Спросить
Войти
УДК 332.1.314.7(1950/1980)
Р. И. Резванов
Сибирский федеральный университет (Красноярск, Россия)
СИБИРСКИЙ КЕЙС СОВЕТСКОЙ СОЦИОЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПРАКТИКИ: ГОРОДА, МИГРАЦИИ И СЦЕНАРИИ РАЗВИТИЯ В КОНТЕКСТЕ 1950—1980-Х ГГ.
Принята к публикации 21.08.2018
В статье рассматривается проблематика городского и миграционного развития Сибири, сложившаяся в ходе нового индустриального освоения востока России в период второй половины 1950-х — начала 1980-х гг.
В фокусе внимания — территориально-экономическое планирование, городское развитие и миграция населения. Фактический материал представлен на примере Красноярского края, Новосибирска, Иркутской области, Алтайского края. Выбор примеров достаточно репрезентативен: указанные регионы участвовали во всех масштабных проектах индустриального развития Сибири в 1950—1980-х гг.
БО!: 10.32324/2412-8945-2018-2-6-13
К началу 1960-х гг. сибирские города столкнулись с проблемой, варианты решения которой советским плановикам и градостроителям еще только предстояло найти. Бурный рост городского населения, ранее воспринимавшийся как однозначное благо для размещаемого производства, теперь таил в себе многочисленные риски.
Историк Илья Могилевкин из Института мировой экономики и международных отношений Российской академии наук (ИМЭМО РАН) пишет, что, преследуя цель освоить малозаселенный регион между Уралом и Тихим океаном, Советское государство основало в Сибири 185 городов (из общего числа в 230 городов, возникших в СССР) [11]. В отдельные годы в границах крупных территориально-производственных комплексов (ТПК) новые населенные пункты возводились наиболее интенсивными темпами. Например, в регионе Западно-Сибирского нефтегазового комплекса (ЗС НГК) во второй половине 1980-х гг. велось строительство 19 городов, 19 рабочих поселков, 14 поселков геологов, 32 поселков при компрессорных станциях и 46 вахтовых поселков с тенденцией превращения в поселки постоянного типа.
Масштаб послевоенного градостроительства в Сибири был поистине гигантским, в частности в Тюменском регионе «...если к середине 1960-х годов на территории Тюменской области имелось 7 городов, возникших в период с конца
ISSN 2412-8945. Развитие территорий. 2018. № 2 (12). © Р. И. Резванов, 2018
XVI в. до середины XX в., то на протяжении 1960—1980-х гг. число городов на территории области увеличилось на 16, из них 10 было образовано в 1980-е гг.» [3].
Проблема стремительного роста городского населения не возникла одномоментно, причины восходили к масштабной военной эвакуации начала 1940-х гг., существенно изменившей внутреннюю планировку сибирских городов, принявших людей и целые производства. К перемещаемым на восток рабочим добавлялись члены их семей, а также эвакуированные из оккупированных и прифронтовых областей. Омск, Новосибирск и Красноярск — первоочередные адресаты за Уралом, куда спешно направлялись эшелоны с людьми и техникой.
Еще с 1930-х гг. в Красноярске, как и в ряде других сибирских городов, стало разворачиваться большое промышленное строительство. В 1934 г. в Красноярске заложили машиностроительный завод (Красмаш), летом 1935 г. — судостроительный, а через год стали возводить опоры будущего целлюлозно-бумажного комбината. Вплоть до 1941 г. Красноярск ежегодно прирастал на 2 тыс. человек. Только с 1940 по 1943 г. краевой центр дополнительно принял почти 100 тыс. человек [5].
В предвоенные годы темп роста численности рабочих и служащих в сибирской промышленности превосходил общесоюзный. За период с 1929 по 1936 г. их количество возросло в 4,5 раза — с 115,3 тыс. до 526,3 тыс. человек [16].
