МЕЖВИДОВАЯ ЛЮБОВЬ ПОМИМО УСТАВА: СЛУЖЕБНЫЕ СОБАКИ ЛЕНИНГРАДСКОГО ФРОНТА И ИХ ВОЖАТЫЕ-САПЕРЫ

Ксения А. Черкаева

Массачусетский технологический институт, Кембридж, США

Елена Н. типикина

Борей Арт Центр, Санкт-Петербург, Россия

Межвидовая любовь помимо устава: служебные собаки Ленинградского фронта и их вожатые-саперы

doi: 10.22394/2074-0492-2019-3-159-185

Резюме:

Учетная карточка щенка немецкой овчарки, родившегося в блокадном Ленинграде, была случайно найдена в пакете с канцелярским мусором и теперь хранится в государственном архиве. История этого документа открыла наше исследование межвидовых отношений людей и служебных собак в экстремальных условиях войны и блокады. Факт содержа- 159 ния нескольких сотен крупных служебных собак в осажденном городе долго не оглашался: их спасение считалось неэтичным по отношению к памяти ленинградцев, погибших от голода. Тем не менее породистые собаки, собранные у гражданского населения осенью 1941 года, пережили самое страшное «смертное время» первой и второй блокадной зимы в инженерной воинской части, где они и их вожатые обучались новаторскому методу поиска мин. Саперы с собаками быстро прославились на Ленинградском фронте: они обнаруживали не только мины, но любую взрывчатку, в том числе потайную диверсионную. Наша статья открывает новый ракурс этой истории. Советская теория дрессировки базировалась на «научно-объективном учении о рефлексах». Мы же показываем практическую сторону этой методики: использование служебных собак в военных целях опиралось в первую очередь на личную эмоциональную взаимную приязнь каждого вожатого и его собаки. Формально оставаясь инженерным имуществом, минорозыскные собаки выступали в роли самостоятельных исторических акторов, довериЧеркаева Ксения Андреевна — PhD, преподаватель антропологии в Массачусетском технологическом институте (MIT), Кембридж, США. Научные интересы: пересечения моральных обязательств и имущественных прав, теория хозяйственных экономик, история социалистических законов о собственности. E-mail: xenia.cherkaev@ protonmail.com

Типикина Елена Николаевна — публицист, автор статей, очерков, лекций, радиоэфиров и телепередач о роли и судьбах животных в человеческой истории. E-mail: pikinati66@protonmail.com

Sociology of Power Vol. 31

№ 3 (2019)

тельных партнеров человека. Наше исследование посвящено тому, как сталинская система, не вторгаясь в интимную область личных отношений людей и служебных животных, тем не менее планировала и поощряла такую межвидовую приязнь в военизированных государственных учреждениях, где все было подчинено идеологическому влиянию. Все, кроме врожденного видового поведения самих военных собак.

Xenia A. Cherkaev

Massachusetts Institute of Technology (MIT), Cambridge, MA, USA

Elena N. Tipikina

Borey Art Center, St. Petersburg, Russia

Interspecies Love Beyond the Field Guide: Mine-Detection Dogs and their Handlers on the Leningrad Front

Abstract:

A pedigree of a purebred German Shepherd born during the Leningrad 160 blockade was accidentally discovered amidst office waste — and now lies

safely stored in a state archive. Our study of the interspecies relationships forged between humans and service dogs in the hardship of blockade and war begins with this document. The story of the several hundred large dogs that survived the Leningrad blockade has long remained untold: the dogs& survival seemed unethical in relation to the memory of people who died of starvation. These pedigreed dogs were collected from the civilian population in the fall of 1941 and survived the first and second blockade winters in a military engineering unit where they and their handlers were trained to detect hidden explosives. Our article opens a new history of these mine-dog units that quickly became famous on the Leningrad front. It is known that the soviet theory of dog training was based on the "scientifically-objective theory of reflexes." We show the practical side of this method: the use of service dogs for military aims rested, we argue, on the personal affectionate bonds formed between dog and handler. While formally remaining a military technology, mine-detection dogs acted as humans& trusted partners and independent historical actors. We show how the centralized Stalinist system, without invading intimate personal realms of interspecies affection, nevertheless planned for and encouraged such affectionate ties in

