Спросить
Войти
47 Ипат. С. 509. См.: Рапов О.М. К вопросу о боярском землевладении на Руси в XII XIII вв. // Польша и Русь / Отв. ред. Б. А. Рыбаков. М., 1974. С. 195.
Н. В.Александрова
ЛЮБОВЬ И ДРУЖБА В РУССКОЙ ДВОРЯНСКОЙ КУЛЬТУРЕ РУБЕЖА XVIII - XIX ВЕКОВ (по источникам мемуарного характера)
XVIII век для Европы - это век любви. Считалось, что люди рождены для любви и наслаждения. Существовал культ любви пылкой и страстной, чувство любви признавалось естественным человеческим чувством. Представления о любви связывались с определенным образом женщины, а век Абсолютизма в Европе - галантный век - являлся веком культа женщины Женщина должна была быть внешне красива, привлекательна. Обязательной считалась физическая красота, душевные качества женщины не принимались во внимание. Модными были томная бледность, румяна, хрупкая фигура. Любое желание женщины являлось законом для мужчин. Даже в мужчине ценились женские черты, его внешность, костюм, манеры поведения должны были быть женоподобными1.
Любовь и красота шли рука об руку, но любовь потеряла свой неземной ореол. Девочку, девушку с ранних лет приучали к мысли, что если она красива, но недостаточно богата и родовита, то своей внешностью она может «купить» положение в обще стве. Любовь ставилась рядом с рассудочностью и холодным расчетом. Женщины учились играть в чувства, кокетничать, придавать своему лицу необходимое выражение, в любую минуту быть красивой и желанной. Девочка, молодая девушка рассматривалась прежде всего как потенциальная невеста, своеобразный «товар», который надо было побыстрее и повыгоднее сбыть с рук. Не принято было смотреть на женщину, воплощение любви, просто как на человека, с уважением. Неуважение, напротив, становится выражением благоговения перед ее красотой. Век господства женщины не был веком истинного ее возвышения. Женщина в XVIII веке не имела никаких реальных и гарантированных прав, находилась под произволом мужчины Существовал культ любви к женщине, в которой он, мужчина, был господином
Россия после реформ Петра Первого также испытала влияние галантного века, хотя, казалось бы, в полупатриархальной России представления о любви и связанный с ними образ женщины практически не должны были измениться. Но стал иным быт, домашний уклад, и первым последствием реформ для женщин было стремление изменить свой облик, приблизиться к типу западноевропейской светской дамы Стали другими одежда, прически, манеры. В модах царила искусственность. Женщины тратили слиш ком много сил на изменение внешности, вели, в основном, вечерний образ жизни.
Семья также подвергается поверхностной европеизации. Балы, танцы, пение, кокетство - вот женские занятия. Для женщины модным считалось иметь любовника. Семья, хозяйство, воспитание детей отходили на второй план. Очень быстро в верхах общества устанавливается обычай не кормить ребенка грудью, это делают кормилицы. В результате ребенок вырастал почти без матери.
Представления о любви во многом черпались из книг, различного рода романов, масса которых наводнила Россию в 70 - 80-е годы XVIII века. Для ясного и пытливого ума романы могли послужить прекрасным пособием к познанию жизни, когда ищут и находят художественное объяснение своим житейским впечатлениям. Для такого читателя роман - художественная иллюстрация действительности. Но, к сожалению, чаще наблюдалось обратное - роман заменял действительность, отучал от ее понимания.
Предпочтение отдавалось описанию любви юной, нежной, чаще зсего несчастной. «Чувства являются источником жизни. . - вторит романам графиня Головина в своих записках, - пустота сердца грозит величайшими опасностями, сладостная пища является для нее спасением»2.
Под впечатлением от романов складывается определенный тип светской барышни: хорошенькая, нежная, похожая на куколку, но уже избалованная, тщеславная, кокетливо-чувственная, а если она была еще и институтка, то отличалась жеманной сентиментальностью и наивностью. Этот тип барышни не отличался особенным развитием и интеллектуальностью. Для нее было характерно полное незнание реальной жизни и страх перед ней. Девушка была совершенно не подготовлена к выполнению своих обязанностей, уготованных ей обществом: к семейной жизни, воспитанию детей, ведению хозяйства. Все это считалось лишним для светской благородной девушки, которая брезгливо относилась к любому труду и практическому занятию.
