Великая княгиня Елисавета Феодоровна: жизнь и служение между двумя революциями, февраль - октябрь 1917 г

Вестник ПСТГУ.

Серия II: История. История Русской Православной Церкви.

Ковальская Елена Юрьевна, аспирант ИРИ РАН, Российская Федерация, г. Москва, ул. Дмитрия Ульянова, д. 19 ekovalskaya@mail.ru

ОЯСГО: 0000-0003-0191-1810

Великая княгиня Елисавета Феодоровна:

ЖИЗНЬ И СЛУЖЕНИЕ МЕЖДУ ДВУМЯ РЕВОЛЮЦИЯМИ, ФЕВРАЛЬ — ОКТЯБРЬ 1917 Г.

Аннотация: Статья посвящена одному из наиболее драматичных и малоизвестных периодов в жизни великой княгини Елисаветы Феодоровны: февраль — октябрь 1917 г. После Февральской революции великая княгиня была не только лишена всех привилегий и поддержки своих общественных начинаний со стороны власти, но и оказалась свидетельницей разрушения Временным правительством созданной ею за четверть века масштабной благотворительной системы. При этом сама Елисавета Феодоровна была отстранена от руководства своими организациями за исключением Марфо-Мариинской обители милосердия. На основании архивных материалов прослеживается дальнейшая судьба ее «бывших» организаций: Комитета великой княгини Елисаветы Феодоровны по оказанию помощи семьям лиц, призванных на войну, Елисаветинского благотворительного общества, Елисаветинской женской гимназии, Общежития великой княгини Елисаветы Феодоровны для юных добровольцев, Ивер-ской общины сестер милосердия, Кремлевского склада имени императрицы Александры Феодоровны и др. Также рассматривается деятельность Марфо-Мариинской обители милосердия.

В работе анализируется тема отношений великой княгини с новой властью, в частности обстоятельства появления ее телеграммы о лояльности Временному правительству и причины, побудившие ее на этот непростой шаг. Автор приходит к выводу, что Елисавета Феодоровна приняла данное решение в условиях нараставшего революционного радикализма, опалы членов Дома Романовых, поисков виноватых в военных провалах, попытки ее ареста, выставления у ворот Марфо-Мариинской обители милосердия особого караула и фактического изъятия из-под ее управления созданных ею благотворительных организаций. Публикации телеграммы предшествовали переговоры Елисаветы Феодоровны с представителями Комитета общественных организаций: за официальное признание Временного правительства великой княгине предоставлялось право продолжить деятельность в качестве настоятельницы Марфо-Мариинской обители.

Особо рассматриваются отношения великой княгини с царской семьей после отречения императора. Несмотря на распространенное мнение, что их контакты были прерваны после убийства Г. Е. Распутина, как удалось установить, эти связи на протяжении 1917 г. были сохранены. Фактический отказ от эмиграции свидетельствовал о стремлении Елисаветы Феодоровны продолжить служение русскому народу на благотворительном поприще, несмотря на все политические перипетии.

Е. Ю. Ковальская

Период между Февральской и Октябрьской революциями можно назвать своего рода временем «проверки» для Императорской фамилии. Каждый ее член был поставлен перед тяжелым выбором: признать ли публично Временное правительство, поддерживать ли отношения с находившейся под арестом царской семьей, эмигрировать или остаться в России. В зависимости от ответов на эти вопросы можно говорить о том, склонен ли был человек к конформизму, или, напротив, несмотря на глобальные потрясения, сохранил верность царю и своим прежним жизненным установкам. С этой точки зрения стоит рассмотреть жизнь и служение одной из самых заметных фигур Дома Романовых в конце XIX — начале XX в. великой княгини Елисаветы Феодоровны — вдовы великого князя Сергея Александровича, родной сестры императрицы Александры Феодоровны, главы многочисленных благотворительных и социальных организаций, основательницы и первой настоятельницы Марфо-Мариинской обители милосердия.

