Марин Дринов и Москва

Л.В.Горина

(Москва)

Марин Дринов и Москва

Марин Дринов был болгарским и российским историком, активным общественным деятелем. Более тридцати лет он работал профессором Харьковского университета, внес значительный вклад в развитие исторической науки России и Болгарии.

М. Дринов родился 20 октября 1838 г. в маленьком болгарском городке Панагюриште, в семье бедного многодетного ремесленника. Первоначальное образование он получил на родине. Проработав три года учителем, М. Дринов и его друг и земляк Нешо Бончев отправились по проторенной для болгарских эмигрантов дорожке в далекую Россию продолжить образование. Им помогла местная па-нагюрская община, предоставившая друзьям материальное обеспечение— без малого 5 тысяч грошей. Поучительный это пример: Болгария в ту пору не была свободной страной, но сохраняла желание поддерживать культуру из последних сил и средств.

Осенью 1858 г. Дринов был зачислен в Киевскую духовную семинарию. Выбор был не случаен-—Дринов воспитывался в глубоко религиозной семье. Кроме того, Киев с его мягким климатом вполне подходил уроженцу южных краев: Он обучался в среднем отделении семинарии, где изучил многочисленные богословские и светские дисциплины. Семинарию М. Дринов окончил с отличными результатами весной 1861 г. Казалось бы, ничто не мешает продолжить духовное образование. Однако Дринов сам круто меняет свою судьбу, задумав получить высшее светское образование.

В дальнейшем жизнь Дринова связана с Москвой, ибо он решает поступить на историко-филологический факультет Московского университета, для чего приезжает в марте 1861г. в древнюю российскую столицу. Поселился Дринов у своего двоюродного дяди —Тодорова Хаджи Пейова и тотчас же приступил к подготовке к вступительным экзаменам, пользуясь советами и помощью соотечественников— Константина Герова и Райко Жинзифова,кото-рыевтупоруужеучились в Московском университете.

М. Дринов опоздал на весенний прием в университет и сдавал экзамены летом, с 8 по 16 августа. Так случилось, что вместе с ним экзамены держали будущие светила российской науки — О. М. Ключевский и Н. П. Кондаков.

Практика приема вступительных экзаменов в Московский университет той далекой поры может повергнуть в изумление сегодняшнего абитуриента и экзаменатора: экзаменов было слишком много, и следовали они один за другим вплотную, каждый день или даже дважды в&дёнь. Простой перечень экзаменов впечатляет: 8 августа Дринов писал сочинение на тему «Мое воспитание». 9-го сдавал два предмета— русскую словесность и Закон Божий, 10-го тоже два экзамена—историю и географию, а затем— математику, физику, латинский и греческий языки/Экзамены завершались немецким диктантом и устными переводами с немецкого и французского. И экзаменаторы были весьма строги. Особенно серьезные требования предъявлялись к знанию русского языка. Принимавший этот экзамен профессор Ф. И. Буслаев специально предупреждал абитуриентов, что одна орфографическая ошибка отнимает право на поступление в университет Ч

Одолев тяжелые вступительные экзамены, Дринов 1 сентября 1861 г. пришел на первую в его жизни университетскую лекцию, которую читал как раз строгий экзаменатор, профессор историко-филологического факультета Московского университета Ф.И.Буслаев. Лекция эта была посвящена истории древней русской словесности. Именно Ф. И. Буслаев стал наиболее близким первокурсникам человеком. Он приглашал всех желающих студентов пожаловать к нему в гости по пятницам от 6 до 10 час. вечера для получения советов и разного рода разъяснений, т. е. на дружескую беседу, чем студенты охотно пользовались.

Буслаева в этот первый университетский день Дринова сменил профессор богословия H. A. Сергиевский. Занятия по латинской стилистике провел Э. Ф. Клин, затем была лекция С. В. Ешевско-го— профессора всобщей истории и, наконец, К. Герца по истории искусства. В тот же день (для желающих) была прочитана лекция по латинскому языку. Как же жилось Дринову в Москве в его первые студенческие годы? Во-первых, он не был одинок. Дружеские связи достаточно общительный Дринов завел почти сразу же, например, с Василием Осиповичем Ключевским — своим сокурсником. Особенно тесные приятельские отношения установились с обучавшимися в университете болгарскими студентами—Н. Бончевым, Р. Жизнифовым и П. Каравеловым. Но жизнь не была безоблачной. Несмотря на то, что он был освобожден от платы за обучение и получал пособие, половину которого выдавал Славянский комитет, а другую часть— граф Д. А. Толстой3, тем не менее средств на жизнь не хватало и приходилось их добывать, давая платные уроки еще на первом курсе. .

