Речь Посполитая и Балтийская экспансия российской империи в xviii в

ББК 63. 3(2) 47; УДК 94(438).04-06; 94(47).05-06 Т. Цесельский

РЕЧЬ ПОСПОЛИТАЯ И БАЛТИЙСКАЯ ЭКСПАНСИЯ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В XVIII В.

Для России эта война представляла начало превращения в сверхдержаву. В этом процессе, кроме проведения значительных внутренних реформ, большую роль сыграло завоевание Петром I юго-восточного побережья Балтийского моря. Это позволило получить гегемонию в регионе. Произошло это прежде всего за счет Швеции, но также и Речи Посполитой. Последняя не только должна была отказаться от претензий на Ливонию (Инфлянты), но также потеряла ленную власть над Курляндией и Семигалией, а в период военных действий россияне контролировали значительные территории Королевской Пруссии и пробовали подчинить себе Гданьск.

Слабость Речи Посполитой относительно российской экспансии в балтийском регионе стала заметна уже в начале ХУШ в., через несколько лет после начала Великой Северной войны. Причинами ее в первую очередь стали аннексионные

© Т. Цесельский, 2014

амбиции Петра I и короля Речи Посполитой Августа II Веттина, которые хотели разделить между собой владения Швеции на юго-восточном побережье Балтики. Август II в союзных договорах, заключенных в 1699 г., зарезервировал для себя давние территории Речи Посполитой, Инфлянты и Эстонию, которые хотел сделать наследственными княжествами династии Веттинов (при этом одновременно и ленными владениями Польской Короны)1.

В 1700 г. саксонская армия, в составе которой было несколько тысяч солдат, присланных польскими и литовскими магнатами, предприняла попытку захвата Риги и всей Лифляндии. Неудачно проводимые весь год боевые действия окончились разгромом саксонской армии на Двине 9 июля 1701 г.2 Август II, таким образом, повторил судьбу Петра I, разбитого Карлом XII под Нарвой 30 ноября 1700 г.

Военные события 1700-1701 гг. сделали планы союзников неактуальными, но для России это был временный перерыв в наступлении в Прибалтику. Речь Посполитая оказалась втянута в войну, но самостоятельно противостоять шведской агрессии была не в состоянии и заключила союзный договор с Россией в Нарве

Военное сотрудничество России и Речи Посполитой началось раньше, с совместных походов на Лифляндию и Курляндию. Окончились они поражением литовско-российских войск под Кучборком 5 сентября 1704 г. Нападения на Курляндию, предпринятые в следующем году, принесли россиянам сначала поражение в битве при Мур-мызе (Гемауертгофе) 16 июля, а потом захват Бауска и Митавы 15 сентября 1705 г. К началу 1706 г. россияне, однако, утратили эти территории Курляндии, но и так на прибалтийском театре войны одержали значительные победы, заняв Ингрию и часть Эстонии4.

Commentarii / Статьи

Решающим моментом в войне была победа российского войска под Полтавой, которая уничтожила военную силу Швеции. Инициатива перешла к российским войскам, которые в 1710 г. заняли Лифляндию и Курляндию, а в 1713-1715 гг. — значительную часть шведского Поморья со Щецином5.

Очередные военные победы привели к тому, что Петр I начал претендовать на достижение российской гегемонии на Балтийском море («dominium maris Baltici»). Доминирование территориально была основано не только на землях, завоеванных у Швеции, но также и на протекторатах, установленных в Прибалтике за счет Речи Посполитой и Священной Римской империи.

Петр I не собирался придерживаться заключенных договоров и отказываться даже от части завоеванной Лифляндии. Сначала он ссылался на слабость Речи Посполитой, которая не гарантировала, что она в состоянии удержать Лифляндию в случае шведской атаки. Потом царь начал вспоминать, что Речь Посполитая, согласно Нарвскому договору, должна была содержать 48-тысячную армию, а реально было меньше. Польская сторона требовала отдать Инфлянты уже с 1711 г., что стало предметом неоднократных переговоров. С 1712 по 1718 гг. почти ежегодно в Россию отправлялись польские посольства с требованием Лифляндии.

Поляки во время переговоров испытывали сложности не только из-за твердой позиции России, но также и из-за деятельности саксонской дипломатии. Август II продолжал надеяться, что ему удастся получить Инфлянты для Веттинов, а в этом ошибочном убеждении утвердила его встреча с царем в Ярославле в 1711 г.6 Август II продолжал участвовать в войне, посылая саксонские войска в состав сперва датской, а потом и российской армии во время борьбы за шведское Поморье. Но эти действия принесли пользу не Саксонии или Речи Посполитой, а Пруссии, которая, согласно договору, заключенному с Петром, приняла в секвестр Щецин и устье Одера7.