Xenia A. Cherkaev—PhD, Instructor of Anthropology at the Massachusetts Technological Institute (MIT), Cambridge, MA, USA. Scholarly interests: intersections of moral obligations and property rights, theories of household economies, history of socialist property law. E-mail: xenia.cherkaev@protonmail.com Elena N. Tipikina — essayist, writer. Author of many articles, essays, lectures, and broadcasts about interspecies translation and the role of animals in human history. E-mail: pikinati66@protonmail.com

Социология

ВЛАСТИ

Том 31

№ 3 (2019)

militarized state institutions, where most everything was subordinated to ideological influence: most everything, except the innate species-specific behavior of the dogs themselves.

Sociology of Power Vol. 31

№ 3 (2019)

Межвидовая любовь помимо устава

Эта статья написана двумя людьми с разными подходами к обсуждаемому вопросу. Ксения Черкаева — антрополог, занимающаяся этикой хозяйственно-плановой экономики и юридической историей социалистической и личной собственности. Елена Типикина — писатель-анималист, публицист и опытный собаковод с 35-летним стажем.

Несколько лет назад мы стали сообща расчерчивать историю советского служебного собаководства [Типикина 2014; СИегкаеу, Tipikina 2018]. Нас объединило влечение к собирательству и жгучий интерес ко всем тем фрагментам, обрывкам, обломкам, материальным и документальным свидетельствам, которые социалистическое хозяйство оставило после себя, как их оставляет схлынувший паводок, обнажающий на поверхности земли случайные и разрозненные артефакты. Собрав воедино множество обрывочных сведений и воспоминаний, мы надеемся очертить контуры той исторической формации, которая создавалась для взаимодействия советского человека и военной служебной собаки. Очарованные хитросплетением нитей, узлов и тенет, в которых люди и животные осмысленно или невольно взаимодействуют друг с другом и совместно создают историю человечества, мы прослеживаем, как выстраивалась система «запланированной межвидовой любви» в сталинской экономике.

Советская идеология довоенной поры представляла служебных собак как отважных и патриотически настроенных существ, самоотверженно работающих вместе со своими хозяевами на благо нового социалистического государства. Образу советской собаки-патриота уже были посвящены исследования [Byfoгd, Mondгy 2015]. Наша задача иная: исследуя прошлое сталинских государственных институтов власти и распределения, мы показываем, как на практике выстраивались и использовались отношения взаимной приязни владельцев, вожатых и их служебных собак в военизированной советской системе, где центрально запланированным и подотчетным было едва ли не все, кроме врожденного видового поведения самих собак, не поддающихся идеологическому давлению и политической пропаганде.

Щенячья карточка

Этот лаконичный канцелярский документ (рис. 1; рис. 2) примерно лет семь назад стал для нас отправной точкой, началом исторического поиска.

Рис. 1. Щенячья карточка, лицевая сторона. Fig. 1. Mur&s pedigree card, front side.

Рис. 2. Щенячья карточка, оборотная сторона. Fig. 2. Mur&s pedigree card, reverse side.

Социология влАсти Том 31 № 3 (2019)

Внимательно рассмотрим сам документ. Стандартный бланк щенячьей карточки, заполненный убористым почерком с двух сторон, был выписан щенку немецкой овчарки по кличке Мур, владельцем указана О. Кошкина. Документ заверен личной подписью О. Кошкиной. В карточке Мура перечислены семь его однопометников, и это означает, что многочисленный (даже по меркам мирного времени) помет из восьми щенков благополучно дожил до тридцатидневного возраста: все щенки получили клички и были учтены в акте приемки, зоотехнической клубной ведомости. Щенок Мур может быть отнесен к заведомо высокоценным собакам на основании его происхождения: его родословная изобилует кличками немецких производителей (импортированных в СССР из Германии). Владельцем матери щенков указан Н.Д. Успенский, проживавший на Театральной площади. В нижней части бланка содержится важная информация: «Подделка щенячьей карты и записей преследуется в уголовном порядке».

