царским двором и Сельджукским султанатом и пойдет речь в предлагаемой статье. В частности, на основе весьма достоверных данных грузинской хроники XI века — «Матиане Картлиса» («Летопись Картли») выдвинута гипотеза о возможном альянсе между султаном Алп-Арсланом и царем Грузии Багратом IV накануне Манцикертского сражения.

Данное предположение было сформулировано нами в опубликованной еще в 1991 году монографии4, представляющей III главу нашей докторской диссертации5. Позже оно было изложено и в расширенном и обновленном варианте русского резюме вышеуказанной диссертационной работы, выпущенной в виде монографии6. Тем не менее выдвинутая гипотеза, к сожалению, осталась незамеченной даже со стороны ведущих специалистов7. Это и вынудило нас вынести ее (с некоторыми новыми аргументами), а также отдельные размышления относительно грузино-сельджукских взаимоотношений накануне манцикертской эпопеи, на I Международный симпозиум «Сельджукский период в зеркале истории», проведенный Эрджиес1 О формировании государства сельджуков см.: Якубовский А.Ю. Сельджукское движение и туркмены в XI в. // Известия АН СССР. Отд. обществ. наук, 1937, № 4; Заходер Б.Н. Хорасан и образование государства сельджуков // Вопросы истории, 1945, № 5—6; Агаджанов С.Г. Очерки истории огузов и туркмен Средней Азии IX—XIII вв. Аш-хабад,1969. С. 211—220; Ходжаниязов Т. Денежное обращение в государстве Великих Сельджуков. Ашхабад, 1977. С. 11—18; Раис Т.Т. Сельджуки. Кочевники — завоеватели Малой Азии / Пер. с англ. О.И. Миловой. М., 2004. С. 17—35; Шенгелия Н.Н. Сельджуки и Грузия в XI веке. Тб., 1968. С. 266—302 (на груз. яз.).

ским университетом совместно с Центром исследования тюркского мира в г. Кайсери (Турция) 27—30 сентября 2010 года8. Данная статья является продолжением указанного цикла исследований.

Загадка «Матиане Картлиса» и некоторые вопросы грузино-сельджукских взаимоотношений

Манцикертское сражение совершенно справедливо признано переломным этапом «не только в истории Ближнего Востока, но в определенной мере и с точки зрения всемирной истории»9. По заключению известного русского византиниста А.А. Васильева, «с этих пор Византия перестает быть мировой державой Средневековья»10. Более того, по словам другого крупнейшего представителя русской византинистики, военное поражение при Манцикерте «имело важное значение не для одной Византии, но и для всего христианского мира»11. Считается, что «именно тогда прояснялся вопрос о доминирующей силе на Ближнем Востоке — этой силой надолго стали тюрки-сельджуки»12. Что же касается Византии, то она как восточно-христианская империя «окончательно потеряла и имя, и престиж, и авторитет в вопросе ведения дел христианства и уж совсем была не способна вести войну против мусульман»13. С этого времени Византийская империя уже была не в силах сдержать натиск сельджуков, и они постепенно достигли берегов Мраморного и Средиземного морей14. В этот период завершается завоевание армянских территорий, а также установление сельджукского диктата над Шир-ван-Дарубандом15.

Подобный ход событий не мог не отразиться негативно на международном положении Грузинского царства — фактически единственного христианского государства в регионе, оказавшегося лицом к лицу с огромной мусульманской державой. Исходя из этого, грузинский царский двор логически должен был оказать всевозможную поддержку Византийской империи, дабы не допустить дальнейшего усиления позиций Сельджукского султаната. Однако, как выясняется, накануне Манцикертского сражения между царем Багратом и султаном Алп-Арсланом, как ни странно, установились весьма дружественные отношения. По сообщению

анонимной грузинской хроники, которую условно называют «Матиане Картлиса» («Летопись Картли») «прислал султан воеводу Алхаза, и по ходатайству его и уговору султана помирился Баграт с Фадлоном, отпустил его и отправил во владение свое в Гандзу. И ушел с ним воевода. Преподнесли (Баграту) ключи от Гаги, и взял царь абхазов Гаги»16. То есть Алп-Арслан не только не предпринял карательную экспедицию против грузинского царя, пленившего ганд-зийского (гянджийского) эмира Фадла II17 — главного союзника и вассала великого султана, но даже вознаградил его, пожаловав город-крепость Гаги.