Перемена позиции короля и польско-литовских панов наступила в 17171718 гг., когда безрезультатными оказались просьбы к царю о выводе российских войск из Речи Посполитой и Курляндии, а переговоры на Аландских островах

Podole, Wolyn, Ukraina. T. І. Wilno, І84І. S. І0І-І02; Pami^tniki Krzysztofa Zawiszy, wojewody minskiego (І666-І72І) I Wyd. J. Bartoszewicz. Warszawa, І862. S. 120-123; Kaminski A. Przeciwko Szwedom i Leszczynskiemu. Dzialania wojsk rosyjskich na terenie Polski w І705-І706 roku II Studia i Materialy do Historii Wojskowosci. T. XII. І966. Cz. 2. S. 234-235, 258; Ciesielski T. Dzialania wojenne w Wielkim Ksi^stwie Litewskim w latach І700-І709 w swietle polskiej i litewskiej literatury pami^tnikarskiej II Северная война 1700-І72І гг. и исторические судьбы Европы: К 300-летию со дня битвы при д. Лесная. Могилев, 2008. С. 363-3бб; Frost R. The Northern Wars... S. 30І-304; Krokosz P. i) Rosyjskie sily zbrojne za Piotra I. Krakow, 20І0. S. 299-325; 2) «Mala wojna». Dzialania wojsk rosyjskich w Inflantach, Estonii oraz Ingermanlandii w latach І700-І704 II Stan badan nad wielokulturowym dziedzictwem dawnej Rzeczypospolitej. T III: Inflanty polskie I Red. W. Walczak, K. Lopatecki. Bialystok, 20І2. S. І67-222.

показали, что россияне планируют удержать полностью свою добычу в Лифляндии. Август II ответил заключением договора с императором Священной Римской империи Карлом VI и королем Англии Георгом I, который 5 января 1719 г. был преобразован в союзный трактат с явной антироссийской направленностью8. Россия пошла на уступки и вывела свои войска из земель Империи и Речи Посполитой9, однако относительно территорий юго-восточного побережья Балтийского моря русская политика осталась неизменной. Петр I не допустил дипломатов Августа II к финальным мирным переговорам. Согласно заключенному Ништадскому миру 1721 г., России целиком достались Карелия, Ингрия, Эстляндия и Лифляндия10.

В итоге Речи Посполитой не удалось получить никаких территорий. Были окончательно потеряны и Инфлянты, и полная ленная власть над Курляндией и Земгалией11. В 1710 г. контроль над этими территориями получили российские войска, а Петр I организовал брак своей племянницы Анны Иоанновны с герцогом Фридериком Вильгельмом Кеттлером12. Герцог, однако, умер уже в январе 1711 г., что привело к возникновению проблемы курляндского наследства. Протестантская курляндская знать не хотела, чтобы трон занял последний живущий Кеттлер, князь Фердинанд, которого обвиняли в склонности к католицизму и неспособности к исполнению обязанностей правителя13. Курляндская шляхта получила поддержку короля Пруссии Фридерика Вильгельма, который рассчитывал на переход герцогства под его власть.

Но особо сильную поддержку шляхта получила от Петра I. Царь не собирался отдавать полученный так легко контроль над стратегически важным прибалтийским герцогством, а выгодным оружием оказался недолгий брак Анны Иоанновны. Она была признана формальной правительницей Курляндии как вдовствующая герцогиня. От имени Анны функции регента исполняли главные советники (Oberrath) герцогства, но фактически руководили российские комиссары, находящие ся в Митаве. С 1712 г. первую роль среди них играл управляющий двора Анны гофмейстер Петр Бестужев, а в 20-х гг. XVIII в. значительное влияние при дворе герцогини и в руководстве Курляндии получил Эрнст Бирон.

Речь Посполитая ничего не предприняла в этой ситуации, даже наоборот, помогла найти правовые основания, оспаривающие право на инвеституру для Фердинанда Кеттлера. Август II только в 1717 г. заинтересовался судьбой Курляндии, когда заключил договор с Петром I, в котором гипотетически предусматривался брак вдовствующей герцогини Анны Иоанновны с князем Саксен-Вейсенфельсом.

Commentarii / Статьи

Несколько месяцев спустя царь, однако, аннулировал этот договор и приказал выдать Анну замуж за Фридерика Вильгельма, марграфа Бранденбург-Шведт14. Это означало не просто отрыв Курляндии от Речи Посполитой, но фактическое распространение на нее российско-прусского протектората.

