Спросить
Войти
УДК 323.329:631(470.344)«1941/1945» ББК 63.3(2Рос.Чув)
Н.Ю. ТОЛСТОВА
РАЗМЕЩЕНИЕ И ЖИЗНЬ ЭВАКУИРОВАННЫХ ГРАЖДАН В ЧУВАШИИ
В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ: СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ И ПЕРСПЕКТИВЫ ИССЛЕДОВАНИЙ
В статье характеризуется региональная историография начала ХХ1 в. по вопросу размещения и снабжения населения, эвакуированного в годы Великой Отечественной войны на территорию Чувашии. Дается оценка степени изученности различных аспектов данного вопроса, прослеживается изменение прежних оценок в отношении жизни эвакуированного населения, показаны существующие разночтения в трудах современных исследователей. На основе анализа источниковой базы и достижений отечественной историографии определяются перспективы дальнейших исследований по вопросу эвакуации гражданского населения на территорию Чувашии в годы Великой Отечественной войны.
В последние десятилетия в изучении жизни эвакуированных в Чувашию граждан произошел количественный и качественный перелом. До этого, в советской историографии и, по инерции, в 1990-е гг. вопрос о приеме и размещении в республике эвакуированного населения получил слабое освещение. В работах, посвященных Великой Отечественной войне, в основном приводились одни и те же количественные показатели о прибывшем населении, отдельные факты об оказанной помощи со стороны властей и местного населения. Подавляющая часть важнейших аспектов темы, прежде всего о проблемах, с которыми сталкивались эвакуированные, о взаимоотношениях с местным населением и политических настроениях, осталась неизученной.
В связи со значительным количеством анализируемых работ за рамками исследования осознанно оставлены аспекты, связанные с деятельностью эвакогоспиталей в республике и размещением на территории Чувашии эвакуированных предприятий, поскольку эти вопросы требуют отдельного освещения.
Говоря об изучении проблемы размещения и жизни эвакуированных на территории Чувашской АССР, необходимо в первую очередь отметить, что в 2000-е гг. происходит серьезное расширение источниковой базы, введенной в научный оборот. Так, еще в 2004 г. в журнале «Отечественные архивы» была опубликована подборка документов из фондов Государственного архива современной истории Чувашской Республики по истории пребывания ленинградских детей в Чувашии [12]. Данная тема была затем развита в сборнике В.Н. Иванского «Мы с памятью слиты. Дети блокады в Чувашии», в котором приводятся архивные документы по эвакуации в годы Великой Отечественной войны и воспоминания жителей Чувашии, которые в блокаду под бомбами и снарядами уезжали по Дороге жизни из осажденного Ленинграда [8].
Уникальные источники собраны Г.С. Соловьевой в сборнике «Дети войны: материалы воспитанников Ишакского детского дома, эвакуированных ленинградских детей в годы Великой Отечественной войны», увидевшем свет в 2015 г. В книге приводятся небольшие по объему, но от этого не менее ценные воспоминания бывших блокадников - воспитанников Ишакского детского дома, а также бывшего директора детдома № 73 г. Ленинграда В.И. Андреева и воспитательницы Г.И. Щербович, сопровождавших детей в эвакуацию в Чувашию. Также приводится ряд архивных документов по Ишакскому детскому дому и фотографии воспитанников военной поры [16].
В последние годы введены в научный оборот документы Государственного исторического архива Чувашской Республики, характеризующие условия пребывания эвакуированного населения в Чувашии и мероприятия республиканского правительства по обеспечению вновь прибывших граждан. Так, в 2015 г. Чувашским книжным издательством был опубликован сборник «В тылу как на фронте» (составитель Ф.Н. Козлов), содержащий 51 документ о размещении и жизни эвакуированного населения [3].
Чувашским государственным институтом гуманитарных наук в 2016 г. на основе материалов секретной части фонда Совета министров Чувашской АССР был подготовлен сборник документов «Под грифом «секретно»: Неизвестные и малоизвестные страницы истории Чувашии времен Великой Отечественной войны» (составители Д.А. Захаров и Е.В. Касимов), в котором самый большой раздел (69 документов) посвящен размещению и условиям жизни эвакуированного населения [13. С. 17—104]. Кроме того, и в других разделах содержатся некоторые документы, касающиеся эвакуированных, например, в разделе «Письма военного времени и цензура». Материалы данного сборника показывают, сколько людей было эвакуировано в Чувашию, как осуществлялись размещение и снабжение эвакуированных, с какими трудностями столкнулись вновь прибывшие в республику, как и почему менялось отношение местного населения к эвакуированным гражданам, как руководство Чувашии реагировало на жалобы эвакуированных и другие сигналы с мест, прежде всего со стороны правоохранительных органов.