Данный период жизни Елисаветы Феодоровны, несмотря на, казалось бы, обилие работ о ней1, до сих пор мало изучен. В основе почти всех исследований при описании событий 1917 г. использованы мемуары небольшого числа людей из окружения великой княгини2, несколько писем Елисаветы Феодоровны к графине А. А. Олсуфьевой и сестрам Марфо-Мариинской обители. В работе К. Варвика вводятся в научный оборот выдержки из воспоминаний фрейлины Дороти Сеймур о встрече с великой княгиней и отрывок из ее письма принцессе Виктории Баттенбергской3, в труде И. Миллер — отрывок из письма принцессы Виктории Баттенбергской к Ноне Керр4. С одной стороны, указанные выше источники позволяют говорить об отношении Елисаветы Феодоровны к знаковым переменам того времени, однако этого материала явно недостаточно для раскрытия вопросов, поставленных в настоящей статье. При крайне скудной фактологии ни в одной из упомянутых монографий не проведен анализ источников на предмет наличия ошибок, разночтений с другими документами, достоверности. Зачастую при изложении того или иного события авторы использовали лишь один из источников, при этом не поясняя свой выбор читателю, что так1 Almedingen E. M. An Unbroken Unity: A memoir of Grand-Duchess Serge of Russia, 1864— 1918. L., 1964; Mager H. Elizabeth, Grand Duchess of Russia. N. Y., 1998; Warwick C. Ella: Princess, Saint and Matryr. Chichester, 2006; Miller I. D. The Four Graces: Queen Victoria&s Hessian Granddaughters. 2nd ed. East Richmond Meights, 2011; Вяткин В. В. Христовой Церкви цвет благоуханный: Жизнеописание преподобномученицы великой княгини Елисаветы Феодоровны. М., 2001; Кучмаева И. К. Когда жизнь истинствует...: Культура благотворения Великой княгини Елисаветы Феодоровны. М., 2008; Миллер Л. Святая мученица Российская великая княгиня Елизавета Феодоровна. М., 2007; Летопись жизни и деятельности Благоверной Великой Княгини Елисаветы Феодоровны, основательницы Марфо-Мариинской обители милосердия, в хронике событий / Л. В. Куликова, авт.-сост. М., 2011.

же свидетельствует о недостаточной изученности этого периода жизни великой княгини.

В 2016 г. нами был издан сборник документов «Великая княгиня Елисавета Феодоровна: Документы и материалы. 1905—1918»5, являющийся на сегодняшний день наиболее полной источниковой базой по данной теме. Помимо упомянутых выше документов опубликованы архивные материалы о деятельности различных благотворительных организаций великой княгини, ее телеграммы к царской семье и Временному правительству, ее письмо к княгине З. Н. Юсуповой, документы государственных учреждений (Временного правительства, ЧСК), мемуары лиц из царского окружения, воспоминания очевидцев6, статьи из периодических изданий 1917 г. и др. Данная источниковая база позволяет не только более полно восстановить ход событий, но и ответить на вопросы, поставленные в настоящей статье.

Брожение в общественных кругах не препятствовало Елисавете Феодоров-не заниматься благотворительностью, на тот момент имевшей государственный размах. Достаточно сказать, что в поле деятельности руководимого ею Комитета по оказанию помощи семьям лиц, призванных на войну, входили все регионы страны, за исключением Петроградской губернии, Петрограда, Кавказа и Финляндии. Помимо этого, великая княгиня как председатель Особого комитета ее имени по объединению забот об эвакуации раненых воинов и благотворительной помощи в Москве и Московской губернии инспектировала многочисленные лазареты и убежища для раненых в этом регионе. Она непосредственно руководила социальными учреждениями созданной ею Марфо-Мариинской обители милосердия, уделяла время состоявшим под ее покровительством детским учреждениям, участвовала в московских церковных праздниках и т. д. «У меня,

как всегда, много работы, и это меня поддерживает», — писала она З. Н. Юсуповой 9.