Только теперь политики Речи Посполитой начинают предпринимать активные попытки возродить свое влияние в Курляндии. Им удалось в 1719 г. повлиять на расстройство брачных планов в отношении Анны (что аннулировало проект союза Курляндии и Бранденбурга). Фактически в Курляндии установился status quo: действия Анны были под контролем русской администрации, в герцогстве находились русские войска15. Удовлетворена также была Речь Посполитая, так как удалось избежать окончательной потери влияния в герцогстве, а Август II далее мог использовать инвеституру герцога в политической борьбе.

После смерти Петра I, пользуясь ростом антироссийских настроений среди курляндского дворянства, король и Речь Посполитая предприняли две акции, имеющие целью возвратить суверенную власть над Курляндией. Летом 1726 г. герцогом Курляндии стал незаконнорожденный сын Августа II, граф Mауриций Саксонский. Против этого выступили и знать Речи Посполитой, и Россия. Польские аристократы на сейме в Гродно осенью 1726 г. оспорили легальность проведенного выбора и потребовали от Mауриция вернуть диплом элекции, а от короля — предпринять шаги, имеющие целью инкорпорацию Курляндии. В марте 1727 г. начались подготовительные работы по преобразованию Курляндии из вассального герцогства в провинцию Речи Посполитой. Для этого в конце августа 1727 г. в Mитаву прибыла польская комиссия в сопровождении около 600 польских и литовских солдат.

Раеакция России также не заставила себя ждать. В июле 1727 г. в герцогство прибыл князь Александр Mеншиков, чтобы аннулировать проведенную элекцию. Предполагалось заставить местное дворянство избрать герцогом князя Петра фон Гольштейн-Бека. Mеншиков получил, однако, твердый отпор, который не смог перодолеть на месте, и по возвращении в Санкт-Петербург убедил царицу Екатерину I в необходимости предпринять вооруженную интервенцию.

Смерть Екатерины I привела к тому, что войска двинулись в Курляндию только в августе 1727 г. Имея около 5000 солдат, генерал Петр Ласси не встретил никаких проблем с изгнанием с трона, который охраняли около 200 человек, Mауриция, сбежавшего сначала из Mитавы, а потом быстро выехавшего из Курляндии. Затем россияне выступили против польско-литовских комиссаров, которых сначала принудили отослать эскорт из солдат, а потом опротестовали их деятельность по изменению статуса герцогства. Это означало сохранение status quo в Курляндии, что было российским успехом, закрепленным декларацией, по которой российское и австрийское правительства не соглашались на инкорпорацию Курляндии Речью Посполитой даже после смерти герцога Фердинанда Кеттлера16.

После занятия российского трона Анной Иоанновной, в 1731 г. последний из Кеттлеров, Фердинанд, был допущен занять герцогский трон и принес ленную присягу Августу II. Более того, согласно пожеланиям польского короля, он женился на королевской родственнице, Иоланте Мандалене фон Саксен-Вейсенфельс17. Однако это не означало возвращения Речью Посполитой полного контроля над Курляндией и Земгалией, так как в руководящих кругах России сильны были тенденции к удержанию и даже расширению протектората над герцогством.

Намерения России стали явными в 1732 г., когда императрица Анна Иоанновна отказалась от подписания так называемого трактата Левенвольда, который предусматривал совместное выдвижение Россией, Австрией и Пруссией на трон Речи Посполитой согласованного единого кандидата. Пруссия в качестве вознаграждения за свою сговорчивость потребовала Курляндию, которая должна была достаться одному из сыновей прусского короля. В Петербурге заявили, что на это невозможно согласиться18. Наверное, эта жесткая позиция была вызвана планами фаворита Анны Иоанновны Эрнста Бирона, который сам хотел стать герцогом.

В 1733 г., во время бескоролевья, с Саксонией был подписан договор, который обеспечил Фридерику Августу II Веттину российскую военную и дипломатическую помощь в борьбе за польский трон. Взамен саксонский курфюрст обещал признать императорский титул правителей России, а также передать курляндский лен Бирону19. В 1736 г., исполняя свои обязательства, Август III провел на пацификацион-ном (примирительном) сейме постановление, разрешающее ему передачу курляндского лена, но с условием, что новый князь выплатит царице Анне Иоанновне все долги, записанные на герцогских владениях. После смерти последнего из Кеттлеров, Эрнст Бирон 23 июня 1737 г. был избран новым герцогом курляндскими дворянами, которые заседали под внимательной опекой российских войск.

