Спросить
Войти
8. Эйльбарт Н.В. Морально-нравственный аспект поддержки польской шляхтой русских самозванцев начала XVII в.: По источникам польско-литовского происхождения // Научный диалог. - Екатеринбург, 2017. - № 1. - С. 204-214.
В предпринятом издательством «Политическая энциклопедия» грандиозном трехтомном издании переписки и документов российского императора Александра I и его учителя при дворе, приглашенного из Швейцарии, Фредерика-Сезара Лагарпа (17541838) собраны материалы, относящиеся к 1782-1832 гг. Подготовка всех трех томов велась учеными из России и Швейцарии, начиная с проведенного ими швейцарско-российского научного коллоквиума в Москве в 2009 г., а затем конференции в Лозанне, посвященной Лагарпу. Издание растянулось на три года.
Издание продолжает серию «Бумаги Дома Романовых», которая вводит в научный оборот неизвестные ранее исторические источники, связанные с российской императорской фамилией. В издании публикуются документы, характеризующие личность и царствование Александра I (1777-1825), свидетельствуя об уникальном общении российского самодержца с незаурядным человеком либеральных и республиканских взглядов - швейцарцем, которому выпала судьба быть царским наставником в России, Фредериком-Сезаром Лагарпом (т. 1, с. 3).
«С раннего детства и до конца жизни, свыше 30 лет, Александр I поддерживал переписку с Лагарпом, который стал его учителем и наставником в юности, а затем добрым советником и верным другом» (там же). Обе стороны искренне выражали свои мысли не только о личной жизни, но и обсуждали важнейшие политические вопросы своего времени. Речь шла о российском дворе конца XVIII - начала XIX в., общей атмосфере конца царствования
Екатерины II и начала царствования Павла I, откликах на Французскую революцию и складывание антиреволюционных коалиций, поиске Россией своего места в Европе в эпоху Наполеоновских войн, проектах либеральных реформ, предпринятых Александром I и т.д.
Переписка открывается детскими записками Александра I с их еще неустойчивой орфографией, продолжаясь другими свидетельствами образовательного процесса внука Екатерины II. В 1795-1797 гг., после отъезда Лагарпа из России, его обмен письмами с Александром был особенно содержательным, но прервался вследствие революции в Швейцарии, в которой царский наставник принял деятельное участие. Корреспонденция возобновилась в связи со вторым пребыванием Лагарпа в Петербурге в 1801-1802 гг., когда тот пытался влиять на ход либеральных преобразований начала александровского царствования. А после его повторного отъезда из России переписка с Александром I продолжалась до самой смерти последнего (весьма интенсивной она была в период Венского конгресса, в формировании решений которого Лагарп также активно участвовал).
После смерти Александра I Лагарп до конца своей жизни вел кропотливую работу по упорядочиванию, копированию и комментирования переписки, надеясь, что когда-то она будет издана в полном объеме. Он считал, что она будет важна именно для русского читателя. Отмечал он значение переписки и для характеристики личности Александра I. Об этом свидетельствовали не только собственные письма императора, среди которых, по мнению Лагарпа, «есть такие, какие достойны отлиты быть в золоте», но и письма самого Лагарпа к Александру (т. 1, с. 4). «Бесспорно, он был сделан не из того теста, что все прочие государи, раз в течение трех десятков лет позволял простому гражданину адресовать себе письма, кои предлагаются ныне вниманию читателя и в каждой строке коих видна откровенность, даже между равными редкая», -отмечал Лагарп в одном из вариантов рукописного предисловия к собранию писем (там же).
По целому ряду причин это собрание долго оставалось неопубликованным. Доступ к нему был осложнен. Теперь с выходом этой корреспонденции на русском языке, можно сказать, что мечта Лагарпа осуществляется.
Первый том охватывает период 1782-1802 гг. Во введении А.Ю. Андреева (ПСТГУ) раскрывается значение переписки и связанных с нею публикуемых документов, представлены итоги формирования и изучения архивного комплекса, принципы публикации. В последующем очерке А.Ю. Андреева и Д. Тозати-Риго (Лозаннский университет) «Александр I и Ф.-С. Лагарп - ученик и учитель в годы революций и либеральных реформ» говорится, что все началось с того, что в 1783 г. Екатерина II поручила швейцарцу Ф.-С. Лагарпу обучать своих внуков, великих князей Александра и Константина Павловичей, французскому языку. Это было данью общеевропейской традиции, насчитывавшей не одно десятилетие (т. 1, с. 31).