Наконец, можно отметить сборник документов «Культура и искусство Чувашии в годы Великой Отечественной войны», подготовленный Г.В. Алжейки-ной в 2014 г. [10] В нем приводятся списки эвакуированных в республику деятелей культуры и искусств.
Немало выдержек из архивных документов и воспоминаний эвакуированных со словами благодарности приютившей их Чувашии и ее жителям опубликовано за последние десятилетия в республиканских и районных средствах массовой информации: к примеру, в газете «Советская Чувашия» за 4 февраля 2009 г. и 28 августа 2007 г., в газете «Республика» за 22 июня 2005 г., в газете «Алатырские вести» за 8 мая 2010 г. и др.
Заметным отличием современного этапа исторических исследований от советской историографии стало появление научных работ, непосредственно посвященных проблемам размещения и обеспечения эвакуированных граждан, тогда как до середины 1990-х гг. эти вопросы рассматривались исключительно в рамках общих трудов по Великой Отечественной войне. В работах А.Д. Григорьева [4, 5], Г.В. Ертмаковой [6], Д.А. Захарова [7], Е.К. Минеевой [11], А.Н. Прокопьева [14, 15], В.В. Тимофеева [18-21], В.В. Федотова [22-25] прослеживается изменение прежних оценок в отношении жизни эвакуированного населения, в научный оборот вводится новый фактический материал.
Все исследователи в той или иной степени касаются количества размещенных в Чувашии эвакуированных граждан. Наиболее подробные сведения даны в работах А.Д. Григорьева. Автор приводит таблицу, составленную по архивным данным, со сведениями о численности эвакуированных в Чувашскую АССР и их размещении по городам и районам в 1942-1945 гг. [4. С. 155-156]. Характеризуются половой и возрастной состав эвакуированных, динамика их прибытия; называются регионы, откуда и в каком количестве прибыли эвакуированные [4. С. 61-62].
При этом по количеству и времени прибытия эвакуированных в историографии существуют разночтения. Так, В.В. Тимофеев пишет, что «первый поезд с эвакуированными жители г. Чебоксары встретили 29 июня 1941 г.» [19. С. 175]. Согласно же другим исследователям, первый эшелон с эвакуированными прибыл 1 июля 1941 г. [4. С. 60; 7. С. 211], что подкрепляется документами Чувашского обкома ВКП(б) [1]. А.Н. Прокопьев также пишет о том, что «первая партия прибыла в начале июля» [15. С. 114].
Общее количество прибывших в Чувашию эвакуированных тоже оценивается в разных трудах по-разному. Всего в республику прибыло более 70 тыс. человек. Однако при попытке определить точное количество эвакуированных возникают разночтения. Так, чаще всего исследователи приводят число в 70 715 прибывших, но относят его к разным датам: к середине декабря 1941 г. [19. С. 175], на 1 апреля 1942 г. [22. С. 234; 23. С. 171], на 1 апреля 1943 г. [4. С. 62]. Более верной представляется последняя точка зрения.
Помимо официально зарегистрированных эвакуированных, как отмечает В.В. Тимофеев, «на территории республики обосновалось несколько тысяч стихийных беженцев и переселенцев из захваченных фашистами местностей, а также на вокзалах, пристанях, базарах, в городах и других местах обитало в разное время от нескольких сотен до нескольких тысяч беспризорных и безнадзорных детей и подростков» [19. С. 175].
В работе А.Н. Прокопьева объясняется, с чем было связано колебание численности эвакуированных. В частности, приводится объяснение начальника отдела Совнаркома Чувашской АССР по хозяйственному устройству эвакуированного населения Н.В. Жукова, почему численность эвакуированных с января 1942 г. по июль сократилась с 69 519 до 64 854 человек: «в феврале-марте 1942 г. был проведен переучет, в результате которого выяснилось, что некоторые эвакуированные выехали самовольно, без разрешения исполкомов районных и городских Советов» [15. С. 115]. Также исследователь обратил внимание, что многие из эвакуированных были чувашами (по мнению А.Н. Прокопьева, они проживали в Карело-Финской ССР, куда Переселенческий отдел Совнаркома Чувашской АССР осуществлял переселение в 1940-1941 гг.), а всего к концу 1942 г. на родину вернулись 2704 человека [14. С. 234; 15. С. 114].