В Речи Посполитой начались оживленные дебаты относительно способа принесения ленной присяги, что отложило до 1739 г. передачу Бирону инвеституры20. Казалось, таким образом, что права Речи Посполитой в Курляндии и Земгалии не

«дворских бурь»: Очерки политической истории послепетровской России, 1725-1762 гг. Рязань, 2003. С. 113-114; Нелипович С. Г Союз двуглавых орлов: русско-австрийский военный альянс второй четверти XVIII в. М., 2010. С. 55; Jarochowski K. Gazeta Berlinska (Vossa) jako material do dziejow polskich w XVIII wieku // Jarochowski K. Opowiadania i stu-dia Historyczne. T. 2. Poznan, 1863. C. 220-222, 224-228, 232-233, 239, 240, 242, 245-252, 254-267, 270, 272-773, 275-279, 282, 286; Strohm K. Die Kurlandische Frage... S. 93-117; Staszewski J. August II Mocny. S. 239-240; Ciesielski T. Irlandczyk w sluzbie carskiej Piotr Lacy — feldmarszalek i general — gubernator Inflant // Stan badan nad wielokulturowym dzie-dzictwem dawnej Rzeczypospolitej. T III: Inflanty polskie / Red. W. Walczak, K. Lopatecki. Bialystok, 2012. S. 235-236; Kosinska U. August II w poszukiwaniu sojusznika. Mi^dzy alian-sem wiedenskim i hanowerskim (1725-1730). Warszawa, 2012. S. 467-500.

Commentarii / Статьи

были значительно нарушены. Вскоре выяснилось, как сильно это отличалось от правды.

В ноябре 1740 г. в результате дворцового переворота Бирон был лишен регентства в России, всех титулов, среди них и титула курляндского герцога. Его значительные земельные владения в Курляндии были конфискованы российскими военными. Новый регент, Анна Леопольдовна, вскоре предприняла попытку замены герцога, предлагая кандидатуру своего шурина, Людвика Эрнста фон Брауншвейг-Люнебурга. Против этого выступило дворянство Речи Посполитой, заметив несоответствие таких действий с законами и привилегиями Курляндии и постановлениями сейма Речи Посполитой 1736 г.

Следующий дворцовый переворот в Петербурге привел к ослаблению планов посадить герцога Брауншвейга в Mитаве, а новая императрица, Елизавета, вернула Бирону титул герцога. Впрочем, было понятно, что Курляндии нужен новый правитель21. В 40-х гг. XVIII в. рассматривалось несколько кандидатур, но из-за принципиальной позиции короля Августа III и Речи Посполитой не дошло до каких-либо перемен. Регентами в герцогстве в это время были советники, которые опирались на авторитет короля и поддерживались курляндскими сеймиками. Внешне это выглядело как сохранение власти Речи Посполитой над Курляндией и Земгалией, но в значительной мере это была только видимость.

В реальности под контролем России остались значительные земельные владения, которые раздавали лояльной пророссийски настроенной шляхте, и которые приносили в год до 100 000 талеров, отправляемых в царскую казну. В герцогстве постоянно находились российские войска, а Курляндия превратилась в плацдарм для походов русской армии в Европу в 1747-1748 и 1757-1758 гг.22

В 1756 г., готовясь к войне против Пруссии, участники «конференции при высочайшем дворе» решили, что Россия должна получить в результате войны конкретные территориальные приобретения. Ими должны были стать Курляндия и пограничные территории Речи Посполитой, объединение которых позволяло бы провести торговый путь, соединяющий Черное и Балтийское моря. Взамен Польско-литовское государство должно было получить захваченную россиянами Восточную Пруссию23.

Весной 1758 г. эти планы уже не рассматривались всерьез. В пользу такой мысли говорит то, что прибывшему в Петербург сыну Августа III, королевичу Каролю предложили занять курляндский трон. Императрица Елизавета хотела таким способом сильнее связать Августа III с антипрусской коалицией, возможно, также решить вопрос о наследовании трона Речи Посполитой и проблему

Курляндии. Выбор королевича Кароля должен был сломить сопротивление Речи Посполитой и курляндских дворян против нового выбора герцога.

Уже в июле 1758 г. курляндская шляхта избрала герцогом Кароля Веттина, а через неполных четыре месяца, в ноябре, Рада Сената Речи Посполитой разрешила Августу III выдать инвеституру сыну. В первой половине 1759 г. новому герцогу удалось получить отказ императрицы Елизаветы от финансовых претензий в обмен на свободный проход российских войск через Курляндию и их полное обеспечение провиантом во время этого. Благодаря этому Кароль летом 1759 г. стал руководить Курляндией в благоприятных для себя обстоятельствах24. Было это, однако, прежде всего успехом Дома Веттинов, а не Речи Посполитой.