Авторы замечают, что Екатерина II подписала 13 марта 1784 г. указ и наставление генерал-аншефу Н.И. Салтыкову о воспитании двух внуков. Это была подробная инструкция, содержавшая набор педагогических приемов в духе Локка и Руссо, согласно которым учителя должны были физически и нравственно развивать ее внуков. Часть, посвященная собственно программе преподавания, явно была развита недостаточно, оставляя простор для дальнейших комментариев, чем вскоре и воспользовался Лагарп (т. 1, с. 45-46). Когда он написал обширную педагогическую записку, обращаясь больше, вероятно, к Екатерине, чем к Салтыкову, она поставила на ней такую резолюцию: «Тот, кто составил эту записку, несомненно способен преподавать более, чем один только французский язык» (т. 1, с. 47). Это явилось для Лагарпа знаком монаршего благоволения. Говоря его словами, он сам «создал себе должность». Со второй половины 1784 г. он начал преподавать кроме французского языка также географию, историю (античную и новую историю стран Европы), несколько позже математику, а с начала 1791 г. планировал начать преподавание различных частей философии. Содержание его уроков с Александром и Константином отражено в больших годовых, а также кратких месячных и недельных отчетах, частично хранящихся в фондах ГАРФ.
«Точные науки вообще легко давались Александру, а выполненные в его тетрадях решения задач служили пособиями для Константина» (т. 1, с. 53). В намерениях Екатерины II было привить своим внукам «человеколюбие», «сострадательность» и «либеральность» (т. 1, с. 57). При этом одно из ее наставлений Александру звучало парадоксально для российской самодержицы: «По рождению все люди равны, только познания между ними производят различие» (т. 1, с. 57). Естественно, Лагарп поддерживал этот просветительский принцип и сделал его краеугольным камнем всей своей «назидательной» системы. Под руководством Ла-гарпа формировалось мировоззрение юного Александра, развивалась любовь к принципам «равенства и братства». Создание «принца-республиканца» стало успехом швейцарского наставника. По признанию Чарторыйского, Александр «ненавидел деспотизм везде, в какой бы форме он ни проявлялся» и «любил свободу, которая, по его мнению, равно должна принадлежать всем людям», а также желал успехов республике и радовался им (т. 1, с. 59).
Жизнь самого Лагарпа при петербургском дворе была нелегкой, и связано это было с его независимым характером и отсутствием покровителей (т. 1, с. 61). В 1783 г. Лагарп оказался нужным в России при дворе, так как Екатерина II решила прибегнуть к его помощи для достижения успеха своего плана передать престол непосредственно внуку, минуя сына, великого князя Павла Петровича. Больше того, «именно Лагарп, по мысли императрицы, должен был уговорить Александра согласиться переступить через права отца и принять от бабушки царство» (т. 1, с. 71). Однако интрига Екатерины отобрать престолонаследие, рожденная в придворном кружке Зубовых, представлялась Лагарпу интригой «школы лжи», характерной для придворных, и как бы он ни хотел видеть на троне своего воспитанника, он, напротив, старался привязать сыновей как можно сильнее к отцу.
Вернувшись снова в Швейцарию, Лагарп участвовал в событиях швейцарской революции. В конце 1797 г. он встретился и беседовал в Париже с Наполеоном и высоко оценил его талант (т. 1, с. 83). Получилось так, что Лагарп вместе с другими швейцарскими беженцами в Париже был использован Наполеоном для осуществления разработанного в декабре 1797 г. плана вторжения французов в Швейцарию, которое должно было развиваться по-обычному для тогдашней Франции сценарию: сначала манифестация местных «патриотов», которую потом поддержит французская армия, воспользовавшись ею как поводом. Из-за сложной игры между Директорией и министром иностранных дел Талейраном вторжение было отложено на несколько недель. В историографии
до сих пор идут споры о роли во всем этом Лагарпа, симпатизировавшего республиканской Франции и бывшего среди тех, кто стремился перенести установившиеся там порядки в Швейцарию.
Когда в Швейцарию впоследствии были введены русские войска под командованием А.В. Суворова, чтобы изгнать оттуда французскую армию, Лагарп написал письмо Павлу I, он просил остановить разорение русскими войсками когда-то «гостеприимной» к Павлу земли. Павел I резко отреагировал на его письмо, приказав лишить Лагарпа российского ордена и пенсии за «его неистовое и развратное поведение» как революционера и передал в армию приказ арестовать его при первой же возможности и доставить в Россию (т. 1, с. 91). Полуторагодовая политическая карьера Лагарпа в революционной Швейцарии закончилась и, сбежав из-под ареста, он снова уехал во Францию. На этот раз первый консул принял его холодно и в дальнейшем обращался в швейцарских делах не к нему, а к его оппонентам (т. 1, с. 94).
