«ВОПРЕКИ СТЕСНИТЕЛЬНОМУ РЕЖИМУ СО ВРЕМЕНИ ПЕТРА ВЕЛИКОГО НАША ЦЕРКОВЬ ВСЕ-ТАКИ РАСЦВЕЛА»: СИНОДАЛЬНЫЙ ПЕРИОД ПРАВОСЛАВНОЙ РОССИЙСКОЙ ЦЕРКВИ В ОЦЕНКАХ А. В. КАРТАШЕВА

УДК 271+929

Б01: 10.24411/2224-5391-2019-10303

Н. Ю. Сухова

«вопреки стеснительному режиму со времени петра великого наша церковь

ВСЕ-ТАКИ РАСЦВЕЛА»: СИНОДАЛьНЫЙ пЕРИОД

православной российской церкви в

ОЦЕНКАХ А. В. КАРТАшЕВА

Аннотация. Представляемая статья посвящена церковно-историчес-ким оценкам синодального периода — самого непростого периода в истории Русской Православной Церкви, имеющего диаметрально противоположные оценки и неизменно вызывающего горячие дискуссии. Внимание сосредоточено на отношении к синодальному периоду А. В. Карташева — одного из наиболее заметных и неоднозначно оцениваемых русских церковных деятелей и историков конца XIX — XX в. Для А. В. Карташева, как человека, с одной стороны, воспитанного и активно действовавшего в синодальный период истории Русской Церкви, с другой стороны, имевшего возможность посмотреть на этот период уже в его завершенном состоянии, тема синодального строя и соответствующего периода была одной из важнейших. Выявить отношение А. В. Карташева к этой теме очень непросто, часто его высказывания кажутся противоречащими друг другу. В статье обращается внимание на разделение А. В. Карташевым понятий «синодальный строй» и «синодальный период». В первом А. В. Карташев видит немало отрицательных черт, наиболее болезненными из которых являлись «связанность церковной свободы» и «раскол... в мировоззрении русского народа»: правящего класса, клира и народных низов. Но при этом многие черты, определившие синодальный строй, А. В. Кар-ташев считал неизбежными в исторических условиях Нового времени, радикально изменивших взаимоотношения Церкви и государства. Синодальный период, несмотря на многие события, вызывавшие критику, А. В. Карташев считал периодом наивысшего расцвета Русской Церкви, ее славой и гордостью.

© Н. Ю. Сухова, 2019

Рассмотрение исследований А. В. Карташева, связанных с синодальным периодом, проводится в свете трех опорных карташевских «столпов»: 1) его понимания «симфонии» и особенностей восточно-христианской концепции церковно-государственных отношений; 2) «халкидонского принципа», применяемого им к истории Церкви; 3) соотнесения внешнего — исторического — и внутреннего бытия Церкви и связанного с этим вопроса о возможности обновления исторических форм церковной жизни.

Цитирование. сухова Н. Ю. «Вопреки стеснительному режиму со времени Петра Великого наша Церковь все-таки расцвела»: синодальный период Православной Российской Церкви в оценках А. В. Карташева // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2019. № 3 (27). С. 66-82. Б01: 10.24411/2224-5391-2019-10303

Данная статья посвящена синодальному периоду в истории Русской Церкви — видимо, самому неоднозначному периоду отечественной церковной истории, имевшему и крайне негативные оценки — период «обезглавленной» и «огосударствленной» Церкви — и восхваление: период наивысшего расцвета Русской Церкви. Причем подобная диаметральность была характерна как для церковных деятелей и интеллектуалов самого синодального периода, так и для современных исследователей, что подтвердили дискуссии, связанные со 100-летием завершения этого периода через восстановление Патриаршества и практически совпавшими с этим событием завершением имперского периода в истории России, гибелью Царской семьи, началом гонений, периода новомученичества. Даже начальный анализ и услышанных, и опубликованных докладов, статей, комментированных источников, монографий вновь выявляет указанную неоднозначность в оценках синодальной эпохи, задающую «поле напряжения» для дальнейших исследований в этой области. Впрочем, само оживление интереса — это тоже важный результат всякого юбилея.