Складывается не только тип галантной барышни, но и галантного мужчины. Например, галантным кавалером считался Потемкин. Современники рассказывали, что он устроил для одной из своих дам потеху - штурм Очакова, не примерный и увеселительный, а настоящий, который, к сожалению, окончился неудачей. Сюрприз галантного полководца своей даме стоил нескольких тысяч жизней - цена не особенно дорогая для возвышенной рыцарской любви, и для нас становится понятной похвала Потемкину, высказанная одним из его биографов, что «коль скоро желал он нравиться нежному полу, то никто не мог иметь ни дара его к сему, ни способностей, ни приятностей...»
Представления о любви в высших кругах дворянства Москвы и Петербурга было близко к западноевропейскому: любовь чувственная, изысканная, легкая, напоказ. Подобные представления составляли постоянную тему в сатирической литературе того времени (например, журнал Н.И Новикова, рукописный журнал Д.И.Фонвизина «Друг честных людей, или Стародум»),
Хотя не во всех аристократических семьях приживались новые «галантные» нравы. Классическим примером может служить история любви Н.Б.Долгорукой, неоднократно описанная в литературе на основе ее «своеручных записок»4. Женщины типа Натальи Долгорукой принадлежали двум векам. Они соединяли черты старины в воспитании, в нравах с европейским Просвещением и свободой. Такое соединение давало в большинстве случаев неудачные результаты. Но случалось, что эти условия создавали замечательных личностей. Столичная невеста, содержавшаяся в достатке, но не в роскоши, воспитанная в строгости нравов, после страшного поворота судьбы даже в мыслях посчитала невозможным изменить мужу тем, что отказаться от него5. О легкой галантной любви здесь не могло быть и речи. Наталья Долгорукая проявила в тяжелых обстоятельствах невиданную силу характера и цельность натуры.
Те изменения, которые происходили в столицах, мало затронули российскую глубинку и почти не изменили представления о том, какими должны быть отношения между мужчиной и женщиной. Идеальный женский образ оставался близким к традиционному. По представлениям провинциала, жена должна быть неизменно кроткой и покорной, подчиняться мужчине и не позволять «до себя никаких рассуждений о своем муже»6. Например, помещик Куролесов после ссоры запер жену в подвале, и она страдала там от побоев, голода и лихорадки, он же требовал, чтобы она подписала доверенность на
продажу имущества на имя мужа, Таким образом, финансовая и имущественная независимость женщины очень раздражала мужчин, но она же была защитой для женщин.
И вдруг произошли быстрые и очень важные перемены. Примерно к 70-м годам XVIII века над Европой проносится дыхание нового времени - зарождается романтизм. Особенно после сочинений Ж.Ж.Руссо становится принятым стремление к природе, к «естественности» нравов и поведения. В любви также ценились естественная пылкость и страстность, раскованность внутренних чувств. Считалось, что женское сердце создано для любви, а в самой женщине было приятно видеть мягкость, деликатность, чуткость, трогательность и искренность. Девушка и природа были соотнесены в своей естественности, хотя иногда эта естественность поддерживалась несколько искусственным путем, так как героев эпохи часто отличали страх перед житейскими конфликтами, боязнь запятнать свою «природную чистоту» в жизненных ситуациях.
Влияние сентиментализма, зарождающегося романтизма, идей Просвещения и традиционных представлений в России составило причудливую смесь. С одной стороны, в сознании образованных людей постепенно утверждается мысль о том, что добро заложено в природе, что человеческое существо, созданное по образу и подобию Бога, рождено для счастья, свободы, красоты и любви. Даже сердце неискушенного провинциала естественно тянется к светлому чувству. Мелкопоместный провинциальный дворянин Загряжский досадует, что «без чувства любви проводил свою юность»7.
«Неестественность» в области чувств начинает вызывать отрицательное отношение. Однако в отношениях мужчины и женщины оставалось много условностей и преград. Например, существовала проблема свободы выбора партнера, ведь любовь всегда предполагает свободу выбора «второй половины».
Часто люди, на словах исповедующие передовые взгляды, в конкретной ситуации поступали в рамках традиции. Например, Е.Р Дашкова в молодости была уверена, что девушка сама должиа делать выбор спутника жизни. Но когда дело коснулось ее собственных детей, взгляды изменились. Женитьба сына без разрешения матери вызвала у нее глубокий шок и скорбь8. Мужа для дочери Дашкова выбираяа сама, ссылаясь на то, что девушка физически слаба. Княгиня признается, что ее будущий зять «не был таким мужем, какого бы я желала для своей дочери, но этот брак давал то неоспоримое преимущество, что дочь оставалась при мне»9. Таким образом, мать лишала свою дочь возможности самостоятельно принимать решения и естественно, что дочь не испыты вала чувства ответственности за заключаемый брак.