Волнения в Петрограде начались 18 февраля. Спустя 9 дней после объявления забастовки крупнейшим в столице Путиловским заводом остановить революцию стало невозможно. Великая княгиня, имевшая обширные личные связи во всех слоях общества, не могла не знать о революционных событиях в столице, однако ее рабочий график остался неизменным. 23 и 25 февраля она провела два заседания своего Комитета по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну. Обратим внимание, что ситуация в Петрограде не повлияла на повестку заседаний. Все, как и ранее, шло по заведенному регламенту. Вероятно, с 27 февраля — после объявления Москвы на осадном положении — Елисавета Феодоровна должна была ограничить свои поездки по городу.

Хорошо известно, что в первые дни после отречения царя многие великие князья публично признали Временное правительство10. Их заявления носили как сдержанный, так и ярко выраженный приветственный характер. Достаточно напомнить о красном банте на груди великого князя Кирилла Владимировича 1 марта.

продумано и взвешено. Каковы же были причины, побудившие Елисавету Фео-доровну на этот шаг?

Попробуем реконструировать события. 2 марта, в день отречения царя от престола, группа революционеров (конкретные имена неизвестны) прибыла в Марфо-Мариинскую обитель милосердия, где встречалась с великой княгиней. Известно семь версий этого события, в том числе статья в газете «Русское слово» от 3 марта, проведенное спустя полгода журналистское расследование13 и воспоминания пяти человек14. Последние принадлежат людям из окружения Елисаветы Феодоровны, причем двое из них были свидетелями происходившего (протоиерей Митрофан Сребрянский15 и насельница обители Анна Сенаторо-ва16), еще двое передавали события со слов великой княгини (игумен Серафим (Кузнецов)17 и князь Ф. Ф. Юсупов-младший18), источник пятого текста (мемуары архиепископа Анастасия (Грибановского)19) не указан. При анализе статьи из «Русского слова» очевидно, что информация подана с необходимой для редакции интерпретацией. Остальные тексты написаны спустя продолжительный период времени, что объясняет наличие многих несовпадений, вплоть до цели приехавших в обитель революционеров: по одной версии, они прибыли, чтобы арестовать великую княгиню, по другой — чтобы перевезти ее в Кремлевский дворец под охрану20. При этом нет ни одного совпадения в передаче содержания беседы Елисаветы Феодоровны с представителями новой власти. Тем не менее, несмотря на эти расхождения, можно в целом реконструировать произошедшее.

Изначальной целью революционеров, как мы считаем, был арест великой княгини (об этом свидетельствуют все источники, за исключением газетной статьи, очевидно излагающей интерпретацию новой власти). Революционеры встретили Елисавету Феодоровну перед входом в церковь; далее состоялись их переговоры с ней и протоиереем Митрофаном Сребрянским, в результате которых они покинули обитель без великой княгини. Затем к ней приехали, согласно газетной статье, «два видных общественных деятеля»; по словам князя Ф. Ф. Юсупова-младшего, это были «члены Временного правительства, которые явились с извиненьями» (отметим, что это два независимых источника). Посетители предложили великой княгине переехать в Кремль под охрану. Она отказалась. В итоге она была оставлена в обители под охраной особого караула. По сло13 Dorr. Op. cit. P. 142-144.

вам отца Митрофана, это был отряд юнкеров из Городской думы21. Возможно, великая княгиня находилась в стенах Марфо-Мариинской обители под арестом (как интерпретировала произошедшее баронесса С. К. Буксгевден22).

Обратим внимание, что вплоть до публикации ее телеграммы Елисавета Феодоровна фактически находилась под контролем представителей Временного правительства, о чем сообщает газета «Утро России» от 18 марта: «Формально великая княгиня под арестом не находится, но у ворот Марфо-Мариинской обители установлен караул для охраны обители».

