Финансово-экономическая основа деятельности протестантских общин в Петербурге в XVIII столетии

НАУЧНЫЙ ДИСКУРС РОССИЙСКАЯ ИСТОРИЯ

А. Э. Алакшин

ФИНАНСОВО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ОСНОВА ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРОТЕСТАНТСКИХ ОБЩИН В ПЕТЕРБУРГЕ В XVIII СТОЛЕТИИ

Впервые в отечественной науке исследуется проблема формирования системы хозяйственной деятельности протестантских общин в Санкт-Петербурге в XVIII веке. На основе различных источников автор последовательно реконструирует общую картину процессов складывания механизмов финансово-экономической деятельности общин и выявляет отдельные аспекты их реализации в жизни приходов. Подробно рассматриваются вопросы сбора добровольных и обязательных пожертвований, строительства церковными советами зданий, использования труда русских мастеровых в строительстве приходских кирок и т. д.

Каждая община^ протестантов оказывается сложнейшим экономическим комплексом, включающим в себя все формы ее собственности и способы отношений между различными субъектами и объектами имущества прихода. Аспект финансово-экономического бытования общин прикрыт внешним фоном их конфессиональной деятельности, но переоценить его невозможно — именно благодаря механизмам хозяйственной активности обеспечиваются условия ежедневного существования общин и формируется их бюджет, являющийся, по сути, согласованной экономической программой развития приходов. Поскольку вопросы хозяйственной деятельности общин лютеран и реформатов в Петербурге в XVIII в. до настоящего времени специально рассматривались лишь в одном из разделов сочинения пастора немецкой лютеранской общины на Васильевском острове И. X. Грота1, сделаем попытку дальнейшего развития представлений о предмете.

Как известно, бюджетная политика любой экономической структуры призвана сбалансировать между собой потоки доходов и расходов организации для обеспечения воспроизводства ее деятельности и залога стабильности ее развития в будущем. Принятие бюджета органами управления организации дает возможность контроля над процессами поступления денег в казну, что влечет за собой перспективы траты накопленных средств на насущные нужды этой организации. Бюджетные «сетки» городских протестантских приходов в XVIII в., конечно, не отличались особой степенью изощренности системы собственного формирования, но имели достаточно разветвленную схему каналов и сбора, и расходования денег. История экономического управления общинами лютеран и реформатов началась уже в первые годы существования Петербурга. Самой ранней по времени зарождения формой финансового обеспечения городских общин являлся еженедельный сбор денег прихожан. Пожертвования были добровольными, и каждый член общины после богослужения мог внести несколько копеек или рублей в общинную казну. Сведения о более серьезных

денежных взносах почти всегда фиксировались в регистрационных книгах общин. Исследователь А. Штейнберг в XIX в. отметил, наверное, первый подтвержденный документом случай внесения в приходскую кассу большой суммы денег — в 1710 г. несколько человек передали именные пожертвования в казну общины кирки во дворе К. Крюйса; самый же щедрый взнос в размере 259 р. 52 к. сделал К. фон Сивере2. Хотя имя самого вице-адмирала К. Крюйса и не фигурировало среди имен жертвователей, можем предположить, что в прежние годы на нужды общины он тратил и более значительные суммы денег3. Общины уже в те годы, как и впоследствии, различались между собой составом представителей тех или иных сословий в обществе — самые обильные пожертвования в свою казну вносили прихожане кирки Св. Петра, куда более скромные взносы делались членами общин шведов, финнов или, например, французско-немецких реформатов. Жертвователи порой передавали в дар общине купленные на их деньги предметы ритуальной утвари или завещали в казну прихода ту или иную меру выплат. Бюджеты общин в первые годы составляли десятки и сотни рублей, а расходы иногда значительно превышали объем доходов. Так, в 1712 г. в общине на Адмиралтейской стороне после богослужений от прихожан было собрано 204 р. и 33 к.; расходы же на выплату жалования пастору Г. Нац-циусу и покупку утвари равнялись сумме в 441 р.4 Недостачи в подобных ситуациях покрывались за счет новых благотворительных сборов.

