Канонизация новомучеников в Русской Православной Церкви

УДК 93/99:281.9(470) DOI 10.18413/2312-3044-2018-5-1-135-164

КАНОНИЗАЦИЯ НОВОМУЧЕНИКОВ В РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

В. А. Орловский (архимандрит Дамаскин)

Синодальная комиссия по канонизации святых Русской Православной Церкви

Аннотация. В статье рассматривается проблема канонизации российских новомучеников, представленная автором как исторически значимое явление ХХ века в его религиозных, философских и нравственных аспектах. Анализируя проблему в исторической ретроспективе, автор впервые показал наличие сущностного тождества между канонизациями мучеников древности и новомучеников Русской православной церкви, проявившегося в исповедании веры, духовном содержании и личностных качествах пострадавших в годы репрессий. При этом система и методы поиска доказательств соответствия конкретного лица критериям, позволявшим причислить к лику святых, в конце XX в. были подвергнуты изменениям в силу объективных причин, заключавшихся в особенностях эпохи. Очевидное усложнение общественных отношений в XX в., беспрецедентное давление государства на личность, идеологизация всех сфер общественного бытия существенно затруднили оценку Церковью жизненного пути ее членов. В этих условиях обстоятельный, исторически и нравственно выверенный взгляд на обстоятельства православного подвижничества оказался возможен только с использованием научного подхода. Статья восполняет заметную лакуну в отечественной историографии.

Copyright: © 2018 Орловский. Данная работа публикуется онлайн в сетевом научном журнале открытого доступа "Tractus aevorum" на условиях лицензии Creative Commons Attribution License, которая позволяет другим распространять эту работу с обязательным указанием ссылок на ее автора и оригинальную публикацию.

Адрес для корреспонденции: 109240, Москва, Лыщиков пер., д. 10, стр. 1, Россия. E-mail: usr04[at]mail.ru

ISSN 2312-3044 | http://belsu-tractus-aevorum.ru

CANONIZATION OF NEW MARTYRS IN THE RUSSIAN ORTHODOX CHURCH

V. A. Orlovskiy (archimandrite Damaskin)

Synodal Commission on Canonization of Saints, Russian Orthodox Church

Novokuznetskaia st. 23/5A, 115184 Moscow, Russia E-mail: usr04[at]mail.ru

Abstract. The article examines the canonization of new martyrs of the Russian Orthodox Church, presented by the author as a historically significant phenomenon of the twentieth century in its religious, philosophical and moral aspects. Analyzing the problem in a historical retrospect, the author for the first time showed the essential identity between the canonization of the martyrs of antiquity and of the new martyrs of the Russian Orthodox Church, manifested in the confession of faith, spiritual content and personal qualities of the victims in the years of repression. The system and methods of collecting the evidence that a particular person might be canonized have been changed in the late twentieth century because of the peculiarities of this epoch. The obvious complication of social relations in the twentieth century, the unprecedented state control over individuals, and the ideologization of all walks of life significantly hampered for the Church the assessment of the life paths of her people. Under these circumstances a thorough assessment of an Orthodox ascetic path, historically and ethically justified, is possible only by means of a scholarly approach. The article and its extensive bibliography fill lacunas in Russian historiography.

Новомученичество - заметное явление в истории ХХ столетия, в котором в значительной степени отражается как новейшая история Русской Православной Церкви, так и прошлое советского государства. Думается, что важность этого феномена, а также связанной с ним истории канонизации в постсоветской России пока не вполне осмыслены сообществом историков. Между тем, научная значимость глубокой исследовательской работы в данном тематическом поле очевидна. Кроме анализа церковно-государственных отношений, она неизбежно предполагает скрупулезное изучение внутрицерковных процессов, а также обращение к судьбам конкретных людей (подвижников веры, простых верующих, их окружения), что, в свою очередь, дает возможность углубить понимание социальной и этической миссии Церкви в советском и постсоветском обществе.