Еще более жестко стояла проблема выбора спутника жизни в провинции, где юноша и девушка порой сталкивались с очень серьезным сопротивлением родственников. Показательна история, пересказанная в «Записках» Д.Б.Мертваго. Его сестра влюбилась в человека, который за преступления был лишен чинов, дворянства и сослан на жительство в Уфу. «Взаимная их страсть, замеченная матушкой, до того ей была противна, что мы боялись, что с ней сделается удар», - пишет Мертваго. Человек этот не стал более видеться с его сестрой, которая оказалась из-за переживаний на грани жизни и смерти. Эта женщина любила «преступника» и готова была не только выйти замуж за ссыльного, но даже жить с ним в тюрьме. После тяжелых переговоров с матерью свадьба все-таки состоялась, что вызвало переполох во всем уфимском обществе, «преступление и несчастье его перешло на нашу семью»10.
Любовь любовью, а брак должен был состояться по всем правилам, с человеком близкого круга, состояния и т.д. Между понятиями любовь и брак не ставилось знака равенства.
Часто в автобиографической литературе встречаются описания первой юношеской любви, но для многих девушек первая любовь была и последней, ведь для возникновения чувства достаточно лишь «пламенного воображения и сердца»1&. Девушка XVIII века жила почти исключительно сердцем и воображением, без участия рассудка, голос которого не развивался, а часто даже заглушался воспитанием, которое ориентировало
юную особу на определенный идеал, а не на умение ориентироваться в жизненных ситуациях. Когда подобные чувствительные особы становились лицом к лицу с действительностью, безжалостно разрушающей их идеалы, неизбежно наступал момент разочарования. Поражает скоротечность романов и непродолжительность отношений между юношей и девушкой перед заключением брака. Г.Р.Державин на другой день после посещения девицы Бастидоновой просил ее руки и примерно через месяц женился12.
Требования к будущему мужу со стороны девушки были по-детски наивны. Ее ослепляли внешность мужчины, его любезность, молодость, видное общественное положение, наконец, богатство, а каков он как человек - она не умела, да и не успевала вглядеться. Впрочем, мужчина не особенно затруднял себя изучением будущей супруги, была бы она красивая и богатая. Иногда отношения малознакомых людей, принимаемые за любовь, могли закончиться весьма печально: »Жена жила ласково до тех пор, пока были у меня деньги, но как они закончились, то моих людей кормить и одевать и содержать дом отказалась; а имела за собой двести душ, данных ей во время моей службы; за какие же отличные дела, о том Бог знает. Вот и любовь простыла и дом стал противен»13.
Наиболее это было характерно для провинции, где девушка особенно стремилась замуж, чтобы быстрее освободиться от родительской опеки, а молодой человек, становясь главой семьи, также приобретал самостоятельность. В случае неудачного брака женщина-провинциалка чаще всего посвящала себя хозяйству и воспитанию детей или же погружалась в семейные дрязги, стараясь как можно больше оградить себя от самодурства и помыкания со стороны мужа и все же завися от него материально.
В великосветской столичной среде неудачные браки разрешались, обыкновенно, несколько иначе, там женщина, располагая в большинстве случаев своим независимым состоянием, принесенным в приданое, имея сильных и знатных родственников, редко попадала е роль подчиненной. Часто светские супруги, не сговариваясь, давали друг другу свободу. Иногда супруги «разъезжались», предоставляя друг другу возможность жить как угодно. Но чаще всего полупатриархальная семья крепко связывала своих членов и для россиянина, особенно провинциала, семейные узы значили очень многое. Еще в первой четверти XIX века Ф.Ф.Вигель отмечал: «Сие право я ныне уважаю, право старейшинства между родными; оно было тогда освящено обычаем и проистекало из самых ясных понятий о взаимных обязанностях единокровных. Им крепится союз в семействах; никакой ребенок не мог тогда остаться совершенной сиротой, напрасно смерть похищала у него отца и мать. Дяди и тетки, старшие братья и сестры при жизни их тотчас заступали их место и становились естественными покровителями младенца, отрока или юности. Общее мнение поручало им беззащитного и требовало от них строгого отчета»&4. Родственные связи были очень важны, так как на них базировались связи гражданские, которые привязывали людей к правительству, вере и отечеству.