Окончание войны мало изменило общую картину — значительная часть эвакуированного производства оставалась в Сибири. По мнению советского руководства, такой шаг должен был усилить военно-мобилизационные возможности государства. Перевод вглубь страны военных производств значительно снижал риск потери всей индустрии, что почти и произошло на первом этапе войны.
С середины 1950-х гг., как только был дан старт союзной кампании по индустриализации Востока, население сибирских городов стало резко возрастать — туда добровольно, по комсомольской путевке либо оргнабору стала прибывать рабочая сила. Возраст новоприбывших составлял 18—39 лет. При этом, как правило, ввод новых производств способствовал «омоложению» рабочего и обслуживающего персонала. Так, к началу 1970-х гг. в строительно-монтажном тресте «Братскгэсстрой» отмечалось сокращение доли молодежи, что объяснялось снижением динамики роста персонала треста и естественным его «взрослением». Однако в середине 1970-х ситуация стала меняться — трест снова стал «омолаживаться», причиной стал рост объемов работ на Усть-Илимской стройплощадке [17].
Откуда приезжали эти люди? Расчеты, произведенные новосибирским Институтом экономики и организации промышленного производства (ИЭОПП СО АН), выявили любопытную деталь. Оказалось, что до 45 % рабочих, поступивших на промпредприятия Сибири в период с 1946 по 1960 г., ранее работали в тех же местах, где и локализовались предприятия. «Если учесть, что почти столько же составляли впервые включившиеся в производство, то на долю ранее работавших в других районах придется около 10 %. Почти наполовину это выходцы из европейских районов страны, остальные прибыли с Урала, Дальнего Востока и из других районов» [2, с. 130]. Выходит, что только каждый десятый рабочий в Сибири оказывался выходцем из других регионов Советского Союза.
За тот же период (с 1946 по 1960 г.) местные жители обеспечили свыше половины городского прироста, например, в столь разных сибирских регионах, как Алтайский край (79,6 %) и Иркутская область (54,4 %). Именно местное население и стало источником роста сибирских городов. Что касается прибывших из других регионов, то «приживаемость выходцев из районов европейской части СССР, Средней Азии, Казахстана и Дальнего Востока была относительно низкой, вследствие чего эти регионы не играли существенной роли в индустриальном заселении Сибири» [2, с. 262].
Последующие годы не принесли серьезных изменений. Так, в 1969 г. доля внутрирайонной миграции в Западной Сибири составляла 134,4 %, в то время как межрайонная (т. е. прибывшие из других экономических районов РСФСР), наоборот, фиксировала отток населения — минус 4,8 %. Именно отток — и это в год восьмой пятилетки,
когда началось освоение Тюменского нефтегазодобывающего комплекса, а в Кемеровской области был введен крупнейший в регионе ЗападноСибирский металлургический комбинат. Так что ситуацию с дефицитом рабочей силы сглаживали внутрирайонные перемещения, во многом сконцентрированные на направлении «село — городу».
В Восточной Сибири в 1969 г. потенциал внутренней миграции оказался заметно меньшим (101,7 %), впрочем, при положительном значении межрайонной миграции, составившим 14,4 %. Объединяла оба экономических района Сибири потеря населения, выезжающего за пределы РСФСР. Но в данном случае речь, скорее, шла о миграционной текучести: уезжали не закрепившиеся на месте кадры союзных республик [10].
Показательным является пример с миграцией населения в регион Саянского территориально-производственного комплекса в начале 1970-х гг. Объекты ТПК являлись трудонедостаточными: за счет местных источников (прилегающих сельских и городских районов) потребность в рабочей силе закрывалась только на 56 %. Однако внешние источники на деле оказывались также местными. Статистика свидетельствует: доля новоприбывших из Красноярского края в четыре основных города Саянского ТПК (Абакан, Черногорск, Са-яногорск и Минусинск) в 1971—1972 гг. находилась в пределах от 72,5 % (Абакан) и до 65,9 % (Минусинск). Учитывая, что указанные города находились в искомом Красноярском крае, речь идет о том же решающем по своему значению факторе внутрирайонной миграции.