Говоря о новомучениках в XX в., прежде всего, необходимо определиться со значением и происхождением термина. Он появился в IV в. и был употребляем архиепископом Константинопольским Иоанном Златоустом, когда после периода мирного сосуществования государства и христианской Церкви при императоре Юлиане Отступнике начались гонения на христиан. Причем для архиепископа Иоанна было важно, что сущностные характеристики мучеников оставались и в это время теми же, что и в предшествующий период (новомученики - «новые мученики»). Впоследствии термин «новомученики» стал употребляться в конце XV в. и обозначал мучеников, пострадавших от иноверцев в Османской империи. В новейшее время данный термин стал употребляться с 1991 г. применительно к людям, пострадавшим во время ожесточенных гонений на Русскую Православную Церковь в XX в. Суть подвига новомученика осталась той же, что и в древности: мученик - это, прежде всего, христианин, свидетельствующий о победе Христа над смертью, при этом его свидетельство связано со страданиями и насильственной смертью. Существует две категории христиан, прославленных Церковью в лике мучеников. Первая категория -мученики, пострадавшие и принявшие мученическую смерть за Христа (при этом достаточно и достоверно известно об обстоятельствах их мученической кончины). Вторую категорию составляют исповедники -те, кто умер на свободе вскоре после перенесенных страданий.

Несмотря на то, что к моменту установления советской власти Русская Православная Церковь располагала многовековыми традициями канонизации святых, в России феномен христианского мученичества возник только в XX в. Данное обстоятельство связано с лояльным отношением государства к Церкви в досоветский период истории, которая обусловила почти полное отсутствие фактов мученического подвига. Пришедшие к власти в 1917 г. большевики, не скрывавшие враждебного отношения к религии, декретом от 23 января (2 февраля) 1918 г. лишили Русскую Православную Церковь прав юридического лица и фактически превратили государственные учреждения в орудие её уничтожения. Последовавший за этим исторический период (особенно 1920-е - 1930-е гг.) стал временем испытания для миллионов христиан, некоторые из них в противостоянии с атеистически ориентированным режимом совершили истинный подвиг веры. После падения советского строя в 1991 г. появилась возможность изучения обстоятельств этого подвига и последующей канонизации новомучеников.

Появление закона от 18 октября 1991 г. «О реабилитации жертв политических репрессий» и Указа Президента от 23 июня 1992 г. «О снятии ограничительных грифов с законодательных и иных актов, служивших основанием для массовых репрессий и посягательств на права человека» дало «зеленый свет» для исследователей периода репрессий. Это позволило Русской Православной Церкви изучить

жизненный путь множества людей, пострадавших за веру в эпоху строительства «однородного социалистического общества», и причислить некоторых из них к лику святых. Однако последнее оказалось далеко не простым делом. Если не считать того, что процесс открытия архивных фондов на практике шел довольно медленно, необходимо отметить и сложные концептуальные проблемы, возникшие в процессе возрождения института канонизации. Прежде всего, отсутствовал опыт канонизации мучеников. Имея в виду античный опыт, можно было воспользоваться лишь аналогом, заключающимся единственно в существе мученического подвига, в его содержании, при отсутствии какого-то ни было внешнего сходства в условиях жизни христиан в Римской империи и в советской России (затем в СССР). В Римской империи сам факт исповедания христианской веры расценивался как государственное преступление, которое могло привести исповедника к мученической кончине, тогда как в советской России вопрос об исповедании веры если и задавался арестованному во время допросов, то чаще всего устно и не заносился в протокол. Без установления сущностного тождества между канонизациями мучеников древности и канонизацией новомучеников, без учета церковного учения о мученичестве, выработанного святыми отцами и в частности священномучеником Киприаном Карфагенским, канонизация новомучеников могла бы утратить церковный характер и превратиться в увековечение памяти определенной социальной группы репрессированных - пострадавших священнослужителей и мирян вне зависимости от исповедания ими веры и от их личностных качеств, утратив духовное содержание. Это поставило бы Церковь на одну плоскость со всеми другими общественными организациями, цели которых ограничены земными задачами.