Россия при этом не понесла особых потерь, так как фактически продолжала контролировать Курляндию и Земгалию. Стало это ясно в 1762 г., когда по занятии престола в Петербурге Екатерина II освободила Бирона и вернула его на курляндский трон. Кароль оказал лишь пассивное сопротивление, живя в конце 1762 г. и начале 1763 г. во дворце в Митаве, блокированном российским войсками. Выехал он оттуда только зимой 1763 г., когда в Митаву приехал Бирон25. События 1763 г. показали, что Курляндия и Земгалия были фактическими протекторатами России, и такое состояние длилось с 1717 г.

Более удачно Речь Посполитая защищала свои права в отношении Гданьска и иных городов Королевской (Западной) Пруссии. Однако это было возможно благодаря меньшему давлению со стороны России, которая интересовалась этими территориями только как временными операционными и провиантовыми базами. В 1713 г. Александр Меншиков заключил с Гданьском конвенцию, согласно которой город был обязан аннулировать все торговые контакты со Швецией и выплатить 100 000 флоринов. Взамен российские войска обещали не становиться на постой на землях, принадлежащих городу26. В продолжении ближайших трех лет Гданьск по-прежнему поддерживал торговые контакты со шведами. Петр I тем временем искал способы для организации морских сил, способных противостоять доминированию шведского флота на Балтийском море. Когда неудачно окончились попытки втянуть в эту кампанию датский и английский флот, царь заинтересовался идеей использования каперского флота. Для его оснащения он обратился к прусскому королю, но тот обещал только 4 корабля27.

Тогда россияне начали в конце 1715 г. - начале 1716 г. давить на Гданьск, чтобы он прекратил всякие контакты со Швецией и предоставил каперские судна. Несмотря на пребывание Петра I в городе с февраля до мая 1716 г., власти Гданьска отказались согласиться на российские требования. Уступили они только тогда,

Commentarii / Статьи

когда царь в изданном 30 апреля 1716 г. манифесте назвал Гданьск вражеским городом28. В отсутствие надежды на помощь Августа II и войск Речи Посполитой, опасаясь обещанной блокады города армией Бориса Шереметьева и бомбардировки города, горожане приняли царские условия. В декларации, изданной 9 мая 1716 г., они обещали снарядить и содержать до конца войны 4 каперских фрегата и предоставлять российским войскам транспортные услуги до Копенгагена. В декларации было записано, что каперские корабли должны плавать под флагом польского короля и подчиняться его комиссарам, что усиливало позиции Гданьска29.

Наверное, это стало одной из причин непризнания декларации Петром I, который в манифесте, изданном 11 мая 1716 г., объявил Гданьску «свою неласку» из-за поддерживания контактов со шведами и обид, нанесенных свите царя во время ее пребывания в городе. Попытки успокоения конфликта не принесли результата, и прибывший в июле в Гданьск царский посол Василий Долгорукий пожелал выплаты 500 000 талеров субсидии, передачи надзора над движением кораблей в гданьском порту российским властям и организации каперской флотилии, состоящей из пяти 12- - 18-пушечных фрегатов. Гданьск понимал, что не может рассчитывать на помощь со стороны Речи Посполитой. Под его стенами стояли 8000 российских солдат и небольшая русская эскадра.

Городские власти уступили и подписали 30 сентября - 1 октября 1717 г. договор о военном сотрудничестве. Гданьску удалось уменьшить обязательства до 140 000 талеров и трех каперских кораблей, но при этом было принято условие, чтобы половина команд этих кораблей состояла из россиян. Кроме того, Гданьск согласился прервать всякие контакты со Швецией и беспрепятственно впускать во внутренний порт российские корабли30.

Эта конвенция, фактически передающая России контроль над городом, была только частично исполнена. При тихой поддержке со стороны Августа II Гданьск всячески затягивал организацию каперского флота. Эту позицию не изменило ни присутствие под Вислоустем царской эскадры под руководством Франца Вильбуа, ни размещение российских войск под городом в 1718 г. и зимой 1719 г., ни угроза очередного похода царя под Гданьск31.