Чем объяснить такую неожиданную лояльную реакцию султана на весьма вызывающе дерзкие действия Баграта IV? В источниках нет каких-либо прямых (да и косвенных) указаний относительно мотивации этого более чем странного поступка грозного султана. До последнего времени и в историографии не было попыток как-то объяснить этот своеобразный дипломатический реверанс по отношению к строптивому царю «абхазов» со стороны Алп-Арслана. Нам представляется, что за дружелюбным жестом могущественного сельджукского султана кроется его стремление обеспечить нейтралитет Грузии перед решающей схваткой с Византийской империей. Но вначале об общем фоне, сложившемся на грузино-сельджукском фронте в 1060 — начале 1070-х годов.

Появление сельджуков в большой мировой политике, как уже отмечалось, резко изменило расстановку сил на Ближнем Востоке. В лице Сельджукского султаната, который в основном сложился на территории Ирана и Южного Закавказья в 1040—1050-х годах, возникла мощная держава, игравшая долгое время важную, если не решающую роль в международных отношениях. Внимание грузинского царского двора сельджуки, как уже отмечалось, привлекли уже с 1030-х годов, когда (в 1032—1034 гг.) они впервые вторглись в пределы Кавказа. С этого времени сельджукский фактор почти постоянно влиял на политическую активность грузинского государства. Впервые это четко проявилось в 1037—1038 годах, когда, по сведениям известного арабского автора Ибн ал-Асира (XII—XIII вв.), опасность тюркского нашествия вынудила Баграта IV снять осаду города Тбилиси18. С 40-х годов XI века сельджукская угроза стала еще больше нарастать. Их нашествия на Армению и Азербайджан постепенно приобрели систематический характер. Грузинский царский двор зорко следил за обстановкой на Кавказе и принимал определенное участие в отражении сельджукской агрессии. Так, в 1040 году Баграт IV помог ташир-дзорагетскому царю Давиду Безземельному в отражении нашествия двинского эмира Абу-л-Асвара, направив туда 4-тысячный отряд. Благодаря этой помощи Давид Безземельный сумел отбить двинского эмира и вернуть захваченные им области19. К борьбе против тюрок-сельджуков был подключен и лидер тогдашней грузинской феодальной оппозиции Клдекарский эристави Липарит Багваши, который активно участвовал во «всех походах византийцев на востоке»20. На стороне Византии в одной из схваток против тюрок (в 1048—1049 гг.) выступил и сам Баграт IV21.

На рубеже 1040—1050-х годов участились сельджукские нашествия непосредственно вблизи южных границ Грузии; в частности, они несколько раз разоряли земли византийской фемы «Иберия»22, то есть южно-таойские области, захваченные Василием II после смерти Давида Куропалата, которые, как известно, были заселены грузинскими племенами. Более того, в источниках зафиксировано проникновение во время этой кампании в пределы собственно грузинского государства (в районе Самцхе, а также в окрестностях Манглиси) отдельных сельджукских отрядов23. Несмотря на это, сельджуки все еще не угрожали непосредственно Грузии. Наоборот, можно сказать, что в указанный период (в 1050-х гг.) сельджукский фактор в некоторой степени даже способствовал стабилизации внешнеполитического положения грузинского государства, в частности урегулированию его отношений с Византией24.

Ситуация несколько изменилась с начала 1060-х годов, когда Баграт IV, окончательно сломив сопротивление феодальной оппозиции во главе со все тем же Липаритом Багваши, возобновил активные действия в Восточной Грузии. С этого времени любой его шаг на внешнеполитической арене непосредственно задевал интересы сельджуков, поэтому они внимательно следили за действиями грузинского царя и практически не оставили без соответствующей реакции ни одну из его военно-политических акций. Впервые это, на наш взгляд, было наглядно продемонстрировано в 1062 году, когда Баграт IV, уже в который раз, попытался овладеть г. Тбилиси, выкупив его, по сведениям арабского автора Ибн ал-Факиха, у кахетинского царя Агсартана25.

Установление контроля грузинского царя над Тбилиси, должно быть, вызвало серьезную озабоченность мусульманского мира. Мусульманских лидеров, по-видимому, особенно беспокоили отмеченные Ибн ал-Факихом меры Баграта IV, направленные на «расширение дорог в горах, для того чтобы облегчить оттуда переход неверных (т.е. христиан-грузин. — З.П.) в страны Ислама»26. В этом правящие круги Сельджукского султаната совершенно обоснованно

могли увидеть подготовку грузинского царя к новым военным акциям. Думаем, что именно с этого времени Грузия становится главным препятствием для сельджуков на пути завоевания Кавказа. В 1064 году султан Алп-Арслан организовал первый большой поход против Грузии, во время которого были разорены некоторые области Южной Грузии и взят г. Ахалкалаки27. Большего сельджукам добиться не удалось. Алп-Арслан, видимо, был несколько озадачен оказанным грузинами сопротивлением и, не искушая судьбу, решил пойти на примирение с грузинским царем.