При этом следует отметить актуальность многих тенденций синодального периода для наших дней. Разумеется, зримые реалии разнятся:

Русская Церковь ныне имеет стабильное Патриаршество и отделена от государства. Но чем теснее становятся церковно-государственные отношения — как в целом, так и в конкретных аспектах, тем яснее проявляются нюансы, роднящие нас с синодальной эпохой, — как положительные, так и проблемные. Опыт предшественников следует учитывать, но для этого его надо изучать, осмыслять, осваивать уже изученное и осмысленное.

Среди авторов, сделавших заметный вклад в изучение и осмысление синодального периода, Антон Владимирович Карташев — выходец с Урала, выпускник Екатеринбургского духовного училища, Пермской духовной семинарии, Санкт-Петербургской духовной академии, последний обер-прокурор Святейшего Синода и единственный в истории России министр исповеданий, многолетний профессор Православного Свято-Сергиевского богословского института в Париже, один из наиболее значимых и неоднозначных русских церковных историков конца XIX — XX вв., богослов, библеист. Так как настоящая статья в некотором смысле является продолжением нескольких докладов, сделанных в рамках научно-богословских конференций «Церковь. Богословие. История» в Екатеринбурге и опубликованных в тезисном виде1, нет необходимости специально представлять главного героя более подробно.

Как было отмечено выше, в последние годы появился обширный комплекс новых исследований, посвященных синодальному периоду; выявлены факты, доселе неизвестные или мало известные; существенно расширилась палитра выводов и парадоксов, связанных с синодальным периодом. Тем не менее, интерес к оценкам и выводам А. В. Карташева сохраняется, а возможно, и приобретает новое звучание. Это обусловлено несколькими факторами.

сле его завершения. Справедливости ради следует заметить, что и в синодальные годы Антон Владимирович, как академический историк Русской Церкви, выступал в этой двоякой роли (деятеля и исследователя), пытаясь оценить синодальные реалии находясь в их же контексте. И, видимо, для него это было очень важно: недаром для темы пробной лекции перед вступлением на кафедру русской церковной истории в СПбДА он выбрал так называемую синодальную реформу или реформу Петра I.

- вхождение в духовную школу и богословскую деятельность представителей иных сословий, а в круги интеллектуальной элиты — крестьян (А. В. Карташев, как известно, происходил из семьи уральских горняков, бывших за несколько поколений до этого крепостными крестьянами);

- активное участие представителей академического богословия в общественно-политических процессах (А. В. Карташев дал в этом отношении один из самых ярких примеров: обер-прокурор, член Временного правительства, министр исповеданий);

- диалог Церкви с «богоискателями» из творческой интеллигенции, в который Карташев включился охотно и заинтересованно: на первом этапе — как представитель духовных академий (в религиозно-философских собраниях 1901-1903 гг.), в дальнейшем — как ставший «своим» член философско-литературной среды (в петербургском Религиозно-философском обществе, в неформальных контактах с Д. И. Мережковским, семьей З. Гиппиус и др.);

- публичное обсуждение экклесиологической специфики и изъянов синодальной эпохи на всех уровнях и, наконец, самоликвидация самого синодального строя через восстановление Патриаршества на Поместном Соборе, для реализации которого А. В. Карташев сделал очень много, как последний обер-прокурор и первый министр исповеданий.

Из этого следует, что А. В. Карташев, при всей его неоднозначности и резких поворотах судьбы, был знаковой фигурой в консолидации слоев российского общества, к концу XIX — началу XX вв. уже достаточно разъединенных: народных низов, из которых А. В. Карташев вышел; духовно-учебного мира, который его воспитал и в котором он какое-то время пребывал; творческой интеллигенции, принявшей его в свой круг после Религиозно-философских собраний; политической элитой, признание которой было засвидетельствовано назначением А. В. Карташева обер-прокурором, а в дальнейшем министром исповеданий Временного правительства. Кроме того, на долю А. В. Карташева выпала еще одна связующая роль: богословской школы русской диаспоры в лице Свято-Сергиевского института в Париже с дореволюционными духовными академиями.

