Спросить
Войти
Вестник ДВО РАН. 2007. № 3
Дальнево сточный морской заповедник: начало
В 2006 г. Дальневосточный морской биосферный государственный природный заповедник, который 28 лет входил в структуру Института биологии моря, стал самостоятельным учреждением в составе Дальневосточного отделения РАН. Мне посчастливилось начать работать в нем с 1978 г., практически с момента его организации. Память, увы, не безгранична, она обычно хранит наиболее яркие, эмоционально окрашенные воспоминания. А первые полгода работы в заповеднике запомнились мне особо, поэтому хочется в этих заметках передать атмосферу всеобщего энтузиазма и надежд на будущее, помогавших преодолеть трудности организационного периода.
...Июль 1978 года, Владивостокский аэропорт. Позади утомительный перелет через всю страну: три аэропорта, начиная с сухопутного белорусского города Гомеля, где дотошный туповатый милиционер, обнаружив на моем поясе свинцовые водолазные груза (на себе - для снижения веса багажа), долго выяснял, что же у них внутри, и все же поверил, что там свинец (благословенные времена - о шахидах еще не знали), грязный Хабаровский аэропорт с сутолокой северян, желающих навестить своих родных на «западе» и поваляться на пляжах Черного моря, и «европейцев», стремящихся в край дремучей тайги, холодных морей и экзотических островов - Дальний Восток. Позади долгая беседа в Москве с директором-организатором морского заповедника Юрием Дмитриевичем (Ю. Д.) Чугуновым, выяснение всех нюансов моей будущей работы и особенностей жизни в Приморье.
.Началась работа на острове Попова. Двухэтажное здание, где и выделили мне для жилья койку в одной из комнат, было в довольно приличном состоянии, столовая работала исправно, кормили вкусно, ассортимент продуктов в магазине по сравнению с уже полуголодной Белоруссией был заметно лучше, а к скромной зарплате исправно добавлялись полевые, что стало приятной неожиданностью. Но. слесарная мастерская представляла собой жалкое зрелище, хотя, по утверждению Ю. Д., в ней не хватало только ручной электродрели, которую я и привез из Москвы. Лабораторного оборудования, плавсредств и водолазного снаряжения - никакого, и вообще сотрудников шесть человек, несмотря на то, что газета «Известия», благодаря которой я и попал сюда, сообщала прямо противоположную информацию - все есть и всего много.
.Работа началась с ремонта и дооборудования «шамки» - спасательной алюминиевой шлюпки (СШАМ), добытой где-то и определенной для перевозки сотрудников и ведения охраны акватории заповедника. Главные строители и ремонтники - Толя Братко, техник, водолаз и мастер на все руки, и Ярослав Семенихин - капитан большого теплохода, который отдыхал на Попове и по совместительству занимался ремонтом шлюпки. Меня использовали как специалиста «подай-принеси-отпили-прибей». Работа протекала под аккомпанемент споров Толи-практика, который строил деревянную каюту на носу, с капитаном, считавшим, что это сооружение превращает шлюпку в плавучий сарай. Как бы то ни было, работа продвигалась, и мы надеялись вскоре пойти на «шамке» на острова заповедника. Однако приехавший Чугунов отдал мне распоряжение собираться: завтра нас должны перебросить на о-в Большой Пелис.
Мы - это Саша Елфимов, занимавшийся с Ю. Д. изучением мышевидных грызунов, Володя Мещеряков, приезжий натуралист и фотограф, и я. Наша основная задача - охранять остров, а точнее - отпугивать нарушителей заповедного режима своим присутствием, так как никаких официальных прав у нас не было, да и лодки тоже. Кроме этого, Саша должен был отлавливать мышей, Володя - делать фотосъемку островов и разной живности, меня же отрядили в помощь Саше, а в свободное время я нырял и наблюдал за
Бот «шамка» в бухте на о-ве Большой Пелис. Слева направо: В.Суслов, Н.Заварзина, А.Нечипоренко
рыбами. Переход к Большому Пелису прошел нормально, мы быстро поставили палатку в бухточке на севере острова возле озера, подремонтировали очаг, сложили продукты в другую палатку - и началась наша жизнь современных робинзонов.
