История и основные проблемы археологического изучения Средней Азии «Ахеменидского» времени (на примере территорий юга современного Узбекистана)

© 2015

В. В. Мокробородов

ИСТОРИЯ И ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ АРХЕОЛОГИЧЕСКОГО ИЗУЧЕНИЯ СРЕДНЕЙ АЗИИ «АХЕМЕНИДСКОГО» ВРЕМЕНИ (на примере территорий юга современного Узбекистана)

В статье, состоящей из двух частей, освещаются первые этапы археологического изучения юга Средней Азии «ахеменидской» эпохи (VI-IV вв. до н.э.) в дореволюционный и советский периоды. Рассматриваются вопросы сложения систем периодизаций, детально показывается история открытия и исследования памятников середины I тысячелетия до н.э. юга современного Узбекистана, приводятся сведения о подобных работах на сопредельных территориях. Во второй части характеризуются исследования археологических памятников Южного Узбекистана в постсоветский период.

Часть I. Дореволюционный и советский периоды

Из разнообразных исторических источников по истории Средней Азии середины I тысячелетия до н.э., в том числе появляющихся именно в это время источников письменных, ключевое место занимают археологические данные, формированию корпуса которых и посвящаются дальнейшие строки. По ранне-железному веку юга Средней Азии уже предпринимались немногочисленные специальные исследования1, вопросы историографии и библиографии затрагивались в соответствующих частях диссертаций по археологии данного периода. В статье мы попытаемся предложить свой взгляд на данный вопрос с основным упором на археологию юга Узбекистана.

Археологическое изучение Средней Азии насчитывает уже порядка полутораста лет и, что естественно для столь длительного действа, проводилось неравномерно. Применительно к вынесенному в заголовок хронологическому отрезку весь процесс можно разбить на три этапа, различающихся по продолжительности, методикам и интенсивности.

К первому этапу мы относим время от зарождения археологии в Средней Азии до конца 50-х годов прошлого столетия, когда завершается формирование первых концепций по данной проблематике.

Первоначальный интерес к состоянию среднеазиатских территорий в до-античное время возник в связи с первыми научными попытками осмысления деятельности Александра Македонского. Исторические реконструкции пионеров «Александроведения» конца XIX — первой половины XX в. В. Томашека, В. В. Григорьева, И. Маркварта, В. Тарна и др. периодически касались территории юга нынешнего Узбекистана. Знакомство ученых с источниками по истории ахе-менидской державы расширяет круг затрагиваемых ими вопросов, но кабинетные по своему характеру исследования превалируют еще достаточно долго.

Мокробородов Виктор Валентинович — соискатель, археолог Тохаристанской археологической экспедиции. E-mail: mokroborodov@yahoo.com

Итак, довольно продолжительное время зона наших исследований оставалась непознанной в археологическом отношении. Посещение юга Средней Азии русскими военно-рекогносцировочными и топографическими экспедициями полк. Белявского, Н. А. Маева, кап. А. Н. Быкова и др.2, ввиду вполне понятного интереса к несколько иным вопросам, ограничивалось лишь фиксацией крупных бугров, некоторые из которых, как выяснилось много позже, датировались интересующим нас временем. Внесистемный подход был характерен для деятельности современных им разнообразных ценителей Востока и его древностей, путешественников и прочих любителей3.

Началом археологического изучения среднеазиатских древностей середины I тысячелетия до н. э. можно считать работы американской экспедиции под рук. Р. Пампелли (юг современного Туркменистана, 1900-е гг.). Несмотря на порой обоснованную критику, сотрудники экспедиции заслуживают упоминания не только благодаря их первенству, но и весьма кропотливой работе по фиксации археологических объектов и разработке на основании имеющихся материалов первой периодизации4. Но, вопреки полученным тогда данным, продолжению исследований Мерва, сопровождавшемуся определенными разработками по материалам нашего хронологического диапазона5, разворачивающимся в Персии и Афганистане раскопкам синхронных объектов6, исследованиям памятников середины I тысячелетия до н.э. на большинстве территорий Средней Азии, в частности Узбекистана, в довоенное время, по сути, не уделялось внимания7. Как и прежде, все сводилось к случайным находкам (так, с деятельностью сотрудника Термезского музея Г. В. Парфенова связано одно из первых упоминаний о датируемой IV в. до н.э. находке на юге Узбекистана)8, к фиксации объектов (например, разведочные

В 1938-1939 гг. сотрудниками одной из крупнейших экспедиции в советской археологической истории — Хорезмской Археолого-Этнографической (ХАЭЭ) — были открыты древнехорезмийские памятники Кюзелигыр и Калалы-гыр 1, датированные С. П. Толстовым на основании ряда сравнительных аналогий и различий с другими объектами Хорезма и тщательного анализа составляющих археологического комплекса (в первую очередь, керамики и наконечников стрел) VI-IV вв. до н.э.9 Однако Война прервала поступательное развитие археологического изучения Средней Азии, и дальнейшие исследования в данном направлении были продолжены на новом уровне в послевоенное время.