Первые два десятилетия XVIII в. истории городских общин добровольные пожертвования прихожан были единственной статьей доходной части их бюджета. Однако в 1720-е гг. стала проявляться и форма обязательных налогов в пользу общин —с борта каждого швартовавшегося в Петербурге судна из протестантской Европы на обустройство кирок взималось 5 р. так называемых «корабельных» денег5. Первоначально все деньги получала совместная община лютеран и реформатов на Адмиралтейской стороне, затем эти деньги стали делиться между немецкими лютеранами и голландскими реформатами; после чего немцы-лютеране построенной в 1730 г. кирки Св. Петра стали отдавать часть доходов общине Св. Екатерины на Васильевском острове, а с 1757 г.— и шведам. Во второй половине XVIII в. сложилась система получения «корабельного» налога всеми общинами города. Совокупный ежегодный налог в пользу общин со всех бортов за последнее десятилетие века составил 23 210 р.— то есть, в среднем исчислении, по 4642 р. в год6.

Поскольку российское государство рассматривало общины как ординарные юридические лица и давало им все права имущественной деятельности7, уже в первой половине XVIII столетия в Петербурге стала распространяться и обычная для протестантской Европы практика покупки и даже строительства церковными советами общины одно-двух-трехэтажных деревянных и каменных жилых домов на территории земельных участков прихода или вне ее с целью последующей сдачи желающим за плату в аренду их помещений. Здания являлись собственностью общины, и получаемые доходы за! аренду значительно превосходили все виды пожертвований. В конце столетия за счет аренды помещений выстроенных общинами домов приход Св. Петра, например, ежегодно получал 12 300 р. прибыли, Св. Екатерины (шв.) — 7000, Св. Екатерины на Васильевском острове — 1050, а французско-немецких реформатов —1000 р.8

Система взаимоотношений между церковными советами общин и арендаторами предполагала заключение .контракта с фиксацией главных условий договора

о сроке найма, сумме и порядке выплата обязательств съемщика. Тексть1 договоров составлялись от имени арендатора на родном для членов общины или русском языках. Вот для примера небольшой по объему текст на русском языке: «Я нижеподписавшийся коллежской асессор Александр фон Толь заключил сей контракт с реформатской (французско-немецкой — А. А.) церковью на следующих условиях: 1. Нанял я фон Толь на дворе оной церкви в каменном доме нижний этаж, состоящий во второй Адмиралтейской части по Конюшенной улице, сроком впредь на один год считая от сего 1 сентября 1800-го года по 1 сентября 1801-го года ценою за каждый год по двести рублей, который платеж денег мне Толю чинить за пол года впредь ста рублями без всякого задержания. 2. Принял я фон Толь означенный этаж с принадлежащими замками, ключами и тому подобные надобности все в целости, так же обязан я фон Толь держать чистоту в покоях и сенях без пашпортных людей не держать записывая их в частном суде. 3, Во время жительства иметь мне Толю предосторожность, естли пачечаяния чего боже сохрани от меня или сожителей моих учинится пожарный случай и от того учинится строению повреждения или ущерб, то все оное поставить мне своим коштом в прежнем помещении без всяких отговоров в чем и подписуюсь. Коллежский асессор Александр фон Толь»9.

Порой условия договоров были выписаны более детально—в качестве примера можно привести контракт из шести пунктов от 1786 г. между той же реформатской общиной и известным издателем И. К. Шнором. Текст был оформлен с обеих сторон огромного листа на французском и немецком языках в субъектно-объектной манере соглашения владельца помещений и арендатора; композиционной основой его всё же была отмеченная выше классическая схема — община предоставляла часть собственности для аренды на определенный срок, съемщик гарантировал своевременную оплату услуг и сохранность используемого имущества10. Первичный анализ многочисленных материалов контрактов дает серьезные основания предположить, что подавляющее большинство арендаторов приходских помещений составляли члены тех или иных протестантских общин города—к ним, наверняка, была выше степень доверия владельцев собственности; они, при необходимости, могли заручиться рекомендациями авторитетных деятелей своих приходов.