„.Мы с Сашей нагружаемся мышеловками-«давилками» и отправляемся на юг острова. Сегодня запланировали поставить линию давилок от перешейка острова в бухте Молчанского, вверх по склону, в сторону южной оконечности острова. Добрались до перешейка по тропе довольно быстро, а дальше дело пошло туго. Низкая, слегка пожелтевшая трава сменилась на склоне хитросплетением жесткой высокой полыни, колючих ползучих трав, зарослей малины и шиповника. Я шел впереди, прокладывая тропу, Саша сзади ставил ловушки. Через полчаса, изнывая под жарким августовским солнцем, исцарапанный колючками, обсыпанный семенами, я проклинал островных мышей со всеми их мышиными родственниками, а заодно и мышеведов. Забегая вперед, отмечу, что в тот год у мышей была депрессия численности, и наши упорные труды были почти напрасны: за 1200 с лишком ловушко-суток на поролон с растительным маслом польстились только 3 мышки, остальные же предпочитали навещать нашу хозпалатку, поэтому мы отловили их там вдвое больше.
Бухточка, где стоял наш лагерь, поразила меня прозрачностью воды, разнообразием подводных ладшафтов и рыб на небольшой площади. Центральную ее часть занимал «луг» из морской травы зостеры - прекрасное место для обитания молоди рыб. Со всех сторон его окаймляли полосы песка, а берега представляли собой валунно-глыбовые склоны. Я подолгу плавал по поверхности, поэтому удалось выяснить основные закономерности распределения и поведения многих рыб. Правда, «подолгу» - слишком громко сказано: несмотря на температуру воды 20-22°С, без гидрокостюма долго высидеть в ней не удавалось, и минут через 30-40 я выскакивал на горячее солнце, стуча зубами.
Наша робинзоновская жизнь протекала спокойно, браконьеры почти не беспокоили, хорошо помогали пограничники, задерживая все лодки для проверки документов, только пару раз подходили боты с любителями спелого шиповника, но после короткого объяснения уходили из заповедника.
...Конец сентября. После короткого отдыха на Попове мы снова на Большом Пели-се. Приехали на «шамке» в составе группы с новыми сотрудниками (Виктор Иванович Татаринов и Виктор Шереметьев) знакомые и «нужные» Чугунову люди. Володя Суслов пришел на своей яхте. Быстро поставили новую большую 10-местную палатку - ужин в сумерках, долгие разговоры за столом... К ночи похолодало, заштормило, в бухту начали накатываться тяжелые мутные валы, выбрасывая на берег комки водорослей и всякого мусора. Ю. Д., когда мыл тарелки в море, поймал нескольких анчоусов, которых я отправил в
свою коллекцию. На следующий день налетел тайфун с сильным ливнем, о выходе в море нечего было и думать, мы занимались разными бытовыми делами. Во второй половине дня история с анчоусом повторилась, причем рыб выбросило на берег бухты так много, что мы собрали их почти полное ведро. У Ю. Д. тут же появилась идея - сварить уху. «Специалист по ухе», кто-то из приезжих, лихо принялся за чистку рыбы, но скоро его пыл угас: чистить мелкую рыбешку было трудно и утомительно, поэтому большая ее часть пошла в котел с внутренностями, чешуей и жабрами. Увы, вкус ухи был похож на крепкий настой лаврового листа, и содержимое всего котла пришлось отправить на дно бухты.
После нескольких дней жизни я и Володя Суслов остались на острове одни. Володя занимался техническим обеспечением: доделка жилья, радиосвязь, приготовление еды, но главное - холил и лелеял свою ненаглядную яхту. Я же продолжил подводные экскурсии в бухте, благо моя задача немного облегчилась, так как у Володи нашелся «мокрый» гидрокостюм. Вода стала еще прозрачнее, на каменистом мелководье вовсю нерестились тихоокеанские волосатки, у пирса пиратствовали рыбы-собаки (фугу), нападая на безобидных терпугов, в зостере начали встречаться мальки морских окуней, я впервые увидел японских мохнатоголовых собачек, они удивили своей безбоязненностью и даже наглостью - подплывали вплотную к стеклу маски и разглядывали меня своими выпуклыми глазками. В разгаре была золотая осень, лес расцвел яркими красками, и я несколько раз совершал экскурсии по острову, любуясь разноцветьем листьев и наблюдая за перелетными птицами.