Вполне резонно, что одну из ключевых ролей в формировании представлений о Средней Азии середины I тысячелетия до н.э. сыграл один из крупнейших памятников региона Афрасиаб, величественные руины которого издавна привлекали к себе внимание ученых10. Накопление материалов, сходных с материалами Анау, Мерва и Над-и Али, относимыми к середине I тысячелетия до н.э., результаты собственных исследований в прилегающих областях сподвигли А. И. Тере-ножкина на разработку на их основе периодизации, в которой самый ранний для Самарканда этап (Афрасиаб I) был датирован VI-IV вв. до н.э.11 Свой взгляд на хронологию Афрасиаба вскоре высказал М. Е. Массон, который, критикуя методы А. И. Тереножкина, в то же время подтверждает факт существования поселения на всей площади Афрасиаба в эпоху Ахеменидов12.

Раскопки на городище Калаи Мир (1950-1951 гг.) в южном Таджикистане выявили разновременные археологические комплексы, из которых нижний (Коба-диан I) на основании стратиграфических условий и аналогий материалам среди находок из Мерва, Кюзелигыра и Афрасиаба был датирован М. М. Дьяконовым VI-IV вв. до н.э. (с оговоренной вероятностью удревнения)13.

В 1953-1956 гг. А. А. Марущенко на основании анализа материалов из раскопок Елькендепе (Южный Туркменистан) разрабатывает свою шкалу, где последний период (Елькен III) был отнесен автором к VII-IV вв. до н.э.14

ских памятниках правобережного Тохаристана, преимущественно на территории Сурхандарьинской области Узбекской ССР»).

Крайне важное значение для археологии Средней Азии имеют работы сотрудников созданной М. Е. Массоном в 1945 г. Южнотуркменистанской археологической комплексной экспедиции (ЮТАКЭ). Не являются исключением и работы ЮТАКЭ по изучению памятников эпохи раннего железа, на первом этапе связанные в основном с именем В. М. Массона. Отряд под его руководством в середине 1950-х гг. осуществил масштабные археологические исследования в долине Мур-габа, в ходе которых был изучен ряд значимых для нашей темы памятников. Раскопки на ключевом из них, Яздепе, выявили стратифицированные археологические комплексы. Анализ стратиграфии и материалов вкупе с кропотливой оценкой всего наработанного к тому времени массива информации позволил В. М. Массону разработать весьма убедительно аргументированную периодизацию Яз, ставшую эталонной для памятников юга Средней Азии15. В ней комплекс, характеризующийся наличием лепной расписной керамики, получил название Яз I и был датирован 900-650 гг. до н.э.; сменяющий его комплекс с большим числом станковой посуды с характерными подкосами в нижней части и специфическими венчиками сосудов был назван Яз II и отнесен к 650-500 гг. до н.э. и, наконец, был выявлен наиболее интересующий нас комплекс Яз III (500-400 гг. до н.э., согласно автору периодизации) с керамикой, изготовленной преимущественно на гончарном круге, с подкосами, манжетовидными венчиками и прочими особенностями. Несмотря на определенные сомнения многих ученых (в первую очередь по поводу датировок комплексов), эта периодизация сохраняет научную значимость по сей день. Помимо данного вопроса, в монографии В. М. Массона въедливо рассмотрен комплекс иных проблем, связанных с историей и археологией юга Средней Азии середины I тысячелетия до н.э. Особенности данного труда, в котором, по сути, подытоживаются практически все существовавшие к тому времени точки зрения по исследуемой проблематике и предлагаются свои варианты ответов на ключевые археологические и исторические вопросы, позволяют считать работу В. М. Мас-сона квинтэссенцией первого этапа изучения Средней Азии эпохи раннего железа.

Таким образом, несмотря на сравнительную скудность археологических данных, уже на начальном этапе археологических исследований по нашему периоду был не только очерчен круг значимых вопросов, но и сформированы основные концепции, разработаны периодизации и прочие наработки, чрезвычайно значимые для дальнейших работ в данном направлении.

