Спросить
Войти
© 2011
М. Г. Нечаев
ЦЕРКОВЬ НА УРАЛЕ В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Деятельность церкви в годы войны в российской историографии незаслуженно забыта и давно находится на периферии исторических разработок. В статье на основе новых документов рассматривается, каким образом церковь пыталось не просто помочь российскому государству выдержать испытания лихолетья, но и выработала именно в ходе этой войны мобилизационную модель своих действий, которая впоследствии сыграла свою роль и во Второй мировой войне.
«Великая война», в ходе которой прекратили свое существование четыре империи и было убито 12 млн. человек, а около 55 млн. ранены, стала называться Первой мировой только в 1939 г., то есть после начала Второй мировой войны. В России первоначально эту войну называли «Второй Отечественной», а на бытовом уровне «германской». После 1917 г. она именовалась как «империалистическая война». Первая мировая война в российской историографии незаслужено забыта и давно находится на периферии исторических разработок, так как события военных лет чаще всего рассматриваются в контексте причин Великой русской революции и гражданской войны, а не как самостоятельная тема. Это же касается и вопроса, связанного с изучением деятельности церкви в годы войны. Много из того, что писали советские историки по этой проблеме1, практически не пересматривалось в постсоветской историографии. Сложилась парадоксальная ситуация: те авторы, которые пытаются использовать данную тему с точки зрения критики церкви, и те, кто выступает с иных позиций, по сути сходятся в одном — церковный авторитет в российском обществе был подорван именно в годы войны.
С одной стороны, советский атеист И. Эльвин, который считал Первую мировую войну империалистической и несправедливой, писал: «Уже с самого первого момента мировой войны 1914-1918 гг. был мобилизован на ее службу весь гигантский аппарат церкви во всех странах, участвовавших в войне. Церковники всех стран сразу впряглись в военную колесницу, чтобы с помощью своих особых, одной церкви свойственных и присущих средств и методов ‘‘ работы’’ помочь империалистам организовать победу и сломить всякое сопротивление войне. Церковь действовала в тылу и на фронте, среди шедших в атаку солдат и среди раненных... Она выступала в качестве утешителя трудящихся масс, в качестве распределителя подарков и всяких “благ” солдатам и в роли организатора общественного мнения внутри и вне страны. Словом, во время самой войны, как и в период подготовки к ней, в лице церкви империалисты располагали наилучшим и универсальным помощником»2. Еще один его коллега также отмечает:
Нечаев Михаил Геннадьевич — кандидат исторических наук, доцент кафедры государственного управления и истории Пермского государственного технического университета. E-mail: mgn4@mail. ru
«Терпела значительный урон не только религиозная агитация (т.е. богослужения, молебны, встречи икон и т.д.), но и религиозная пропаганда, основной формой которой была поповская внебогослужебная беседа. Солдаты 698-й Пермской дружины государственного ополчения возбудили ходатайство “о замене духовных бесед с ними дружинного священника лекциями по гигиене и по вопросам текущей политической жизни”, в связи с чем поп до получения ответа вынужден был беседы прекратить вовсе. Такие жесткие уроки получали те попы, которые не сумели быстро перестроиться и продолжали долбить только про религию»3.
С другой стороны эту же мысль подчеркивает кандидат богословия, преподаватель Минской духовной академии Г. Э. Щеглов. Он пишет: «Как это всегда было в русской истории, Православная Церковь в трудную, критическую для Отечества годину занимала исключительное положение, выступая объединяющей, цементирующей русское общество духовно-нравственной силой. Однако в годы Первой мировой войны Русская Православная Церковь находилась в несколько ином положении. Дело в том, что на рубеже XX столетия происходило заметное «расцерковление» русского общества. Проникаясь революционными идеями, пропитанными ложной моралью и ложными ценностями, оно все более становилось безрелигиозным. Начавшийся поход против государства вместе с тем был направлен и против Церкви. Зачастую Церковь подвергалась необоснованным нападкам, критике, а авторитет ее умышленно принижался. Уже в годы войны многие светские газеты без разбора кричали и шумели, что духовенство мало жертвует, мало делает. И вот в таких условиях Церкви приходилось нести свой крест жертвенного христианского служения страждущему Отечеству. В годы Первой мировой войны Церковь выступила не только как институт духовный, но проявила себя и в особой патриотической деятельности церковных учреждений и организаций, принявшей небывалую в истории Русской Церкви широту»4.
