Возвращение имени: Николай Ильич Архипов

Лшди ш

^. J . Раскин,^. §. Уварова

Возвращение имени: Николай Ильич Архипов

ПСКОВСКАЯ земля подарила России немало замечательных людей, внесших значительный вклад в науку и культуру Отечества. Среди них, используя астрономические определения, есть звезды первой величины, о которых написаны книги и обширные статьи, но есть имена, которые ждут года, дня и часа, чтобы высветиться на небосклоне Истории.

Многие выходцы из Псковщины влились в жизнь Петербурга. В числе тех, кого мы называем петербургской интеллигенцией, было и есть немало псковичей. Один из них

— Николай Ильич Архипов, имя которого на сегодняшний день несправедливо полузабыто. Между тем, в 30-е годы прошлого столетия он был в жизни Ленинграда фигурой первого ряда: с 1924 по 1937 гг. Николай Ильич возглавлял Петергофские дворцы-музеи. В этот период они достигли исключительного расцвета и обрели мировое признание.

Согласно сохранившимся документам, крестьянский род Архиповых бытовал в деревне Подвишенка Велейской волости Опо-чецкого уезда. Отец, Илья Иванович, как свидетельствует из анкет Николая Ильича, с молодых лет отошел от традиционного занятия крестьян, став наемным рабочим на заводах. Все тяготы и радости городской жизни

Раскин Абрам Григорьевич - искусствовед, Заслуженный деятель искусств РСФСР; Уварова Татьяна Васильевна - член С.-Петербургского отделения Международной Ассоциации искусствоведов (С.-Петербург)

с ним разделяла его жена - неграмотная крестьянка Матрена Артемьевна Богданова (по другим сведениям Калошина), из деревни Бе-режане. Документальное обоснование истории семейства Архиповых дает метрическая выписка от 10 сентября 1891 г.: «Мы, нижеподписавшиеся Священноцерковнослужите-ли Псковской Епархии, города Пскова Петропавловского собора, свидетельствуем, что в метрической книге нашего собора за тысяча восемьсот восемьдесят седьмой (1887) год в части первой о родившихся под № семнадцатым мужеска пола значится статья: ноября первого (1) родился, восьмого ((8) числа того-же месяца крещен Николай. Родители его Опочецкого уезда, Велейской волости, деревни Подвишенка крестьянин Илья Иванов Архипов и законная его жена Матрена Артемьевна, оба православного вероисповедания. Восприемниками были: Опочецкий мещанин Александр Андреев Кирьянов и Велижская мещанская девица Мария Владимировна Че-хович. Таинство крещения совершал Протоиерей Михаил Князев с диаконом Ионнаном Колосовым. В удостоверении чего и выдана сия выписка за надлежащими подписями с приложением церковной печати». В следующем 1888 г. на свет появилась Зинаида, в 1890 — Валентина, в 1891 — София, 1894 — Владимир (умер в детстве) и в 1896 — Людмила.

Трудно сказать, что заставило это многочисленное семейство покинуть обжитое место, но в 1898 г. Архиповы перебираются в

Петербург. В Государственном архиве Псковской области, в фонде документов Псковской губернской мужской гимназии, в «Книге о выбывших учащихся» с 1888 по 1899 гг. на странице 65 значится запись: «14 июня [1898]—Архипов Николай— приходящий —1 класс—с[ословия] крестьянского—1 ноября 1887 [дата рождения— [выбыл] по отношению Санкт-Петербургской Введенской гимназии от 13 августа 1898 г., №655 — документы отосланы 8 авг. 1898 г. директору той же гимназии 14 авг. 1898 г.— дело №597».

В Петербурге Архиповы поселяются на Ватном острове в одном из служебных зданий, принадлежащих казенным винным складам, где работал Илья Иванович Архипов (более поздний адрес—Мытнинская набережная, дом 2). Являясь частью Петербургской стороны, в то время окраинной, не обустроенной, по сравнению с центром Пскова, где, вероятно, проживали Архиповы, Ватный остров находился в месте развилки Невы, откуда открывалась великолепная перспектива на левый берег — на импозантные набережные, Летний Сад, Стрелку Васильевского острова. Недалеко располагалась и Петропавловская крепость. Несомненно, гармония невских панорам формировала в отроческой душе Николая Архипова ощущение красоты единства природы и искусства, и зарождало особое чувство Петербурга. Здесь он прожил до успешного окончания Санкт-Петербургского Императорского Университета, студентом которого стал в 1905 г., после прохождения обучения во Введенской гимназии, выпускником которой был А.А.Блок. Поступлению в Университет предшествовала обязательная административная процедура выхода из крестьянского общества, что следует из Увольнительного свидетельства № 1288.