Будучи второкурсником, Дринов начал слушать лекции по славянской филологии— предмету, ставшему впоследствии его профессией. Эти занятия вел профессор О. М. Бодянский. Число предметов и лекций увеличивалось. С профессорами Дринову «повезло». Лекции по русской истории читал С.М.Соловьев, по всеобщей— С. В. Ешевский. Уже говорилось о Ф. И. Буслаеве. Это был цвет московской университетской интеллигенции. Само университетское образование имело солидный фундаментальный характер. Вот как выглядело, например, расписание учебных предметов на третьем курсе факультета, где обучался Дринов: в понедельник студенты , слушали лекции по греческой словесности, историю философии и славянские наречия. Во вторник—русскую историю, римскую словесность, логику и всеобщую историю. В среду изучали русскую словесность, греческую словесность, римские древности, сравнительную грамматику славянских наречий4.

Уже упоминалось, что Дринов давал частные уроки. Однажды он устроился репетитором в помещичьей семье. Своежитье-бытье вту пору он с юмором описал Н. Бончеву, сообщив, что встретил устоявшийся уклад жизни с обязательными в одно и то же время завтраками, обедами и ужинами, игрой в карты, жмурки и горелки, а также «непременными беседами с хозяином о политике, с хозяйкой— о чем попало, с сестрой хозяйки—о литературе и политике»5.

Человека, его внутренний мир, духовную культуру формируют не только книжные знания. Необходимо знакомство — живое и активное— с культурой и жизнью других стран. Этот очевидный вывод хочется повторить, имея в виду творческий опыт Марина Дри-нова. Он посещает Польшу и Австрию, почти год живет в Швейцарии, более двух лет в Чехии. Важно для творческой личности не остановиться в научном росте. Это очевидно для Дринова. Будучи в Женеве, он усердно занимается в публичной библиотеке, изучает историю западноевропейских стран, составляет собственную библиотеку, совершенствуется в английском и итальянском языках. Знакомство с культурой других народов— это и личные, нередко дружеские, контакты: их Дринов охотно устанавливает.

Он часто пишет друзьям и коллегам пространные письма. Почти забытый ныне способ общения людей путем обстоятельной переписки можно лишь ностальгически похвалить. Богатейшая переписка ученых особенно прошлого и начала нынешнего века—-удивительный духовный мост между людьми и народами. Эти письма нередко занимали десятки страниц и за их строками встает сохраненная для нас эпоха.

Особенно быстро установились дружеские связи Дринова с чешскими учеными Ф.Палацким, Ф.Ригером, Ф.Браунером. Его другом становится А. Патера, работавший тогда в библиотеке чешского музея.

Для каждого ученого наступает время, когда накопленные знания становятся стартовой базой для написания собственных трудов. Таким стал для Дринова сентябрь 1866 г., когда он написал первую статью на тему для него чрезвычайно важную — об опасности для формирующейся болгарской нации политики высшего греческого духовенства (фанариотов) и представителей католических кругов (иезуитов)6. Дело в том, что еще со времен завоевания Болгарии османской Турцией болгарская церковь потеряла самостоятельность и была подчинена Константинопольской патриархии, что пагубно сказалось на духовном развитии болгарского народа. Следует сразу же сказать, что Дринова более всего интересовали проблемы духовные, их он считал наиболее важными. Главную роль в постановке и решении этих проблем он отводил интеллигенции, о чем и поведал в следующей своей статье «Письма к болгарской интеллигенции»7.

В 1869 г. Дринов публикует два фундаментальных научных труда—один о происхождении болгарского народа, другой по истории болгарской церкви8. Оба сочинения выходят в свет в Вене. Ученый был убежден в том, что создаваемые им сочинения должны иметь не только научный интерес, но и быть полезными обществу. В частности, болгарский народ должен знать свою этническую и церковную историю, посему он и писал книги на эту тему.

Дринов оказался прав—за короткое время эти его сочинения о происхождении болгарского народа и истории болгарской церкви стали широко известны в Болгарии, России и даже в Европе.