Однако этот уникальный историографический казус лишний раз подчеркивает простую мысль о господстве оценочного, а не фактологического подхода в познании исторической реальности. Именно поэтому так необходимы региональные конкретно-исторические подходы в исследовании данной проблематики.
Сразу же после того как Австро-Венгрия приступила к военным действиям по отношению к Сербии, началось вступление России в широкомасштабную и, как оказалось впоследствии, самоубийственную войну. 30 июля 1914 г. в России был подписан указ о всеобщей мобилизации. В этот же день Св. Синод, совершив в Казанском соборе торжественное молебствие о даровании российскому воинству победы, в своем экстренном заседании принимает ряд распоряжений.
Св. Синод постановил обнародовать манифест о войне во всех церквях, при этом совершив молебствие с коленопреклонением «О ниспослании победы христолюбивому воинству». Установили особые ежедневные молитвы за богослужением: за Государя, сражающее воинство и о раненых воинах. Всех призывали забыть «взаимные несогласия, распри и обиды». В церквях организовали постоянный кружечный сбор за каждым богослужением. Монастырям, общинам всем духовным учреждениям предлагалась отвести и приготовить под лазареты для
раненых и больных воинов все свободные помещения, заготавливать «предметы лазаретного инвентаря»5.
Епархиальным преосвященным поручалось образовать во всех приходах особые попечительные советы из выборных прихожан с участием духовенства и церковных старост. «На попечительные советы возложена обязанность: вести списки семей, члены коих призваны в ряды армии, выяснять их имущественное положение и оказывать им пособие до тех пор, пока в этом будет надобность»6. Для этой цели Св.Синод разрешил «оказывать пособие» не только из пожертвований, но и из церковных сумм.
В сентябре 1914г. Св. Синод предложил епархиальным училищным советам организовать в церковных школах изготовление белья для солдат по образцу-выкройке, нарисованной в одном из номеров газеты «Церковные ведомости»7.
Как же выполнялись эти решения? В 1914 г. только от духовенства поступило пожертвований на сумму 137 300 рублей. В этот же год образовалось 36 118 попечительских советов, которые оказали помощь свыше 1 200 000 семьям на сумму 1 563 724 рублей, а к августу 1915 г. (за год войны) 2 146 242 семьям на сумму 6 358 570 рублей8.
В 1914 г. духовное ведомство открыло 374 лазарета, из них 152 монастырских и 222 при церквях и епархиальных учреждениях. Всего в монастырских, церковных и других помещениях духовного ведомства, не считая духовно-учебных заведений и церковных школ, открыли 679 лазаретов9.
Духовенство уральских епархий: Вятской (учреждена в 1657 г.), Пермской (учреждена в 1799 г.), Екатеринбургской (отделена от Пермской в 1885 г.), Оренбургской (учреждена в 1799 г.), Уфимской (отделена от Оренбургской в 1859 г.) с энтузиазмом восприняло патриотические инициативы Св. Синода.
В годы войны уральские епархиальные кафедры занимают чрезвычайно энергичные владыки. В 1914 г. в Вятку прибыл епископ Никандр (Феноменов)10, в Пермь — епископ Андроник (Никольский)11, в Екатеринбург — епископ Се-
рафим (Голубятников)12, в Оренбург — Мефодий (Герасимов)13, а в Уфу уже с 1913 г. был назначен епископ Андрей (Ухтомский)14.