«Выдано это на основании 132 ст. Общ[его] Положения о крест[ьянах] Особ[ого] Прилож[ения] к т.1Х Св[ода] Зак[онов] о сост[оянии], по прод[?] 1890г. Велейским Волостным Старшиною, крестьянину Опочецкого уезда, Велейской волости Великосельского общества, дер. Подвишенка Николаю Ильичу Архипову. 17 лет (род.1 ноября 1887г.), холостому, приписанному к 2-му призывному участку, в том, что

к увольнению его из крестьян дер. Подвишен-ка препятствий не встречается.

При увольнении этом правила, требуемые 130 ст. Общ[его] Полож[ения] о крест[ьянах] соблюдены, а именно:

Увольняемый не ревизский и собственного надела не имеет.

На увольняемом нет никаких казенных, земских, ни мирских недоимков и податей не числится.

Бесспорных, частных взысканий и обязательств на увольняемого предъявлено не было.

Под судом и следствием он не состоит.

Родители увольняемого на увольнение согласны.

Малолетних и других лиц неспособных к работе в семействе увольняемого не осталось.

Увольняемый в недоимке в повинностях за пользование землей не состоит.

Увольняемый Николай Ильич Архипов увольняется для поступления в СПетер-бургский Императорский Университет. Упомянутый в 134 ст. Полож[ения] опрос крестьян на сходе был произведен и по оному не оказалось законных препятствий на увольнение.

Во всем вышеуказанном удостоверяю под личною ответственностью, установленною 135 и 136 ст. ст. Общ[его] Полож[ения] о крестьянах.

Июня месяца 29 дня 1905 года. Волостной Старшина В. Евдокимов.

Волостной писарь М. Травин »

Время студенчества Николая Архипова совпало с годами активной политической жизни Петербурга, и в частности университета, занятия в котором неоднократно прерывались из-за сходок и митингов студентов. Уже на склоне лет Николай Ильич, вспоминая эти годы, отмечал, что среди массы универсантов выделялись так называемые «белоподкладочники» — представители высших, зажиточных слоев горожан, носивших шинели на белых шелковых подкладках. Но в этих воспоминаниях не было неприязни и политической за-шоренности. Они возвращали его в атмосферу имперской столицы, где кипела литературная, театральная, художественная жизнь. Особенно притягивал молодого Архипова театральный

мир, и он часто посещал артистические кафе. Он даже мечтал о карьере актера, и, наверное, не безосновательно — Николай Ильич обладал хорошими внешними данными, ему был присущ артистизм, владение риторикой. Зачастую, уже в 1950-х годах, он делился с молодыми коллегами-искусствоведами приемами ведения лекций и публичных выступлений, рассказывал, когда и как менять интонационную окраску голоса, соответственно содержанию, в каких случаях подчеркивать важность эпизода, как придавать значительность паузе.

Но здоровый консерватизм, вызванный ответственностью перед ближними — Николай был старшим в большой семье, диктовал иной путь. После окончания историкофилологического факультета университета с дипломом 2-й степени, а также Археологического института, Архипов отправляется в Вытегру, в город с которым связан следующий двенадцатилетний период его жизни. Этот купеческий городок, затерявшийся в Олонецких лесах Заонежья, расположен на одноименной реке, входившей в то время в Мариинскую водную систему, что и обеспечивало ему относительное экономическое благополучие. В начале ХХ в. в Вытегре насчитывалось несколько учебных заведений, среди которых было и Реальное училище. Сюда Петербургским учебным округом в 1912 г. был направлен Н.И.Архипов в качестве преподавателя географии и истории. С ним приехала молодая жена, выпускница Петербургского Учительского Института, Таисия Павловна, рожденная Соколова, дочь преподавателей Института Принцессы Терезии Ольденбургской. Постоянное место работы, семейные обязанности— в 1914 г. на свет появился сын Илья, общение с коллегами в будни и праздники все более погружали в вытегорскую жизнь. Преподавательская деятельность, манера общения с горожанами, порядочность стяжали ему авторитет и уважение местных жителей.