В 1718 г. город дождался помощи со стороны Речи Посполитой, которая отказалась утвердить российско-гданьскую конвенцию 1717 г. В переговорах между министрами и российскими послами поляки твердо отказались соединить вопрос о предоставлении каперской эскадры с выходом российской армии из Речи Посполитой. Гданьск решительно поддержал также Август II, a в Венском трактате, заключенном в январе 1719 г., Георг I обещал направить английский флот для защиты Гданьска и Эльблонга32. В новой политической ситуации Петр I весной 1719 г. перестал требовать от Гданьска, чтобы были предоставлены каперские

корабли. Российские фрегаты находились, однако, около Вислоустя до 1720 г., а Петр I только 21 сентября 1721 г. издал указ о возвращении Гданьска «к ласке», что одновременно означало отказ любых претензий относительно города33. Для горожан это не означало исчезновения российской угрозы: каперские фрегаты, ненужные для самому городу, они решились разобрать только после смерти русского царя.

Спустя несколько лет власти и жители Гданьска снова отважились выступить против России. В сентябре 1733 г. они однозначно поддержали избранного королем Речи Посполитой Станислава Лещинского34. Началась война за польско-литовский трон, в которой Гданьск сыграл значительную роль, когда согласился принять и защитить новоизбранного короля Станислава I. Город старательно готовился к военным действиям, ремонтируя и модернизируя укрепления, приняв на службу около 6000 солдат и проведя мобилизацию городской (мещанской) милиции.

Благодаря этим усилиям Гданьск смог в феврале 1734 г. противостоять российской армии под руководством Ласси, который, исполняя приказ царицы Анны Иоанновны, предпринял попытку принудить город к капитуляции. Блокада и осада продолжались 135 дней. Россияне во время проводимых действий понесли тяжелые потери, около 10 000 погибших, раненых и пропавших без вести. В конце концов, русские войска, усиленные в конце мая 1734 г. саксонскими войсками, а

Позиция города в период от лета 1733 г. до лета 1734 г. привела к тому, что руководящий царской армией фельдмаршал Миних продиктовал очень тяжелые условия капитуляции. Гданьск был обязан выслать послов в Петербург с целью просить прощения у императрицы Анны Иоанновны и обещать в будущем быть ей лояльным и оказывать уважение. Город обязывался выплатить России первый миллион талеров под предлогом компенсации цены осады города, второй миллион талеров — за допущение побега Станислава Лещинского и 30 000 талеров — «премия» российским генералам, корпусу артиллерии и инженеров.

Взамен россияне быстро вывели свои войска с занятых гданьских фортификаций и защищали интересы Гданьска перед Августом III и его военными

Commentarii / Статьи

советниками36. Прежде всего, в город не пустили саксонский гарнизон. Также не допустили ограничения привилегий Гданьска.

Весной 1735 г. российская царица Анна Иоанновна «оказала городу ласку», освобождая его от вины за побег Лещинского, и тем самым — от выплаты второго миллиона талеров. Подтвердила она это в дипломе, изданном 26 апреля 1736 г., в котором также гарантировались привилегии города, что защищало его в случае принятия на пацификационном (примирительном) сейме постановлений, ограничивающих права протестантов в Речи Посполитой37.

В середине 30-х гг. XVIII в. власти Гданьска искали поддержки у России и ее нашли, что привело к фактической интервенции иностранного государства и нарушению суверенных прав Речи Посполитой. Какая опасная это была политическая игра, показали события Семилетней войны. Зимой 1758 г. российские войска вошли на территорию польской Пруссии (Западная Пруссия), поставив гарнизоны и организовав военные магазины в большинстве значимых городов, таких как Эльблонг, Мальборк, Тчев, Грудзяж и Торунь. В апреле руководящий российской армией генерал Вильям Фермор пожелал, чтобы Гданьск принял царских солдат и согласился на размещение в нем значительных магазинов.

Гданьский магистрат не дал на это однозначного ответа и начал переговоры с Фермором. Одновременно он привел в боевую готовность городскую милицию и приказал провести ремонт фортификаций. Гданьчане обратились к Августу III и властям Речи Посполитой, Франции, Австрии, Дании и Голландии. Но, увы, поддержки они не нашли.

Август III, надеявшийся на помощь России в возврате его наследственного кур-фюрства в Пруссии, склонен был пожертвовать интересами Гданьска. Официально он оставил решение за городскими властями. На помощь Гданьску пришел прусский король Фридрих II, а также англичане, выславшие сильную эскадру военных кораблей. Под влиянием этих событий Австрия и Франция отозвали свое согласие на занятие Гданьска россиянами, а Август III и его первый министр Брюль начали убеждать русское командование, что город будет в состоянии отбить возможное прусское нападение собственными силами. Российское правительство приказало Фермору отказаться от планов контроля над Гданьском, и в июне 1758 г. кризис закончился38. Безусловно, это было серьезным дипломатическим поражением россиян.