Невозможность идти по «проторенному» пути в деле канонизации новомучеников привела Синодальную комиссию по канонизации (создана в 1989 г.) к поиску новой методологии. Стала очевидной необходимость сосредоточиться на детальном изучении социальной, политической, идеологической, религиозно-нравственной

составляющих в совокупности, которые являлись теми внешними обстоятельствами, в которых совершали свой подвиг и выражали свою позицию новомученики. Членам комиссии было ясно, что решения о канонизации священнослужителей и мирян Русской Православной Церкви, пострадавших в результате проводившейся советской властью репрессивной политики, могут быть приняты лишь при условии достаточной полноты и изученности документальной базы. В ходе ее изучения нужно было найти однозначный ответ на вопрос: содержатся или нет в документах факты, препятствующие канонизации. Выработанные Синодальной комиссией по канонизации святых критерии канонизации, которыми руководствуется Русская Православная Церковь, предполагают «безукоризненное исповедание

православной веры, подвижническое житие <...>. При канонизации мучеников важнейшее значение имеет сам факт пролития крови за Xриста. В связи с этим особое значение придается выявлению всех обстоятельств, сопряженных с исповеданием им веры при совершении подвига» (Цыпин 2009, с. 10-11).

В тех случаях, когда речь идет о лжесвидетельстве против себя или других относительно совершения так называемых контрреволюционных преступлений, бывает трудно усмотреть в этих признаниях прямое отречение от Xриста. И в этих случаях при канонизации новомучеников было существенно то, как рассматривались эти вопросы в Древней Церкви. Является ли отступлением от исповедничества прямо высказанное отречение от Xриста или им может быть и иное действие, когда только делается вид, что совершается действие, смущающее совесть? Священномученик Киприан Карфагенский в доказательство того, чтобы никто не вздумал получить свободу обманом, идя против совести, приводит пример мученика Елеазара. Царские слуги, чтобы спасти ему жизнь, предлагали только притвориться, что он вкушает идоложертвенное, и таким образом обмануть царя. Но Елеазар не согласился пойти на обман, считая, что «кратковременное продолжение жизни не стоит того, чтобы, оскорбивши Бога, подвергнуться потом вечным мукам» (1879, с. 332).

Исповедничество и мученичество, согласно святоотеческому учению, не является чем-то отделенным от ежедневного исполнения заповедей, но нераздельно с ними связано. Поэтому для исповедника выбор заключается либо в исполнении заповедей, либо в уклонении от них, каковым является и лжесвидетельство.

Необходимость раскрытия внутреннего образа человека при изучении материалов к канонизации новомучеников потребовала глубокого исследования. В канонизации мучеников Древней Церкви и новомучеников XX в. выявились существенные различия, обусловленные разницей социальных и политических условий, в которых совершался их подвиг. В одном случае уверовавший язычник исповедовал веру во Xриста и мученически умирал, в другом -христианин XX столетия, с младенчества бывший членом Церкви, имевший возможность пользоваться её таинствами, наученный заповедям, но который, может быть, в течение всей своей жизни попирал их, а при советской власти был убит. Соответствовал ли такой человек лишь по факту своего крещения и насильственной смерти (при том, что он при жизни и во время испытания пренебрегал заповедями) образцу христианского мученика?

Для прославления новомученика важен не только факт его насильственной смерти, сколько ясность относительно состояния его внутреннего мира, особенно в период жизненных испытаний. Для исследования подобного рода фактов требовалось долгое и кропотливое

изучение всей жизни человека и в особенности последнего её периода с учетом специфики исторической эпохи.

Главные аргументы и выводы для теоретического осмысления канонизации новомучеников ХХ в. основывались на материалах сопоставительного анализа внешних факторов, в которых совершался подвиг древних христиан и новомучеников, и влияния этих внешних факторов на поступки христиан. Отношение к христианам и в Римской империи, и в советском государстве опиралось на действующие в тот период законы. Против христиан в Римской империи с ее языческой культурой выступали: государство в лице правительства и местных администраций, образованная часть общества, а также народ, обвинявший христиан в непочитании богов. Христиане в глазах римлян были отступниками от признаваемой народом морали и виновниками всех народных бедствий. В советской России против Церкви выступало в основном государство и лишь часть подвергшегося пропаганде ещё в предреволюционное время и согласившегося с атеистической моделью мира народа (Максимов 2007, с. 192-212).

В Римской империи борьба с христианством была частным делом граждан, которые в помощь себе привлекали государство, обращаясь с доносами на христиан к его представителям (только в отдельные периоды за это бралось государство). Христианство в Римской империи считалось антигосударственным преступлением, и на первой же стадии следственного процесса христианин был обречен на казнь или изгнание, если только он не отрекался от Христа. В СССР, несмотря на целенаправленную борьбу с религией, государство декларировало веротерпимость, что вынуждало его подыскивать особые формы обвинений для представителей Церкви: чаще всего христиан обвиняли в участии в контрреволюционной или антисоветской деятельности (ст. 58-10 Уголовного кодекса). Если круг вопросов, которые адресовались представителями власти древним мученикам, касался только веры, то в советских застенках вопрос о вере, как правило, не задавался. А если и задавался, то в официальных документах не фиксировался.