Об этой встрече Лагарп написал Александру в письме, которое среди других опубликовано в первом томе подборки и датировано 27 жерминаля IX года (17 апреля 1801 г.). Он оправдывался, говоря, что недоброжелатели его оклеветали, приписав ему выступления против России, чего никогда не было. Рассказывая Александру о своем положении, Лагарп писал, что «французское правительство, свергнувшее в январе и в августе 1800 г. законную власть в моем отечестве, опасается человека деятельного, который никогда его клевретом быть не желал и перед которым оно во многом виновато. Правда, предоставило оно мне, хотя и с большой неохотой, убежище в имении, какое приобрел я на французской территории, и нужда заставила меня приять эту милость» (т. 1, с. 382). При всех превратностях конца своей политической карьеры Ла-гарп находил одно утешение - принципы, которые ему удалось запечатлеть в сердце его воспитанника великого князя Александра Павловича. Драгоценным свидетельством этого было письмо Александра от 27 сентября / 8 октября 1797 г., в котором цесаревич открывал Лагарпу свою тайну - решение изменить Россию, даровав ей свободу и конституцию (т. 1, с. 337).
Когда 12 марта 1801 г. Александр I взошел на трон, перед ним встали задачи, сходные с теми, что пыталась разрешить Гельветическая республика в последние годы XVIII в., когда там активно занимался политикой Лагарп. Надо было привести в единый порядок законодательство, административную, судебную системы, только измерялись эти задачи уже российскими масштабами. Тем важнее кажется приезд Лагарпа в Россию в самом начале правления Александра I. Когда они снова увиделись в Петербурге в августе 1801 г. это была встреча двух преобразователей, объединенных общим пониманием задачи «модернизации» политической жизни в своей стране (для одного - Швейцарии, для другого - России). С его огромными познаниями и политическим опытом, Лагарп имел все шансы занять место правительственного эксперта по реформам. Но его реальное положение в Петербурге оказалось иным, он сознательно отказался не только от повторного зачисления на русскую службу, но и от любых внешних знаков, которые демонстрировали бы его влияние на императора или участие в подготовке реформ (т. 1, с. 104). Лагарп решил избегать появляться при дворе, отсюда его общение с императором в течение восьми месяцев 1801-1802 гг. носило преимущественно частный характер. За время пребывания в российской столице он проделал огромную работу: им написано свыше 70 писем к Александру, ко многим из них приложены многостраничные записки и проекты, касающиеся преобразований: от реформ суда и финансов до международных дел (т. 1, с. 105). Но далеко не всегда идеи Лагарпа оказывались востребованными и доходили до воплощения в России.
Во взаимоотношениях Лагарпа и Александра был важен личностный момент, император мог открыть ему свое сердце. Так, среди неопубликованной части «Мемуаров» Лагарпа поражает рассказ о том, как Александр решился признаться ему об участии в заговоре, лишившем жизни его отца, императора Павла I. Как писал Лагарп, Александр говорил ему, что его убеждали в том, что Павел I должен был уступить место своему преемнику, но при условии, что его персона получит должное уважение, и ничто не может заронить подозрения в отношении его преемника. Вожаки же переворота должно быть злоупотребили обстоятельствами, поскольку прибегли к известным действиям, результатом которых стала смерть свергнутого монарха. «Александр приходил в ужас от этого преступления, которого он не смог ни предвидеть, ни предотвратить и которого зачинщики и истинные подстрекатели, защищенные их соучастием и даже общим мнением, должны были
избегнуть наказания. Он изливал свою душу в мою, открывал мне дошедшие до его сведения подробности и глубоко меня расстроил, доказав невозможность наказать виновных, некоторые из них осмеливались еще показаться в придворном кругу» (т. 1, с. 108).
Пребывание Лагарпа в Петербурге в 1801-1802 гг. укрепило Александра I в убеждении, что проводить реформы необходимо, не ослабляя, а напротив, в полной мере используя силу государственной власти, т.е. применительно к России - силу самодержавия. Исходя из опыта своей политической деятельности, Лагарп предостерег императора от того, к чему того подталкивали многие лица из его окружения - от передачи части полномочий каким-либо коллегиальным органам, которые ограничивали бы волеизъявление императора. Неодобрительно Лагарп отозвался и о проекте конституции, подготовленной для Александра летом 1801 г., он считал, что ее пункты списаны произвольно с текстов конституций других стран и совсем не учитывают нужды 50 млн жителей России. Он звал к умеренности и постепенности в реформах по «модернизации».