Далее, в порядке убывания миграционного потока в регион Саянского ТПК доля новоприбывших составляла:
— Восточная Сибирь (без Красноярского края) — от 3,4 % (Черногорск) до 7,9 % (Минусинск);
— Западная Сибирь — от 2,7 % (Саяногорск) до 7,5 % (Минусинск);
— Дальний Восток — от 2,7 % (Абакан) до 4,8 % (Саяногорск) [19].
Внешний миграционный приток на восток РСФСР оказывался вторичным, пропуская вперед жителей сибирских сел, малых и средних городов, устремлявшихся в появлявшиеся в их регионах новые индустриальные центры. Дальше все зависело от потенциала территории: более заселенная южная полоса Западной Сибири позволила появиться двум городам-миллионникам — сначала Новосибирску, а затем Омску. Но чем дальше на восток, тем меньшим оказывался миграционный поток, сужались возможности роста населения городов.
В 1964 г. Новосибирск обрел статус первого сибирского города-миллионника. Через пятнадцать лет, по итогам Всесоюзной переписи 1979 г., миллионную отметку преодолел и Омск. Ожидалось, что следующим станет Красноярск. Краевое руководство в 1984 г. на юбилейных торжествах, посвященных образованию Красноярского края, рассчитывало уже в начале 1990-х преодолеть
желанную отметку [15]. И действительно, Красноярск все-таки стал третьим сибирским милли-онником, но гораздо позже — к 2013 г.
Сибирь стремительно урбанизировалась. Сверхбыстрый рост городского населения в 1940— 1960-х гг. стал предтечей особого в советской со-циопространственной практике новосибирского феномена. Даже по сибирским меркам, где города уступали в возрасте находящимся в европейской России, Новосибирск оказывался совсем уж молодым. Будущий мегаполис получил развитие на исходе XIX столетия как станционный пункт строящейся Транссибирской магистрали, чрезвычайно быстро, уже в 1903 г. получив статус города.
Первый тревожный звонок прозвенел в 1959 г., когда численность населения Новосибирска достигла 887 тыс. человек. Это была та отметка, которую, по расчетам плановиков, городу предстояло взять только к 1970 г. (к тому времени предполагалось выйти на отметку в 850 тыс. человек). Стало ясно — с такими темпами город выходит на траекторию неконтролируемого роста. Справедливости ради стоит сказать — город в 1970 г., по данным Всесоюзной переписи населения, перекрыл искомую контрольную цифру на 360 тыс. человек: Новосибирск к тому времени насчитывал 1,16 млн жителей [1].
Меньше 70 лет потребовалось Новосибирску, чтобы стать миллионником. Ни один советский город ни до, ни после не мог похвастать таким рекордом. Достижение, вскоре ставшее частью городской легенды, предметом локальной гордости: Чикаго, одному из самых быстрорастущих городов западного мира, с которым честолюбиво сравнивался молодой город, потребовалось для этого 85 лет.
Советская индустрия на востоке страны за рабочими руками шла именно в крупные города. Локализуя экономическое развитие, города замыкали миграционный круг, притягивая к себе вновь и вновь прибывающее население. Очевидным становилось совпадение территорий нового промышленного освоения с уже сложившимися региональными центрами.
В ходе социоэкономических исследований, проводившихся ИЭОПП СО АН в начале 1960-х гг. в Красноярском крае, прямо отмечалась высокая концентрация промышленности в областных (краевых) центрах при очень слабом ее развитии в прилегающих районах [18]. По словам Владимира Ламина, директора Института истории СО АН СССР, «.особенно быстро продолжала расти абсолютная и относительная величина городского населения Сибири и в первую очередь ее крупных городов — областных и краевых центров: Омска, Новосибирска, Кемерово, Томска, Красноярска, Иркутска.
Процесс перераспределения населения в пользу крупных городов в ущерб сельской местности, особенно после паспортизации ее жителей, был настолько контрастным, что пришлось ограждать города дополнительными, еще более жесткими, чем прежде, административными запретами, ограничениями и другими средствами селекции притока сельских жителей в города» [7].