Пермский епископ Андроник, приехав в Пермь 18 августа, до конца 1914 г. посетил все уездные города Пермской епархии (всего 6), осмотрел 17 церквей в губернском городе Перми (6 приходских, 17 домовых), а в уездах осмотрел 45 церквей и вместе с Белогорским подворьем 11 монастырей15. Во время этих поездок по уездным городам «все литургии оканчивались при участии всего местного духовенства молебна, положенного “по особой книжице” об одолении супостатов»16. В 1915 г. епископ Андроник выезжал «для обозрения епархии» 12 раз. Были выезды на 3-4 дня, а были и до 2-х недель. Всего в разъездах было проведено 58 дней, и епископ преодолел по проселочной дороге, по железной дороге и на пароходе свыше 4800 верст. Он посетил 5 мужских и 5 женских монастырей, 9 городских приходов, 15 заводских, 50 сельских, 7 единоверческих, церкви при учебных заведениях, тюрьмах больниц — 13, и кладбищенских церквей 3. В некоторых городских церквях совершалось архиерейское служение с проповедью до 3 раз17.
По инициативе нового пермского епископа было решено ежемесячно отчислять с причта пермских церквей с протоиереев и иереев по полтора рубля, с дьяконов по рублю, а с псаломщиков по пятьдесят копеек на военные нужды18. В 1915 г. в Епархиальный Попечительский Совет для оказании помощи солдаткам и их семьям духовенство из своих средств ежемесячно вносили: священники по 3 рубля, дьяконы по 2 рубля и псаломщики по 1 рублю19.
Все монастыри Пермской епархии (их было 15) произвели в 1914 г. сбор пожертвований на нужды военного времени, заготовляя белье, теплую одежду и т.д. Монахи подворья Белогорского Свято-Николаевского мужского общежительного монастыря устроили для раненных воинов лазарет на 20 кроватей с полным содержанием за счет монастыря.
В 1915 г. пермские монастыри продолжали из своих доходов отчислять на нужды войны от 2 до 4 %, а также и делали пожертвования деньгами20.
Настоятель Фаворской пустыни игумен Ювеналий «с братией» представил
к празднику Рождества Христова на военные нужды Его императорскому величеству государю императорскому величеству государю императору пожертвования деньгами — золотом 200 руб. «с выражением верноподданнической преданности горячих молитвенных пожеланий о ниспослании свыше Державному Вождю победоносной Русской армии скорой победы и конечного сокрушения дерзкого и сильного врага»21. Кроме того, игумен Ювеналий пожертвовал на нужды войны игуменский золотой наперсный крест стоимостью 150 рублей22.
Епископ Андроник 4 октября 1915 г. распространил предложение (напечатано в № 29 «Пермских епархиальных ведомостей») следовать примеру новой Чердынской Иоанно-Богословской обители, учредившей у себя сельскохозяйственную школу и открывшая приют для «воинских детей и детей беженцев»23. Епископ в этом предложении призвал всех настоятелей и настоятельниц монастырей Пермской епархии «встать на помощь Отечеству и народу чем могут и отложивши менее спешные дела готовить теплую одежду и белье для наших воинов на зиму: фуфайки или жилетки на вате, или лучше на шерсти, вязанные из шерсти перчатки и носки, портянки из холста, кисеты для табака.»24.
По данному предложению (Из Циркулярного указа Пермской Духовной Консистории настоятельницам монастырей Пермской епархии, от 7 января 1915 г. за № 2) по соображениям военного времени, женским обителям епархии было назначено особое послушание: «от обителей должны быть избраны и направлены особые сборщицы — по две от обители, которые разъезжая по окрестностям отбирали среди населения пожертвования, и деньгами, и вещами, например, платьем, холстом, шерстью, и хлебом, и овсом на нужды воинов, лазаретов, на пасхальные подарки воинам; по мере накопления, хлеб и овес можно продавать на местах и вырученное присылать по назначению в Пермский Епархиальный Попечительный Совет.»25.