Некоторые восточные авторы (Садр ад-Дин Али ал-Хусайни, Ибн ал-Асир)28 и вслед за ними отдельные современные исследователи отмечают признание Багратом IV верховенства султана, а также принятие им обязательства выплатить «джизью». Этот тезис наиболее активно отстаивает известный азербайджанский ученый-сельджуковед Р.А. Гусейн-заде, который безапелляционно заявляет, что «Баграт IV принес вассальную присягу с обязательством уплаты дани — джизьи — и отдал ему в жены свою племянницу»29. Вывод об установлении вас-сально-сюзеренных отношений между царем Багратом и султаном Алп-Арсланом повторяется и в других местах монографии данного автора30.

Однако вывод о так называемом «признании» Багратом IV сюзеренитета Алп-Арслана требует должной аргументации. Данное предположение в первую очередь основывается на сообщении Садр ад-Дин Али ал-Хусайни согласно которому «грузин направил [к султану] послов и подарки и стал стучаться в двери умиротворения и прокладывать путь к оправданию. Из ставки султана с грузинскими послами отправились эмир Темир ал-хаджиб и Айбек ал-хасс. Султан написал царю грузин, что тот должен либо принять ислам, либо выплачивать джизью, и [царь] согласился на [выплату] джизьи»31 (выделено мной. — З.П.). В других восточных источниках (за исключением сочинения Ибн ал-Асира32), в которых освещаются перипетии первого похода сельджукского султана на Грузию, нет подтверждения факта установления сюзеренитета Алп-Арслана над грузинским царем. Так, Ал-Бундари, повествуя о том, как «Алп-Арслан вынудил царя Абхаза Баграта сына Георгия просить мира и выдать свою дочь за него и, приняв его подношения, даровал ему аман. Затем он выдал грузинскую принцессу

за Низам ал-Мулка»33, ничего не говорит об установлении вассально-сюзеренных отношений между грузинским царем и Алп-Арсланом. И в сочинении другого арабского автора — Сибта ибн ал-Джаузи сообщается лишь о том, что «султан женился на дочери сестры Баграта, царя Абхаза»34.

Но это не главное. Особо следует обратить внимание на последующие события, которые не только не подтверждают, но практически опровергают наличие каких-либо обязательств со стороны грузинского царя в пользу султана. Это касается, кстати, и договоренности между Багратом IV и Алп-Арсланом о выдаче замуж за султана племянницы грузинского царя35 (а не дочери, как пишет арабский автор ал-Бундари)36, которую вряд ли следует рассматривать как уступку Баграта IV. Наоборот, нам кажется, что этот брак был определенным дипломатическим успехом Баграта, так как способствовал дальнейшему упрочению его позиций на Кавказе. Такой вывод не покажется странным, если учесть ситуацию, в которой этот брак осуществлялся.

Как выясняется из сведений «Матиане Картлиса», против выдачи замуж за султана племянницы Баграта IV (дочери его сестры)37 выступил другой ее дядя (уже со стороны отца) ташир-дзоракетский царь Квирике38. Воспользовавшись этим поводом, грузинский царь вступил в Ташир-Дзоракетское царство и, овладев Самшвилде, установил там свой контроль: «покорились (Баграту) армяне», — пишет автор «Матиане».39 Это было еще одним шагом, направленным на возвращение грузинскому государству территории древнегрузинских провинций — Хунани-Самшвилде40. Данная акция Баграта не только укрепляла позиции Грузии в этом регионе, но была еще и своего рода демонстрацией военного могущества Грузинского царства в глазах сельджукского султана, который наверняка не оставил бы без соответствующей реакции более чем смелые действия Баграта IV в Ташир-Дзоракети. В качестве ответной меры следует рассматривать восстановление власти Джапаридского эмира в Тбилиси, которое, как полагают, произошло явно при помощи сельджукского султана41. Цель пресечь дальнейшую экспансию царя «абхазов» и «картвелов» преследовало, по-видимому, и внезапное нашествие на Грузию Абу-л-Асвара42 — того самого Абу-л-Асвара43, которому Алп-Арслан поручил контроль над политическими единицами Кавказа44. Баграт IV немедленно ответил на это. По сообщению Садр ад-Дин Али ал-Хусайни в 1067—1068 годах «царь Абхаза по имени Бакрат совершил набег на ал-Барда&а... один из городов в стране мусульман»45 (выделено нами. —

З.П.). Этого грозный сельджукский султан уже не мог стерпеть и в 1068 году предпринял большой поход на Грузию.