Оправданна ли была такая мера со стороны Временного правительства как выставление «охраны» возле ворот обители? На наш взгляд, да. Город был охвачен революционными настроениями, которые в течение всего марта не только не шли на спад, но всё более нарастали из-за бесконечных митингов и манифестаций. Газеты пестрели революционными лозунгами: «Россия, ты больше не раба!», «Падение старого строя!», «Да здравствует освобожденная Россия!» Ели-савета Феодоровна была единственным представителем опального Дома Романовых в Москве, к тому же родной сестрой арестованной императрицы. В любой момент революционная толпа могла свести в ее лице счеты с династией Романовых. Достаточно напомнить о настроениях толпы против великой княгини в дни немецких погромов (май 1915 г.), когда в ее карету кидали камни. На наш взгляд, объявление в газетах об «особом карауле» у ворот обители являлось своего рода предостережением для жаждавших расправы. Обратим внимание, что по Москве сразу же поползли слухи о причинах разрешения великой княгине остаться в обители: «Будто бы она, как и большинство членов Романовского дома, порвала с Царским Селом давно уже и стыдилась за поступки своей сестры-Царицы»23. Очевидно, эти слухи снижали напряжение вокруг имени великой княгини.

В любом случае гарантом безопасности Елисаветы Феодоровны выступало Временное правительство. Однако его власть в Москве, как и в Петрограде, была ограниченна. С первых же дней марта в городе возникло двоевластие: подчинявшийся Временному правительству Исполнительный комитет общественных организаций и Совет рабочих депутатов. Муниципальные вопросы были возложены на Исполнительный комитет общественных организаций, в то время как Совет рабочих депутатов захватил политическую арену Москвы, присвоив себе функции контроля над деятельностью местных органов Временного правительства. При этом обе ветви власти враждебно относились друг к другу, и их последующее октябрьское столкновение было неизбежным. Тем не менее в марте Временное правительство еще могло обеспечить безопасность великой княгине.

Предпринятые меры безопасности не являлись проявлением покровительства новой власти «бывшей» великой княгине Елисавете Феодоровне. Уже в первых числах марта была развернута правительственная кампания против Дома Романовых. Так, с вывесок сняли гербы, из присутствий удалили портреты не только Николая II, но и остальных членов Императорской фамилии. Отмена

монархической символики сопровождалась отстранением представителей Дома Романовых от управления общественными организациями и переименованием тех учреждений, которые носили имена высочайших особ. В Москве дамоклов меч навис в первую очередь над учреждениями Елисаветы Феодоровны. Реорганизация созданной ею системы благотворительных учреждений стала одним из первых «революционных» дел Исполнительного комитета общественных организаций.

Особо новую власть заинтересовал Комитет великой княгини Елисаветы Феодоровны по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну. Первоначально ему разрешили продолжить деятельность: 8 марта на запрос Комитета у Временного правительства об указаниях к деятельности была получена телеграмма председателя Совета министров князя Г. Е. Львова: «Прошу Комитет безостановочно продолжать работу»24. Однако спустя несколько дней комиссар Временного правительства в Москве Н. М. Кишкин во время своего первого доклада Г. Е. Львову уже доложил о предстоящей реорганизации учреждений «бывшей» великой княгини Елисаветы Феодоровны. Он представил проект их разделения на две группы: «Первую, занимающуюся помощью увечным воинам, было предложено присоединить к Земскому и городскому союзам. Вторая (в нее входил и указанный выше Комитет. — Е. К.) перекраивалась для оказания более эффективной помощи солдатским семьям и должна была работать в контакте с городским самоуправлением»25.

Перед поездкой в Петроград Н. М. Кишкин предпринял меры по отстранению Елисаветы Феодоровны от управления ее организациями. 10 марта по его приказу комиссаром всех учреждений, бывших в ведении великой княгини, был назначен В. Н. Григорьев26. 15 марта под председательством последнего состоялось собрание представителей учреждений великой княгини, на котором и была решена судьба ее организаций. Тем из них, которые не имели средств для самостоятельного существования, было предписано объединиться с аналогичными учреждениями; имевшие же возможность существовать без посторонней поддержки могли продолжить свою деятельность. Неизвестно, принимала ли великая княгиня личное участие в этом совещании, но его решения «ввиду сложившихся обстоятельств» она признала «вполне целесообразными, отвечающими пользе дела и желательными для проведения в жизнь»27, при этом она разрешила учреждениям удалить из своих наименований ее имя. Судьба Елисаветинской женской гимназии была решена еще до общего собрания. Накануне, 14 марта, на заседании Совета гимназии было объявлено, что по решению новой власти гимназия передается в ведомство Министерства народного просвещения28.