Проблема гипертрофированного роста городов — административных центров не была новой. К тому времени в Венгрии и на Кубе предпринимаются попытки разгрузить столичные города: как и в Советском Союзе, рост населения в этих странах оказался подстегнут политикой форсированной индустриализации.
Уже в начале 1970-х гг. СССР, Болгария, Румыния и Монголия приступают к разработке собственных стратегий по замедлению роста крупных городов. Выходом из ситуации виделось создание либо развитие существующих субрегиональных центров [13]. Сибири также предстояло апробировать эффективность новой политики городского развития.
Беспокойство вызывал риск развития сибирских городов по венгерскому сценарию, совпадение с которым проявлялось вполне отчетливо. События октября 1956 г. в Будапеште, расцененные Москвой как антисоветский мятеж, заставили советских исследователей обратить внимание на социально-экономическое положение Венгрии. Уникальность ситуации диктовалась исключительным положением Будапешта в жизни страны. Венгерские эконом-географы рассматривали столицу в качестве отдельного экономического региона, наряду с такими макрорегионами, как Ду-нантул, Северная Венгрия и Альфельд. В будапештской агломерации на начало 1960 г. проживал почти каждый четвертый житель страны (23 %). По численности населения столица превосходила регион Северной Венгрии.
Особенно динамично Будапешт стал расти сразу по окончании Первой мировой войны. В город потянулись тысячи мигрантов из сельской округи, надеявшихся найти хоть какую-то работу. Скорость, с какой росла столица, впечатляла — если в начале XX в. Будапешт насчитывал 860 тыс. жителей, то к 1930 г. в нем проживало уже полтора миллиона человек. Казалось, если в Венгрии где и растет население, то это в столице, и только в ней [9, с. 91—94]. К 1960 г. Будапешт концентрировал до 45 % от всех промышленных рабочих в стране. Мегаполис безраздельно доминировал над своей округой — столичным медье Пешт. По ключевому для социалистических экономик показателю удельного веса рабочих в общем населении Будапешт в 3,6 раза перекрывал статистику окружающего его медье [12].
Пришедшее к власти в конце 1950-х гг. новое венгерское правительство попыталось исправить ситуацию. Ставка делалась на создание сети субрегиональных городов — метод, в последующем примененный Советским Союзом в ходе разукрупнения сибирских городов. Принятый с оглядкой на СССР второй пятилетний план (1961— 1965 гг.) отвечал новой венгерской политике: 4/5 от общего объема капиталовложений предусматривалось на развитие промышленности вне пределов Будапешта. В результате ускоренное развитие получили новые промышленные центры, прежде всего города Айка (электроэнергетика, стекольная и алюминиевая индустрии), Ка-зинцбарцика (электроэнергетика и химия), Дуна-уйварош (черная металлургия) [6].
Ассигнования в первую очередь шли в средние города с населением свыше 50 тыс. человек. Как правило ими оказывались административные центры медье, где форсированными темпами создавалась новая производственная и социальная инфраструктура. Новая политика, впрочем, обошла стороной более мелкие поселения (до 2 тыс. человек), они продолжали столь же интенсивно терять собственное население [9, с. 97].
Вскоре модель создания субрегиональной сети малых и средних городов, схожая с венгерской, стала претворяться в Сибири. В случае с Новосибирском параллели с венгерским кейсом оказывались слишком явными. Город не только рос сверхдинамичными темпами, в нем проживало почти 2/3 населения Новосибирской области (по данным Всесоюзной переписи 1959 г., 63,7 % от числа жителей области). В пределах 100-километрового радиуса от Новосибирска планировалось разместить филиалы и дополнительные мощности городских предприятий. За счет своеобразного индустриального экспорта власти решали сразу две проблемы: демографической разгрузки мегаполиса и ограничения роста внутригородских промплощадок. В качестве «принимающих» были определены сравнительно небольшие областные города (Бердск, Искитим, Черепа-ново, Колывань) и крупные рабочие поселки (Мошково, Ташара) [4].