В своем отчете за 1914 г. епископ Андроник писал: «Благодаря старанию духовенства в каждом обществе, деревне, селе, заводе, городе епархии избраны особые попечители, или учреждены попечительные советы о семьях запасных и производится сбор всевозможными пожертвованиями. Означенными попечительными советами до 1 января текущего года собрано было вещевых пожертвований (белья, одежды, обуви, холста и проч.) на сумму до 4 000 руб. и денежных 42 529 руб. 63 коп. (пожертвований частных лиц 38 526 руб. 41 коп. и пожертвований из церковных сумм 4 003 руб. 22 коп.). За весь этот период времени ими была оказана помощь 10 775 семействам, на что было израсходовано 33 880 руб. 91 коп. (из частных пожертвований 29 086 руб. 9 коп и из церковных сумм 4 794 руб. 82 коп.)»26.
В 1915 г. причт Гамовской церкви Пермского уезда на нужды обороны собрал 270 рублей и препроводил их в Комитет Его Величества27. Всего поступило в 1915 г. на военные нужды вообще 42549 руб. 22 коп. деньгами и разными веща-
ми на сумму 2940 руб. 46 коп., на содержание двух приютов для солдатских детей 1658 рублей 78 коп. Съездом духовенства из сумм Попечительского Совета отпущено на открытие приюта для детей воинов и для инвалидов воинов в г. Кунгуре 20000 рублей28.
Духовенство также вносило деньги и в приходские Попечительные Советы. Например, в 1915 г. в Перми Свято-Троицкое Попечительство выдало пособие семьям призванных на войну более 1500 рублей29. Нязепетровским попечительским советам Красноуфимского уезда выдано было на уборку сена до 176 рублей30. Бисертским на обсеменение — 225 рублей31. Михайловским Красноуфимского уезда на покупку теплых вещей и подарки в армию к празднику Рождества Христова — 236 рублей, а всеми советами пожертвовано деньгами более 4000 рублей и вещами на сумму 14157 рублей 51 коп32. По сообщению Пермского Военнопромышленного комитета от 23 августа 1915 г., выполняя распоряжения епископа Андроника, пермское духовенство собирало пожертвования деньгами, вещами «на нужды государственной обороны». Было собрано «старой медной монеты и меди 200 пудов, цинка и олова и свинца 100 пудов, железа и чугуна 700 пудов, всего на сумму приблизительно около 13000 рублей»33.
В своем отчете за 1915 год пермский епископ отмечал: «В облегчение Го -сударственного Казначейства по приобретению золотой монеты в обмен на кредитные билеты, духовенство располагало прихожан своих сдавать в Казначейства имеющаяся на руках их золото»35. Таким образом, было сдано причтом с. Рас-теса Соликамского уезда на 5427 рублей, с. Судинском Осинского у. священник М. Буднин — 1067 рублей и одним дьяконом 1000 рублей36. Помогало духовенство и в обмене на 5,5 % внутренний заем на нужды войны церковными суммами и приходскими37.
По предложению пермского епископа Андроника, духовенство также должно было убеждать прихожан своих «не возвышать цен на жизненные припасы и топливо, на потеху врагам нашим»38. Но с огорчением епископ отметил: «Любовь прихожан к легкой наживе по случаю такой великой беды, как война, не остано-
вила их в нечестном увеличении цен на все, без крайней нужды, к великому стыду их и безчестию»39.
В Вятке уже 6 августа 1914 г. состоялось собрание духовенства и старост церквей города Вятки, где единогласно постановили открыть в Вятском епархиальном доме лазарет духовного ведомства на 15 кроватей. 5 сентября 1914 г. этот лазарет был переименован в госпиталь, с устройством в нем операционной комнаты для приема тяжелораненых, а не легкораненых, как предполагалось вначале. С 1 сентября 1914 г. начался прием раненых. За ними ухаживали 6 сестер милосердия, 5 санитаров, 2 кухарки, врач и 2 фельдшера. К началу 1915 г. госпиталь был расчитан на 100 коек. Это был крупнейший лазарет в России из епархиальных40.
При Вятском и Куженерском женских монастырях были открыты приюты для детей воинов, содержащих на средства монастыря и местного духовенства. В Ку -женерском женском монастыре приют был рассчитан на 13 девочек41.