Таким образом, 15 марта великую княгиню отстранили от руководства всеми ее организациями за исключением Марфо-Мариинской обители милосердия, которую ей еще необходимо было отстоять.

В деле сохранения обители Елисавета Феодоровна не могла рассчитывать на открытую поддержку со стороны Православной Российской Церкви — во-первых, и в ней имели место революционные настроения, во-вторых, священноначалие признало Временное правительство. Гарантии того, что церковное руководство в условиях того времени начнет заступаться за представителей династии дать никто не мог.

Елисавету Феодоровну не мог не волновать и объявленный Временным правительством поиск виновных в военных провалах. Уже 4 марта была сформирована Чрезвычайная следственная комиссия для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как гражданского, так военного и морского ведомств (ЧСК). В сборнике «Николай и Александра: Любовь и жизнь» опубликован материал под заглавием «Элла (великая княгиня Елисавета Феодоровна. — Е. К). Из ее показаний»29. Из заголовка и содержания текста следует, что, вероятнее всего, речь идет о показаниях великой княгини, данных ею в ЧСК. Мы не можем говорить об этом факте, поскольку не смогли обнаружить оригинал опубликованного документа. Тем не менее о сборе ЧСК сведений о великой княгине свидетельствует текст допроса бывшего директора департамента полиции генерала Е. К. Климовича от 19 марта 1917 г. Следствие подробно интересовалось взаимоотношениями допрашиваемого с великой княгиней: насколько часто они встречались, характер их отношений, о чем беседовали и, особенно, обсуждали ли они государственные вопросы30. ЧСК работала вплоть до Октябрьской революции и, следовательно, в этот период каждый приближенный к царской семье мог оказаться под пристальным вниманием политически ангажированного следствия.

Следовательно, решение Елисаветы Феодоровны об отправке телеграммы со словами лояльности Временному правительству было принято на фоне нараставшего революционного радикализма, признания Церковью Временного правительства, опалы членов Императорской фамилии, поисков виноватых в военных провалах, попытки ее ареста, а также выставления у ворот Марфо-Мариинской обители особого караула и фактического изъятия из-под ее управления созданных ею организаций — иными словами, разрушения дела всей ее жизни.

Согласно сведениям газеты «Утро России» от 18 марта 1917 г.31, великая княгиня отправила телеграмму после переговоров с комиссаром Временного правительства в Москве Н. М. Кишкиным (напомним, именно по его инициативе великая княгиня была отстранена от руководства своими благотворительными организациями). Газета сообщала, что «Н. М. Кишкин порекомендовал вели29 Мейлунас А., Мироненко С. Николай и Александра: Любовь и жизнь. М., 1998. С. 369.

кой княгине обратиться непосредственно к главе нового правительства и этим путем определить свое отношение к существующему в настоящий момент политическому порядку». Со своей стороны, Елизавета Федоровна просила разрешить ей, «если это правительством будет признано желательным, продолжать свою благотворительную деятельность в Москве». Иными словами, публичное заявление о лояльности Временному правительству по существу являлось шагом для получения разрешения со стороны властей на продолжение благотворительной деятельности. Подтверждением этих выводов является и письмо принцессы Виктории Баттенбергской к Ноне Керр от 24 марта/6 апреля 1917 г., в котором она пишет, что в газетах наряду с сообщением о признании великой княгиней Временного правительства содержатся сведения о ее просьбе разрешить ей «по-прежнему продолжать возглавлять свою сестринскую общину (имеется в виду Марфо-Мариинская обитель милосердия — Е. К.)»32.