В поиске новых статей дохода общин члены их советов стали регламентировать плату за предоставление услуги прихожанам: в казну общин уже в первой половине XVIII в. системно собирались деньги за проведение обрядов крещения, венчания, погребения; за обеспечение транспорта при перевозке тел умерших на кладбище, за рытье могил и т. п. Постепенно нормой стали и обязательные целевые пожертвования прихожан на нужды,кирки. Особым источником прибыли в немецкой общине Св. Екатерины с 1775 г. являлся сбор средств в пользу страхового общества на случаи смерти его членов — каждый из вступавших в организацию платил И р. первичного взноса и 2 р. в ситуации выплаты пособия родственникам умершего пайщика11 (понятно, что часть копившихся денег, в ситуации отсутствия моровых эпидемий, со временем становилась собственностью общины). Вносившие деньги мужчины и женщины, среди которых встречались представители различных наций и даже русские, подписывали завещательные документы о передаче страховой суммы в случае их смерти тем или иным лицам (чаще всего родственникам), сообщая, что не имеют никаких серьезных заболеваний вроде чахотки, водянки и т. п. Договоры всегда были засвидетельствованы доверенными поручителями12.

В различных приходах практиковалась и выдача ссуд в распоряжение доверенных лиц: деньги ссужались с условием ежегодной выплаты нескольких прибавочных процентов от взятой на время суммы (залогом в таких случаях являлись либо передававшиеся на хранение в кирку изделия из золота и серебра, либо оформленный официальным договором земельный участок или дом), а голландцы, например, положили в 1791 г. в государственный банк для общины 6000 р. под обещания выплат 5 % прибыли в год —&в 1794 г. сумма дохода составляла 1400 р.13

Конечно, вступление церковных советов в имущественно-правовые отношения с другими лицами и организациями порой рождали серьезные судебные разбирательства сторон по поводу финансовых вопросов. Характерной иллюстрацией подобных противоречий может послужить ситуация конфликта между конвентом немецкой общины Св. Екатерины и содержателем пансиона Августом Вицманом. Предметом тяжбы была арендная сумма в 126 р., не выплаченная Вицманом приходу в первой трети 1794 г. за снимаемый им с начала года деревянный дом во второй линии Васильевского острова. Члены совета в марте того же года подали обращение в городскую управу благочиния с просьбой «принудить... Вицмана не только к сему платежу 126 рублей, но и к скорому&очищению и выезду его из помянутого дома»14. Бюрократическая система судопроизводства еще не успела принять дело к рассмотрению, как в апреле 1795 г. совет опять подал отчаянную жалобу о том, что А. Вицман объявил о желании съехать из нанимаемого им «церковного дома», что денег он платить не собирается и даже угрожает совету встречным иском по поводу злополучных 126 р.15 Немцы каким-то образом смогли вручить челобитную самой императрице, после указания которой 2-й департамент Высшего Надворного суда Санкт-Петербургской губернии уже 8 мая постановил выселить Вицмана из дома и изъять у него 126 р. в пользу общины16. Во время прений сторон выяснился следующий факт: конвент обещал А. Вицману перед сдачей дома, что тот будет отремонтирован и удобен для проживания, но арендатор, уже поселившись, нашел в нем много неисправностей и потратил немало средств (по словам А. Вицмана, даже более 126 р.) на капитальный ремонт. Суд признал двусмысленность ситуации, но решил, что задним числом трудно доказать большие траты на ремонт [«хотя некоторые починки, как отмечалось в определении, и были сделаны, с великими ему (Вицману.— А. А.) беспокойствами и убытками»], и постановил, в конечном итоге, «на одном ево (Вицмана.— А. А.) показании и утвердиться»17. Деньги совет, наконец, получил, о чем сообщил в Высший Надворный суд в декабре 1795 г. Подобные эксцессы всё же были редки, что, вероятно, можно объяснить обстоятельствами умелого поиска членами советов честных партнеров и грамотного составления условий договоров.

Все полученные общинами доходы отмечались в специальных книгах, заполняемых, как правило, облеченным особым доверием старшиной или, что было реже, пастором. Размеры прихода средств суммировались к концу календарного года и соотносились с общими величинами расходов, произведенных в общине с января. Структура сферы расходов в течение XVIII в. была достаточно проста: доля накопившихся средств предназначалась на выплату жалования пасторам, кюстерам, органистам, канторам, учителям в школе и копателям могил; все остальные деньги шли на покрытие издержек строительства или ремонта кирок и хозяйственных помещений, организацию учебного процесса в школе и т. д. Записи вносились по мере

необходимости раз в несколько дней, и к ним прилагались квитанции документов по тем или иным статьям прихода или трат денег. Суммы бюджетов даже небольших общин к концу столетия измерялись тысячами рублей, и случаи дефицита

приходной части уже были редки.