В результате длительного исследования Синодальная комиссия по канонизации святых пришла к выводу, что целью изучения должны стать не только внешние обстоятельства мученичества - страдания и насильственная смерть, - но и мотивация репрессированного священнослужителя или мирянина при выборе позиции во время столкновения с враждебными Церкви властями. Мученичество было духовным подвигом, который осуществлялся в состоянии «всепобеждающей любви к Богу и в благодатной свободе независимо от внешних условий, в которые поставлен угодник Божий» (там же, с. 175).

Подготовка материалов для канонизации первых семи новомучеников к Архиерейскому Собору 1992 г. не заключала в себе больших сложностей. Так, обстоятельства, сопровождавшие

мученическую кончину митрополита Киевского Владимира (Богоявленского), убитого 25 января (7 февраля) 1918 г., были изучены членами Поместного Собора в 1918 г., а их описание было опубликовано среди материалов Собора, который целиком посвятил 85-е заседание жизни и мученической кончине митрополита.1 Сведения об обстоятельствах суда над митрополитом Вениамином (Казанским) и пострадавшими вместе с ним, а также о предшествующем суду периоде широко освещались в прессе, значительные фрагменты судебного процесса были записаны адвокатами и зрителями судебного процесса и стали широко известны. Нравственная сторона жизни митрополита Вениамина и пострадавших вместе с ним, абсурдность предъявленных им на суде обвинений ясно показывали, что их подвиг был исключительно исповедническим, что мы имеем дело не с политическими противниками советской власти, а с людьми, убитыми за верность христианским убеждениям. Митрополит Вениамин вопреки желанию государственной власти запретил в священнослужении петроградского священника Александра Введенского за его попытку захватить церковную власть и принципиально не отступил от своего решения. Архиерейский Собор, канонизовавший митрополита Вениамина, характеризуя его подвиг, свидетельствовал: «...вдохновенный молитвенник - митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин (Казанский) духовно окормлял верных чад своих в то время, когда внешние гонения и внутренние расколы грозили поколебать Церковь Христову. Перед лицом ожидавшей его смерти он произнес: "Я верный сын своего народа, я люблю и всегда любил его. Я жизнь ему свою отдал, и я счастлив тем, что простой народ платил мне тою же любовью, и он же поставил меня на то место, которое я занимаю в Православной Церкви. Я не знаю, что вы мне объявите в вашем приговоре - жизнь или смерть, но что бы вы в нем ни провозгласили, я с одинаковым благоговением обращу очи свои горе, возложу на себя крестное знамение и скажу: "Слава Тебе, Господи Боже, за всё"».2

Жизнь великой княгини Елизаветы Федоровны была вполне известна, а её мученическая кончина в 1918 г. была подробно описана представителями Белой армии, занявшей Алапаевск вскоре после её смерти. Мужественная позиция великой княгини перед лицом тяжелых

испытаний, самоотверженное служение

учреждение

посвященной этой цели Марфо-Мариинской обители милосердия, отказ от выезда за границу в момент, когда возникла угроза её жизни, арест и мученическая кончина - всё показывало в ней образец христианки. Не вызвали сомнения и материалы к канонизации келейницы великой княгини Елизаветы Федоровны, инокини Варвары (Яковлевой), добровольно последовавшей и разделившей с ней заключение и смерть. Власти предложили освободить её, но она не пожелала оставить настоятельницу и выразила готовность разделить любую её участь.3