Церкви Вятской епархии жертвовали на военные нужды в 1914 г. 0,5 % и выше из своих поступлений. Начиная с сентября 1914 г., священноцерковнослужители города Вятки жертвовали ежедневно на содержание раненых воинов: протоиерей 20 коп., священник — 15 коп., дьякон — 10 коп. и псаломщик — 5 коп. Вятский Архиерейский Дом единовременно выделил в 1914 г. 1500 руб. и обязался содержать при доме 10 раненных. Вятское епархиальное братство Святителя и Чудотворца Николая также пожертвовали на раненых и больных воинов 1500 руб.42
Вятское духовенство принимало самое активное участие в создании попечительных советов. С августа по декабрь 1914 г. попечительными советами была оказана материальная помощь 23 585 семьям, что выразилась в общей сумме 32 329 руб. 99 коп43. По инициативе церкви были организованы дамские кружки по шитью белья для воинов, куда помимо остальных входили монахини, послушницы, а также члены семей священнослужителей. В декабре 1914 г. на средства духовного ведомства Вятской епархии были сделаны рождественские подарки для целого полка, стоящего на передовых позициях. Подарки вручал священник Емилиан Николаев. В один подарочный комплект входило 11 вещей: рубашки, кальсоны, теплый жилет, напульсники, набрюшник, перчатки, чулки, шлем, наушники и шарф; затем узелок с мелкими вещами: чаем, сахаром, мылом, табаком, писчей бумагой, конвертами, нитками, иголкой, карандашем, ложкой44.
За 5 месяцев 1914 г. всех пожертвований только от духовенства страны, не считая средств, собранных попечительными советами, поступило на сумму 137 300 руб., но наиболее значительные денежные пожертвования сделали свя-щенноцерковнослужители 10 епархий. К их числу относились и две уральские: Уфимская епархия — 10000 руб. и Оренбургская — 7000 руб. 45.
В течении 1914-1915 гг. из Оренбургской епархии было послано в армию 13 транспортов всевозможных предметов обмундирования, питания и снаряжения.
В августе 1915 г. при Оренбургском епархиальном комитете создали особую военно-промышленную секцию, которая изыскала на военные цели до 25 000 руб. и организовало особый сбор металлов, давший до 10 000 пудов чугуна и до 100 пудов меди46. Прав екатеринбургский епископ Серафим, который в своем отчете за 1915 год писал: «Злостная легенда о слабой отзывчивости духовенства в переживаемое тяжелое время к духовенству не приложима»47.
Активное участие в работе комитета Красного креста приняли преподаватели и учащиеся духовно-учебных заведений. Ряд из них в 1914 г. уступили свои здания для нужд военного времени. Все здание или почти все уступили Уфимская духовная семинария, Камышловское, Челябинское, Пермское, Соликамское, Уфимское духовные училища, а также Вятское, Екатеринбургское, Пермское епархиальные женские училища. Только часть своих помещений отдали Пермская духовная семинария и Екатеринбургское духовное училище. Многие воспитаники духовноучебных заведений записались добровольцами на фронт или поступили в военно-учебные заведения. Из учащихся духовно-учебных заведений образовывались санитарные отряды для переноски раненых с вокзалов в госпиталь. Во время летних каникул организовывали «рабочие дружины» для помощи семьям воинов действующей армии (по типу «тимуровского движения»). Воспитанницы женских епархиальных училищ шили белье для солдат. В среднем на одно женское епархиальное училище приходилось до 3 000 предметов сданного белья48.
В результате наступления германских войск в 1915 г. русская армия вынуждена была оставить Польшу с Варшавой и часть Прибалтики, потеряв при этом около двух миллионов человек. Поэтому летом 1915 г. особенно острым стал вопрос о беженцах. Св. Синод немедленно отреагировал на требования дня рядом своих постановлений. В августе и в сентябре 1915 г. циркулярными синодальными указами на епархиальных владык была возложена обязанность озаботиться о размещении беженцев: монахов, послушников, клириков, учителей церковных школ и духовно-учебных заведений. Для оказания материальной помощи беженцам в сентябре 1915 г. за литургией и накануне за всенощным бдением, во всех церквях России произведен был специальный сбор пожертвований49.