Если речь идет о семье, то нельзя забывать об отношениях родителей и детей. Нельзя сказать, что в полупатриархальной семье еще в середине XVIII века в отношениях родителей и детей исключалась возможность любви и речь шла только о зависимости и привязанности. Однако можно еще раз подтвердить сказанное выше, что любовь эта не была основана на духовной близости, требующей взаимного уважения, постоянного общения и т.п. Не зря Е.Р.Дашкова пишет, что «долгие годы жила без писем от детей», так как они не испытывали в этом потребности15. Главной задачей семьи было готовить нового члена общества, а не заниматься воспитанием культуры чувств и отношений. Родители часто выручали своих детей из трудных ситуаций (финансовых или нравственных), но более всего при этом заботились о чести семьи. В отношениях младшего поколения к своим близким, особенно к матери и отцу, на один уровень ставились любовь и почитание, которые практически приравнивались друг к другу. Но иногда отношения родителей и детей превращались в искреннюю привязанность. Характерно свидетельство С.Т.Аксакова. Будучи застенчивым, нежным и болезненным мальчиком, маленький Сережа был очень близок с матерью и даже «не дружился со сверстниками»&6.
Но все, что говорилось выше, раскрывает как бы внешнюю сторону отношений между мужчиной и женщиной, между детьми и родителями, их социальную направленность.
Гораздо сложнее говорить о «внутренней» стороне проблемы, так как откровений, описания глубоких внутренних переживаний, оценочных суждений, отражающих личную точку зрения, в автобиографической литературе последней четверти XVIII века не так уж много. Самая личная часть отношений между людьми остается «за кадром».
Представления о любви в течение XVIII века корректировались достаточно часто. В начале века любовь виделась как добродетель и на первом месте находилась любовь к Богу, далее - любовь к родителям, к ближнему, причем понятие «любовь» было близко к понятиям «почитание» и «уважение» Любовь к женщине рассматривалась скорее как грех.
После реформ Петра Первого в отношениях между людьми появляются новые чер ты. Все более обосабливается частная сторона жизни, все ярче проявляется интимиза-ция любви и дружбы.
В Европе эти процессы происходили несколько раньше и более плавно.
К концу XVIII века господствуют два взгляда на любовь. Прежде всего, она продолжает восприниматься как добродетель. С одной стороны, в традиционном смысле, как любовь к Богу, с другой стороны, под влиянием просветительских идей, как доброде тель, направленная на человека, любовь в широком смысле: матери к ребенку, мужчины и женщины и т.д. Например, И.Ф.Богданович описывает любовь (ставя ее на третье место после благоверия и повиновения) в «Таблице для детей, служащей к познанию главных добродетелей»&7. Любовь является главной христианской добродетелью. Порок - любовь безрассудная, так как она может вовлечь во все пороки. Неумеренность приводит к развратному состоянию и различным бедственным последствиям. Любви противостоит не чувствительность, а оскорбительное равнодушие. Это происходит либо от недостатка природных способностей, либо от недостатка доброго внимания и навыков. Нечувствительный человек самолюбив и не должен рассчитывать на помощь, так как «сам для других не утруждается». Только любовь может род человеческий обезопасить. успокоить и осчастливить&8. Таким образом, любовь - это качество человека, которое дано Богом, но при ее недостатке или избытке дело можно исправить воспитанием.
С точки зрения традиционных представлений о любви как добродетели показательным опять-таки можно считать пример Н Б.Долгорукой. Ее жертва во имя человека, которого она едва знала, выглядит не как чувство, направленное на другого человека, без которого она жить не могла, а как проявление чувства для других, ради сохранения доброго имени Шереметевых. Она гордится, что поступила жертвенно и послужила благодетели: «Не имела такой привычки, сегодня одного любить, завтра другого. В нынешний век такая мода, А Я ДОКАЗАЛА СВЕТУ, ЧТО Я В ЛЮБВИ ВЕРНА»&9. Хотя доказывать она это должна была не свету, а собственному мужу.