В период от Великой Северной войны до Семилетней войны Россия в балтийском регионе проводила экспансию, сначала военную, а потом политическую. Это позволило значительно расширить ее владения и получить гегемонию над Финским заливом и юго-восточным побережьем Балтики. Переживая глубокий

внутриполитический кризис, Речь Посполитая была не в состоянии противостоять этому, отказавшись сначала от прав на Инфлянты, а потом и от вассальных прав на Курляндию. Гданьск удалось защитить, но ценой колоссальных материальных потерь. Стоит заметить, что политическая активность России в Польском Поморье сохраняла его от возможной агрессии Пруссии.

Данные о статье

Автор: Цесельский Томаш — доктор истории, профессор, Опольский Университет, Ополье, Польша, ciesielski@uni.opole.pl

Заголовок: Речь Посполитая и балтийская экспансия Российской империи в ХУШ в. Резюме: 1686-1764 гг. составляют отдельный период в польско-русских отношениях. Его временные рамки определяют мирный договор Гжимултовского, который был подписан 6 мая 1686 г. между двумя равными государствами, и избрание на трон Станислава Августа Понятовского 7 сентября 1764 г., уже отражающее полное подчинение Речи Посполитой России. Такое изменение в отношениях между двумя соседствующими на протяжении многих веков государствами было результатом глубокого внутреннего кризиса Речи Посполитой и маргинализации ее роли на международной арене, проявившихся еще во время Северной войны. Для России первое десятилетие XVIII в. и война со Швецией — это время начала быстрого продвижения к великодержавности. В этом процессе существенную роль сыграло завоевание Петром I юговосточного побережья Балтийского моря. В промежутке между Великой Северной и Семилетней войнами Россия продолжала экспансивную политику в балтийском регионе. Это позволило ей значительно расширить свои владения и достигнуть неоспоримой гегемонии в Финском заливе и на юго-восточном побережье Балтийского моря. Речь Посполитая, переживая глубокий внутренний кризис, не была в состоянии этому воспротивиться, отказываясь сначала от прав на Инфлянты, а затем и от суверенной власти над Курляндией. Локальным польским успехом в борьбе с Россией была защита независимости Гданьска. Материальные издержки этих побед были высоки, хотя главным образом страдал от них бюджет города. Русские уступали каждый раз исключительно под давлением других европейских государств. Одновременно, своей агрессивной политикой они каким-то образом охраняли польское Приморье от попыток аннексии со стороны Прусского королевства.

Литература, использованная в статье Анисимов, Максим Юрьевич. Российская дипломатия в Европе в середине XVIII в. От Ахенского мира до Семилетной войны. Москва: КМК, 2012. 340 с.

Курукин, Игорь Владимирович. Эпоха «дворских бурь»: Очерки политической истории послепетровской России, 1725-1762 гг. Рязань: НРии. Част. изд. П.А. Трибунский, 2003. 566 с.

Масловский, Дмитрий. Русская армия в Семилетнюю войну. Т. 2: Поход графа Фермора в восточные области Пруссии (1757-1759 гг.). Москва: Типография Окружного Штаба, 1888. 874 с.

СоттеЫати / Статьи

Нелипович, Сергей Геннадьевич. Союз двуглавых орлов: русско-австрийский военный альянс второй четверти XVIII в. Москва: Квадрига, 2010. 406 с.

Arajs Janis. Bitwa nad Dzwin^. 9 lipca 1701 roku // Dybas, Boguslaw; Zemlewska, Anna (ed.). Wojny polnocne w XVI-XVIII wieku. Torun: Towarzystwo Naukowe w Toruniu, 2007. P. 197-207.

Burdowicz-Nowicki, Jacek. Piotr I, August II i Rzeczpospolita 1697-1706. Krakow: ARCANA, 2010. 767 p.

Ciesielski, Tomasz. Dzialania wojenne w Wielkim Ksi^stwie Litewskim w latach 1700-1709 w swietle polskiej i litewskiej literatury pami^tnikarskiej // Severnaya vojna 1700-1721 i istoricheskie sud’by Europy. K 300-letiiu so dnya bitvy pri d. Lesnaya. Mogilev: UO MGU im. A. A. Kuleshova, 2008. P. 352-370.

Ciesielski, Tomasz. Irlandczyk w sluzbie carskiej. Piotr Lacy - feldmarszalek i general -gubernator Inflant // Walczak Wojciech; Lopatecki Karol (ed.). Stan badan nad wielokulturowym dziedzictwem dawnej Rzeczypospolitej. T III: Inflanty polskie. Bialystok: Instytut Badan nad Dziedzictwem Kulturowym Europy, 2012. P. 227-265.