Второй этап археологического изучения Средней Азии занимает промежуток времени между началом 60-х гг. — концом 80-х гг. прошлого столетия. Это время можно смело назвать эпохой рассвета археологии СССР, причем исследования в нашем регионе занимали в масштабах страны далеко не последнее место. Рассмотрим основные составляющие данного этапа процесса археологического познания древностей нашего хронологического диапазона.

Как было показано выше, даже известные ранее археологические объекты на территории самой южной из областей Узбекистана — Сурхандарьинской — долгое время не могли быть достоверно соотнесены с серединой I тысячелетия до н.э. в силу зачаточного состояния хронологической шкалы археологических материалов. Работы предыдущего этапа на сопредельных территориях изменили ситуацию, и с начала 1960-х гг. для объектов нашей зоны исследований начина15 Массон 1959.

ют предлагаться датировки слоев и археологических материалов указанным временем. По-видимому, впервые это произошло на античном городище Халчаян, нижние слои которого были отнесены к IV в. до н.э.16 Исследования изучавшей объект археологической группы отличались значительным размахом, что, в том числе, повлекло за собой создание Узбекистанской искусствоведческой экспедиции (УзИскЭ). Незамедлительно принимается решение о разведочном обследовании территории Сурхандарьи. Созданный для этих целей маршрутный отряд УзИскЭ (рук. Э. В. Ртвеладзе) проводит масштабные исследования, что становится значимой вехой в изучении памятников периода раннего железа. Основные археологические разведки отряда были произведены в конце 1960-х — 1970-х гг. В ходе этих исследований были открыты датированные серединой I тысячелетия до н.э. Дабилькурган (1969 г.)17, безымянное поселение на берегу озера Ахмад-куль (1970 г.)18, Талашкантепа I (1972 г.)19, Газимуллатепа, Бектепа (Бандыхан II), Киндыктепа в Бандыхане (1973 г.)20, Кизылтепа (1971 г.)21 и группа близлежащих объектов Кизылча (1973-1976 гг.)22, Бандыхансайтепа (1976 г.)23, Обиширтепа, Чоргультепа и Каратепа (1977 г.)24, Широбтепа (1978 г.)25, а также ряд объектов, в отношении датировки которых раннежелезным веком на тот момент было недостаточно материалов.

Открытие столь значительного количества памятников середины I тысячелетия до н.э. на территории бывшей дотоле по сути «белым пятном» на археологической карте Средней Азии привело их первооткрывателя к первоначальным выводам о закономерностях заселения территории в ахеменидское время26, а археологическое сообщество к осознанию необходимости расширения масштабов исследований объектов этого периода. Ввиду этого на Талашкантепа27, на памятниках Бандыхана, на Кизылтепа28, Кизылча 129 и Кизылча 630 проводятся стационарные археологические исследования.

На основании всего массива полученной информации сотрудником УзИскЭ А. С. Сагдуллаевым были предприняты попытки его обобщения, выразившиеся в кандидатской диссертации31, где он обосновал свою периодизацию (комплексы Кизыл ЫП, последний был датирован 550-400 гг. до н.э.), поддержал теорию об

оазисном принципе расселения, рассмотрел вопросы генезиса и локальных вариантов и пр. аспекты. Дальнейшие раскопки в районе Миршаде и существенное пополнение банка данных по поселениям эпохи раннего железа Средней Азии в целом побудили А. С. Сагдуллаева продолжить исследования в данном направлении, в ходе которых он, в частности, несколько скорректировал собственную периодизацию32 и рассмотрел широкий круг вопросов археологического, социально-политического, экономического, религиозного характеров33. Помимо работ данного ученого, результаты разноплановых исследований памятников раннего железа были широко отражены в обобщающих трудах Э. В. Ртвеладзе по археологии, истории, исторической географии Южного Узбекистана34.

Практически одновременно с выявлением слоев середины I тысячелетия до н.э. на Халчаяне был открыт памятник эпохи поздней бронзы — раннего железа Кучуктепа. Первые раскопки, проведенные в 1960-х гг. Л. И. Альбаумом, подтвердили наличие слоев указанных эпох, в том числе в верхних слоях были обнаружены материалы нашего хронологического диапазона35. Капитальная публикация результатов исследований Кучуктепа36, вышедшая после возобновления раскопок на этом объекте в 1977 г. сотрудниками отряда под руководством А. А. Аскарова37, наряду с публикацией материалов с объекта с надлежащим набором аналогий38 содержала выводы этой группы (в первую очередь ее руководителя) по вопросам периодизации эпохи поздней бронзы — раннего железа. В частности, была предпринята попытка уйти от трехчленной периодизации Яз и выработана новая периодизация, содержащая четыре периода, из которых два последних были отнесены к середине I тысячелетия до н.э. (период Кучук III был датирован концом VII-VI в. до н.э., Кучук IV — концом VI-V в. до н.э.).