Революционная смена власти повлекла соответствующие изменения и в укладе общественной и социальной жизни Вытегры. На первый план вышли люди молодые, активные, среди которых были и наделенные творческими устремлениями, проявлявшими интерес к поэзии, театру, литературе, Имен-

но благодаря их стараниям с апреля 1918 г. стала выходить «своя» газета. «Как бы ни подозрительно, а некоторые даже с явным злопыхательством ни смотрели на появление нашей трудовой газетки, все же никто не может усомниться в том, что само появление ея есть огромный шаг к свету в нашем еще медвежьем краю». Газета стала центром притяжения творческих личностей, возможностью реализации духовных сил. С первых номеров в ней печатались братья Богдановы - Василий и Александр. Одной из самых в видных фигур в творческой жизни Вытегры был Николай Алексеевич Клюев, талант которого уже в то время ценили такие величины, как А.А. Блок, В.Я. Брюсов, С.М. Городецкий, А.А. Ахматова. Неоспоримое положение Клюева, как мэтра культуры, признавалось всеми, кто был охвачен стремлением к новому, кто верил «в добро, справедливость, равенство, братство» и «идеалы». Но и городские обыватели знали и с большим интересом относились к поэту, к его выступлениям на литературных вечерах, митингах, народных гуляньях.

В апреле 1918 г. Н.И. Архипов стал кандидатом, а через год членом РКП(б). Продолжая преподавательскую деятельность вплоть до отъезда из Вытегры в Петроград в 1923 г., Николай Ильич выполнял различные ответственные поручения, которые требовали серьезной эрудиции, упорядоченности ведения дел, честности. С начала существования газеты он был членом редакционной коллегии, секретарем, а затем и редактором, заведовал типографией. О принципиальности Архипова говорит поручение ему обязанностей военного цензора. В 1919 г. он — секретарь Совнархоза, в 1920 — заведующий Подотделом Охраны и Учета Памятников Старины. В 1922 г. Николай Ильич руководил Комиссией по изъятию церковных ценностей. Благодаря его деятельности в этой области многие иконы, предметы церковного обихода и прикладного искусства не были утрачены, а стали частью Краеведческого музея. Основанием для создания музея послужила коллекция образцов местной флоры и фауны, собранная увлеченными супругами Винницкими, и первоначально находившаяся в Реальном училище. Эта коллекция сохранилась до наших дней и

экспонируется в Вытегорском краеведческом музее, сотрудники которого считают Николая Ильича Архипова одним из его создателей.

Николай Ильич принимал самое активное участие в учреждении Дома политпросвещения и уездного Дома Крестьянина. По инициативе Архипова, душа которого тянулась к искусству, в 1919 г. был создан городской театр и кружок «Похвала народной песне и музыке». Несомненно, поэзия Клюева, его мироощущение не могли остаться неоцененными Николаем Ильичем. Между этими людьми, на первый взгляд очень разными, завязалась дружба, большие доверительные отношения. «... Клюев и Архипов — это была интересная пара, элегантный, одетый по моде того времени мужчина — это Архипов, Клюев — простоволосый с виду, в старинной одежде мужичок... » — вспоминала жительница Вытегры Г.В.Якобсон. Стараниями Архипова вышел в свет сборник стихов Клюева «Неувядаемый цвет», ставший сегодня библиографической редкостью. И хотя к этому времени столичными издательствами было издано уже несколько поэтических сборников, все же выход простой книжицы был духовной вехой для Клюева. Но главное, Архипов остался верен другу в тяжелое время, когда поэту было выражено политическое недоверие. Сложности в отношениях с новой идеологией не стали в общении препятствием, а, наоборот, сблизили этих людей. Благодарностью опального поэта служат несколько стихотворений и поэмы «Четвертый Рим»(1921) и «Мать-суббота» (1922), которые он посвятил Архипову. Спустя 15 лет в 1937 г., дружба с «кулацким» поэтом станет одной из обвинительных статей Николаю Ильичу, а пока в 1921 г. ему выражено огромное доверие — он делегирован в Москву на 9-й Всероссийский Съезд Советов от Олонецкой губернии. В подарок В.И. Ленину он везет специальный оттиск стихов из цикла «Ленин» с дарственной надписью поэта: «Ленину от моржовой поморской зари, от ковриги-матери из русского рая красный словесный гостинец посылаю я — Николай Клюев, а посол мой сопостник и, сомысленник Николай Архипов. Декабря тысяча девятьсот двадцать первого года». Книгу Архипов передал Н.К. Крупской — Ленин в тот вечер испытывал недомогание.