Удачно зарекомендовавший себя градостроительный эксперимент с созданием на южной окраине Новосибирска обособленного научного Академгородка — административного центра Сибирского отделения общесоюзной Академии наук, решено было продолжить. В конце 1960-х гг. на противоположном берегу Оби стал выстраиваться научный центр Сибирского отделения Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина (ВАСХНИЛ). К середине 1980-х там уже были возведены семь научно-исследовательских институтов и первая очередь жилого микрорайона со своим центром обслуживания. В Крас-нообске, такое название было дано городку ВАСХНИЛ, проживало около 6 тыс. человек, в основном сотрудники научного центра и их семьи. В последующем Краснообск получил статус поселка городского типа, а также норматив на плановое развитие до 25 тыс. человек. Наукограду не пришлось разделить с Новосибирском опыт сверхординарного роста: его население и в наши дни находится в пределах некогда отведенного лимита.
В отличие от Новосибирска в том же 100-километровом радиусе от Красноярска не находилось сколь-нибудь достаточных городов, которые можно было бы рассматривать в качестве опорных центров. Во многом судьбу города определяла география. С правобережья Красноярск прижимала к Енисею нисходящая гряда Восточно-Саянских гор. К тому же правый берег нес на себе наследие 1930—1940-х гг., когда там стал разрастаться многокилометровый пояс промпред-приятий. Война же еще больше усугубила положение. На левом берегу перспективный для городского развития северо-восток вскоре оказался заперт корпусами алюминиевого и металлургического заводов. Мало того, что алюминиевый завод сразу же вошел в тройку крупнейших по своему профилю предприятий в мире, отобрав у Красноярска какие-либо шансы на развитие в сторону равнинного северо-востока, он потребовал вокруг себя и достаточно большую санитарную зону.
Вполне резонным представлялся вариант с ускоренным развитием городских центров региональных промышленных узлов — основы формируемых территориально-производственных комплексов эпохи 1970—1980-х гг. Таковые долго искать не пришлось — к тому времени руководство страны и региона большие надежды возлагало на развитие энергетического и добывающего секторов западного крыла Канско-Ачинского бу-роугольного бассейна (будущий Канско-Ачинский топливно-энергетический комплекс, или КАТЭК).
Еще во второй половине 1950-х гг. на базе сельскохозяйственной Ачинско-Назаровской группы районов планировалось создать в ближайшие 15—20 лет крупный промышленный узел. Его основу должна была составить эксплуатация богатых залежей местных бурых углей. Согласно семилетнему экономическому плану (1959— 1965 гг.) в Ачинске возводился глиноземный комплекс для нужд строящегося в Красноярске алюминиевого завода. Помимо того, за счет переработки нефелиновых руд ачинская промышленность прирастала сопутствующими цементным и строительным производствами. В Назарове, находящемся в тридцати пяти километрах южнее Красноярска, строилась мощная тепловая электростанция, будущая Назаровская ГРЭС, мощностью 1 308 МВт.
В самом Красноярске, несмотря на интенсивное строительство в 1950—1960-х гг. энергоемких химических объектов, темпы роста населения постепенно замедлялись (рис. 1). На соответствующие показатели красноречиво указывают данные четырех послевоенных Всесоюзных переписей населения 1959, 1970, 1979 и 1989 гг. (см. рис. 1).
Рис. 1. Изменение динамики прироста населения Красноярска в межпереписные периоды с 1959 по 1989 г.*
Темпы прироста городского населения в Красноярском крае в 1970-х гг. уже обнаруживали разнонаправленную динамику. Если в краевом центре постепенно замедлялся приданный еще в 1940—1960-х гг. инерционный ход, то в заполярных городах и на юге Красноярского края наблюдалась совершенно иная картина. На Крайнем Севере в 1970-х гг. население городов Норильского промрайона Талнаха и Кайеркана увеличилось в 3,6—3,8 раза. На треть с 1970 по 1979 г.