.В начале октября пришел «Биолог» с Чугуновым, Сашей Нечипоренко, возвратившимся на «Каллисто» из тропического рейса и привезшим в музей большую коллекцию кораллов, Аней Колтомовой и группой фотографов, приехавших поработать над будущим фотоальбомом «Залив Петра Великого». Среди них был Юрий Муравин, фотокорреспондент ТАСС по Дальнему Востоку, приятный человек и прекрасный рассказчик. После бурной встречи и ужина Муравин начал спрашивать об острове. Он захотел попробовать карасей из пресного озера, и Ю. Д. сослался на меня - вот, мол, ихтиолог, ему и карасей ловить. И я, стараясь не ударить лицом в грязь, приманку (заплесневевший хлеб) обильно полил валерьянкой, вспомнив что-то подобное из ихтиологической литературы. Наутро результат превзошел все ожидания - нас ожидал улов около двух ведер.
На следующий день утром началась работа фотографов - сперва в окрестностях бухты, а затем мы, погрузившись на «Биолог» и яхту, пошли на другие острова архипелага Римского-Корсакова. Сюжет одного из снимков, по замыслу Муравина, должен был выглядеть так: двое аквалангистов, выходя из моря, передают собранных животных очаровательной аквалангистке. Фотограф Костя Обезьянов привез несколько комплектов импортного водолазного снаряжения, Саша Нечипоренко, я и подруга Кости облачились в гидрокостюмы. Нам, «выходящим из моря», нацепили акваланги, а мне добавили еще фотобокс. Муравин и Обезьянов взобрались на вершину скалы и начали командовать «построением», им что-то не нравилось в композиции кадра. Несмотря на начало октября, температура воздуха была выше 20°С, и позирование в полной водолазной амуниции очень скоро
На Большой Пелис пришел «Биолог». Выгрузка
Группа водолазов у о-ва Дурново
Вечерний чай. Справа налево: Ю.Чугунов, Н.Заварзина, А.Нечипоренко
Полевая лекция по зоологии. Второй слева Ю.Чугунов, крайний справа Ю.Муравин
стало походить на изощренную пытку. Персонажи сценки, на мой взгляд, принимали все более неестественные положения, мне это порядочно надоело, и я замер в какой-то нелепой позе. Через полчаса пытка закончилась, нужные кадры были сделаны - к большому моему удивлению, на фотографии сценка выглядела довольно естественно!
В районе мыса Соснового, где мы продолжили съемки, Аню напугала змея, которую поймали и запихнули в мешок*. В последующие годы морских змей несколько раз наблюдали в зал. Петра Великого, особенно «часто» вблизи о-ва Попова (после посещения музея). Потом в «пособии для экскурсоводов» Владивостокского бюро путешествий и
* Змея, которую мы привезли на Попов, а потом, усыпив в банке с формалином, отдали Ю.Д.Чугунову, оказалась большим плоскохвостом, впервые зарегистрированным на акватории морей СССР. Написанную Ю. Д. статью в «Зоологическом журнале» долго не опубликовывали, пока Чугунов не продемонстрировал змею лично академику В.Е.Соколову - тогда поверили.
Вот он какой - китовый ус (кит малый полосатик). А.Елфимов
Кости кита - со дна моря. А.Маркевич. Фото Сбор костей малого полосатика для хранения. В.Татаринов
В.Суслова
экскурсий (в 1980-х годах) появились такие строки: «.одним из замечательнейших экспонатов морского музея на о-ве Попова является ОГРОМНЫЙ морской ЗМЕЙ, пойманный в заливе Петра Великого».