Просматривая вытегорскую газету начала 1920-х гг., поражаешься полноте жизненных проявлений, несмотря на страшные трудности тех лет—последствия Гражданской войны, разруху, голод. Жизнь требовала огромной затраты физических и эмоциональных сил. Летом 1923 г. семья Архиповых перебирается в Петроград, видя в этом возможность спасения от надвигающейся гибели. Болезнь жены и единственного сына Ильи, нервное истощение самого Николая Ильича, а также случаи угроз от богатых лесопромышленников, интересы которых не совпадали с политикой новой власти, заставили принять решение о переезде.

В Петрограде Архипову было предложено место директора школы рабочей молодежи Московско-Нарвского района при Доме политпросвещения им. М.Глерона, а год спустя его назначают помощником Главного хранителя Петергофских дворцов-музеев. Ко времени появления Архипова в Петергофе дворцы-музеи официально существовали уже шесть лет, хотя еще задолго до революции царские резиденции (и Петергоф в том числе) были доступны для осмотра лицами, получившими соответствующие пропуска в Дворцовом управлении. Посетителям разрешалось осматривать покои в дни отсутствия членов царской фамилии. Это относилось к Большому дворцу, прежде всего, и к Мон-плезиру. Дворцовые сооружения парка Александрии продолжали быть закрытыми как личные владения семьи императора. В штате Петергофского Управления дворцами до падения царской власти сохранялась должность архитектора, который наблюдал за состоянием зданий, фонтанов и проводил необходимые текущие ремонты. После Февральской революции родилась идея превращения всех загородных императорских резиденций в музеи. Главной задачей первых послереволюционных лет было сохранение дворцового имущества и художественных коллекций живописи, фарфора, стекла, мебели и других предметов прикладного характера. Для организации этой работы назначались комиссары, создавались комиссии. Осенью 1917 г. в связи с угрозой наступления немецких войск ускорилась эвакуация наиболее ценных вещей в Москву.

Весной 1918 г. хранителем Петергофских дворцов - музеев был назначен Ф.ГБернштам, человек большой культуры, глубокого понимания искусства, известный скульптор, рисовальщик. Он руководил музеем до 1924 г., а также возглавлял Петергофскую художественно-историческую комиссию. В его бытность состоялось открытие дворцов-музев. 18 мая (1 июня по ст.ст.) 1918 г. 500 человек с транспарантами и флагами прошли по Большому дворцу, который за первое лето посетило 2 тыс. экскурсантов. Тогда же открылись экспозиции в Монплезире, Марли и Эрмитаже.

Основная работа малочисленного штата музейных сотрудников заключалась в проведении экскурсий, регистрации «огромного имущества», составлении картотек, описании предметов, включавших их обмеры, размещении экспонатов в максимально возможном в те непростые годы выставочном порядке. В результате были составлены описи имущества Большого дворца, его кладовых, Коттеджа, Собственной дачи, Фермерского дворца, Соснового домика, проведена полная опись произведений живописи (свыше 2000 полотен) и частично разобран архив. Все это было большой заслугой работников первого состава:

A.К.Миняева, Ф.Г.Бернштама, В.К.Макарова, М.М.Измайлова, С.Н.Кондакова, Р.Р.Бекер, Е.П.Гребенщиковой и других, трудившихся в разное время с 1918 по 1924 гг.

С 1924 г. коренным образом поменялся штат сотрудников. После ухода Ф.Г.Бернштама исполняющим обязан-

ности Главного хранителя был назначен

B.К.Макаров, ранее работавший здесь, но к этому времени бывший директором Гатчинского дворца-музея. Одновременно с ним пришли Н.П.Удаленков, Т.В.Сапожникова,

C.С.Гейченко, А.В.Шеманский, Н.И.Архипов

— знающие, инициативные, люди широкого кругозора, что и определило значение этого года, как переломного. К этому времени были возвращены почти все эвакуированные предметы, что обеспечило полноту формирующейся музейной экспозиции.

Осенью этого года Николай Ильич стал Главным хранителем дворцов-музеев. Первым серьезным испытанием для вновь назначенного хранителя стало стихийное бедствие

— наводнение, которое обрушилось на Петроград и окрестности 23 сентября. Нижний парк с фонтанами и дворцы понесли зримый ущерб. Возникла необходимость срочных работ по его ликвидации: выкорчевке пней, уборке поваленных деревьев, остекление окон дворцовых зданий Монплезира, Марли, Эрмитажа, расчистка фонтанных бассейнов и попросту уборка мусора. Здесь будет вполне уместно вспомнить русскую пословицу — «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Зная традиционное к нуждам культуры отношение, можно предположить, что наводнение ускорило начало крупных реставрационных работ, с разной интенсивностью продолжавшихся все время руководства Архипова.