Канонизовав семь новомучеников и установив день празднования Собора новомучеников и исповедников Российских, Архиерейский Собор 1992 г. принял несколько актуальных постановлений относительно подготовки материалов к канонизации. Было определено, что «исследования по истории мученичества следует анализировать в связи с современной этим событиям эпохой»,4 потому что только рассматривая «человека в эпохе», можно правильно оценить его христианский подвиг (или отсутствие такового). Была отмечена важность собирания «подлинных архивных документов»,5 как это имело место в изучении подвига древних мучеников, когда наиболее ценными и достоверными источниками информации являлись «процессуальные акты, то есть официальные протоколы допросов христиан и выносившихся над ними приговоров».6 Относительно новомучеников это было особенно актуально, т.к. против них выдвигалось двойное обвинение - скрытое (обвинение в принадлежности к Церкви) и открытое (по большей части ложное) - в политических преступлениях (в отличие от христиан древности, когда исповедание Христа и рассматривалось как политическое преступление). Принятие подобного решения было существенным: если подготовка материалов к канонизации широко известных церковных деятелей, пострадавших в начале гонений, могла и не встретить осложнений, то изучение судеб и канонизация малоизвестных священнослужителей и мирян, пострадавших позднее, могли столкнуться со значительными и непредвиденными трудностями.

На практике выработка методологии рассмотрения материалов к канонизации новомучеников потребовала длительного периода церковно-научных изысканий и массового изучения как судебно-следственных дел, так и других архивных источников. Было решено, что для ХХ столетия, когда люди, в особенности священнослужители и

православные миряне, столкнулись с жестокостью формировавшегося тоталитарного режима, детальное изучение исторических обстоятельств эпохи явилось единственно правильной установкой при подготовке материалов к канонизации новомучеников.

Если в 1992 г. были канонизованы новомученики, пострадавшие в ранний период репрессий (в 1918 и в 1922 гг.), о которых многое уже было известно, то последующие канонизации требовали использования иных подходов, связанных с тщательным изучением архивных материалов. На первых порах это было проблематично, что показала канонизация протопресвитера Александра Хотовицкого (1872-1937), инициированная Православной Церковью в Америке и проведенная на Архиерейском Соборе в 1994 г.7 К тому моменту не все касающиеся его жизни судебно-следственные дела были изучены. Не было изучено и последнее судебно-следственное дело, по которому он был расстрелян. Канонизация протопресвитера Александра Хотовицкого произошла без ознакомления с этими важнейшими мученическими актами, свидетельствующими о последнем этапе жизни исповедника. Сам протопресвитер Александр Хотовицкий был реабилитирован лишь 15 августа 2000 г., и только по счастливой случайности канонизация 1994 г., произведенная без изучения всего комплекса необходимых документов, не оказалось ошибочной. Между тем, материалы о других лицах, арестованных и расстрелянных вместе с ним, наглядно свидетельствовали о недостойном христианина поведении людей в период суровых жизненных испытаний.

Изучение связанных с канонизацией новомучеников материалов было сопряжено с большими трудностями в установлении достоверных фактов. Постепенно, в результате длительного этапа работы с документами, были сформулированы требования о необходимости индивидуального подхода и предельно полного изучения жизни каждого пострадавшего священнослужителя или мирянина; было сформулировано положение о неприменимости социального подхода, когда мученичество могло признаваться вследствие одной только принадлежности пострадавшего к социальной группе священнослужителей. Все в большем числе обнаруживаемые факты малодушия и отступничества свидетельствовали, что наличие факта насильственной смерти могло и не означать, что пострадавший был исповедником. Тем более что в пору массовых репрессий 1930-х гг. «даже и отречение от христианской веры со стороны епископа, клирика или мирянина едва ли было способно избавить жертву репрессий от

расправы».8 Для канонизации требовались серьезные исследования обстоятельств жизни и смерти пострадавших.

В связи с увеличением числа лиц, материалы о которых изучались для получения ответа о возможности или невозможности их канонизации, вставали всё новые и новые вопросы, в свою очередь требовавшие четких ответов. Возникла необходимость сформулировать церковно-правовые основы, определить, кого Русская Православная Церковь считает своими членами, а кого отпавшими от неё во времена репрессий и, следовательно, о ком не может рассматриваться вопрос о канонизации. Предстояло решить, кого Церковь будет канонизовывать и кого нет и из тех лиц, кто в свое время выразил несогласие с церковной политикой заместителя Местоблюстителя, митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского).