Сопоставим даты. 19 марта, после получения «рекомендаций» от комиссара Временного правительства Н. М. Кишкина, была опубликована телеграмма Елисаветы Феодоровны, 20 марта по поручению все того же Н. М. Кишкина был проведен розыск великого герцога Эрнста Людвига Гессенского в Нескучном саду, результат которого представители новой власти, несомненно, знали заранее. Возможно, ответом на телеграмму Елисаветы Феодоровны и послужил этот обыск. Хотя не исключено, что приказ об обыске в Нескучном саду был отдан из Петрограда в связи с происходившим в эти же дни обыском в Царском Селе, в ходе которого также никаких «прямых проводов» с Германией и «радиотелеграфных станций» обнаружено не было. В любом случае итоги следствия опровергали слухи о шпионаже Елисаветы Феодоровны в пользу Германии, распространявшиеся в народной среде с 1915 г.; публикации об отрицательных ре32 Miller I. D. The Four Graces: Queen Victoria&s Hessian Granddaughters. 2nd ed. East Richmond Meights, 2011. Р. 153.

зультатах розыска вели к снижению напряженности в обществе вокруг имени великой княгини.

На основании архивных материалов «бывших» организаций великой княгини можно проследить не только их дальнейшую судьбу, но и последующие взаимоотношения с их основательницей.

Прежде всего, следует сказать о Комитете великой княгини по оказанию помощи семьям лиц, призванных на войну. Он был переименован в Московский комитет по оказанию помощи семьям лиц, призванных на войну, и передан в ведение Комитета общественных организаций36, при этом его деятельность, имевшая всероссийский масштаб, теперь ограничивалась районом г. Москвы. 24 марта на заседании комитета было объявлено, что Елисавета Феодоровна сложила с себя обязанности председательницы37. Тем не менее во главе комитета остались люди из команды великой княгини: П. А. Базилевский, М. Н. Барды-гин, А. А. Бахрушин38 и др. 24 мая Московский комитет решил войти в состав Совета трудовой интеллигенции39, 7 июня принял к исполнению распоряжение министра государственного призрения о переходе Верховного совета и всех его организаций (среди них и комитет) в ведение Министерства государственного призрения40 (очевидно, причиной является роспуск Комитета общественных организаций). 14 июня Московский комитет постановил включить в состав своего отдела трудовой помощи по одному представителю от рабочих и от служащих мастерских комитета41. Последнее решение, на наш взгляд, было продиктовано усилением влияния левых сил не только на рабочих местах, но и в органах городской власти. К концу августа члены комитета один за другим стали слагать с себя полномочия42, тем не менее вплоть до 19 декабря 1917 г. комитет продолжал функционировать43. Можно утверждать, что, несмотря на отстранение от руководства, Елисавета Феодоровна сохранила связи со своим комитетом. Например, 24 мая на заседании комиссии общих дел (структурное подразделение Комитета) было принято решение ввести в качестве члена комиссии по разбору прошений казначею Марфо-Мариинской обители милосердия В. С. Гордееву ближайшую помощницу великой княгини, впрочем, с оговоркой: «Утвердить, указав на существующий в Комиссии принцип, чтобы лица, служащие в канцелярии Комитета, своею властью не назначали пособия»44. Председатель комиссии по разбору прошений ходатайствовал «для обследования на местах положений просителей»

привлечь служащих в секретариате Елисаветы Феодоровны О. М. Фонтребен и Л. Г. Тржешевскую. Обратим внимание и на решение комиссии общих дел от 22 ноября об ассигновании по 3 тыс. руб. в ноябре и декабре Турковицкому монастырю, расквартированному в Марфо-Мариинской обители45.

Общежитие великой княгини Елисаветы Феодоровны для юных добровольцев было решено «оставить на прежнем положении, но переименовать его. в Елисаветинское общежитие юных добровольцев»46. Уже то, что в названии организации сохранилось имя великой княгини, свидетельствует о стремлении руководителей сохранить связь с ней. 22 апреля общежитие было приписано к учреждениям Московской военно-санитарной организации, образованной из Московского отделения комитета великой княгини Марии Павловны при ликвидации последнего47.. Вероятнее всего, передача общежития была формальной, об этом, на наш взгляд, свидетельствует тот факт, что во главе его вплоть до 16 сентября 1917 г. оставался секретарь великой княгини В. Е. Пигарев. Одним из главных вопросов, конечно, был финансовый. К середине августа ситуация обострилась настолько, что встал вопрос о существовании самого общежития: необходимо было либо получить субсидию на содержание воспитанников, либо передать детей другой организации. Интересно, что В. Е. Пигарев запросил помощь у Московского комитета по оказанию помощи семьям лиц, призванных на войну, и тот в свою очередь принял решение ассигновать 2500 руб.48 Таким образом, перед нами свидетельство о продолжении многолетних связей между двумя бывшими организациями великой княгини.