Важно отметить, что все реставрационные и ремонтные работы по объектам Петргофского ансамбля велись на основе изучения архивных дел, чудом сохранившихся и случайно обнаруженных С.С. Гейченко и Н.И.Архиповым в одном из Фрейлинских домов. Документы охватывали весь период создания петровской резиденции, ее расширения, строительства ХУШ-нач.ХХ вв. Существенной частью архива являлись подлинные чертежи всех выдающихся зодчих, работавших для Петергофа. Спасенный архив поместили в кабинете Николая Ильича, и он ежедневно, после работы до поздней ночи, читал документы, легко одолевая скоропись первой половины XVIII столетия. На титульном листе каждого просмотренного дела, в верхнем правом углу, Николай Ильич ставил свою подпись, и только после полного просмотра документов они были сданы в Центральный Государственный Исторический архив, где хранятся и в наши дни. На основе анализа подлинных документов, текстовых и графических, Архипов направлял реставрационную и музейную работу. Здесь будет уместно привести слова из монографии «Петродворец» (1961), одним из авторов которой был сам Николай Ильич. «В 1924-1925 гг. начинаются широкие и систематические реставрационные работы. В эти годы произвели ремонт ковша Большого каскада, фонтанов «Самсон», «Наяды», «Пирамида» и Каскада драконов. После десятилетнего перерыва были введены в действие фонтан в Оранжерейном саду, шутихи «Елочка», «Ду-

бок», разобраны стены купальни в Менаже-рейном пруду и реставрирован находящийся в нем фонтан «Солнце». По сохранившимся фрагментам сделали трельяжные скамейки для шутих Монплезирского сада. Последующие три года отмечены еще большим размахом реставрационных работ. За это время осуществили перекладку сводов грота и водопадных уступов Большого каскада и одновременно перебрали кирпичные стены Сам-соновского канала. В 1926-1928 гг. провели реставрацию мраморной облицовки «Пирамиды», «Террасных» и «Римских» фонтанов, мраморной балюстрады и ваз Большого каскада. Для него воссоздали утраченные детали тридцати шести свинцовых кронштейнов и провели расчистку двенадцати барельефов и восемнадцати герм. Кроме того, по сохранившемуся образцу отлили черепах для Оранжерейного фонтана, реставрировали фигуры тритонов у четырех фонтанов перед Марлинским прудом. Совершенно изменился облик Верхнего сада. Его партер расчистили от кустов сирени, дубовых и каштановых деревьев, восстановили планировку XVIII в. и украсили мраморной скульптурой. Вместе с воссозданием планировки Верхнего сада было восстановлено скульптурное убранство и гидротехническое устройство «Дубового» фонтана и двух фонтанов в Квадратных прудах. ... .В 1934 г. восстановили первоначальный вид балкона на южном фасаде Большого дворца и перекрасили стены из брусничнокоричневого в золотисто-охристый цвет, существовавший в XVIII в.».

Значение вышесказанного проясняют и усиливают слова не просто очевидца, но объективного участника этих событий, единомышленника и помощника Архипова, Семена Степановича Гейченко. Реставрация «потребовала огромной предварительной научно-исследовательской работы. И к этому нужно добавить, что последняя реставрация парков и фонтанов была произведена почти сто лет назад и никакого опыта у работников Петергофа, приступивших в 1925 г[оду] к реставрации не было. В виду полного отсутствия специалистов по фонтанному искусству, Архипов был вынужден взять на себя всю эту работу, разумеется, при соответствующей консультации

(проф[ессора], акад[емики], худ[ожники] Г.И.Котов, А.П. Удаленков, К.Н.Романов). Работа эта, продолжавшаяся несколько лет, дала прекрасные результаты, и заболоченный, разваливающийся Петергоф стал действительно «Русским Версалем».