Как раз исходя из вышеизложенного, не можем мы согласиться с попыткой некоторых наших уважаемых коллег безоговорочно принять за неопровержимую истину сообщения отдельных авторов (Садр ад-Дин Али ал-Хусайни, Ибн-ал-Асир) о признании Багратом IV верховенства сельджукского султана, об обязательстве выплаты им джизьи46 и тем самым установлении между ними вассально-сюзеренных отношений. Более того, есть все основания полагать, что в 1064—1068 годах — в период между первым и вторым походами Алп-Арслана на Грузию — Баграт IV совсем не избегал конфронтации и отнюдь не шел на какие-либо компромиссы с сельджукским султаном (как это полагает, например, Н.Н. Шенгелия47), а проводил достаточно активную внешнюю политику на Кавказе. Не случайно грузинский царь накануне сельджукского нашествия был занят присоединением Кахети-Эрети48. Лишь приход тюрок вынудил его прекратить дальнейшее наступление и вернуться обратно.

Не исключено, что такое скорое появление сельджуков вообще произошло по инициативе кахетинского царя Агсартана. Об этом свидетельствует, по-видимому, зафиксированный Садр ад-Дином Али ал-Хусайни факт преследования отрядом султана в «округе Шаки» именно «разбойников... Абхаза (т.е. царя «абхазов» Баграта IV. — З.П.)»49, а также срочная явка Агсартана к Алп-Арслану с большими подношениями и признание им верховенства султана50. В лагере направляющегося против царя «абхазов» и «картвелов» Алп-Арслана оказались, помимо Агсартана, ташир-дзоракетский царь Квирике и тбилисский эмир51. Это еще одно подтверждение того, что в Закавказье практически единственной реальной силой, открыто выступающей против сельджуков, было объединенное грузинское государство. Именно поэтому Алп-Арслан решил примерно наказать Баграта IV.

В течение шести недель он опустошал Картли, а затем его отряды перешли и в Западную Грузию и разорили Аргвети «до самой Сверской крепости»52. Грузинский царь был вынужден попросить перемирия. Алп-Арслан потребовал дани, «но из-за жестокостей зимы, не дождавшись (ответа), ушел из Картли». Однако, «уходя, прибрал Тбилиси и Рустави и отдал их Фадлону, владетелю Гандзы»53. Передача этих городов гянджийскому эмиру, как полагают исследователи, была вызвана не тем, что султан не доверял их владетелям — они верно служили ему54, а тем, что считал Фадлона наиболее надежным и сильным правителем, у которого было больше возможностей контролировать ситуацию в завоеванных грузинских областях55.

Баграт IV, конечно, не мог так легко смириться с поражением, тем более терпеть «злодеяния» Фадлона и, выступив с большим войском, подошел к Тбилиси. Гянджийский эмир не смог оказать ему сопротивления и был вынужден бежать из Тбилиси, однако по дороге был схвачен и увезен в Телави к кахетинскому царю Агсартану, а тот, испугавшись «преследований

со стороны царя абхазов56», решил уступить ему Фадлона, Баграт же взамен отдал кахетинскому царю завоеванные им ранее крепости Бочорму и Уджарму57. Думается, что данный шаг Агсартана был продиктован не только страхом перед Багратом IV. Кахетинский царь, по-видимому, не меньше опасался самого Фадлона, который, как видно из сведений «Матиане Картлиса», оказывается, уже завладел отдельными пограничными областями (Хорнабуджи, Арадети) Царства «Кахов» и «Ранов»58.

После пленения Фадлона Баграт IV немедленно занял Тбилиси и, назначив там управляющим некоего Ситл-араба, установил контроль над городом. Помимо этого, грузинский царь «прибрал крепости Рустави, Парцхиси, Агарани, Григол-цминдани, Кавазини»59, то есть крепости, в основном расположенные в области Квемо (Нижний) Картли60. Они составляли «пограничный район», который был передан Алп-Арсланом Фадлону61. Эти акции грузинского царя означали, что Баграт IV вновь взял инициативу в свои руки и приступил к возвращению утраченных позиций в Восточной Грузии.

Пленение Фадлона Багратом IV и овладение г. Тбилиси были серьезным ударом по авторитету Алп-Арслана и, естественно, он не оставил бы это без ответа. Однако, как уже было отмечено, грозный сельджукский султан вместо карательной экспедиции послал в Грузию посланника — «Алхаза и по ходатайству его и уговору султана помирился Баграт с Фадлоном,

отпустил его и отправил во владение свое в Гандзу. И ушел с ним воевода»62, а Баграту IV за это «преподнесли ключи от Гаги, и взял царь абхазов Гаги»63. Разгадку, почему так сдержанно отреагировал Алп-Арслан на не совсем приятные для него и достаточно дерзкие действия грузинского