Совсем по-иному выглядят отношения В.В.Капниста со своей женой. Их любовь носит глубоко эмоциональный характер, это живое чувство. Чувство, которое может изменяться, подвергаться различным испытаниям. В разлуке со своей Сашенькой В.В.Капнист переживает, а любит ли она его так, как раньше; разговаривает с ее портретом, испытывая постоянное желание находиться рядом с любимой женщиной: «Прошу писать мне обо всем, что поделываешь, о чем думаешь, что происходит в твоем сердце. Дай Бог, чтобы оно всегда исполнено было любви к Господу и ко мне, живущему лишь тобою и для тебя. Отчего я люблю тебя все более и более, люблю превыше всякого выражения? И к чему только это приведет?»20
В А.А.Капнист писатель видит человека, близкого по духу, и с течением времени близость эта, кажется, не ослабевает, а только усиливается. Письма В.В.Капниста к жене читаются как увлекательный роман, наполненный жизненными переживаниями. Отношения эти не всегда носили ровный характер, но неизменно были полны уважения друг к другу.
Постепенно намечается понимание брака по любви как нормы и сама любовь мыслится шире, чем просто благосклонность или влечение, понимается как глубокая духовная связь. Г.Р.Державин, поссорившись со своей женой, переживает это событие как нарушение глубокой духовной связи21.
Отношения внутри полупатриархальной российской семьи начинают претерпевать некоторые изменения, быстрее всего в столицах и крупных городах. Формируется уважение к женщине, особенно женщине-матери. Семейный союз мог строиться не только на чувстве любви, но и на уважении друг к другу Тот же Державин пишет о своем втором браке, что это был «крепкий союз дружбы»22. Г.Винский пишет о своей жене с чувством огромной благодарности: «Жена прожила со мной четырнадцать лет, родила девять детей и отошла в вечность, не осквернив ни сердца своего, ни головы никакими мерзостями»25.
Что касается провинции, где традиционные отношения в семье сохранялись довольно долго, то искренняя и длительная привязанность супругов постепенно становится нормой. Провинциальный дворянин Загряжский, женившись без большой любви, оказался счастлив в браке, привязался к своей жене, полагаясь на нее как на близкого человека: «Мне казалось, лишась ее, я не могу существовать»24.
Ранее никаких иных чувств детей к родителям, кроме любви, равной почитанию, в полупатриархальной семье не допускалось. Но в конце XVIII века отношения между родителями и детьми выглядят уже не столь идеально, они более насыщены живыми чувствами, которые могут меняться в зависимости от обстоятельств. Понятия любви и почитания разделяются, и почитание не во всех случаях предполагает искреннюю и сильную любовь. Именно о живых чувствах пишет С.Глинка- «Не требуйте от пера того, что сердце не может высказать. Напрасно многие уверяют, что порывы душевные - бред и мечта»25. Ради собственной матушки, «чтобы в день Светлого Воскресения хоть немного побыть с ней» сам Глинка прошел двадцать верст пешком. Этого не могло быть, если бы он как сын не испытывал к своей матери самых нежных чувств.
Любовь в сознании человека конца XVIII века связывалась с наиболее эмоционально насыщенным периодом жизни человека - юностью. Интересно, что одновременно почти не изменились взгляды на детскую любовь, они продолжали оставаться традиционными. Полагали, что детской любви не бывает, что все дети до 15 лет должны быть бесстрастными. В пансионах воспитывали одновременно и мальчиков, и девочек. Если между детьми замечали чувство симпатии, то «виноватых» наказывали, считая это «противоестественным». ФФ.Вигель, вспоминая о своем детстве, приходящемся на конец XVIII века, рассказывает историю, как он пытался передать понравившейся девочке записку, но был замечен и жестоко наказан26
Что касается зрелого и пожилого возраста, то состояние влюбленности рассматрива ется как возможное и даже близкое к состоянию юношеской любви. И.Долгорукий вспоминает о том, что «влюбился в юную девушку, будучи за пятьдесят Натуральные след ствия человеческой организации: чем меньше тревожит физика, тем сильнее работает душа. И вот где надобно искать зародыша пламенных страстей наших. Человек влюбляется только тогда, когда он еще не наслаждается или уже перестает наслаждаться, и поэтому не удивительно, что многие старики пламеннее любят, чем юноши. Сердце и душа суть такие существа в нашем составе, которые никогда не стареются»27.
Интересно понимание любви в нравственном смысле, Это чувство, которое должно человека возвысить, облагородить, помочь ему проявить свои лучшие качества. В литературе существует много примеров, когда женщина или мужчина, вставая на защиту своей любви, показывали силу и цельность своего характера, самостоятельно принимая решения, сопротивляясь обстоятельствам. В этой связи ярко бросаются в глаза проявления женской эмансипации, которая выступала иногда в формах эксцентричных, резких, иногда даже скандальных.