Опыта не было не только в проведении реставрационных работ — все приходилось начинать с нуля. После социалистической революции возникла необходимость нового подхода к объяснению исторической и художественной значимости пригородных императорских резиденций, и Петергофа в том числе. Первоначально экскурсионные комментарии носили примитивный социологический характер, направленный на обличение свергнутого строя и критические оценки стиля тех памятников архитектуры и искусства, которые олицетворяли в определенных стилистических формах историческое прошлое. Со временем музейное дело приобретало общественно-значимую функцию, со все более выраженной политической окраской. Легко представить, какие тернии преодолевали сотрудники Петергофских музеев, чтобы сохранить подлинный дух эпохи и художественную ценность вверенного им национального достояния, и вместе с тем в той или иной форме откликаться на противоречивые политические лозунги и социологические установки того времени. Но потенциал и желание работать были столь велики, что сотрудникам и в таких условиях удавалось сделать открытия. Так, при ближайшем участии Архипова, научные сотрудники Гей-ченко и Шеманский разработали и впервые применили в Петергофких музеях метод дополнительной или тематической экспозиции, активно обсуждавшийся на страницах профессиональной прессы и получивший одобрение ведущих специалистов музейного дела. Метод дополнительной экспозиции был представлен и на Первом Всероссийском музейном съезде, который проходил в Москве в декабре 1930 г. Среди 325 делегатов от различных городов и республик был и Николай Ильич Архипов.

В деятельности музея во всех аспектах доминировал научно-исследовательский подход. Это касалось не только истории создания императорской резиденций, но и

отдельных коллекций и даже предметов особой художественной ценности. В эту работу был вовлечен почти весь состав сотрудников музея, от научных работников до экскурсоводов. Результаты изысканий становились содержанием публикаций и экскурсий.

Еще до революции появилось несколько типов изданий по Петергофу: капитальный труд А.Гейрота, русско-французский путеводитель М.М.Измайлова, миниатюрные книжицы, изданные общиной Св. Евгении. Начиная с середины 1920-х гг. научные сотрудники опубликовали серию различного уровня путеводителей, от листовок с доступным изложением материала, рассчитанных на самые широкие круги посетителей музеев и парков, до книг с подробными ссылками на документы, что со временем придало им особую ценность. Наиболее аргументированные из них принадлежали перу Н.И.Архипова, С.С.Гейченко,

А.В.Шеманского, М.М.Измайлова. Продуктивным явилось разделение тем: Архипов занимался садами XVIII в. и фонтанами, Гей-ченко изучал историю Большого Дворца, а главной темой Шеманского был дворец Коттедж и парк Александрия.

Несомненной заслугой Николая Ильича Архипова стало то, что в Петергофе сложился и многие годы оставался неизменным коллектив сотрудников-единомышленников. Об отношении коллег к директору убедительно говорят слова из адреса по случаю его назначения осенью 1925 г. заведующим Управлением Дворцов-Музеев. Работать в новой должности Николаю Ильичу надлежало в Мраморном дворце, но, ознакомившись с новыми функциями, он пришел к выводу, что это чисто бюрократическая надстройка. Через год, «согласно его ходатайства», Архипова освободили от занимаемой должности и вернули на прежнее место в Петергоф.

«Уважаемый Николай Ильич.

Год с небольшим, в течение которого пробыли Вы во главе нашего учреждения, срок очень короткий; но и за это короткое время, что мы проработали с Вами вместе, мы все-таки успели узнать Вас и оценить, как должно. Впервые за все время существования Петергофских Дворцов-Музеев мы увидели, что во главе дела стал человек с

определенными взглядами, поставивший себе определенную цель, и мы почувствовали, как темп работы стал живее и определеннее; и в этом мы сами почерпнули новую энергию и новые силы». Подобное отношение сохранялось и развивалось все годы директорства Николая Ильича до его ареста.

К 1928 г. сложилась «музейная сеть»

— комплекс Петергофских музеев-дворцов, павильонов, фонтанов, парков, занимавший огромную территорию. К музеям, открытым в первые годы, прибавились дворец Коттедж, Нижний Дворец, экспозиция в Екатерининском корпусе Монплезира и в Ольгинской половине Большого дворца. Дирекции Петергофских музеев был подчинен и дворцово-парковый ансамбль Ораниенбаума. Кроме них в административном ведении находились Английский дворец и парк, дворец Бельведер, павильоны Лугового парка и ряд других зданий. По различным причинам названные объекты в музейных целях не использовались, но сдавались в аренду другим организациям, что обеспечивало их эксплуатационное поддержание и приносило некоторый доход. Однако чиновники государственного ранга, считая такое использование недостаточно рациональным, стремились к полному их отчуждению из ведения Петергофской дирекции. Более того, были неоднократные попытки ликвидации действующих музеев. В одном из отчетов Архипов, подчеркивая опасность «узко-художественного подхода к пригородам», писал: «...некоторые руководящие работники, далекие от понимания специфики музейной работы, но могущие оказывать косвенное влияние на музейные дела пригородов, склонны полагать, что дворцы последних Романовых, как не предоставляющие ничего особенного и не имеющие большой художественной ценности — следует закрывать и использовать более рационально — как жилую площадь, как помещения для баз и домов отдыха». По мнению сотрудников Петергофа это было недопустимо, поскольку нарушало экспозиционную цельность, позволявшую со всей полнотой представить двухсотлетнюю историю правления династии Романовых, их быт и изменения, которые неизбежно вносила жизнь. Большой дворец, Монплезир, Марли,