А. В. Карташев, как церковный историк, уже на начальном этапе своей деятельности показал способность и склонность к непредвзятому критическому анализу источников и событий и смелым обобщениям и выводам. В дальнейшем концептуальное мышление позволяло А. В. Карташеву каждое конкретное событие — и из прошлого, и из современности — рассматривать и оценивать, с одной стороны, в широком историческом и идейном контексте, с другой стороны, в перспективе общего исторического процесса во вселенском масштабе. Последнее — историческое исполнение Церкви — было для А. В. Карташева особенно важно, как и отношение религии к истории.

Многие исследователи, работавшие с наследием А. В. Карташева, отмечали неоднозначность в его оценках и синодального строя, и состояния Русской Церкви в синодальный период. Попытки так или иначе решить эту неоднозначность, разумеется, предпринимались. одни авторы ставили акцент на критике А. В. Карташевым всего происходившего в синодальный период, ссылаясь на его слова о «дефективности петровского синодального строя»2, истолковывая через эту призму все остальные замечания историка относительно церковно-государствен-ных отношений и других аспектов церковной жизни. Другие, ссылаясь на некоторые фрагменты сочинений А. В. Карташева, настаивали на его симпатиях к «модернизму» и Реформации — следовательно, при всем очевидном несогласии А. В. Карташева собственно с петровской реформой и ее последствиями, близости к ним по взглядам. В этом отношении достаточно вспомнить оправдательную записку А. В. Карташева 1927 г., адресованную митрополиту Евлогию (Георгиевскому) и связанную с обвинениями Антона Владимировича в указанных симпатиях3. Иногда

предлагался компромиссный вариант, авторы которого пытались умирить обе крайности «хронологическим» решением: в самый синодальный период А. В. Карташев был сторонником обновления и даже радикального изменения всех сторон церковной жизни, критиком самодержавной монархии, поставившей и Русскую Православную Церковь в жесткую зависимость от империи; к концу жизни А. В. Карташева его взгляды кардинально изменились, и он стал с высоким пиететом говорить о монархии, бывшей симфонии и пр. К такому решению подталкивает, как кажется, сам А. В. Карташев, замечавший, что интеллектуалы синодального периода, обращая внимание более на проблемы своей эпохи, нежели на ее достоинства, были не в силах «подняться над схваткой» и оценить эпоху объективно4. Конец же имперской России и синодальной эпохи не только «ускорил <...> возможность исторической его [синодального периода. — Н. с.] оценки», но трагичность завершения послужила катализатором симпатий к потерянному5.

Однако при более внимательном прочтении работ А. В. Карташева становится понятно, что применение какой-либо схематизации к его взглядам является недопустимым упрощением, за которым мы рискуем так и не понять этого интереснейшего мыслителя.

Разумеется, данная статья не претендует на полное понимание карташевских идей и оценок синодального периода во всей их глубине и непростоте — это лишь авторская попытка учесть при рассмотрении некоторые моменты, важные для А. В. Карташева.

На всех этапах своей деятельности А. В. Карташев строго разделял понятия «синодальный строй» и «синодальный период».

Синодальный строй в понимании А. В. Карташева имел несомненные изъяны, из которых он чаще всего выделял два наиболее болезненных. Первый и главный изъян синодального строя А. В. Карташев видел в «связанности церковной свободы», лишенности Русской Церкви «своей соборности, выборного начала и вообще всего самоуправления»6, к чему привела реформа Петра. А. В. Карташев признавал вредность государственной опеки Церкви — опеки, подавляющей «церковное со4 карташев а. в. Русская Церковь периода Империи // Он же. Церковь, история, Россия: сб. ст. М., 1996. С. 168.

знание» и закрывающей вход церковных сил «к новому творчеству». Но при этом настаивал на том, что делает это «последним из последних», «вслед за всей русской иерархией, которая двести лет воздыхала под бременем "Духовного регламента"»7. В самом деле, в сравнении с мнениями, высказываемыми в «Отзывах епархиальных архиереев» 1905 г., на предсоборных мероприятиях 1906-1917 гг. и на самом Поместном Соборе 1917-1918 гг., оценка А. В. Карташевым церковно-государствен-ных отношений синодальной эпохи не является более категоричной, а вполне соответствует почти общему настрою тех лет.