Решения относительно позиции духовенства в ситуации, порожденной дискуссиями конца 1920-х - начала 1930-х гг., вырабатывались Синодальной комиссией на основании фактов, полученных в ходе изучения рассекреченных документов и новых публикаций, свидетельствовавших о масштабности вмешательства государства во внутреннюю жизнь Церкви, а также анализа информации, содержащейся в судебно-следственных делах по обвинению тех или иных лиц в контрреволюционных преступлениях. Более поздние публикации только подтвердили выводы о масштабности вмешательства государства в жизнь Церкви (Подкур, Ченцов 2010). Сами факты возникшего разномыслия и церковных расколов невозможно было рассматривать вне деятельности государства, нередко ставившего своей специальной задачей создание взаимовраждующих церковных групп и расколов. Были определены церковные расколы, возникшие в течение 1920-1940-х гг., и группы, которые отошли от заместителя Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) вследствие идейных расхождений после опубликования им 29 июля 1927 г. декларации об отношении Православной Российской Церкви к существовавшей тогда гражданской власти, которая многими священнослужителями и мирянами была воспринята как публично выраженное согласие на подчинение Церкви атеистическому государству. Синодальная комиссия, изучив имеющиеся на тот момент материалы, сделала вывод, что большинство церковных иерархов не искало раскола. Они искали пути выхода из созданного внешними силами положения, желая оставаться верными Христу в новых

исторических условиях, когда советское государство открыто объявило о своей враждебности Церкви.

На первом месте из тех, кто не мог быть канонизован Русской Церковью ни при каких обстоятельствах, оказались обновленцы, так как они, с одной стороны, сознательно сотрудничали с врагами Церкви, с другой - грубо нарушили «канонический порядок церковных установлений (многоженство священнослужителей, так называемый "белый" епископат), в печатных выступлениях отдельных видных деятелей этого движения проявилось его явно еретическое направление (на Всероссийском съезде белого духовенства обновленцы потребовали среди прочих нововведений пересмотра догматического учения Церкви). Все это <...> получило однозначную оценку как квалифицированный раскол».9 Священный Синод 26 декабря 1995 г. принял относительно обновленцев однозначное решение: «Нет никаких оснований в трагической гибели отдельных обновленцев видеть жертву, приносимую за Xриста и за Церковь. Поэтому ставить вопрос о возможной канонизации таковых лиц было бы необоснованно».10

Другую группу составляли григорьевцы, последователи архиепископа Свердловского Григория (Яцковского) и архиепископа Можайского Бориса (Рукина), образовавшие Временный высший церковный совет (ВВЦС), ставивший своей целью захват церковной власти. «Возникновение этой группировки носило интриганский характер, связано было с сознательным обманом главы Церкви <...> и церковного народа, в деятельности инициаторов раскола обнаружилось явное властолюбие».11 Священный Синод принял относительно этой группы решение: «Нет оснований ставить вопрос и о канонизации погибших жертвами репрессий священнослужителей и мирян-григорьевцев <... > о возможности канонизации павших жертвами репрессий и самосвятов-липковцев, и украинских автокефалистов, и других позже возникших группировок».12

разделениями ХХ века». Этим документом была определена официальная позиция Русской Православной Церкви по вопросу канонизации новомучеников. Принятие Священным Синодом этого документа позволило рассматривать тех священнослужителей, кто не поминал заместителя Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского), будучи не согласен с его церковно-политической линией, а поминал только Местоблюстителя патриаршего престола митрополита Крутицкого Петра (Полянского), не отделившимися от Церкви. Их спор о путях Церкви в условиях существования тоталитарного государства остался не разрешенным в ходе данного исторического периода. Большая часть участников церковно-исторической дискуссии (1927-1937 гг.) закончила свою жизнь мученически, и не было никаких препятствий рассматривать их как новомучеников. В связи с этим выводом особое значение имело изучение Синодальной комиссией в 1996 г. вопроса о канонизации Местоблюстителя патриаршего престола митрополита Крутицкого Петра (Полянского). Он возглавлял Русскую Православную Церковь в течение 12 лет (1925-1937 гг.), из них 7 месяцев на свободе, остальные -находясь в заключении и ссылке. К 1996 г. уже был исследован основной корпус документов, связанных с жизнью Местоблюстителя и его церковной позицией (Дамаскин 1996, с. 341-369). По оценке Синодальной комиссии решение о его канонизации имело принципиальное значение для дальнейших канонизаций новомучеников, способствуя преодолению различия в подходах (в вопросе канонизации) к тем, кто поминал за богослужением митрополитов Петра (Полянского) и Сергия (Страгородского), и к тем, кто поминал только митрополита Петра. Митрополит Петр был прославлен на Архиерейском Соборе 18-22 февраля в 1997 г. Призванный к первосвятительскому служению после кончины своего предшественника святителя Патриарха Тихона, он, как отмечалось в деянии Собора, «возглавлял Русскую Православную Церковь в пору лютых гонений на неё, претерпел изгнание, тюремные узы и заточение, увенчав подвиг исповедничества мученической смертью за Христа».13