Еще более очевидно влияние Елисаветы Феодоровны на деятельность Ели-саветинского благотворительного общества, которое не только сохранило в названии ее имя, но и избрало ее пожизненной попечительницей49. Общество сохранило свою самостоятельность благодаря предзапасному капиталу50. Согласно внутренним документам общества, вплоть до 28 ноября 1917 г. Елисавета Фео-доровна регулярно рассматривала и утверждала постановления его совета (примерно раз в месяц)51, оказывала финансовую поддержку — в денежном отчете совета общества зафиксировано, что с 1 января по 1 сентября 1917 г. в кассу от нее поступило 1810 руб.52

Иным образом сложилась ситуация вокруг Императорского Православного Палестинского общества (ИППО). Уже 8 марта из названия убрали слово «Императорское». 26 марта Елисавета Феодоровна подала в отставку с поста председателя, которая была принята 6 апреля с выражением признательности и благодарности.

Великой княгине пришлось лишь быть наблюдателем, когда уничтожалось другое ее детище — Кремлевский склад имени императрицы Александры Фе-одоровны. 18 марта по распоряжению комиссара по г. Москве Н. М. Кишки-на склад передал медикаменты и перевязочный материал аптекарскому складу Всероссийского земского союза. Тем не менее некоторое время ему еще было позволено продолжить работу уже под именем «склад бывшей государыни Александры Федоровны» (документы от 20 марта)53. Склад был ликвидирован через два с половиной месяца, в период с 9 по 16 июня, а его имущество было передано в распоряжение Российского общества Красного креста (РОКК).

Елисавета Феодоровна должна была принять и то, что народные дома столичного попечительства о народной трезвости Алексеевский и Сергиевский, названные в честь наследника цесаревича Алексея и великого князя Сергея Александровича, были переименованы в Грузинский и Новослободский соот-ветственно54. Впоследствии Сергиевский народный дом будет еще раз переименован — ему присвоят имя И. П. Каляева, убийцы Сергея Александровича.

В связи с принудительным изъятием продовольственных запасов, начавшимся в Москве в конце августа, сохранились сведения о жизни Иверской общины сестер милосердия РОКК. Великая княгиня была почетной попечительницей (с 1894 г.) и председательницей Комитета общины (не позднее чем с 1908 г.). 26 августа комиссия Московского продовольственного комитета в сопровождении милиционеров произвела обыск в доме Иверской общины сестер милосердия на Большой Полянке. В подвале дома было обнаружено 900 пудов пшеничной муки, 80 пудов разных круп и 25 пудов картофельной муки. Из показаний свидетельницы следовало, что мука употреблялась в приготовлении пирогов для сестер милосердия и солдат55. Иными словами, несмотря на всеобщий хаос, община продолжала свое служение. О наличии связи Иверской общины с Елисаветой Феодоровной свидетельствует тот факт, что 24 апреля/7 мая 1918 г., в день Иверской иконы Божией Матери — престольный праздник общины, она молилась здесь на литургии56.

Достойно внимания то, что вплоть до сентября 1917 г., несмотря на, казалось бы, состоявшуюся передачу учреждений великой княгини в ведение различных государственных структур, для населения они по-прежнему носили ее имя. Так, «Московский листок» от 7 сентября сообщил, что «в настоящее время городская управа занята вопросом о приеме в ведение города учреждений бывшего ведомства великой княгини Елисаветы Феодоровны». Далее в тексте речь идет прежде всего о Комитете Елисаветы Феодоровны по снабжению искусственными конечностями, други?