Центральное место во многих работах занимает освещение вопроса об оказании помощи эвакуированным со стороны официальных органов власти и местного населения. Подробно описываются торжественные встречи эвакуированных; приводятся сведения о размерах финансовых средств, выделяемых из бюджета на помощь эвакуированным и т.п. В том числе приводятся конкретные свидетельства доброты чувашского народа на основе воспоминаний эвакуированных о пребывании в Чувашии. Практически во всех работах акцентируется вопрос о помощи эвакуированным детям. В частности, это связано с большим количеством источников по теме. Есть и специальные исследования по данному вопросу, проведенные Н. Андреевой и О. Игнатьевой [1], Г.В. Ерт-маковой [6], Г.С. Соловьевой [16], В.В. Тимофеевым [18]. В этих работах приводятся статистические данные о численности прибывших детей, списки эвакуированных в Чувашию детских учреждений, мероприятия органов власти по размещению и обеспечению детей всем необходимым для жизни. Значительное внимание уделено показу тяжелых условий, в которых пришлось жить воспитанникам детских домов. При этом исследователи единодушно отмечают неодинаковые условия жизни детей в разных районах республики [6. С. 32; 19. С. 177]. Тем не менее и здесь возникли разногласия по количеству эвакуированных детей. Так, В.В. Тимофеев пишет, что «к 19 сентября 1941 г. в республику было эвакуировано с родственниками и без них 5578 детей», а «на 1 марта 1942 г. в Чувашской АССР числилось 17 085 эвакуированных детей в возрасте от 3 до 17 лет», причем «из них организованно в составе детских домов и детских садов прибыло 705 человек, а остальные 16380 детей прибыли вместе с родителями» [18. С, 150; 19. С. 175, 177]. В работе же Е.В. Суховой указывается, что 17085 эвакуированных детей в республике насчитывалось на 1 января 1942 г., «906 из них прибыли в составе детских учреждений» [17. С. 166]. Третий вариант представлен в работе Н. Андреевой и О. Игнатьевой: «по состоянию на 1 января 1942 г. в республике насчитывалось 17 085 эвакуированных детей в возрасте от 3 до 17 лет, из которых 705 человек прибыло с детскими домами и детсадами», а всего во время войны жителями Чувашии было принято около 18 тыс. ребят, эвакуированных из оккупированных и прифронтовых районов страны [1]. Есть точка зрения, что 17085 детей было учтено к 1 октября 1941 г. [6. С. 30].
Современными исследователями обращается внимание на тяжелое материальное положение эвакуированных, связанное с необеспеченностью жильем, одеждой, обувью, острой нехваткой продовольствия; отмечаются частые случаи нищенства и побирательства, а также факты самоснабжения местного руководства отдельных районов Чувашии за счет фондов для эвакуированного населения; приводятся сведения о желании эвакуированных поскорее покинуть республику, об их отрицательном отношении к чувашам [4. С. 63-70; 9. С. 92-97; 15. С. 115-117; 22. С. 235-236; 23. С. 172].
Так, А.Д. Григорьев приводит примеры, как в стремлении «выжить» эвакуированных из своих домов, некоторые хозяева создавали невыносимые условия для их проживания, взимали очень высокую плату, с нарушением установленных норм [4. С. 64-65]. В то же время исследователь делает вывод, что «такие случаи не являлись типичными, а материалы по подобным делам направлялись на рассмотрение районным прокурорам. В большинстве случаев местные жители относились к эвакуированным с заботой и вниманием» [4. С. 64-65]. В целом же, подчеркивая тяготы эвакуированного населения, исследователи отмечают, что республика объективно была не готова к приему такого количества населения в столь короткие сроки [4. С. 73; 9. С. 97; 13. С. 9].
И.И. Бойко в историографическом обзоре, посвященном изучению истории Великой Отечественной войны учеными Чувашии, отметил, что к числу неисследованных тем относятся «отношения (в том числе и межэтнические) между местным населением и эвакуированными гражданами» [2. С. 75]. В последние годы сделаны заметные шаги в этой сфере. Прежде всего следует выделить статью Е.В. Касимова, в которой приводится множество примеров так называемого «бытового национализма», когда местные жители называются злыми, бездушными, противными, ужасными, грязными, нечестными и т.п., а место проживания (населенный пункт, республика) - «ямой», «гнусной, грязной дырой» [9. С. 96-97]. По мнению исследователя, этот «бытовой национализм» был связан с тем, что эвакуированные приезжали из регионов с гораздо более высоким уровнем жизни, и им было трудно смириться с нищетой, с которой они сталкивались в Чувашии. Более того, автор говорит о «столкновении двух культур: городской и сельской», поскольку многие эвакуированные были родом из Ленинграда с его очень высоким уровнем образованности и качества жизни по сравнению с другими регионами страны, и они совсем были не знакомы с тяжелым крестьянским трудом и с ужасом воспринимали то, что для населения
Чувашии было привычным. Соответственно, более высокий уровень запросов изначально порождал недовольство существовавшим положением и презрительное отношение к новой родине [9. С. 97].