.В начале ноября, перед праздниками, мы вышли в охранный рейс на «Берилле» и встретили выброшенного на берег кита, окруженного воронами и чайками. У Ю. Д. тут же возникла идея: разделать кита, очистить кости и смонтировать в музее на Попове скелет. Сашу Елфимова и меня высадили на о-ве Стенина - снова ловить мышей, а Чугунов ушел на «Берилле» в город - прорабатывать варианты разделки кита. На Стенине мы быстро сделали уютный лагерь. Ю. Д. уехал на три дня и, вернувшись, рассказал, что пытался договориться на рыбозаводе «Попов» о буксировке кита на остров, но ему отказали, пришлось ехать на китобойную базу - просить специальные флейшерные ножи, предназначенные для разделки туш китов, которые он и получил. Кит оказался малым полосатиком, что и подтвердили в дальнейшем скрупулезные промеры (длина - 8 метров с небольшим). Чтобы тушу не смыло волной, мы закрепили ее, привязав за хвост подобранным тросом к большому бревну, и начали разделку. Работать было очень тяжело, мешала накатывающаяся волна, камни возле туши были покрыты жиром, ноги в резиновых сапогах скользили,
и приходилось быть очень осторожным, чтобы не упасть и не пораниться острыми большими клюшкообразными ножами. За первый день удалось сделать очень немного. Вечером в палатке мы долго обсуждали, как облегчить работу, но решение подсказало море, выбросив на берег сорванную веху на длинной металлической трубе с полым цилиндром посередине. Сбив прямоугольную раму из бревен и досок, закрепив на ней веху и намотав на цилиндр трос, получили примитивный ворот. Этим орудием наших предков нам с огромными усилиями удалось развернуть кита перпендикулярно берегу и немного вытащить его - работа сразу пошла быстрее. Вечером мы пошли в лагерь, прихватив с собой несколько кусков жира и мяса «на пробу».
Утром меня разбудил какой-то гул, напоминающий рев самолета при взлете. Ничего не понимая, я открыл глаза, и смысл происходящего медленно начал доходить до сонного сознания. Ночи были уже холодные, и, несмотря на толстые ватные спальники, мы порядком замерзали. Ю. Д., проснувшись рано утром, решил устроить комфортную жизнь и растопил «буржуйку», стоявшую в палатке, добавив к дровам большие куски китового жира. Эффект был поразительный: металлическая печная труба приобрела малиновый цвет, огонь гудел, вырываясь из нее на полметра, в палатке было тепло, но везде летали крупные хлопья жирной черной сажи, которые мгновенно покрыли наши физиономии, и стоило большого труда снова превратиться в «белых» людей.
На следующий день утром я внезапно услышал выстрел, палатка наполнилась дымом, а от Чугунова полетели непечатные выражения. Ю. Д., забыв о том, что свое ружье часто держал заряженным - «для защиты от браконьеров», решил почистить его. Для этого надо было «переломить» стволы, нажав на курок, что он и сделал, упершись стволами себе в ботинок. Началась тихая паника. Выйдя в эфир немного раньше установленного времени, я отправил в Институт радиограмму с просьбой выслать судно или вертолет для перевозки раненого Чугунова, сути ЧП не раскрывая. Погода ухудшилась, усилился ветер, раздув волну, после полутора часов переговоров директор ИБМ Алексей Викторович Жирмунский сообщил, что, несмотря на сильный ветер, вертолет все же вылетит и заберет раненого. В начале пятого вертолет появился, мы посадили Ю. Д. и пожелали удачи. На следующий день пришел «Берилл», мы сняли лагерь и отправились на Попов.
Я думал, что на этом история с китом закончилась, но нет. Ю. Д., лежа в больнице (на нем начали эксперимент по приживлению отстрелянного большого пальца ноги), попросил закончить начатое и собрать все кости. Володя Суслов достал у знакомых океанологов гидрокостюм, и мы втроем (Володя, Татаринов и я) снова пошли на Пелис. За неделю море хорошо поработало над останками: трос удерживал почти чистый скелет, множество костей было разбросано в прибойной полосе. Я, затыкая рукой отверстие в шлеме для подсоединения акваланга, барахтаясь без грузового пояса, опускался на четвереньки, доставая лежащие на дне кости. За один день собрали почти все, разрезали остатки скелета на отдельные позвонки и сложили в ров, завалив камнями - чтобы мягкие части съели насекомые. К сожалению, с монтажом скелета (как и синим китом) так ничего и не получилось, кости долго лежали во рву, постепенно приходя в негодность.
К концу года мы все уже хорошо освоились на территории заповедника: было решено, где будут строиться кордоны охраны, набран небольшой штат инспекторов, появилось разное оборудование. Научный отдел расширился, пришли другие молодые зоологи и гидробиологи, начались планирование и подготовка работ на следующий полевой сезон. Я получил первоначальные сведения об ихтиофауне заповедника, понял, что и как делать дальше, и отправился на водолазные курсы на учебное судно «Капитан Смирнов». Юрий Дмитриевич руководил всем из больницы, будущее казалось радужным и безоблачным.
А.МАРКЕВИЧ, кандидат биологических наук (Институт биологии моря ДВО РАН, Владивосток)