Состоявшаяся на том же Соборе канонизация архиепископа Тверского Фаддея (Успенского) и собранные материалы, касающиеся его жизни и исповеднического подвига, явились своего рода эталоном для выработки требований к материалам для последующих канонизаций. Были собраны исчерпывающие сведения, касающиеся жизни, служения и мученической кончины архиепископа Фаддея, включая материалы,

хранящиеся в архивах ФСБ. Были проанализированы и сопоставлены устные свидетельства, в которых описаны служение и смерть архиепископа, найдено место его погребения, обретены его останки и проведено их исследование, для чего был привлечен ведущий специалист в области судебно-медицинской экспертизы, заведующий отделом судебно-медицинской идентификации личности профессор В. Н. Звягин. «Сочетавший в своей подвижнической жизни отмеченное даром чудотворений молитвенно-аскетическое делание с ревностным архипастырским служением, священномученик Фаддей принял смерть за Xриста с мужеством и вдохновением мучеников Церкви первых веков» - так вполне обоснованно характеризовался его подвиг в деянии Собора.14

Третьим священномучеником, прославленным на Архиерейском Соборе в 1997 г., был митрополит Серафим (Чичагов). Впервые материалы о нём рассматривались в 1989 г. Их изучение оказалось непростым. Решающее значение для принятия решения о канонизации митрополита Серафима имело обнаружение всех судебно-следственных дел, в особенности последнего (за 1937 г.). Митрополит Серафим (Чичагов) был канонизован за мужество, проявленное во время тюремного заточения, и мученическую кончину за веру и Церковь.15

В послесоборное время стала активно проводиться работа по изучению новых материалов и написанию на их основе житий для рассмотрения Священным Синодом с последующей передачей их на Архиерейский Собор. 26 февраля 1998 г. Священный Синод рассмотрел житие митрополита Ярославского Агафангела (Преображенского; 18541928), приняв решение о его канонизации в лике новомучеников и исповедников Российских для общецерковного почитания.16 16 февраля 1999 г. Священный Синод принял решение «о канонизации в лике новомучеников и исповедников Российских епископа Кирилловского Варсонофия (Лебедева; 1871-1918) и иже с ним пострадавших для

общецерковного почитания»17 и архиепископа Воронежского Петра (Зверева; 1878-1929).18

В период с 1993 г. по 1999 г. совершались канонизации новомучеников как к общецерковному почитанию, так и к местному. До 1997 г. к общецерковному почитанию было прославлено двенадцать священнослужителей и мирян, пострадавших в советский период, а к местному почитанию - сто семнадцать пострадавших священнослужителей и мирян. Около половины из канонизованных для местного почитания пострадали в начальный период гонений, в 1918 г., что до некоторой степени гарантировало от «сюрпризов», которые, как правило, появляются при нарушениях методики изучения материалов,

относящихся к более позднему периоду. Формат изучения материалов для местных канонизаций имел в то время поверхностный характер, а сами материалы зачастую представляли плохо связанные между собой фрагменты документов. Последними перед Архиерейским Собором 2000 г. были канонизованы для местного почитания новомученики Тверской епархии: архимандрит Сергий (Сребрянский; 1870-1948), протоиереи Владимир Мощанский (1866-1938), Алексий Бенеманский (1881-1937), Григорий Раевский (1888-1937), Николай Дмитров (18781938) и некоторые другие (1999 г.). Священный Синод принял решение прославить Собор новомучеников и исповедников Российских для общецерковного почитания; епархии должны были провести исследования в архивах и представить собранные ими материалы в Синодальную комиссию.27 В дальнейшем, в соответствии с постановлением Архиерейского Собора 2000 г., канонизация новомучеников для местного почитания была прекращена.

На Освященном Архиерейском Юбилейном Соборе, состоявшемся 13-16 августа 2000 г., бы?