Эрмитаж олицетворяли Петровскую эпоху, экспозиция Екатерининского корпуса освещала время Екатерины II и Александра I, дворец Коттедж — период царствования Николая I, Фермерский дворец и Нижняя Дача

— соответственно правление Александра III и Николая II. Дворцы рассматривались, «как звенья одной цепи», последовательно представлявшие периоды «развития, расцвета и упадка» дворянской культуры.

Однако административное давление усиливалось, и в результате в 1936 г. Нижняя дача Николая II постановлением Президиума Ленсовета была передана под Дом отдыха сотрудников НКВД, часть Монплезирского ансамбля использовалась как однодневная база отдыха. Подобная участь готовилась для Марли, но этого не случилось, т.к. была срочно начата реставрация дворца. В августе 1937 г. вышло постановление об изъятии ценностей для Дома пионеров, что не могло не нарушить полноту экспозиции.

Еще одной угрозой целесообразного использования загородных ансамблей являлась популистская тенденция превращения их в парки культуры и массового отдыха трудящихся, активно внедрявшаяся в начале 1930-х гг. Н.И.Архипов и ведущие сотрудники Петергофских музеев на этот счет придерживались принципиальной позиции: «. приспособление пригородных парков для целей отдыха и развлечений ни в коей мере не должно нарушать художественного своеобразия и цельности парков», считая «ошибкой механистическое перенесение в условия пригородов всех мероприятий, присущих центральным паркам культуры и отдыха. . Мы против того, чтобы в парке на каждом перекрестке читали лекцию или проводили политвикторину, чтобы у каждого десятого дерева висел плакат или лозунг, чтобы аттракционы оглушали посетителя и опустошали его карман... Мы считаем, что наличие в пригородных музеях и участие научного персонала музеев в организации и контроле массовой работы парка является преимуществом пригородов в сравнении с некоторыми центральными парками культуры». Такие смелые заявления были в то время уже не безопасны. Но, несомненно, Николаем Ильичем двигало чувство долга и ответственности.

К тому же авторитет директора был довольно высок. Об этом свидетельствует приветственная телеграмма по случаю 10-летнего служения Николая Ильича в Петергофе от заведующего музейным отделом Наркомпроса, выдающегося общественного деятеля европейского масштаба Феликса Кона:

«Многоуважаемый и дорогой Николай Ильич. Музейный отдел Наркомпроса рад приветствовать Вашу славную деятельность по руководству и реорганизации Петергофского дворца-музея. Мы все хорошо знаем, какую огромную работу проделали Вы для того, чтобы добиться такого блестящего состояния дворца, парков и фонтанов, которые являются нашей гордостью, которые приковывают к себе внимание широкой общественности и вызывают большой приток не только посетителей со всего нашего союза, но и иностранных туристов. Музейный отдел Наркомпроса приветствует Вас как энтузиаста на фронте нашего культурного строительства и от души желает Вам здоровья и сил для дальнейшей плодотворной Вашей деятельности».

Поздравление Кона, большого знатока истории и культуры, концентрированно отражает сложность и масштабность, проводимых петергофским коллективом работ. Ведь по сути Петергофский архитектурнохудожественный ансамбль является сложнейшим организмом, включающим все виды и типы памятников искусства. Он содержит архитектурную часть (дворцы, фонтаны и каскады), декоративное убранство интерьеров (монументальные росписи, живопись, декоративную скульптуру) и все виды декоративно-прикладного искусства (мебель, фарфор, художественное стекло, разные коллекции). Особый вид искусства (в старину оно называлось «фонтанным») представляют собой различного рода водометы и каскады, в которых «игра вод», подчиненных определенному замыслу, усиливается архитектурноскульптурным оформлением, образуя по сути синтетическое произведение. Не случайно фонтаны назывались «душой Петергофа». Основа этой «души» — вода, ее динамика, ее особые свойства, определяемые временем года и суток. При этом забывается, что вода обладает не только эстетическими каче-

ствами, ей присуща и разрушительная сила. Уникальным памятником инженерной мысли и строительной техники является и гидротехническая фонтанная система, обеспечивающая «самотечную» подачу воды, состоящая из водоводов, каналов и прудов-накопителей, протяженностью около 20 километров. Весь этот гигантский комплекс, сохранившийся в основном под напором времени, непогод и политических неурядиц, требовал постоянной заботы и поддержания, что, естественно, вызывало необходимость ежегодных ремонтов и значительных затрат.