В Перми существовало два центра, занимающихся проблемами беженцев: духовный, церковный — «Попечительный Совет о беженцах с мест, занятых неприятелем» и светский — Пермский Городской Комитет о беженцах. Членами этих двух центров (совета и комитета) был благочинный градо-Пермских церквей Иоанн Пьянков50. Был еще «Епархиальный Попечительный Совет о воинах и их семейств» членами его были протоиереи: Петр Черняев, Евгений Будрин и Иоанн Пьянков51. Анализируя сложившуюся ситуацию, пермский епископ Андроник в своем отчете за 1915 год писал в Св. Синод: «На призыв духовенства прихожане охотно и в большом количестве, как видно из ведомостей о пожертвованиях в епархии, и деньгами и натурою жертвуют и в попечительные приходские сове-
ты и на красный крест (более 40 000 рублей) и на предметы обороны и на беженцев (до 15 000 рублей), на приюты-ясли для детей воинов, на нужды больных и раненых воинов Сербии и Черногории, на голодающих русин в Галиции и Буковине и в другие благотворительно-просветительные учреждения (всего более 20 000 рублей)»52.
В Оренбургской епархии беженцев-мирян разместили в 2 монастырских домах и в 4 зданиях церковных школ города Оренбурга. При двух монастырях (Илецком женском и Мещяриковском мужском) открылись приюты для беженцев. Когда количество беженцев достигло немыслимых масштабов, для них в доме Оренбургского Иоасафовского сестричного братства стали готовить особые обеды и развозить их по городу. В бараках для беженцев послушницы ежедневно раздавали до 40 ведер молока. Специально для беженцев открыли новую походную церковь. В Уфимской епархии церковное руководство пыталось создать благоприятные условия для обучения детей беженцев. В церковные школы они принимались вне очереди. На отпущенные Западно-Русским обществом средства (21 140 руб.) в разных местах епархии открыли 30 школ специально для беженцев53.
Особое внимание церковь уделяла детям воинов. На деньги Романовского комитета были открыты приюты для детей воинов в женских монастырях: Чер-дынском Иоанно-Богословском (Пермской епархии) и Екатеринбургском НовоТихвинском (Екатеринбургская епархия). Такой же приют, но всецело на деньги духовного ведомства, учредили в Уфе54. Организация дела призрения детей воинов в Пермской епархии считалось образцовой. Пермский епархиальный попечительный совет о нуждах войны приступил к организации приютов в 1914 г.. выработав особое «Положение». Согласно последнему, в приюты принимались солдатские дети до 10-летнего возраста, отцы которых или убиты на войне, или потеряли трудоспособность вследствие ранения, а матери больны или обременены многочисленным семейством. На содержание призреваемых епархиальный попечительский совет ассигновал по 10 руб. в месяц в городе Перми и по 8 руб. в епархии. Кроме двух открытых монастырских приютов (женские монастыри Пермский Успенский и Чердынский Иоанно-Богословский), по постановлению епархиального съезда духовенства и старост Пермской епархии около города Кунгура, на земле, пожертвованной духовному ведомству купцом Васильевым, было решено открыть приют-богадельню для призрения солдатских сирот и ка-лек-воинов. На организацию и содержание его епархиальный попечительный совет ассигновал 20 000 руб. Кроме того, откликнувшись на призыв Св. Синода об устройстве ясель в приходах во время полевых работ, в Пермской епархии открыли 122 пункта для ясель. Помещением для них служили главным образом здания церковных школ55.
В отчете за 1915 год пермский епископ Андроник отмечал: «По предписанию Св. Синода и моим предложением, при помощи церковно-приходских попечи-тельств, приходских попечительских советов, сестричеств и братств, при многих церквах епархии заведены были летние ясли-приюты для детей воинов, каковых
и было всего 122 с 2070 детьми (от 2 месяцев до 10 лет), на них израсходовано приблизительно до 5000 рублей денег, помимо жертв натурою, собранных при участии духовенства и их членов семьи»56. Жены священников и учительницы принимали в уходе за детьми самое деятельное участие. На подарки к праздникам для бедных прихожан в 1915 г. было собрано 69328 руб. 94 коп57.