Лагарпу действительно удалось воспитать в Александре определенную систему мыслей и жизненных установок. К их новой встрече в 1801 г. он обладал бесценным политическим опытом, которого недоставало Александру. Они были готовы вместе приняться за «модернизацию» России. «Причины же того, что результаты этой работы оказались не столь плодотворными, - пишут авторы очерка, - лежат глубоко в характере обоих людей... Чувство взяло верх над разумом, личные аспекты отношений возобладали над чисто политическими, и в мае 1802 г. Лагарп предпочел удалиться, хотя до конца жизни хранил в своих воспоминаниях идеальный образ российского императора, запечатленный им в те месяцы» (т. 1, с. 112).
Во Введении ко второму тому «Александр I и Ф.-С. Лагарп в годы наполеоновских войн: Расставания и встречи» составители подборки анализируют участие Лагарпа в политической жизни Швейцарии и внешнюю политику начала царствования Александра I, отличавшуюся то сближениями, то резкими противоречиями с наполеоновской Францией. С началом Отечественной войны переписка Лагарпа и Александра I полностью прекратилась. Когда Россия одержала победу, Лагарп оценил это как «величайший
пример, какой только в истории отыскать можно» (т. 2, с. 43). Во время войны Александр приложил усилия, чтобы спасти независимость и республиканский строй Швейцарии, формально бывшей союзницей наполеоновской Франции, отправив туда с дипломатической и разведывательной миссией дипломата И. Каподистрию. Авторы рассказывают о новой встрече в Париже в 1814 г. Лагарпа и Александра I, прибывшего туда с русской армией, о награждении Лагарпа на пасху 10 апреля высшим орденом Российской империи - Андрея Первозванного. Одному из русских друзей швейцарец писал: «Император для меня гораздо больше сделал, чем был должен» (цит. по: т. 2, с. 51). Кроме того, в Париже Лагарп сопровождал младших братьев царя, великих князей Николая и Михаила Павловичей. «Идиллия в отношениях Лагарпа и Александра закончилась с отъездом царя из Парижа в начале июня 1814 г.», о котором тот его даже не предупредил (2, с. 55). Лагарп продолжал давать советы и посылать проекты переустройства в России, об этом свидетельствует, например, проект реорганизации министерства иностранных дел, посланный Лагарпом Александру I в Вене 4 мая 1815 г. (т. 2, с. 788-799).
В завершающем третьем томе собраны письма и документы 1815-1832 гг. Во введении к нему «Александр I и Ф.-С. Лагарп в годы послевоенного переустройства Европы: затянувшееся прощание» составители констатируют, что в этот период произошло охлаждение их отношений - в последнее десятилетие своего правления царь все меньше соответствовал образу «просвещенного самодержца» (т. 3, с. 3). Таким образом 1815 год явился переломным не только для отношений Александра I и Лагарпа, но и для Европы в целом (т. 3, с. 4). Александр еще не полностью отказался от либеральных идей, некоторые проекты - отмены крепостного права и конституционной реформы - вынашивались им в период второй половине 1810-х годов. Но по сути царь уже в 1815 г. перестал искать взаимопонимания со своим бывшим наставником (т. 3, с. 11). Лагарп не сразу это понял. Он продолжал считать, что заключение Священного союза обязано проискам «пруссаков, австрийцев и англичан», умалявших славу Александра как освободителя Европы. Швейцарец так и не узнал, что основателем этого проекта был сам Александр I. Символично, что они навсегда расстались, по-видимому, именно в день подписания Акта Священного союза
В. П. Любин
Экономическая история когда-то занимала видное место в зарубежной историографии России, однако постепенно ее вытесняли на задний план сначала социальная, а затем и культурная история. Тем не менее, по мере повышения авторитета истории в экономической науке, за рубежом все чаще стали публиковаться новые исследования в области истории экономики России, основанные на применении количественных методов. В каком-то смысле сегодняшние специалисты в области истории экономики приняли эстафету у таких корифеев 1960-1970-х годов, как А. Гер-шенкрон и И.Д. Ковальченко, особенно когда речь идет о до сих пор дискуссионной проблеме: об оценке крестьянской реформы 1861 г. и о ее влиянии на экономическое развитие России. Эконометрика (или клиометрия) пытается сказать в этой области свое слово, опираясь на статистические данные второй половины XIX -начала ХХ в., которые до настоящего времени многие считают «надежными». Для историков это довольно серьезная методологическая проблема, и ее обсуждению был посвящен «Критический форум» в одном из ведущих американских журналов «Slavic review». Крайне полемическая статья Алессандро Станциани (5) задала тон всей дискуссии, в которой приняли участие как его единомышленник - американский историк Янни Коцонис (2), так и адресаты его критики, в том числе и наши соотечественники (3; 4).
Несколько слов следует сказать об авторе: выпускник Не-апольского университета, защитивший там диссертацию по эко-