И теперь особое внимание: в документе указана дата рождения щенков — 28 ноября 1943 г. Ленинград все еще в кольце фашистской блокады. Но мать щенков Микки осенью сорок третьего была достаточно здорова и упитана, чтобы выносить 163 и выкормить столь многочисленное потомство. Микки имела происхождение, заверенное ленинградским клубом, имела ленинградского владельца, ее не вывезли в эвакуацию. Она сумела благополучно пережить две страшных зимы, не утратив репродуктивных функций. Как известно, истощение и дистрофия приводят к бесплодию.

Зима 1941-1942-х годов известна в истории блокады Ленинграда как «смертное время». Из милицейских протоколов, из материалов исторических исследований, мемуаров и личных воспоминаний людей, переживших блокаду, мы знаем, что смертность в городе была повальной, число умерших достигало полутора тысяч человек в день. Тысячи людей, чей рассудок был ослеплен голодом, прибегали к краже продуктов и продовольственных карточек, поеданию человеческих трупов, к убийствам и каннибализму ради выживания [Яров 2013].

В связи с этим у нас возникло много вопросов. Каким образом в осажденном Ленинграде в две первые зимы выжила собака крупной породы? Кем и зачем она была поставлена в план вязок? Каким образом она полноценно питалась, если сумела выносить и выкормить столь многочисленное потомство? Кто стал владельцами учтенных породистых щенков? В представлении многих людей такие вопросы могут прозвучать с обвинительной интонацией. Плановая вязка породистой собаки, которую кормили, берегли и сохраняли в блокадное «смертное время», действительно, предSociology of Power Vol. 31

№ 3 (2019)

ставляется бесчеловечной расточительностью. Но именно такие неудобные вопросы стали поводом для начала нашего исследования. Мы не могли позволить себе дать этическую оценку этому факту, не постаравшись прежде раскрыть подноготную всей этой странной истории, до недавней поры сокрытой покровом умолчания.

Новые ноты в биографии доктора трех академий

Кем был владелец матери щенков? Как Успенский Н.Д. сумел сохранить в целости свою немецкую овчарку?

Жизнь выдающегося музыковеда, профессора Ленинградской духовной академии, литургиста-медиевиста Николая Дмитриевича Успенского не представляет загадки. Его обширному творческому наследию посвящено множество публикаций [Стойков 2000]. Тем не менее мы нигде не нашли даже косвенного свидетельства, что Успенский был увлеченным собаководом, членом клуба служебного собаководства и был лично причастен к истории рождения немецких овчарок в блокадном Ленинграде.

регент Никольского кафедрального собора, соборный староста (1942-1946), ближайший сподвижник митрополита Ленинградского Алексия (Симанского)1, и есть заводчик щенка по кличке Мур и семерых его сестер и братьев. В небольшой малотиражной книге, изданной в 2003 г. к юбилею музыковеда на средства личных сбережений вдовы профессора Веры Георгиевной Успенской, автор-составитель сообщил точный адрес проживания Успенского в довоенную пору. Адреса совпали: Театральная пл., 9/16, кв. 18 [Головатенко 2003: 20]. Старожил Клуба служебного собаководства Татьяна Михайловна Иванова уверенно опознала на фотографиях «того самого» Успенского, хозяина Микки, кто у нее в доме по направлению от клуба выбирал щенка от ее суки по кличке Гейша.

Родившаяся в 1957 г., Гейша была знаменитостью своей поры: она имела племенной класс «Элита», дважды признавалась чемпионом породы «немецкая овчарка» в шестидесятые годы, и в ее происхождении кличка Микки (владелец Успенский) повторялась трижды. Выбирая щенка для своего друга, композитора Владлена Чистякова, Успенский делал это с профессиональным пристрастием, что сразу выдавало в нем знатока породы. Но как припо1 Алексей Симанский, впоследствии Патриарх всея Руси Алексий I, избранный на патриаршество в феврале 1945 г.

Социология власти Том 31

№ 3 (2019)

мнила Иванова, никакие рассказы о блокаде в тот день не прозвучали, а расспросы старших младшими считались совершенно непозволительными.