Сотрудниками этой группы (с середины 1970-х гг. Шерабадский отряд Института Археологии Узбекистана) было открыто еще несколько памятников интересующего нас периода. Так, еще в 1950-х гг. Л. И. Альбаум собрал материалы «ахеменидского времени» на Безымянном тепа в Ангоре39. В 1969 г. было исследовано скопление керамики середины I тысячелетия до н. э. в кишлаке Беш-кутан40. В 1973 г. был открыт объект Пшактепа, раскопанный в ходе нескольких полевых сезонов41.

К середине 70-х гг. прошлого столетия относится и деятельность Бактрийской экспедиции ЛОИА СССР (рук. В. М. Массон), сотрудниками которой были откры-

ты и исследованы такие сурхандарьинские памятники раннежелезного века, как Джандавляттепа42, Пачмактепа43, Хаитабадтепа44.

Работы Института Археологии АН Узбекистана по памятникам раннего железа были продолжены последователем А. А. Аскарова Ш. Б. Шайдуллаевым. В 1980-х гг. под его руководством были осуществлены повторные раскопки Талашкантепа, Кучуктепа, Хаитабадтепа45, открыты и подвергнуты разведочному изучению Безымянное поселение в Термезе и Бабуртепа46. По материалам данных исследований Ш. Б. Шайдуллаевым в 1990 г. была защищена кандидатская диссертация47, изданная в 2000 г. отдельной монографией48. В ней автор собрал большинство известных данных по памятникам южных Узбекистана и Таджикистана, на основании материалов с которых им была доработана типология керамических комплексов для периодизации, предложенной А. А. Аскаровым, с выделением переходного периода к раннеантичному времени; помимо этого, были рассмотрены некоторые исторические вопросы.

Кроме того, под эгидой Института Археологии проводил работы Термезский археологический отряд, на базовом объекте которого — городище Старый Термез — в 1984 г. Ш. Р. Пидаевым были выявлены слои середины I тысячелетия до н.э., а также был констатирован факт наличия синхронных материалов на близлежащем раннесредневековом поселении Кучуктепа49.

Обзор этого насыщенного этапа археологического изучения Средней Азии периода раннего железа будет недостаточным без хотя бы краткого освещения аналогичных работ на прилегающих территориях, где исследования велись не менее активно, чем на юге Узбекистана.

В Таджикистане широкие исследования проводились Южнотаджикистанской археологической экспедицией под рук. Б. А. Литвинского. Для нашей темы значение имеют раскопки Болдайтепа50, Тамошотепа51, группы памятников Байту-дашт52 и такого уникального объекта, как Тахти-Сангин53. В Северном Афганистане продолжала плодотворно действовать французская археологическая миссия54. В 1970-х гг. вела работы Советско-афганская экспедиция, которые, в том числе,

заключались в обнаружении и раскопках таких значимых памятников раннеже-лезного века, как Тиллятепа, Кутлугтепа, Алтын-Дильяртепа, Алтын 10 и др.55 Были исследованы и земли по среднему течению Амударьи и в юго-восточной Туркмении, где также был выявлен ряд объектов интересующего нас времени56.

Из исследований на более отдаленных территориях следует выделить работы в Согде. Во второй половине XX века раскопки Афрасиаба разворачиваются с новой силой. В ходе проведенных С. К. Кабановым, Г. В. Шишкиной и др. учеными исследований был получен массовый материал середины I тысячелетия до н.э.57, позволивший внести небольшие коррективы в разработанную на первом этапе изучения хронологическую схему58; были изучены составные части доантичного Самарканда, позволившие окончательно соотнести данный объект с упоминаемой в источниках древнейшей столицей Согда городом Мараканды59, исследована его фортификационная система60, обследована близлежащая округа61. Немаловажное значение имеют раскопки Еркургана — крупнейшего древнего поселения южного Согда, где на основе четко стратифицированных археологических комплексов разрабатывается периодизация, раскапываются древнейшие оборонительные стены и т.д.62 Расширяется масштаб исследований объектов раннежелезного века в восточной Кашкадарье, стартовавших еще в середине 1950-х гг.63 На протяжении конца 70-х — 80-х гг. XX века А. С. Сагдуллаевым, Н. И. Крашенинниковой, О. Н. Лушпенко и др. был открыт ряд объектов середины I тысячелетия до н.э.64, произведены раскопки ключевых памятников (Даратепа, Сангиртепа, Узункыр), по материалам которых немного позднее О. Н. Лушпенко защищается кандидатская диссертация65.