Дела строительства и ремонта требовали от старшин и диаконов не только грамотного ведения делопроизводства, но и постоянного контроля за деятельностью строителей, купцов и перевозчиков хозяйственных грузов. Строительство могло тянуться долгие годы, и, по мере смены его стадий, чередовались и категории поставщиков услуг приходу. Архивы общин заполнены бланками счетов и расписок от торговцев известью, деревом, красок и других материалов; контрактов с землекопами, камнеукладчиками, стекольщиками, малярами и т. д. Как тенденцию можно отметить обозначившийся во второй половине столетия процесс увеличения количества русских в сферах хозяйственной активности общин — договоры о поставке материалов и производстве работ старшины, все предыдущие десятилетия выбиравшие себе партнеров исключительно из числа единоверцев, всё чаще стали заключать с русскими купцами и строителями. Образцом взаимных договорных обстоятельств при найме в работы русских мастеровых может великолепно послужить текст контракта, в котором высвечиваются все аспекты взаимодействия сторон: «1798 года апреля 16 дня, мы нижеподписавшиеся Ярославской губернии, деревни Кощеевки, вотчины девицы Катерины Михайловны Салтыковой крестьянин Мирон Степанов со товарищи обязываемся произвесть каменную работу при голландской реформатской церкви, из всех церковных материалов по данным плану и фасаду (далее в тексте идет длинный перечень названий предполагаемых работ и их стоимость.—А. А.)... Инструмент же требовать для рабочих людей как то топоры, железные и деревянные лопатки, ломы, ушаты, шайки и прочее от господ пастора и старшин. А ныне некоторые стены от морозов выпучены, оные разобрать и вновь положить на щет церкви; деньги же мне Мирону Степанову получать от упомянутых господ пастора со старшинами по заработке с росписками; а буде работа остановится церковным обществом в материале и прочем, то платить им от церкви нам Мирону Степанову со товарищи на каждого человека по одному рублю на день, а естли из рабочих окажутся кто в рабочие дни гулящими, тогда с нас вычитать с каждого дня тож по одному рублю на день; а окончить всю работу сего года к июлю месяцу... Вышеупомянутое общество господин пастор со старшинами обязываются по окончании всей работы дать мне Мирону Степанову от церкви сверх вышеозначенных цен, тридцать пять рублей.. .»18 После подписи старшинами и мастерами экземпляры подобных договоров передавались на хранение и ремесленникам, и в общину.

Конечно, степень соприкосновения представителей прежде почти не. пересекавшихся страт русских мастеровых, русского купечества и администраторов общин лютеран и реформатов пока переоценивать не стоит — ив конце XVIII в. в регистрационных книгах приходов православные ремесленники пока отмечаются просто как «рЫшк Ре^исЬа», «§<ийаг Апскеу ЬгапоА» или, например, «гекаШг Stepan»19, а русские купцы в своих счетах всё ту же строящуюся голландскую кирку вдруг называют «немецкой» и даже «англицкой»20, однако уже налицо первые признаки преодоления хозяйственной обособленности деятельности приходов в сфере экономической жизни России.

Подводя итог исследованию вопроса, отметим, что система финансово-экономического обеспечения общин города складывалась в течение всего XVIII столетия. Формы добровольных пожертвований прихожан, с трудом покрывавшие издержки расходов создававшихся общин, уже в первой половине XVIII в. стали подкрепляться мерами чисто экономического свойства: в приходах последовательно вводились так называемые «корабельные» налоги с экипажей иностранных судов в пользу посещаемых моряками кирок, устанавливались строгие расценки на предоставление ритуальных услуг, за проведение обрядов крещения, венчания, погребения и т. д. Способы приобретения, строительства и денежной эксплуатации объектов собственности церковными советами явились по сути последним элементом в финансовой структуре оформляющихся организаций протестантов. К концу XVIII столетия приходы уже имели возможность получать гарантированную прибыль в совокупных величинах всех форм наполнения церковных касс, что, в конечном итоге, определяло стратегические перспективы стабильного развития приходов.

Примечания