В 2018 г. протоиерей Виталий Головатенко, настоятель домовой церкви при Санкт-Петербургской консерватории, в течение многих лет общавшийся с вдовой Николая Дмитриевича, по просьбе Елены Типикиной опросил родственников и знакомых ближнего круга профессора, после чего переслал ей фото живописного портрета Микки (рис. 3). Портрет овчарки был написан по заказу Успенского и украшал стены его квартиры.

Рис. 3. Портрет Микки. Холст, масло. Fig. 3. Portrait of Mikki. Oil on canvas.

О служении Николая Дмитриевича в годы войны и блокады известно следующее: в качестве старосты Никольского кафедрального собора и по поручению митрополита Алексия он активно участвовал в развернутой кампании сбора денежных средств ленинградскими верующими. Собранные денежные суммы передавались РПЦ на нужды Красного Креста, а также перечислялись на целевой

Sociology of Power Vol. 31

№ 3 (2019)

счет Госбанка для строительства танковой колонны «Дмитрий Донской». Будучи старостой Никольского собора, Успенский принимал эти пожертвования. В числе опубликованных архивных документов имеется справка о пожертвованиях церковной общины Никольского собора Ленинграда, датированная 3 января 1943 г. Общая сумма денежных пожертвований составляла 980 000 рублей. Документ заверен личной подписью Успенского [Васильева, Кудрявцев, Лыкова 2009: 59]. В декабре 1941 г. Успенский был тяжело контужен и после выхода из госпиталя получил инвалидность второй группы.

Куда уводили собак ленинградцы?

В 2005 г. в журнале «Лев» опубликовано интервью с Елизаветой Александровной Самойлович-Ераниной, последней из остававшихся на тот момент в живых ветеранов взвода саперов ленинградской «Девичьей команды» [Заводчиков, Самойлов 1970]. Отечественную войну Еранина прошла в должности вожатой служебных 166 минорозыскных собак и окончила фронтовую службу в звании старшего сержанта1. «Грянул сорок первый. Мне — семнадцать. [...] За нами — мной и мамой — ходили люди и умоляли: „Отдайте, продайте собаку. У нас дети умирают от голода!" Золотые горы предлагали, сервизы, шубы! [...] Мига мы с мамой сдали в армию — отвезли в военный питомник, который располагался в Сосновке. Его начальником была Ольга Дмитриевна Кошкина — наша учительница, начальник Школы питомника и огромный авторитет в собаководстве. Это было осенью сорок первого» [Типикина 2005: 6].

Елизавета Еранина вступила в ряды РККА весной 1942 г. сразу по достижении совершеннолетия. Ее направили районным военкоматом на службу в Сосновку. В 2005 г. она вспоминала: «Первая, кого я увидела в части, была Рита Меньшагина—моя самая близкая подруга по Клубу юного собаковода: „Лиза! Лиза! Твой Миг здесь! В вольере, пойдем, я отведу тебя к нему!". Это было такое счастье! Я рыдала, обняв собаку. А он скулил и вылизывал мне щеки. Командир части Петр Алексеевич Заводчиков2, наш Батя незабвенный,

ВЛАСТИ

Том 31

№ 3 (2019)

приказал передать Мига мне. И что за чудо? В части стали собираться девчонки лет по 18-19. А командирами, старшинами были серьезные, взрослые мужики, фронтовики. Мы, инструкторы-дрессировщики, были младшим комсоставом: ефрейторами, сержантами. Учили девочек-ровесниц азам дрессировки. Нас самих командиры учили минному делу, учили очень сурово» [Там же].

Последствия голода, пережитого на гражданке, в зиму 1941 г. Ера-нина описывала с нескрываемым смущением: «...были такие изголодавшиеся! Мы даже, стыдно говорить, у собак в первое время тайком конину вареную (дохлятину!) подворовывали. Плачешь, прощения у собаки просишь, а сама потихоньку отвернешься и съешь кусочек из миски»1 [Там же].