Определенное значение имели и обследованные на территории позднейшей Уструшаны поселения Нуртепа66 и Ходжент67 (в данной зоне выявлено значительное количество объектов середины I тысячелетия до н.э.68, причем слои этого времени на Мугтепа (Уратюбе) были зафиксированы еще в 1950-х гг.69).

судить по публикации обширного каталога афганских памятников (Ball 1982), где приводится и список публикаций по теме. Из всей массы публикаций выделим работу по анализу керамики (Lyonnet 1979).

Интерес к памятникам эпохи раннего железа в Хорезме, открытым еще на первом этапе, развивавшийся во многом в связи с лоббированием т.н. теории «Большого Хорезма», оставался неослабевающим на протяжении всего времени функционирования ХАЭЭ. Уже на раннем этапе была разработана хронология керамических комплексов70, которой, с некоторыми корректировками, придерживались дальнейшие исследователи региона. Были проведены еще более широкие разведочные исследования, некоторые новые объекты были раскопаны. Из подобных отметим публикацию раскопок датированной V в. до н.э. усадьбы Дингильдже и исследований округи объекта, где было выявлено 53 пункта с идентичными материалами71. В 1960-е — 1970-е гг. продолжились раскопки одного из крупнейших поселений Средней Азии середины I тысячелетия до н.э. — городища Кюзели-гыр72 и синхронного ему объекта Калалыгыр I73, в котором исследователи склонны видеть недостроенную резиденцию ахеменидского сатрапа. Исследования таких памятников более позднего времени, как Кой-Крылган Кала74 и Калалыгыр II75 , также небезынтересны ввиду наличия в нижних слоях материалов IV в. до н. э. Некоторое значение для составления общего представления о раннежелезном веке Хорезма также имеют исследования несколько отличной по облику материальной культуры от большинства изученных синхронных памятников объектов т. н. Ку-юсайской культуры левобережного Хорезма76. Данные о 13 памятниках оседлого населения середины I тысячелетия до н.э. на территории современной Каракалпакии приводятся в Своде археологических памятников этой республики77.

Одно из первостепенных мест в среднеазиатской хронологии занимают работы по изучению объектов раннежелезного века в зоне исследований сотрудников ЮТАКЭ, сконцентрировавшихся на данном этапе на юге Мервского оазиса. Здесь под руководством З. И. Усмановой были проведены многолетние исследования цитадели древнего Мерва — Эрккалы, где были выявлены многометровые слои и многочисленные материалы середины I тысячелетия до н.э.78 Синхронные материалы были выявлены как на близлежащих территориях79, так и в ходе немногочисленных разведок.

В Южной Туркмении над исследованием синхронных памятников также работали экспедиции АН Туркменистана и АН СССР80, в которых основные работы

в данном направлении проводились Г. Гутлыевым81, И. С. Масимовым82, О. Ора-зовым83, В. И. Сарианиди84, В. Н. Пилипко85.

Большинство вышеупомянутых исследований было обобщено в фундаментальном коллективном труде «Древнейшие государства Кавказа и Средней Азии»86, каковой, несмотря на определенные огрехи, крайне ценен тем, что в нем приведены практически все научные концепции по тематике, имеются многочисленные ссылки на исследования и сводные таблицы материалов, и который, безусловно, наряду с уже отмеченными монографиями и диссертациями, наиболее полно передает степень археологической изученности Средней Азии периода раннего железа к концу советской эпохи.

Часть II. Постсоветский период

Исследования многих древних периодов базируются в основном на письменных источниках. Дописьменные же общества познаются преимущественно при помощи археологии. Несмотря на появление письменности и наличие небольшого количества соответствующих источников, для исследователей Средней Азии середины I тысячелетия до н.э. первостепенное значение все же сохраняет археология. Ниже мы осветим процесс археологических исследований последних 20 лет указанных в заголовке территорий для периода их вхождения в ахеменидскую державу.