вырос и сам Норильск, средние температуры января которого (-28 °С) делали поистине экстремальной жизнь почти 190-тысячного населения (по состоянию на 1979 г.). На юге продолжался рост населения городов Абакано-Минусинского промышленного узла. Динамику можно отчетливо проследить по трем наиболее крупным местным городам: Абакану, Черногорску и Минусинску (рис. 2—4).
Рис. 2. Изменение численности населения Абакана в 1959—1989 гг.
* Здесь и далее рисунки составлены по данным ЦСУ, Госкомстат СССР.
Рис. 3. Изменение численности населения Черногорска в 1959—1989 гг.
ТО 60 50 АО 30 20 10 О
Ч 19 N 59 г. 197 N 0 г 19" 9 г. 1989 г.
Рис. 4. Изменение численности населения Минусинска в 1959—1989 гг.
Но не каждому городу на востоке выпадал шанс стать крупным индустриальным центром: необходимо было иметь развитую транспортную инфраструктуру, быть включенным в общесетевую систему грузоперевозок, где приоритет отдавался железной дороге. Все крупные города связывала сеть железных дорог, будь то активно развивающий нефтехимию Омск (благодаря нефтепроводу Туймазы — Иркутск) или Новосибирский промузел с его машиностроением, не говоря уже об угольно-металлургических агломерациях Кузбасса.
Регионами индустриального роста в Восточной Сибири стали две самые крупные территории: Иркутская область и Красноярский край. В начале 1970-х гг., после анализа данных о развитии региона в 1950—1960-х гг., советский экономист Станислав Савин в своем исследовании
ТПК Восточной Сибири указывал, что «в пределах Красноярского края и Иркутской области сосредоточены наиболее благоприятные условия в Восточной Сибири для развития ряда важнейших производств» [14].
На долю двух регионов приходилось 4/5 территории и населения Восточной Сибири. И это с учетом нахождения до 1991 г. в составе Красноярского края Хакасии (на правах автономной области). Три других региона: автономные национальные республики Тува и Бурятия, а также Читинская область — значительно уступали Красноярску и Иркутску не только по имеющимся ресурсам, но и по темпам урбанизации.
Доля городского населения, по данным Всесоюзной переписи населения 1979 г., составила, %:
Иркутская область 77,4
Красноярский край 69,37
Читинская область 62,8
Бурятская АССР 56,78
Тувинская АССР 421
Возрастное «ядро» в новых индустриальных городах составляла категория 18—39 лет. В конце 1970-х гг. расположенный на средней Ангаре Усть-Илимск стал самым «молодежным» городом Братско-Усть-Илимского ТПК (БИ ТПК). На долю горожан в возрасте 20—24 лет приходилось свыше 40 % населения Усть-Илимска2.
Схожая ситуация наблюдалась и в соседних Братске и Железногорске-Илимском, где на ту же возрастную категорию приходилось более трети городского населения. Только в ходе Всесоюзной переписи 1989 г. было зафиксировано сокращение числа жителей городов БИ ТПК в возрасте 20—24 лет. Ситуация объяснялась завершением ввода основных промышленных объектов. Сколько-нибудь серьезного расхождения с реалиями не было — БИ ТПК действительно вошел в экономическую историю как один из немногих территориально-производственных комплексов, формирование которого было в основном завершено в советское время. На рубеже 1980— 1990-х гг. «молодежная» специфика новых при-ангарских городов стала заметно терять свое значение: доля молодежи в них начала приближаться к средним по Иркутской области значениям, составив 24 % [17].
История советской урбанизации Сибири предоставляет возможность констатировать предопределившие современное развитие городов факторы.
Во-первых, война оказала очень сильное демографическое и индустриальное влияние на сибирские города. Впрочем, это воздействие оказалось относительно локализованным — эвакуационные волны достигали не всех, а только самых крупных городов: Омска, Новосибирска и Красноярска. Война, передовые рубежи которой пролегли за несколько тысяч километров, удивительным образом трансформировала облик этих городов; та же «оборонка» если не главенствует, то остается в числе важных отраслей местной экономики.