В частных разговорах со старожилами ленинградского/петербургского клуба служебного собаководства Елена Типикина часто задавала один и тот же вопрос: кто из фронтовиков когда-либо рассказывал в клубе о трудностях первых блокадных лет сосновской школы-питомника? (рис. 4). Ответ был всегда одним и тем же: никто, никогда, ничего. Жестокая изнанка блокады и история аккумуляции нескольких сотен собак крупной породы на территории осажденного Ленинграда была табуирована не только в личных 167 доверительных беседах с ветеранами, но и в публикациях послевоенного времени. До недавней поры предание, бытующее в среде любителей собак, уверяло нас, что в городе вовсе не оставалось породистых животных, а строевой состав собак ленинградского батальона миноискателей пополнялся разномастными дворняжками, собранными с мира по нитке. Дворняжками проиллюстрирована и популярная книга для детей и юношества «Девичья комантый армейский отряд собак-истребителей танков, позднее перепрофилированный и переименованный в 34-ОИБМ (Отдельный инженерный батальон миноискателей). Командиром этого воинского подразделения был назначен майор П.А. Заводчиков, прежде занимавший должность начальника Школы — Клуба служебного собаководства Осоавиахим г. Ленинграда (член руководства клуба со дня его создания в 1928 г., начальник — в 1932-1939 гг.). В 2017 г. в лесопарке Сосновка был установлен памятник военным дрессировщикам и служебным собакам Ленинградского фронта. Инициатором строительства этого общественного мемориала и защитником проекта в правительстве Санкт-Петербурга выступила Елена Типикина.

SOCIOLOGY

of Power Vol. 31

№ 3 (2019)

да» [Заводчиков, Самойлов 1970] о фронтовых девушках-саперах и их собаках-миноискателях.

Однако фотографии с передовой, сохранившиеся в семейном архиве заместителя командира воинской части 34-го Отдельного инженерного батальона Луки Степановича Рыженькина, достоверно свидетельствуют: в нартовых упряжках вожатых 34-ОИБМ на прорыве блокады Ленинграда запряжены преимущественно немецкие овчарки (рис. 5). На этом участке прорыва Елизавета Еранина в числе прочих вожатых батальона была награждена медалью «За отвагу». В этом же приказе о награждении сказано: «Военным собаководством занимается с пионерского возраста. В Красную Армию вступила добровольно»1. К наградному листу остается добавить, что

Рис. 4. Самодельное лакомство для поощрения собак периода блокады Ленинграда. Fig. 4. Handmade blockade-era dog treat.

Социология

ВЛАСТИ

Том 31

№ 3 (2019)

в нартовой упряжке Ераниной вожаком была чистокровная немецкая овчарка по кличке Миг1.

Рис. 5. Нартовая упряжка 34-ОИБМ на прорыве блокады. Fig. 5. 34th Battalion dog sled team on operation Iskra to break the blockade.

Немецкая советская. Все идет по плану

Сельскохозяйственная отрасль разведения племенных и пользовательских собак, а также лошадей в сталинском СССР довольно долго оставалась последним рубежом защиты научных истин в сфере генетики, феногенетики и генеалогии2. В коннозаводство и служеб1 Немецкая овчарка Миг и ее вожатый, сапер Е.А. Самойлович-Еранина не только вошли в число рекордистов Ленинградского фронта по числу обнаруженных и обезвреженных мин, но и были делегированы на первую по-слеблокадную выставку собак в сентябре 1944 г., состоявшуюся на стадионе «Динамо» в Ленинграде.

Sociology of Power Vol. 31

№ 3 (2019)

ное собаководство лысенковщина долго не была вхожа: эти отрасли народного хозяйства курировались военными ведомствами. Слишком очевидным для любого стороннего наблюдателя (не говоря уже

Большой удачей для собаководства в начале 1930-х годов было то, что Всесоюзную академию сельскохозяйственных наук им. Ленина (ВАСХНИЛ) возглавлял Николай Вавилов, а породное собаководство прямо попадало в этот сегмент народного хозяйства. Фундаментальная для своего времени книга «Генетика и разведение собак» [Ильин 1932] была опубликована Государственным издательством сельскохозяйственной и колхозно-кооперативной литературы именно в те годы, когда ее автор, профессор Николай Александрович Ильин, заведовал Научно-исследовательской ки-170 нологической лабораторией Центральной школы военного собаководства РККА.