Со второй половины XVIII века самым заурядным явлением становится бегство девушек из родительского дома и тайное бракосочетание с любимым человеком. Добронравный А.Т.Болотов свидетельствует, что «недозволенные женитьбы», да еще на близких родственницах, даже «от живых мужей и жен, сделались весьма обыкновенными и умножились так, (то и слышать о том было дурно»2®.
Попадались и в провинции подобного рода примеры. В Пензе в конце XVIII века славилась своей эмансипированностью девица Екатерина Алексеевна Б., вышедшая замуж за очень смирного помещика, который вел хозяйство и довольствовался ролью послушного приказчика у своей полновластной супруги. Екатерину Алексеевну описывает Ф.Ф.Вигель в своих «Записках»: «Она отличалась дебелостью телосложения, твердостью воли и остроумным злоязычием»29.
Еще одним способом сохранения независимости для женщины было аскетическое отрицание брака. Но такие «весталки» по убеждениям были уже довольно редки, особенно в великосветской, аристократической среде.
К концу XVIII века постепенно изменялся взгляд на женщину, которая видится не только как образцовая мать и жена, добросердечная, незлобивая, кроткая, скромная и т.п., но и как женщина, которая нравится мужчинам и обладает красотой, обаянием, желанностью и т.д. Она может пленять разумом и вызывать чувство уважения. Мужчины признают, что в женщине могут сочетаться «суровое воспитание и хорошо образованный ум», могущие сделать счастливым честного человека30. Любовь для женщины того времени стала главным, почти единственным содержанием ее нравственной жизни. В нелюбви она не жила, а прозябала, делалась лишней. Выключенная из общественной жизни, женщина старалась проявить себя в сфере частной. Прежде всего обрести самостоятельность в любви и браке. Любовные чувства и переживания становятся эмоционально богаче, в их сферу постепенно включается любовь к ребенку. Представления о любви асе более и более отдаляются от традиционных.
Самым близким понятием к понятию «любовь» является «дружба». Близки не только сами понятия, но и связанные с ними чувства и переживания. Г Винский в своих записках подчеркивает, что такой любви, «как описывают ее в книгах или как выдают в людях, я точно не имел», но видел в своей девушке искреннего друга и «делал для нее то, что мог бы сделать для своего любимого друга»31. Любовь как страсть проявилась позднее.
В Европе, а также в России в новое время до XVIII века включительно дружба счита лась добродетелью, долгом. Отсюда и мнение, что способность к дружбе человек обретает лишь после того, как избавится от юношеского легкомыслия и ветренности, вступит в зрелый возраст. Человек должен стать достойным дружбы. Особенно дружбы более старшего и мудрого товарища и тем более особы знаменитой или именитой. И.И.Дмитриев вспоминает о дружеских отношениях с Г.Р.Державиным и отмечает, что тот «как поэт и как государственная особа имел только в предмете нравственность, любовь к правде, честь и потомство»32. И.Лопухин гордится дружбой-покровительством людей, находящихся в особой доверенности императора и естественно отличающихся всеми христианскими добродетелями и благородством души33. Кажется, что ничто не способно омрачить такого рода дружбу. Но о неудобствах ее пишет, например, Г.И.Ржевская. «При дворе императора дружба - своего рода должность, требующая постоянного подчинения»34. Эти отношения всегда на виду и лишены асякого рода интимности. Кроме того, известная особа всегда вольна прервать дружбу.
В России значительно дольше, чем в Европе, бытовало переплетение родственных и дружеских связей, имеющих свои корни в глубокой древности. В автобиографической литературе масса примеров такой так называемой «кровной» дружбы, замешанной на родственных отношениях. И.Долгорукий пишет, что с И.И.Дмитриевым «не имел никакого родства, но короче был всякого родственника»35. Таким образом, дружеские отношения сравниваются прежде всего с родственными Выражение сочувствия, оказание услуги, проявление дружеских чувств со стороны не родственника воспринимаются как исключение из правил. Тот же Долгорукий вспоминает, как после смерти жены его
посетил князь П.Нарышкин: «Этой жертвы, этого посещения я вечно не забуду»36. Видимо, по своему социальному статусу Нарышкин не должен был посещать Долгорукого.
Но все вышесказанное не касается отношений родителей и детей. Духовная близость и дружеская теплота между детьми и родителями были в полупатриархальной семье скорее исключением, чем правилом. Желание родителей видеть осуществленным в сыновьях то, что не далось им самим, часто оборачивалось для детей суровым деспотизмом.