Ученый справедливо полагал, что для развития культуры необходимы соответствующие организационные структуры. Например, научно-просветительские общества. Об этом он говорил в своих статьях, этому посвящает и практические дела. Дринов так много сделал для создания болгарского просветительского общества, образованного, наконец, в Браиле (Валахия), что был избран его председателем, невзирая на то, что сам он на учредительном собрании не присутствовал. Это случилось в 1869 г. Общество

стало именоваться Болгарским научным обществом.(БКД), в основу его деятельности легли многие научные идеи М. Дринова. Иначе, наверное, и быть не могло, поскольку свои идеи ученый постоянно совершенствовал и оттачивал в неустанных научных поисках, чему несомненно способствовали и его упорные поиски новых документов и источников по истории болгарского народа.

Этим поискам помогало и его пребывание в Европе, в частности в Италии, где ему удалось познакомиться с богатыми рукописными собраниями.-Наверное, небезынтересно узнать, что рукописи даже в библиотеке Ватикана выдавались не позднее чем через 10-15 дней после подачи соответствующего прошения, что весьма облегчало работу.

В сентябре 1870 г. вместе с княжеской семьей Дринов вернулся в любимую им Москву, которую он оставил зимой 1865 г., будучи тогда простым выпускником Московского университета. Теперь в Москву возвратился ученый, хорошо известный в научных кругах, председатель Болгарского научного общества. И в то же время у него нет ученых степеней и званий. Коль скоро он решил остаться в России и трудиться на поприще науки, все это стало необходимостью. 32-летний Дринов принимается за подготовку к полагающемуся магистерскому экзамену с тем, чтобы защитить затем диссертацию в Московском университете. Важна тема диссертации — это история заселения Балканского полуострова славянами.

В жизни каждого настоящего ученого трудностей не мало. А их преодоление легче, если есть дружеская поддержка и помощь. Проблем у Дринова было предостаточно: он жил вдали от родины, перебивался частными уроками. Однако при этом была и дружеская поддержка. В работе над диссертацией помогал его учитель— профессор О. М. Бодянский. Он, в частности, способствовал публикации магистерского труда Дринова. А при содействии профессора Харьковского университета Н. А. Лавровского Дринов был утвержден стипендиатом Харьковского университета «с целью приготовления к профессорскому званию»9, как говорили в ту пору.

Дринов защитил свой магистерский труд, посвященный заселению Балканского полуострова славянами, в мае 1873 г. на заседании Ученого совета Московского университета и получил после защиты ученую степень магистра славянской словесности. Теперь можно было переезжать в Харьков.

В судьбе Дринова появился еще один город, в нем ему было суждено прожить и проработать всю жизнь. Значило ли это, что Харьков затмил или оттеснил Москву на второй план? Вовсе нет.

Москва продолжала занимать в его сердце свое, очень важное место, равно как и Московский университет.

В начале 1874 г. Дринов снова в Москве, в доме Голицыных, в ожидании разрешения из Петербурга на длительную заграничную поездку. Весь май, июнь и июль 1874 г. ученый проводит в Москве. Дринов чрезвычайно занят: он пишет на сей раз докторскую диссертацию на тему «Южные славяне и Византия в Хв.». В мае 1875 г. он вновь в Москве, где завершает написание текста докторской. И эта работа появляется на страницах московских «Чтений».

Значила ли докторская защита Дронова, что он прощался с Москвой? Вовсе нет. Хотя, конечно, связь со старой столицей видоизменилась, ведь Дринов стал жителем Харькова, привык к нему, в известной степени полюбил. Как правило, завершая свои преподавательские дела в Харьковском университете, он дважды в году— зимой и летом— приезжал в Москву. С какой целью? Во-первых, по делам научным, для участия в научных собраниях, конференциях, для работы в библиотеках и архивах. По делам общественным: председатель Болгарского научного общества Дринов многие вопросы руководства решал в Москве. Здесь же он встречался с земляками, только что приехавшими из Болгарии или постоянно живущими в России. Одна из таких весьма важных встреч состоялась у Дринова зимой 6 1876 г. с прибывшими в Москву участниками Апрельского восстания в Болгарии.

Весной 1877 г. Дринов приехал в Москву по очень важному поводу. 11 (24) мая этого года в день св. Кирилла и Мефодия он обвенчался в

университетской церкви св. Татьяны с Маргаритой Ивановной Вильяме. .