К 1932 г. перспективы развития отрасли породного собаководства были уже четко обрисованы: «Упорно двигаясь вперед и повышая свою генетическую грамотность, мы будем работать для успешной социалистической реконструкции собаководства как части всего народного хозяйства СССР» [Ильин 1932: 162]. В это время в СССР были предприняты масштабные государственные испытания нескольких породных групп собак для изучения их физических возможностей и социальных способностей в условиях, приближенных к военным. Так, 28 декабря 1931 г. в президиум Академии наук СССР поступил запрос от Военного Леноблсовета Осоавиахима2: военный

Социология влАсти Том 31 № 3 (2019)

отдел просил откомандировать товарища Вильчевского Олега Людвиговича «для участия в качестве начальника нарт в Первом Всесоюзном пробеге на собаках»1. Филолог и член Ленинградского клуба служебного собаководства со дня его создания, Вильчевский был назначен начальником пробега с задачей провести «ряд наблюдений над социальной стороной различных типов принятых в РККА собак» (рис. 6).

Рис. 6. Запрос от Военного Леноблсовета Осоавиахима в президиум

Академии наук СССР. 1931. Fig 6. Osoaviakhim Military Department request to the presidium of the Academy of Sciences USSR. 1931.

Результаты испытаний и серии научных экспериментов такого рода показали: в Советском Союзе отсутствовала отечественная порода служебных собак, обладающая универсальным набором всех искомых качеств, обеспечивающих пригодность к множеству прикладных дисциплин, принятых на вооружение в РККА. Из всех пород культурной и народной селекции, разводимых

Sociology of Power Vol. 31

№ 3 (2019)

на тот момент в СССР, приоритетной для РККА была названа немецкая овчарка. Именно эта порода была повсеместно поднята на щит как символ собаководческих секций Осоавиахима, как собака-боец, советская героическая собака, бдительно стоящая на страже всех внутренних и внешних границ социалистического отечества.

Раскрученный маховик государственной агитационной кампании в поддержку собаководства создавал убедительные примеры рабочих возможностей служебной собаки. В кинофильме «Джуль-барс» [Шнейдеров 1935] виртуозная работа дрессировщиков и авторов сценария наделила овчарку Джульбарса не только ревностным патриотизмом, но и недюжинным интеллектом. Этот фильм подавал пример истинного трудового партнерства служебной собаки и честных советских граждан. «О чем может мечтать настоящая пионерка, любящая собак? — вспоминала Еранина. — Конечно, о немецкой овчарке. Немецкая овчарка — это предел мечтаний юного собаковода» [Типикина 2005: 5]. Такие мечты планомерно подогревались и сбывались в соответствии с идеологическим влиянием и возможностями учреждений сталинского СССР. В 1936 г.

Практика раздачи наиболее ценных породистых собак в руки опытных собаководов-любителей отнюдь не была расточительством. Напротив, она целиком опиралась на научно обоснованные методики ранней социализации собак. Было экспериментально доказано, что собаки, с раннего возраста выращенные в семье или при постоянном поступлении новых впечатлений, имели гораздо более высокие социальные способности, более выраженную устойчивость к раздражителям и были менее подвержены стрессам, чем собаки, выращенные в вольерах закрытых ведомственных питомников [Выржиковский, Майоров 1933].