Самарский исследователь В.В. Федотов, говоря о бытовых конфликтах в Чувашии между эвакуированными гражданами и местными жителями, подчеркивает, что «указанные явления, конечно же, не носили массового характера, но и единичными случаями их тоже сложно назвать... В селах одного района можно наблюдать и заботу, и неприязнь к эвакуированным» [22. С. 237; 23. С. 173]. Анализируя причины данных конфликтов, исследователь в первую очередь отмечает «разный менталитет, образ жизни городских и сельских жителей», более высокие социальный статус, уровень жизни, уровень образования жителей Москвы и других крупных городов. В результате «трудности военного времени, неизвестность, страх перед будущим, бытовые проблемы обострили в людях самые негативные качества и привели к взаимному подозрению, вражде, а порой и ненависти друг к другу» [22. С. 236; 23. С. 172-173].
С другой стороны, объясняя недовольство местного населения, исследователи пишут о случаях иждивенчества среди эвакуированных, не привыкших физически работать или живших с настроением поскорее выехать из республики [4. С. 66; 7. С. 212].
Гораздо слабее в историографии раскрыты вопросы, связанные с функционированием системы эвакуационных органов - отдела Совнаркома Чувашской АССР по хозяйственному устройству эвакуированного населения во главе с Н.В. Жуковым, эвакопунктов и эвакобаз. Отдельные стороны этой важной проблемы более или менее представлены лишь в монографии А.Д. Григорьева [4. С. 58-60].
Также слабо освещен вопрос о размещении и жизни такой социальной категории, как интеллигенция. Небольшой анализ социального состава эвакуированной в Чувашию интеллигенции дан в работе М.А. Широковой. Автор приходит к выводу, что в составе интеллигенции преобладали учителя, педагоги, врачи и медицинские сестры; более 90% не состояли в партии и не имели высшего образования; по национальному составу доминировали евреи и русские [26].
Оценивая достижения современной историографии, необходимо подчеркнуть, что и в настоящее время для исследователей еще остается огромное поле деятельности по воссозданию жизни эвакуированных в годы войны. Среди наиболее важных аспектов темы, требующих дополнительных изысканий, можно выделить такие вопросы, как социальный состав эвакуированного и перемещенного населения и особенности его размещения; проблемы трудоустройства эвакуированного населения, его производственная и общественная деятельность; общественные настроения в среде эвакуированных и взаимоотношения с местным населением; деятельность уполномоченных Совета по эвакуации, а также отдела Совнаркома Чувашской АССР по хозяйственному устройству эвакуированного населения; реэвакуация населения в 1944-1945 гг., в том числе самостоятельная (самовольная, неконтролируемая) и в форме государственной политики. Необходимо дальнейшее расширение источниковой базы за счет документов, отложившихся на местах, например, в фондах районных Советов депутатов трудящихся и др.
ТОЛСТОВА НАТАЛИЯ ЮРЬЕВНА - аспирантка кафедры отечественной истории имени А.В. Арсентьевой, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары (nykuznetcova@yandex.ru).
N. TOLSTOVA
ACCOMMODATION AND THE LIVES OF THE EVACUEES IN CHUVASHIA DURING THE GREAT PATRIOTIC WAR: MODERN HISTORIOGRAPHY AND RESEARCH PROSPECTS
The article characterizes the regional historiography of the early twenty-first century on the issue of providing accommodation and provision to population evacuated during the Great Patriotic war on the territory of Chuvashia. The article assesses the extent of knowledge of various aspects of this issue, a change of previous assessments for living standards of the population is traced, existing discrepancies in the writings of modern researchers are shown. Based on the analysis of source base and achievements of national historiography the article defines prospects of further research on civilian population evacuation on the territory of Chuvash Republic in the years of the Great Patriotic war.
References
TOLSTOVA NATALIA - Post-Graduate Student, Russian History Department, Chuvash State University, Russia, Cheboksary (nykuznetcova@yandex.ru).
Ссылка на статью: Толстова Н.Ю. Размещение и жизнь эвакуированных граждан в Чувашии в годы Великой Отечественной войны: современная историография и перспективы исследований // Вестник Чувашского университета. -2017. - № 4. - С. 234-242.