Примером, хорошо репрезентирующим масштабы сжатой по времени военной сверхиндустриализации, является принятое в июле 1942 г. на бюро Новосибирского обкома ВКП (б) постановление о создании на левобережье областного центра самостоятельного города. Для этой части Новосибирска, ставшей площадкой для большинства эвакуированных заводов, уже было заготовлено название — Андреевск; на правах отдельно1 Всесоюзная перепись населения 1979 года. Таблица 9с. Распределение населения по национальности и родному языку. Российский государственный архив экономики.
го города предполагалась отдельная администрация из 42 «ответственных» и 22 «технических» работников [8].
Во-вторых, начало следующего периода интенсивного городского роста пришлось на вторую половину 1950-х гг., когда в директивах XX съезда КПСС была, по сути, озвучена масштабная «восточная» индустриальная программа. Города росли в первую очередь благодаря внутренней миграции. Столь необходимые человеческие ресурсы прибывали не столько извне, сколько из сибирской глубинки. Безусловно, значение внешней миграции нельзя недооценить, но необходимо признать и обратную сторону — наравне с притоком существовал и столь же значительный отток кадров.
В-третьих, сибирские города не развивались автономно, в отрыве от общемировых тенденций, пусть даже и с поправкой на «социалистическую» специфику. Наглядной является ситуация с решением проблемы сверхбыстрого роста крупных национальных и региональных городов — тема, невольно объединившая в 1950—1960-х гг. столь непохожие Париж, Гавану, Будапешт, Новосибирск и др.
В Новосибирске была опробована модель по созданию города-центра с близлежащей сетью малых и средних городов. В Красноярском крае и Иркутской области появились субрегиональные промышленные центры, рассредоточенные на пространстве от субарктической 69-й широты (Норильск, Талнах, Кайеркан) до 53 «самарской» широты (Шелехов и Абакан) на юге.
Сегодня опорные города больших областных (краевых) центров трансформировались в моногорода со своей эндемичной проблематикой и продолжающимися поисками развития для каждого из них. Заложенная логика развития с опорой на демографическую разгрузку крупных региональных городов — административных центров с диверсификацией имеющихся производств оказалась нарушенной уже во второй половине 1980-х гг., когда резко возросли структурные социоэконо-мические риски в системе советского планирования. Впрочем, это нисколько не отменяет то обстоятельство, что, по сути, мы продолжаем иметь дело с поставленными в 1950—1980-х гг. задачами: те же Новосибирск и Красноярск на сегодня являются городами основного естественного и миграционного прироста в своих регионах. В них же мы наблюдаем и основной приток инвестиционного капитала в создание и модернизацию основных производственных фондов. При этом параллельно продолжается процесс консервации индустриального сектора экономики бывших центров субрегиональных промышленных узлов — нынешних моногородов. В сложившейся социоэкономической дилемме ключ к созданию новых пространственных стратегий регионального развития заложен именно в знании и умелом оперировании предварительными выводами и планами формирования сибирской экономики 1950— 1980-х гг.
Список литературы
B. В. Алексеев и др. Новосибирск : Наука. Сиб. отд-ние, 1989. 310 с.
R. I. Rezvanov
SIBERIAN CASE OF SOVIET SOCIO-ECONOMIC PRACTICE: CITIES, MIGRATION AND THE SCENARIO IN CONTEXT OF 1950—1980
The problems of urban and migration development of Siberia prevailing during a new industrial development of Russia East during the second half of the 1950s and the early1980s are considered in the article. The focus of attention is a territorial-economic planning, city development, and migration. Factual material is presented by the example of Krasnoyarsk Krai, Novosibirsk, Irkutsk region, Altai Krai. The choice of examples is sufficiently representative: the regions participated in all ambitious projects of industrial development of Siberia in 1950—1980.