«Работа собаки была всегда основана на преданности человеку, верно делящей с ним лишения и нужду» [Языков 1928: 26]. Всеволод Языков, автор этой фразы, автор пяти главных советских учебников и книг о служебном собаководстве довоенной поры, автор фун-

Социология

ВЛАСТИ

Том 31

№ 3 (2019)

даментального учебника «Курс теории дрессировки собак. Военная собака» был репрессирован в пору Большого террора и незаслуженно забыт на полвека [Зубко 1996]. Однако именно этому человеку советское собаководство очень многим обязано. Уже в 1928 г. Языков сумел оценить тот нескончаемый ресурс возможностей, который давало служебному собаководству вовлечение в дело гражданских лиц, любителей собак: «Ввиду сравнительной ограниченности бюджета СССР и невозможности ассигнования значительного кредита, необходимого для расширения этого нового дела, было бы желательно для привлечения к работе и материальной помощи широких масс населения организовать Всесоюзное общество друзей служебной собаки, сделав его одной из секций Осоавиахима» [Там же: 241]. При непосредственном участии Всеволода Языкова к середине тридцатых годов была создана государственная плановая система служебного собаководства с централизованным управлением, в которую вошли не только специализированные военные школы и ведомственные питомники, но и гражданские лица — собаководы-любители. Они содержали, разводили и дрессировали служебных собак по рекомендованным методикам и строго в соответствии с планами, утвержденными руководством клубов слу- 173 жебного собаководства.

Привлечение большого числа гражданских лиц в служебное собаководство на добровольной основе позволило в короткие сроки создать мощную резервную базу племенного поголовья военных собак, состоявшего из учтенных породистых животных, сосредоточенных в личном владении. Государственная стандартизация требований, предъявляемых одновременно и к таким племенным собакам, и к собаководам-любителям, позволила как системно улучшать пользовательское поголовье самих породных собак, так и унифицировать уставные навыки дрессировки, приобретенные их хозяевами в клубных школах и секциях. Фундаментом системы выращивания и дрессировки собак по предписанным правилам стало учение о рефлексах физиолога Ивана Петровича Павлова. А четкая плановая система выводок молодняка, проверок, испытаний и соревнований позволяла учитывать итоговые результаты по стандартизированной шкале, минимизируя разногласия в суждениях о качестве поведения животных.

Советская почва—самая твердая почва. Всемирная проблема стандартизации

Советские учебники и практические методички довоенных лет настаивали на отмене субъективного подхода и прочей непозвоSociology

of Power Vol. 31

№ 3 (2019)

лительной «кустарщины» в вопросах, касающихся дрессировки военных собак. Субъективным ощущениям и чувствам дрессировщика теория дрессировки Языкова противопоставила научно-объектный подход, опирающийся на учение об условных и безусловных рефлексах. Такой подход, пишет Языков, позволяет направлять «поведение животного независимо от субъективных („душевных") переживаний, так часто ведущих к ошибкам. [...] дрессировка становится на твердую научно обоснованную почву» [1928: 9].

Поиск научно-объективных методов, позволяющих рационально объяснить и организовать жизнь по унифицированным требованиям всеобщей стандартизации, и сегодня лежит в основе экономических процессов современного индустриального мира. Однако все попытки рационально подойти к вопросам стандартизации поведения животных неизбежно упирались (и упираются) в невозможность прогнозировать их индивидуальные поведенческие особенности. Одно дело — стандартизировать форму тары или расчетное время погрузки стандартных ящиков. Совсем другое дело — стандартизировать индивидуальные биологические особен-174 ности: живые существа, даже отвечающие желательным породным стандартам, не только рождаются разными внутри одной породы, но каждое из них наделено индивидуальным характером и собственной волей, которая не поддается обезличенному «стандарту». Даже результаты повторяемых опытов, полученных на группах лабораторных мышей, прямо зависели от того, как к ним относились их лаборанты [Бе8рге1 2004].

С поведением служебных собак дело обстоит еще сложнее: от животного требуется не только проявление видоспецифичной поведенческой реакции, но и способность выполнять сложные и согласованные с вожатым действия. Проблема научно-объективной оценки поведения животных неоднократно становилась камнем преткновения в практике использования служебных собак. В начале — середине ХХ века европейские государства привлекали дрессировщиков с собаками на военные и полицейские службы. Но эти попытки неизбежно упирались в неразрешимую проблему: разрозненные частные «субъективные ощущения», следуя которым дрессировали собак европейские специалисты, не позволяли обобщить полученные результаты в единый научно-объективный метод, что, в свою очередь, не позволяло государственным военным ведомствам создавать единые методики обучения собак и вожатых.