Ciesielski, Tomasz. Pogranicze polsko-pruskie w dobie wojny siedmioletniej // Komunikaty Mazursko-Warminskie. 2008. Nr. 1 (259). P. 7-17.

Ciesielski, Tomasz. Prusy Wschodnie w trakcie polskiej wojny sukcesyjnej i wojny siedmioletniej // Gieszczynski, Witold; Kasparek Norbert (ed.). Wielkie wojny w Prusach. D^browno: RETMAN Publ., 2010. P. 97-169.

Ciesielski, Tomasz. W obronie Gdanska — dzialania wojsk polskich na Pomorzu i Kujawach 1733-1734 // Studia Historyczno-Wojskowe. Zabrze: Inforteditions, 2008. T. 2. P. 177-195. Cieslak, Edmund. W obronie tronu krola Stanislawa Leszczynskiego. Gdansk: Wydawnictwo Morskie, 1986. 299 p.

Feldman, Jozef Polska w dobie wielkiej wojny polnocnej 1704-1709. Krakow: Gebethner i Wolff, 1925. 318 p.

Frost, Robert. The Northern Wars 1558-1721. Harlow: Pearson Education, 2000. 401 p. Gierowski, Jozef. Traktat przyjazni Polski z Franj w 1714 r. Studium z dziejow dyplomacji. Warszawa: PWN, 1965. 301 p.

Jarochowski, Kazimierz. Gazeta Berlinska (Vossa) jako material do dziejow polskich w XVIII wieku // Jarochowski, Kazimierz. Opowiadania i studia historyczne. T. 2. Poznan: J. K. Zupanski, 1863. P. 217-289.

Kaminski, Andrzej. Przeciwko Szwedom i Leszczynskiemu. Dzialania wojsk rosyjskich na terenie Polski w 1705-1706 roku // Studia i Materialy do Historii Wojskowosci. 1966. T. XII. Vol. 2. P. 230-259.

Konopczynski, Wiadysiaw. Polska w dobie wojny siedmioletniej. Cz. I: 1755-1758. Krakow; Warszawa: Druk W. L. Anczyca i spolki, 1909. 548 p.

Koroluk, Wlodimir Dorofiejevic. Polska i Rosja a Wojna Polnocna. Warszawa: Ksi^zka i Wiedza, 1954. 363 p.

Kosinska, Urszula. August II w poszukiwaniu sojusznika. Mi^dzy aliansem wiedenskim i hanowerskim (1725-1730). Warszawa: Neriton, 2012. 557 p.

Kosinska, Urszula. Sejm 1719-1720 a sprawa ratyfikacji traktatu wiedenskiego. Warszawa: Semper, 2003. 288 p.

Krokosz, Pawei. «Mala wojna». Dzialania wojsk rosyjskich w Inflantach, Estonii oraz Ingermanlandii w latach 1700-1704 // Walczak, Wojciech; Lopatecki, Karol (ed.). Stan badan

nad wielokulturowym dziedzictwem dawnej Rzeczypospolitej. T. III: Inflanty polskie. Bialystok: Instytut Badan nad Dziedzictwem Kulturowym Europy, 20І2. P. І39-226.

Krokosz, Pawei. Rosyjskie sily zbrojne za Piotra I. Krakow: ARCANA, 20І0. 427 p.

Schuster, Oskar; Francke, Friedrich August. Geschichte der sachsischen Armee. T. i. Leipzig: Verlag von Duncker Humblot, І885. 226 p.

Staszewski, Jacek. August II Mocny. Wroclaw: Ossolineum, І998. 3ІІ p.

Staszewski, Jacek. August III. Wroclaw: Ossolineum, 20І0. 333 p.

Strohm Klauspeter. Die Kurlandische Frage (І700-І763). Eine Studie zur Machtepolitik im Angiem Regime. Berlin: Verlag dissertation, І999. 404 p.

Sutton John L. The King’s Honor and the King’s Cardinal. The War of the Polish Succession. Lexington: University Press of Kentuky, І980. 250 p.

Trzoska, Jerzy. Kaprzy krola Augusta Mocnego (І7І6-І72І). Gdansk: Wydawnictwo Gdanskie, І993. І63 p.

Wimmer, Jan. Wojsko Rzeczypospolitej w dobie wojny polnocnej. Warszawa: Wydawnictwo Ministerstwa Obrony Narodowej, І956. 6І2 p.