При этом, несмотря на критическое отношение к петровской церковной реформе, А. В. Карташев усматривал в ней неизбежность, обусловленную изменившимся миром. В Европе уже гуманизм, эмансипировав человеческое начало от начала Божеского, утвердил не только независимость человеческого начала, но и его примат, даже абсолютизм. Однако дискуссии о двойственности права — Божественного (jus divinum) и человеческого (jus Ьишаииш) — к XVI в. были «покрыты» новой идеей — «естественного права» (jus паШга1е1), как высшего начала, «воплощенного в национальном государстве, занимающем определенную территорию» и управляющем всем, что есть на этой территории, включая все религии, Церкви и секты. Полнота государственной власти — законодательной, административной, судебной — обусловливает ее примат над религиозной сферой. Религиозная жизнь — догматическая, нравственная, мистическая — протекает на глубине, независимой от внешней власти государства; «на деле же эта зависимость, как и в таинственной связи души с телом, является вполне реальной и исторически весьма осязаемой»8. Таким образом, взаимоотношения Церкви и государства в Новое время так радикально изменились, что средневековая теократия оказалась нежизнеспособной как в ее «острой форме римского папо-кесаризма», так и в «смягченной форме византийского кесаро-папизма»9. Западный вариант «клерикализма» в перспективе Нового времени сломался быстрее, чему способствовала Реформация; «естественное право» и «территориализм» стали нормой — по крайней мере, в протестантских странах, заменив примат сакрального автори7 карташев А. в. Объяснение (по поводу обвинения в еретическом модернизме). С. 23.

тета Церкви приматом лаического авторитета государства и светской культуры. С точки зрения А. В. Карташева, исторически теократия в России была сокрушена еще до Петра: ее внешние, материальные силы были сокрушены боярами, стремившимися сломить имущественные привилегии иерархии и монастырей; внутренние, духовные силы Церкви были ослаблены трагедией раскола10. Однако это не умаляло значения Петра: увлеченный лаическим «просвещенским» мировоззрением и идеей «естественного права», он стал решительным проводником и исполнителем перелома в неотвратимом всемирно-историческом процессе меняющихся взаимоотношений Церкви и государства. Именно в Петре восторжествовало это западноевропейское мировоззрение, в российском варианте сменившее высшую цель бытия: не Царство Небесное, а «прогрессирующее улучшение земного благоденствия» — «общее благо» (bonum commune)11. Православный Восток — увы — не мог дать ему никакой убедительной альтернативы: все попытки XVII века получить духовно-интеллектуальную помощь с Востока давали лишь отдельных и мало удовлетворявших «учителей-греков».

А. В. Карташев усматривает еще один значимый изъян, к которому привели в России «просвещенческие» преобразования, начатые Петром и продолженные последующими правителями: «раскол <...> в мировоззрении русского народа». Единый народ раскололся на три группы, которые постепенно отдалялись друг от друга, лишаясь взаимной помощи. Правящий класс, учившийся на западных образцах, стал мыслить «в духе рационализма, индифферентизма, вольтерьянского презрения к своей Церкви» — а значит, и к ее клиру. Клир, прошедший латиноязычную «схоластическую школу», в результате был неспособен и удовлетворять духовные интересы образованного общества, даже когда таковые появлялись, и отчуждился внутренне от простого народа, «плотью от плоти» которого был ранее. народные низы, отрезанные и от культурных классов, и от духовенства, стали загадкой и для тех, и для других, коснели в духовном невежестве, суевериях и религиозно увядали12. Это разделение настолько ослабило российское общество, что земными путями обрести единство и силу было практически невозможно, что и определило крах Империи.

В целом подобные оценки — в более или менее резких формах — были распространены в начале XX в. в России, а после 1917 г. — в русской диаспоре. Однако карташевская концепция имела специфику. Постараемся определить ее в трех опорных «столпах»:

- его понимания «симфонии» и особенностей восточно-христианской концепции церковно-государственных отношений;

- понимание «халкидонского принципа», применяемого А. В. Кар-ташевым к исторической реализации Церкви в мире;

- соотнесения внешнего — исторического — и внутреннего бытия Церкви, их иерархии как оценочного и действенного начал.