В Москве Дринов дружил не только с земляками—Н. Бончевым, Р.Жинзифовым, П. Каравеловым, но и с деятелями пореформенного славянофильства, в частности, с И.С.Аксаковым. Их связывали деловые отношения, общие заботы об учащейся в России болгарской молодежи, контактах между Московским славянским комитетом и БКД. Между Дриновым и Аксаковым была известная духовная близость. В 1886 г. Дринов даже опубликовал статью-воспоминание, в которой весьма уважительно отозвался о деятельности патриарха славянофильства С. Т. Аксакова, а также А. С. Хомякова и братьев Киреевских. Дринов назвал их «московскими патриотами» 12, которые рано обратили внимание на судьбу и положение болгарского народа. Дринов подчеркивал, что М.П.Погодин и С. Т. Аксаков оказали большую помощь Юрию Венелину в его научных занятиях болгарской историей. Московский славянский комитет, по мнению Дринова, «развивал в русском народе славянские идеи и симпатии, собирал материальную помощь для поддержания народных дел славянских племен, особенно болгар»13.

О самом И.С.Аксакове Дринов отзывался с большой теплотой, считал, что для болгарского народа он сделал «много доброго» и даже «вывел славянофильство вообще и особенно болгаролюбие из узкого Московского славянофильского круга и разлил по всей широкой русской земле, по всем пластам русского народа» и. Дринов подробно описывал знаменитые аксаковские вечера, которые посещали живущие в Москве болгары. Вечера, где обсуждались «различные русские и славянские вопросы». Дринов полагал, что заслуги Аксакова в деле политического возрождения болгар еще более значительны, чем в деле духовного. Ведь «Аксаков развил широкую деятельность во время Русско-турецкой войны с тем, чтобы война завершилась освобождением всех болгарских земель, а не только освобождением Придунайской Болгарии». Дринов напоминал, что именно Аксаков подал мысль о народном болгарском ополчении, нашел для него необходимые материальные средства и даже принял участие в разработке формы одежды для болгарских ополченческих дружин. Дринов очень высоко ценил выступление Аксакова против решений Берлинского конгресса, в частности его знаменитую речь на собрании Московского славянского комитета, «после которой русское правительство вынуждено было разогнать это общество, а его опасного председателя удалить из Москвы на несколько месяцев»15.

Именно из Москвы Дринов нередко посылал письма своему чешскому другу Адольфу Патере.

Прибыв в Москву 28 сентября 1870 г., Дринов уже на следующий день написал большое письмо в Прагу, в котором подробно сообщал о своем путешествии по Балканскому полуострову, о посещении Сербии, Валахии, о трудностях в работе едва возникшего Болгарского научного общества. Дринов писал также о посещении им Одессы и встрече с русским славистом В. И. Григоровичем. В письмах из Москвы он всякий раз старается сообщить А. Патере свои московские адреса: в сентябре 1879 г. он живет «по Тверской, д. Дашкевича»16, а в октябре — «на Пречистенке, д. Аладьиной»17. Из московского письма от 18 октября 1870 г. узнаем, что М. Дринов часто общается с Ф. И. Буслаевым, лекции которого по древней русской словесности он слушал, будучи студентом Московского университета.

М. Дринов непременно старается уведомить пражского друга о переменах в своем житье-бытье, о новых научных планах. «Я, Pane Patero, решил держать магистерский экзамен, подал уже прошение, у вот жду со дня на день, что меня позовут»18, — писал он в Прагу, собравшись защищать магистерскую диссертацию. В другом письме сообщалось о начавшихся переговорах с Харьковским университетом относительно возможностей работы там. «Я пишу о колонизации Балканского полуострова славянами, если есть у Вас какие-нибудь новости по этому предмету, привезите» 19, — просил он, ожидая приезда А. Патеры в Москву.

В судьбе Дринова велика роль московской профессуры, о которой отчасти уже говорилось. Возьмем, к примеру, одного из учителей Дринова— Осипа Максимовича Бодянского. В 1842 г. Бодянский был профессором кафедры истории и литературы славянских наречий Московского университета. В 1845 г. он становится секретарем Общества истории и древностей российских при Московском университете и редактором его периодического издания— «Чтений». Свою докторскую диссертацию Бодянский посвятил «величайшей» теме. Он защищал труд о времени происхождения славянских письмен. Это было в 1855 г. Своим студентам, в числе которых был и Дринов, он читал славистические лекции, в том числе по языку, литературе и истории зарубежных славян. Весьма интересным источником, позволяющим представить отношения Дринова и Бодянского, является их переписка.

Первое письмо, отправленное Дриновым Бодянскому, датировано 11 сентября 1872 г.20. В тот год была ранняя, холодная осень. Дринов как домашний учитель детей Голицыных проживает с ними в Орловской губернии и пытается закончить кандидатскую диссертацию. Письмо Бодянскому отправлено со станции Александровка Московско-Курской железной дороги. Чуть раньше Дринов отправил письмо своему другу Н. Бончеву.