Первые успехи петергофского коллектива способствовали росту популярности, особенно в летнее время (например, в 1933 г. посещаемость парков составила 1,5 млн. чел., дворцов —500 тыс.), что приводило к эксплутационной перегрузке и нарушению экологического состояния музейного комплекса. Николай Ильич прекрасно понимал, что внешний блеск бывшей императорской резиденции, общее мажорное впечатление -только витрина, прикрывающая незримый и непрерывный процесс разрушения ансамбля. «Дирекция, поставленная перед необходимостью показа Петергофа сотням тысячам экскурсантам и иностранным туристам, принуждена была заниматься преимущественно вопросами общего благоустройства и поддержания внешнего благообразия, так называемыми текущими ремонтами, прикрывающими ежегодный прогрессивный рост разрушений и создававшими у представителей плановых и финансовых органов ложное впечатление об удовлетворительном состоянии парков и музеев».

Многочисленные докладные, адресованные в различные инстанции, завершались только «обещанием Петергофу каждую осень значительных ассигнований». Несмотря на мотивированность усиливающихся разрушений и авторитетные заключения ведущих специалистов Ленинграда, административные власти упорно сокращали финансирование, тем самым ведя борьбу с установками Архипова^

Последовательность взглядов Николая Ильича, отстаивавшего целостность и необходимость музеев для строительства новой культуры, постепенно формировало

неприязненное отношение начальства, которое трактовало его позицию, как неприятие идейных указаний городского руководства. Все это чутко улавливали сослуживцы-недоброжелатели, которые в духе веяний тех лет не брезговали клеветническими доносами. Начавшаяся в эти годы борьба с оппозицией и так называемое «дело музейных работников», привели к отстранению Архипова от занимаемой должности, исключению из рядов ВКП(б) и аресту. Решением «тройки» от 4 октября 1938 г. он был приговорен к пяти годам исправительно-трудовых лагерей по статье 58 п.п.10 и 11 УК за «контрреволюционную деятельность». Ему вменялось покровительство врагам народа, использование служебного положения в контрреволюционных целях и пр. Среди пунктов обвинения значилась и дружба с «кулацким поэтом Николаем Клюевым», ныне признанным классиком русской поэзии Серебряного века.

Срок с 1937 по 1942 гг. Николай Ильич отбывал в Молотовской (Пермской) области при Соликкамбумстрое. Здесь из-за непосильных условий труда и быта он перенес правосторонний паралич (инсульт). Благодаря высокому профессионализму лагерных врачей, тоже заключенных, работоспособность была восстановлена, но только огромная сила воли Николая Ильича позволила вернуть умение писать, причем каллиграфически, и включиться в жизнь.

В 1942 г., по истечении срока заключения Архипова перевели на поселение в окрестности Молотова, где в Верхне-Муллинском райпромкомбинате он работал делопроизводителем. Здесь, в дополнение к своим рабочим обязанностям «по поручению профсоюзных организаций проводил среди рабочих швейного цеха разъяснительные читки газет и беседы о важнейших политических и военных событиях». Наиболее удачные из лекций повторялись в Доме культуры.

Надо заметить, что ареста не избежали ни Шеманский, ни Гейченко. Более того, к этому времени Шеманского уже не было в живых, а Гейченко, воспользовавшись возможностью освободиться из заключения, добровольцем вступил в армию. В 1943 г. перед отправкой на фронт ему представилась возможность поездки на Урал, во время кото-

рой он навестил своих родных и Архипова. В дальнейшем между бывшими коллегами и друзьями установилась переписка, значение которой трудно переоценить, ведь Николай Ильич был очень одинок: сразу после ареста скончалась его жена Таисия Павловна, а в 1942 г. в блокадном Ленинграде умер единственный сын Илья, к тому времени студент Горного института, по другим сведениям ЛИЖТА.

Война самым жестоким образом обошлась не только с людьми. Весь уникальный Петергофский ансамбль был разрушен. Встал вопрос: есть ли смысл и возможность его восстанавливать. Анализируя «за» и «против», может быть, одним из весомых аргумен