вилизация par exellence, главенствующая на земном шаре и качественно превосходящая все другие цивилизации16. Синодальный строй, с точки зрения А. В. Карташева, являлся одновременно и отрицанием указанной симфонии, и попыткой ее вариации в виде православной Империи.

которые деятели Реформации совершенно ложно называли «возвратом к апостольской простоте»19. И в стремлении современников отстранить церковную жизнь от государственной, общественной А. В. Карташев видел опасность отстранить христианство и Церковь от культуры их времени, сузить, ограничить, умалить пределы религиозной жизни, загнать «религию в отрешенный, не видимый миру уголок личности», и саму культуру, человеческое творчество, новые проблемы человеческого духа и человеческого общества лишить церковного окормления и церковного освящения, усугубив секуляризацию церковной жизни20.

В связи с этим вставал более общий вопрос, чрезвычайно важный для А. В. Карташева: о возможности как-то менять, обновлять формы церковной жизни. В этом отношении он смело заявлял о неизбежности и полезности таких изменений, если они имеют в виду учет «творческого сознания культурных групп» и посильное участие Церкви «в созидании культурной истории»21. Эта убежденность в возможности для Церкви «непрестанного плодоношения» в истории — «и новых святых, и новых чудес, и новых отцов и учителей Церкви, и новых формул вечно неизменного в существе апостольского залога веры, новых проявлений и форм духовной и нравственной силы» была для А. В. Карташева исповеданием «присно животворящего Церковь Духа Святого» на протяжении всей жизни22. Стремление к новым формам А. В. Карташев вовсе не считал отступлением от «истины, хранящейся в Церкви со времен апостольских»: мистическая ткань Церкви, Тело Христово, не создается и не разрушается никакими видимыми формами бытия Церкви, но, напротив, исторические формы должны соотноситься и поверяться этой мистической глубиной23. Поэтому и критика петровской реформы была связана для А. В. Карташева не с новизной синодальной формы церковного правления, а с тем, что эта форма была определена не самой Церковью, исходя из нужд церковных, но внешними причинами и внешними принципами.

Что же касается синодального периода, то он, с точки зрения А. В. Карташева, имел гораздо больше достижений в церковной жиз19 карташев А. в. Реформа, Реформация и исполнение Церкви. С. 20-21.

ни, нежели неудач. В подтверждение этого А. В. Карташев приводит несколько ключевых аргументов: 1) внешний, количественный рост Русской Церкви, подразумевающий и новую, повышенную качественность;

Более того, А. В. Карташев делает и более сильное утверждение: выявляя «такое количество черт положительного характера» в сино24 карташев А. в. Русская Церковь периода Империи // Он же. Церковь, история, Россия. С. 173-180.

дальном периоде и сопоставляя их «с прежними периодами Русской Церкви», он признает синодальный период «периодом ее [Русской Церкви. — Н. С.] восхождения на значительно большую высоту почти по всем сторонам ее жизни в сравнении с ее древним теократическим периодом», то есть синодальный период есть «не стыд и позор, а слава и гордость Русской Церкви»25. На этом и зиждется известный и многократно повторяемый тезис А. В. Карташева: «.вопреки стеснительному режиму со времени Петра Великого наша Церковь все-таки расцвела»26.

Заметим, что эта церковная парадоксальность — «вопреки» — позволяла А. В. Карташеву высказывать надежду на то, что и новый период в истории Русской Церкви — принципиально более «стеснительный» (советской власти) — имеет перспективу нового расцвета Русской Церкви: не в земных, а в надмирных категориях27.