«В селе как в темнице— не доходят никакие новости ниоткуда. Работаю, но работа не спорится, потому что нет при себе библиотеки... в комнате не более 5-7 градусов»21. В письме, посланном из Александровки О. М. Бодянскому, другие мотивы. Но в целом по письму можно судить, что учитель и ученик достаточно близки, коль скоро Дринов просит Бодянского переслать& ему в деревню причитающиеся ему от Харьковского университета деньги для на-печатания диссертации, а также осмеливается отдать Бодянскому «первые две главы не совсем в исправном виде», так что «при печатании их Вам, вероятно, придется нередко наводить справки для проверки цитат, исправлять слог, чистить иностранные слова и пр., что вместе с корректурою будет Вам стоить много труда и времени». Письмо завершает искренняя подпись Дринова— «Свидетельствую Вам мое глубокое уважение и задушевную благодарность, с которыми остаюсь Вашим покорнейшим учеником»22.

Прошло три года. Дринов уже магистр славянской филологии, завершает работу над докторской диссертацией. Бодянскому в Москву он пишет из Праги, куда прибыл после двухмесячного путешествия по Балканам. Текст новой диссертации он намерен снова опубликовать в «Чтениях», редактируемых Бодянским. О проблемах, встающих в связи с этой публикацией, он говорит в письме. Сообщает о своих впечатлениях от путешествия по Балканам. Дата защиты докторской приближалась. Дринов, находящийся в Праге, отправляет письма своему университетскому учителю. И очень аккуратно, не задерживаясь с ответом, пишет своему ученику московский профессор, стараясь помочь Дринову накануне защиты своими советами, вплоть до таких, когда нужно вернуться в Россию из Праги.

И опять-таки современного читателя может удивить то обстоятельство, что рукопись авторского сочинения, в данном случае текст докторской диссертации, можно было сдать в издательство в неоконченном виде. Рукопись работы Дринова была сдана без вступления и заключения. Будучи в Чехии, Дринов эти недостающие части своей работы дописал и переслал Бодянскому, уведомив своего профессора соответствующим письмом. «Дня четыре тому назад,— писал Дринов,— отправил Вам в застрахованном конверте конец моей статьи „Южные славяне и Византия в Хв." и предисловие к ней. Покорнейше прошу сделать в предисловии, если только оно не будет напечатано ко времени прибытия к Вам сего письма, следующую небольшую поправку: первые два предложения, до

первой точки выкинуть совсем... а в следующем за ними периоде вместо слов „истории того времени" поставить—„истории X в.". Для вящей ясности. Прилагаю при сем начало предисловия в исправленном таким образом виде»23. Столь важное послание Дринова было получено профессором Бодянским вовремя: почта в ту далекую от нас пору работала не в пример лучше современной— письмо, отправленное из Праги, пришло в Москву дня через четыре.

Важно отметить, что рукописи обеих диссертаций Дринова сейчас сохраняются в Москве, в архиве Общества.истории и древностей российских при Московском университете.

Абсолютно справедливо заключение болгарского ученого Л.Минковой о том, что «Бодянский проявлял особенную заботу о своих учениках из порабощенных славянских стран. В тесной связи с ним были все болгары, обучавшиеся на историко-филологическом факультете Московского университета в 40-60-е годы прошлого века: Николай Катранов, Любен Каравелов, Райко Жинзи-фов и др. В его архиве содержатся письма к нему от Савы Филаре-това, Захария Княжеского, Ивана Шопова, Спиридона и Николая Палаузовых и др.... Болгары, учившиеся у-Бодянского, любят и уважают своего профессора, часто обращаются к нему за помощью и советом. И после завершения университета они находят поддержку в своих научных занятиях, как стало, например, с Любеном Каравеловым и Марином Дриновым»24.

Еще один московский, профессор, с которым судьба связала Дринова,. Нил Александрович Попов,— специалист в области русской и славянской истории. С ним Дринов часто переписывался по делам общественным, в частности по делам работы Болгарского научного общества, и по личным делам также. Судя по всему, приезжая в Москву, Дринов непременно виделся с Н. А. Поповым. В одном из писем Дринова к Н. А. Попову сообщается, что они обмениваются книгами. «Спешу возвратить Вам историю Палацкого, остальные Ваши книги возвращу по приезде в Москву»,— сообщает Дринов в письме от 5 сентября 1872 г.25. Нил Попов являлся секретарем Московского славянского благотворительного комитета, стипендиатом которого во времена студенчества был Дринов. Именно к Дринову и обратился Попов, предложив ему учредить особое отделение Комитета в Харькове.