Кроме того, оставался важный вопрос: чем является служебная собака? Бесстрастным инженерным приспособлением или эмоциональным другом-компаньоном своего человека, субъективСоциология

ВЛАСТИ

Том 31

№ 3 (2019)

но трактующего поведение своей собаки? Более ста лет об этом не смолкают дебаты. В начале ХХ века в Великобритании и ее колониях споры о научно-объективной доказуемости результатов работы собак неоднократно ложились в основу прений об использовании в суде доказательств, полученных в случае применения собак-ищеек [Blum 2017]. Этот же вопрос был вынесен на повестку в США почти сто лет спустя [Braverman 2013]. Проблема в разных капиталистических странах имела одни и те же корни: западные подходы к отбору и дрессировке служебных собак базировались на частном мнении дрессировщиков [Pearson 2016: 480] и на личной привязанности между проводником и его собакой [Kirk 2014: 8]. Но правительства, формирующие оборонные бюджеты, требовали отчетной стабильности, статистической однообразности повторяемых результатов и не считали возможным рисковать жизнями граждан, полагаясь на неподтвержденный личный опыт и на «недостоверную» и «темпераментную природу собак» [Kirk 2014: 12].

Проверено, мин нет

Англия и США, союзники в антигитлеровской коалиции и будущие враги Советского Союза в холодной войне, также пытались привлечь собак к поиску взрывчатых веществ во время Второй мировой войны. Но и английские, и американские попытки провалились, а на советском Параде победы в Москве торжественно маршировала целая колонна фронтовых саперов с собаками. В чем же была разница подходов к решению задачи использования собак — детекторов взрывчатки? Системная разница заключалась как раз в наличии (или же в отсутствии) научно-объективных методов, применимых к принципам организации кинологической службы поиска мин.

Англичане закупали собак у частных владельцев и обучали их поиску взрывчатки. Некоторый успех был достигнут: собаки опытных дрессировщиков обозначали искомое вещество достаточно стабильно. Но была и веская причина, не позволившая Англии взять кинологическую минорозыскную службу на вооружение: собаки английских тренеров находили мины, но дрессировались бессистемно, «субъективно». Английские собаки обучались навыку поиска взрывчатки приемами, исходящими из разрозненного личного опыта и собственных привычек каждого из дрессировщиков. Разномастные варианты такой субъективной трактовки полученных результатов не могли быть обобщены в единый метод и потому не были приняты на вооружение [Kirk 2014: 5-18].

Sociology

of Power Vol. 31

№ 3 (2019)

В США вплоть до 1970-х годов и вовсе не могли выбрать главенствующей методики для дрессировки собак — детекторов взрывчатки. В качестве одного из методов американские дрессировщики пытались прибегнуть к выработке у собак «объективно видимого» условного рефлекса, связанного с распознанием запаха взрывчатки и базирующегося на инстинкте самосохранения. В ходе таких экспериментов собак опытной группы подвергали воздействию слабого электрического разряда при обнаружении ими запаха тротила. Итог был предсказуем: в боевых условиях, где все окрестности были насквозь пронизаны запахом взрывчатки, собаки наотрез отказались работать, впав в тревожное состояние [Waller 1958: 32]. Попытки воздействия на обучаемых собак приемами парапсихологии и мысленного внушения, хотя и были оплачены грантом военного ведомства, в итоге так и остались историческим курьезом [Kirk 2014: 22].

Советская военная служба разминирования начиная с лета 1943 г. уже методично работала уставным порядком на всех направлениях фронта. Военные инструкции жестко регулировали кадровый состав, распорядок работы и рационы собак, правила 176 их содержания в военно-полевых условиях. Устав службы поиска мин регламентировал: число собак, включенных в инженерные батальоны; способы расположения вожатых на поле; расстояние, на котором должно происходить обезвреживание взрывчатки; время беспрерывной работы боевого расчета «вожатый — собака»; порядок контроля качества участков разминирования [Игнатьев и др. 2011: 38-40].

Подготовка и обучение собак-миноискателей в РККА опирались все на ту же «научно-объективную методику» павловского учения

1 Корпус деревянной противопехо