Разумеется, оценки А. В. Карташева должны рассматриваться критически, ибо многие из них вполне обоснованно вызывают сомнения, в том числе и некоторые его идеи относительно синодального строя. Однако главным вкладом А. В. Карташева в изучение синодального периода истории Русской Церкви можно считать его попытку сочетать в этом изучении критический и беспристрастный анализ источников, с одной стороны, и масштабное богословское видение исторического процесса, с другой. Значимо и кредо церковного ученого, сформулированное для себя А. В. Карташевым и особенно важное ввиду нередких обвинений его в радикальном понимании исследовательской свободы: «Я высоко ценю умственное и научное служение Церкви и свободу, даруемую для этого в Православии, но абсолютная верность Церкви и вечное спасение для меня не идет с этими относительными ценностями ни в какое сравнение»28. Эту иерархию ценностей А. В. Карташев не относил непосредственно к оценке синодального периода. Но так как сам А. В. Карташев сформировался как ученый и выработал свое кредо именно в синодальный период, то, несмотря на всю неоднозначность его идей, как любого действующего

ученого, выработанная иерархия ценностей свидетельствует не о «стыде и позоре», а скорее о «славе и гордости» синодального периода.

Сведения об авторе. Сухова Наталия Юрьевна — доктор исторических наук, доктор церковной истории, профессор; профессор кафедры общей и русской церковной истории, заведующая научным центром истории богословия и богословского образования богословского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (Россия, г. Москва). E-mail: suhovanat@gmail.com

Список литературы

VI Всероссийской научно-богословской конференции (Екатеринбург, 10-12 февраля

VII Всероссийской научно-богословской конференции (Екатеринбург, 8-10 февраля

Nataliya Yu. Sukhova

"DESPITE THE HARSH REGIME FROM THE TIME OF PETER THE GREAT OUR CHURCH HAS BEEN BLOOMING": THE SYNODAL PERIOD OF THE ORTHODOX RUSSIAN CHURCH IN A. V. KARTASHEV&S ESTIMATES

Abstract. This article is devoted to the church-historical assessment of the Synodal period as the most complicated one in the history of the Russian Orthodox Church, which is often estimated with diametrically opposite values and inevitably provokes heated discussions. Special attention is paid to the perception of the Synodal period by Anton Kartashev — one of the most prominent and ambiguous Russian Church leaders and historians of the late 19th — 20th centuries. Synodal system of the Russian Church and the corresponding period were among the most important problems for A. V. Kartashev who, on the one hand, had been educated and active in the Synodal period, and then he became a witness that saw this period being completed.

Kartashev&s attitude to this question is rather difficult to identify, as his statements often seem to be contradictory. The author draws special attention to the fact that A. Kartashev separates the concepts of "Synodal system" and "Synodal period". In the "Synodal system" the historian saw a lot of negative features, the most painful of which were «limitation of church freedom» and «the split ... in the worldview of the Russian people»: the ruling class, the clergy and the people. At the same time, many features that determined Synodal system were considered by A. V. Kartashev to be inevitable in historic conditions of the new era, which radically changed the relationship between the Church and the state. A. V. Kartashev considered Synodal period the highest flourishing of the Russian Church, its glory and dignity, despite many events that provoked criticism.

The study of Kartashev&s research on the Synodal period is conducted in the light of the "three pillars", according to A. Kartashev: 1) his understanding of the "symphony" and features of the Eastern Christian concept of Church-State relations; 2) «Chalcedonian principle» applied by him to the Church history; 3) correlation of the external — historic — and the inner being of the Church and the related issue of the possibility of updating the historical forms of church life.

Citation. Sukhova N. Yu. «Vopreki stesnitel&nomu rezhimu so vremeni Petra Velikogo nasha Tserkov& vse-taki rastsvela»: sinodal&nyi period Pravoslavnoi Rossiiskoi Tserkvi v otsenkakh A. V. Kartasheva ["Despite the Harsh Regime from the Time of Peter the Great Our Church Has Been Blooming": the Synodal Period of the Orthodox Russian Church in A. V. Kartashev&s Estimates]. Vestnik Ekaterinburgskoi dukhovnoi seminarii — Bulletin of the Ekaterinburg Theological Seminary, 2019, no. 3 (27), pp. 66-82. DOI: 10.24411/2224-5391-2019-10303

About the author. Sukhova Nataliya Yurievna — Doctor of Historical Sciences, Doctor of Church History, Professor; Professor of the Department of World and Russian Church History, Head of the Scientific Center for the History of Theology and Theological Education of the Theological Faculty of St. Tikhon&s Orthodox University (Moscow). E-mail: suhovanat@gmail.com

References