Суровость семейного быта нередко отягощалась отсутствием у детей и подростков общества сверстников. Дефицит эмоционального тепла в семье чаще всего не могла восполнить и школа. Уже говорилось, что в учебных заведениях, особенно казенных, царила жесткая дисциплина, воспитанники были начисто лишены родительской заботы и ласки. Например, П.И.Полетика вспоминает, что воспитание в кадетском корпусе не оставило приятных впечатлений, но в то же время он отмечал: «Я помню, однако, что чувство всего честного и благородного наполняло душу мою. Я гнушался всякою подлостью, а всякая жестокость или несправедливость начальников или товарищей возбуждали во мне сильное негодование. Сильные часто обижали слабых, но и другой силач кадет заступался за слабого»37.
О крепкой дружбе, возникшей в Смольном пансионе, пишет Г.И.Ржевская: «Из других моих привязанностей в Смольном одна лишь дружба с госпожой Рубановской была серьезным чувством. Она осталась моим единственным, искренним другом до последней минуты своей жизни. С обеих сторон чувство доходило до совершенной преданности»38.
Именно в учебном заведении молодые люди получали относительную свободу от семейного контроля и возможность неформального общения со сверстниками. В конце
XVIII века возникает новый тип дружеского общения как антитеза семейной скованности и формализму формирующейся образовательной системы.
В Европе этот процесс начинается несколько раньше. Например, в Германии к 70-м годам XVIII века в противовес традиционным шумным и грубым студенческим корпорациям возникают тесные дружеские кружки молодых людей, объединяемых общими интересами, чаще всего художественными, и личной привязанностью. Таковы, например, геттингенский «Союз рощи» и лейпцигский кружок литературной молодежи, группировавшийся вокруг поэта К.Ф.Геллерта. Сначала такие кружки складывались вокруг так называемого старшего поэта, выступавшего в роли наставника и советчика моло дых. Позже они становятся объединениями сверстников. Вместе с изменением состава и структуры дружеских кружков менялась и их эмоциональная тональность. Первые такие кружки культивировали настроение коллективного веселья. Их идеал - быть «дру гом всего света», свободным от опеки старших.
Более поздние кружки имеют уже иную настроенность. Веселая групповая дружба уступает место союзу избранных сердец. Сентиментализм сделал главным символом сердечной близости сострадание и слезы. Юноши последней трети XVIII века льют слезы над каждым письмом, каждой книгой. Плачут, созерцая природу, встречаясь или прощаясь с другом, плачут от разделенной и неразделенной любви. Молодые люди упиваются собственной чувствительностью. Сегодня эта выспренность стиля и слезливость кажутся манерными и неискренними. Но в конце XVIII - начале XIX века форма дружеского общения была именно такой.
Поскольку романтизм уходит своими корнями в культуру Германии, некоторые склонны считать романтическую дружбу специфическим национальным немецким явлением. Но стиль дружбы молодых людей той эпохи, насколько о нем позволяет судить переписка, дневники, воспоминания и т.д., не обнаруживает национального различия.
Эволюция стиля дружеского общения русской дворянской молодежи рубежа XVIII XIX веков напоминает аналогичный процесс в Германии. Романтический канон дружбы означал прежде всего резкое повышение требований к ее интимности и экспрессивности. Например, И.М.Долгорукий так описывает свои чувства при расставании с друзьями:
«Напрасно мы хотим удалять сердце от того, чего оно ищет, как ни сжимай его, что больше тесним, то ближе подходит к глазам»35.
Друзья объединяются общностью интересов, особенно если жили, служили или учились вместе: «Друг знал мои амуры, я его, и мы друг другу помогали. Мы думали, связи нашей не будет конца. Служили в одном полку, обитали в одном доме. Вместе играли в комедиях. Я был его секундантом на дуэли»40.
Далее, романтики ставят чувства выше объективного и благонамеренного разума. Дружба у них - не добродетель, а живое чувство, непосредственные жизненные переживания, носителем которых становится не зрелый муж, а пылкий юноша. В литературе второй половины XVIII века утверждается единство понятий «юность» и «дружба», которые предстают почти как синонимы.