История изучения в целом, и археологического изучения в частности, чрезвычайно важна для получения общего представления о проблеме, показывает эволюцию мнений по выбранной теме, выявляет узловые вопросы и, подчеркивая недостатки проведенных работ, формирует основные направления дальнейших исследований.

Резюмируя результаты исследований дореволюционного и советского периодов, которым посвящена первая часть данной работы, отметим, что на первый взгляд Южный Узбекистан к началу следующего этапа изучения87 являлся одной из самых исследованных для избранного нами хронологического диапазона территорий Средней Азии. Однако среди исследователей нет согласия по многим вопросам: по датировке и интерпретации памятников, по количеству последних и т.д. Некоторые обобщающие работы грешат неточностями, не всегда точны данные об уровне изученности объектов. Надлежащий комплекс мер по фиксации памятников и материалов выполнялся не всегда: зачастую не приводятся таблицы находок, нередко отсутствует археолого-топографическое описание округи изуча81 Основные объекты Яссыдепе, Гараойдепе. См. Гутлыев 1974 и др. его работы.

емых объектов (что чрезвычайно важно для понимания структуры древнего поселения и иногда было доступно) до начала активного сельскохозяйственного освоения земель. Имели место несогласованность исследований различных групп, нередко в описательных частях итоговых работ либо приводились результаты не по всем памятникам, разрабатываемым в определенной зоне, либо наличествовала путаница ввиду отсутствия единой схемы описания и т. д.

В силу ряда причин датировки объектов предлагались ориентировочно или слишком общо (наиболее типично в этом отношении отнесение объекта к «ахе-менидскому» периоду без учета различия между т. н. «раннеахеменидской» и «позднеахеменидской» керамикой, вопрос о котором был поставлен давно; кроме того, нередко игнорировались многочисленные предположения о неполном соответствии археологического периода Яз III и исторического ахеменидского периода). Довольно большую группу составили объекты с наличием как ранних, так и эллинистических материалов, которые обобщенно датировались по «длинной хронологии» IV-III (иногда IV-II) вв. до н. э.

Анализ работ выявил совокупность основных вопросов, связующей нитью проходящих через все время ранних периодов историко-археологического изучения региона. С археологической точки зрения это в первую очередь вопросы хронологии и периодизации, типологии комплексов раннежелезного века. В более широком плане это вопросы о ранних государственных образованиях и урбани-зационных процессах; о времени и типе подчинения среднеазиатских территорий «Царям Царей»; о роли восточных областей в истории и экономике Ахеменидской империи, об их границах и структуре; о многогранных процессах, связанных с греко-македонским нашествием; о характере религиозных воззрений и духовной культуре древнего населения Средней Азии и др.

Многие историко-археологические вопросы неоднократно рассматривались и ранее88, однако, на наш взгляд, максимально приблизиться к их разрешению позволило лишь накопление комплекса источников по проблематике. Вновь повторимся, что, несмотря на перечисленные выше недостатки, наработанная нашими предшественниками археологическая база данных и их историко-археологиче-ские построения сохраняют свое значение для дальнейших исследований.

Известные события конца 1980-х — начала 1990-х гг. ознаменовали собой кардинальные изменения во многих областях жизни стран бывшего СССР. Разумеется, не стал исключением и Узбекистан, ставший в 1991 году независимым государством.

В 1990-х гг. по вполне понятным причинам масштаб археологических исследований в Средней Азии резко сокращается. Для этого времени в отношении изучения археологических древностей характерна тенденция увеличения внимания к систематизации ранее накопленных знаний, формированию новых научных подходов. По нашему периоду и зоне исследований появляется ряд обзорных и частных работ, написанных в основном по имеющимся материалам89. Продолжается публикация полученных ранее материалов и результатов исследований прилега88 Простое перечисление хотя бы части работ по данной проблематике непомерно раздуло бы предлагаемую читателю статью и отдалило бы нас от собственно археологической части.

ющих территорий90. Разрастается интерес к вопросам исторической географии и соотнесения сведений источников с имеющимися археологическими данными91. То же характерно и для других регионов, где, помимо уже указанных в первой части обобщающих публикаций Б. И. Вайнберг, О. А. Вишневской, Б. А. Литвин-ского, О. Н. Лушпенко и др., можно выделить итоговые работы Р. Х. Сулейманова по памятникам Южного Согда92 и другие схожие исследования93.

Однако постепенно ситуация с археологическими исследованиями нормализуется, чему в немалой степени способствует создание совм