. Жизнь Дринова-историка и общественного деятеля сложилась далеко не просто. Когда весной 1877 г. началась война России против Турции и не за горами было освобождение Болгарии от многовекового османского гнета, Дринов стал сотрудником Русской гражданской канцелярии в Болгарии, возглавляемой кн. В. А. Черкасским.

Форсировав Дунай, русские войска начали освобождение Болгарии в июне 1877 г. Немногим позже там появилась русская гражданская канцелярия и М. Дринов. В конце июля 1877 г. он прибыл в Свиштов, первый болгарский город, освобожденный русскими войсками, а затем направился в Тырново— средневековую столицу болгарских царей. Занялся он там важнейшим делом — осмотром и регистрацией уцелевших памятников средневековой болгарской культуры. После освобождения Софии русскими войсками зимой 1877 г. Дринов был назначен вице-губернатором Софийской области. Еще до войны он выдвигал идею сделать Софию столицей освобожденной Болгарии. Идея эта затем воплотилась в жизнь.

В мае 1878 г. Дринов получил новую должность— он возглавил Отдел народного просвещения и духовных дел, т. е. в сущности стал первым министром культуры Болгарии, занимаясь одновременно множеством дел, прямо к культуре не относящихся. Он участвует в организации системы власти в только что освобожденной стране, организует сбор средств для помощи раненым и беженцам. Главной для него стала работа по налаживанию системы народного образования и упорядочению духовных дел в Болгарии. Более подходящую кандидатуру на пост министра культуры Болгарии вряд ли можно было в ту пору отыскать; У Дринова для этого было все необходимое— знания, понимание проблем, умение их решать. Так, еще до освобождения Болгарии он страстно отстаивал право болгарского народа на самостоятельную церковь. И поэтому, когда решениями Берлинского конгресса, завершавшими войну, единая болгарская народность и церковь были разделены, Дринов специально занимался решением этого сложного вопроса. С помощью и участием Дринова в Болгарии восстанавливались разоренные храмы, открывались духовные училища, греческое богослужение было повсеместно заменено на болгарское. Одной из его главных забот стали народные училища, составление учебных программ, вся складывающаяся система обучения. В Болгарии впервые открылись гимназии, а также педагогические курсы для учителей. Дринов содействовал открытию в Софии публичной библиотеки. Можно и далее продолжать перечень этих бесконечных важнейших дел. Например, Дринову довелось выполнять многие задачи в связи t подготовкой и принятием первой болгарской конституции, он редактировал ряд статей ее проекта. Весь огромный свод законов (русский проект Конституции) был переведен на болгарский язык специальной комиссией под руководством Дринова. Все шло к тому, что Дринов должен был и далее трудиться министром культуры на родине, уже свободной от иноземного ига, или занять еще более важный пост, каковой ему и был впоследствии предложен. Однако...

В августе 1879 г. Дринов вернулся в Харьков и более его не покидал до конца своих дней. Почему? Собственно говоря, Дринов мог не только продолжать важную административную деятельность в Болгарии, но и заняться там научной работой. Правда, он не мог тогда, в конце 70-х годов, стать университетским преподавателем по той простой причине, что высшей школы в Болгарии еще не было, она была создана лишь спустя десять лет. Он мог, естественно, перевезти на родину свою семью — жену и детей, тем более что его многочисленная семья проживала в Панагюриште. Мог, но ничего этого не сделал, предпочтя Россию, Харьковский университет и оставив исследователям своей жизни решать вопрос, почему он на родину не вернулся. Поскольку внятного ответа самого Дринова на сей вопрос нет, то оставим его открытым, подчеркнув, что Россию он предпочел Болгарии, а точнее—- не предпочел, а соединил своей жизнью и творчеством две древние славянские культуры—болгарскую и русскую, считая служение им обеим главным делом своей жизни и доказав своим творчеством, что культуру делить не стоит— от объединения, а не разделения она становится богаче, о чем нам не стоит забывать.

Дринов работал профессором Харьковского университета вплоть до своей кончины в феврале 1906 г. А Москву он не забывал никогда. Москву он просто любил, о чем красноречиво свидетельствуют следующие строчки письма Дринова: «Я прыгаю как сумасшедший от радости, когда мне подадут письмо из Москвы— Москва, Москва, милая моя, мне очень нравится московская братия и жизнь»26.

Примечания