Дружба подвергается различного рода испытаниям, одни их выдерживают, а другие нет. Например, Г.Винский пишет о своей дружбе с неким Соколовым: «Мы с ним сделались самыми искренними друзьями», но Соколов был повинен в воровстве казенных денег, а Винский был объявлен его соучастником, однако при очной ставке он не предал друга, «не подставил, чтобы себя оправдать или обелить»41. Друг делает добро, не чая воздаяния.
Но дружеские отношения еще не обязательно объединяют единомышленников. Возможно, поэтому друзья достаточно легко расстаются, особенно если этому способствуют обстоятельства. И.Ф.Тимковский был дружен с одним из студентов Московского университета более года: «Он увлекал меня с собою в театр, на гуляние, в игорные дома. Отец его был несколько беспечен. Мать - снабжала сына деньгами, которые он проигрывал. Я возненавидел игру и охладел к доброму товарищу»42.
Новое понимание дружбы как отношения единомышленников появится чуть позднее, в «пушкинскую эпоху». О подобных отношениях вспоминает Н.Н.Муравьев: «Думал и выдумал следующее: удалиться через пять лет на какой-нибудь остров, населенный дикими, взять с собою надежных товарищей, образовать жителей острова и составить новую республику»43. Для людей, близких по духу, такой проект не казался диким, и все занимались им как настоящим делом.
Можно говорить, что традиционные представления о «кровной» дружбе, о восприятии ее как долге длительнее сохранялись в российской глубинке. Там очень долго бытовало понятие «старший друг-покровитель». О друзьях-сверстниках в автобиографических записках практически не упоминается. Провинциальный дворянин М.П Загряжский вспоминает о своей юности, что по молодости лет «не мог сыскать знакомства, а с людьми быть не хотел, и так без занятия от скуки проводил время»44, не испытывая потребности в друзьях-сверстниках.
Итак, романтики еще более сблизили понятия любви и дружбы. Недаром Ф.Шлегель писал, что дружба есть «частичный брак», а любовь - это дружба со всех сторон и во всех направлениях. Главные добродетели постепенно превращаются в живые, развивающиеся чувства, становясь все более личными, теплыми, делая людей ближе, раскрывая их внутренний мир и играя важную роль в становлении человеческой личности.
В этой связи более традиционными оставались отношения родителей и детей, меняющиеся крайне медленно, особенно в провинции.
ПРИМЕЧАНИЯ
См.: Долгорукая Н.Б. Своеручные записки. СПб., 1913. С. 18. Аксаков С.Т. Семейная хроника // Собр. соч. М., 1955. Т.1. С. 128 - 129. Загряжский М.П. Записки // Лица: Биогр. альм. М.; СПб., 1993 С. 94. См.: Дашкова Е.Р. Записки княгини Дашковой. М., 1991. С. 200. Там же. С. 130
Мертваго Д Б. Записки. М., 1867. С. 80.
Долгорукий И.М. Капище моего сердца, или Словарь всех тех лиц, с какими я был в разных отношениях в течение моей жизни. М., 1890. С. 39. См.: Державин Г.Р. Записки из известных всех происшествиев и подлинных дел, заключающие в себе жизнь Гаврилы Романовича Державина // Русские мемуары. Избранные страницы. XVIII век. М., 1988. С. 150.
Мосалов С.И. История моей жизни // Русский архив. М., 1905. № 1. С. 150. Вигель Ф.Ф. Записки // Русский архив. М., 1891. Кн.2. С. 70. См.: Дашкова Е Р. Указ. соч. С. 205
Аксаков С.Т. Детские годы Багрова-внука // Собр.соч. М., 1955. Т 1. С 289. Богданович И. Таблица для детей, служащая к познанию главных добродетелей// Соч. СПб., 1848. Т.2. С. 337 - 360. Там же. С. 346.
Долгорукая Н.Б. Указ. соч. С. 19.
Капнист В.В. Переводы, статьи, письма // Собр. соч. М., 1960. Т.2. С. 281 - 282.
См.: Державин Г.Р. Переписка // Соч. М., 1874. Т.5. С 781 - 782.
Державин Г.Р. Записки.,. С. 164.
Винский Г. Мое время. СПб., 1914. С.67.
Загряжский М.П. Указ.соч. С. 166.
Глинка С.Н. Записки // Русские мемуары. Избранные страницы. XVIII век. М., 1988. С. 389.
Вигель Ф.Ф. Указ. соч С. 53. Долгорукий И.М. Указ. соч. С. 53.
Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для
своих потомков. М., 1986. С 58.
Цит. по: Михневич В. Указ. соч. С. 132.