В годы Первой мировой войны монашество и духовенство уходили на фронт добровольно. Так, например, основатель Серафимо-Алексеевского скита Белогорского мужского монастыря игумен Серафим (Кузнецов) не мог остаться в стороне и вместе с четырьмя иеромонахами Белогорского монастыря добровольцем отправился на фронт для ведения пастырской работы58. На фронтах первой мировой священники не только вдохновляли бойцов, но и проявляли подлинный героизм. Так, в 1914 г. священник 102 Вятского полка Димитрий Любавский вывел из-под огня неприятельской тяжелой артиллерии 16 повозок полкового обоза, при этом его самого контузило. За этот и другие свои подвиги он был награжден в 1916 г. орденом Св. Владимира 4 степени с мечами. Только за 1914 г. на фронте было убито 27 священников и иеромонахов, ранено 67, пропало без вести 1459. К концу 1915 г. военных священников насчитывалось 2 тыс., а всего их было в армии свыше 5 тысяч60.
В Пермской епархии в июне 1915 г. к вершине горы Фавор, в Фаворской обители, по случаю торжественного освящения алтаря-часовни с престолом в честь Воздвижения Креста Господня и в память русских воинов, «убиенных в нынешнюю войну», собрались крестные ходы из Перми и еще 15 приходов. Эти крестные ходы возглавил ректор Пермской духовной семинарии архимандрит Пимен, его сопровождал епархиальный миссионер и уездные миссионеры. Вместе с православными шли и раскольники и сектанты61. У вновь освященного алтаря-памятника прошло «всенародное богомоление об упокоении православных воинов убиенных за Веру, Царя и Отечество и о даровании христолюбивому русскому воинству полной победы над сильным и коварным врагом нашего Отечества.»62.
Для того чтобы вдохновить воинов, пермский епископ Андроник вручил 101му пермскому полку как святыню одну из хоругвей (на одной стороне изображен Спас, а на другой Введение во храм Божьей Матери), написанную в первой половине XVII в. в честь Михаила Никитича Романова, дяди царя Михаила Федоровича, погубленного Борисом Годуновым в Ныробе (Чердынский уезд). Царь Николай II одобрил этот шаг. Было написано послание императору, а хоругвь-стяг препровождался в Царскую Ставку63. Для организации поездки пермской делегации на аудиенцию с Николаем II был создан особый комитет по инициативе епископа Андроника в составе 18 членов — представителей Правительственных учреждений, Местного городского самоуправления, губернского и уездного земства,
духовенства, купечества и граждан г. Перми64. В воскресный день 3 июля 1916 г. на соборной площади произошло торжественное освещение хоругви-стяга. Перед молебном епископ Андроник обратился с речью. Состоялся парад войск, который принимал командированный из ставки Верховного Главнокомандующего генерал от инфантерии Адлерберг, присутствовали губернатор М. А. Лозина-Лозинский, председатель губернской земской управы Е. Д. Калугин и др.65.
В епархиальных отчетах за 1914 г. архиереи отмечали повсеместный религиозный энтузиазм в русском народе. В отчете за 1914 г. екатеринбургский епископ Серафим писал: «Рознь и партийные счеты забыты, после недавних смут русский народ, как бы впервые прозрел и понял какими дорогими сокровищами он владеет в вере православной, в своем Самодержавном Царе и его державных помощников и наконец в завещенной от предков русской земле. На этих старорусских началах теперь и объединился русский народ, как один человек, и горит одним желанием сломить упорного и коварного врага и с честью выполнить великую миссию водворения в людях мира и благоволения»66. Он же в 1915 г. с оптимизмом утверждал: «Состояние благочестие в народе возвышается»67. В своих отчетах екатеринбургскому епископу Серафиму благочинные на конкретных примерах иллюстрировали рост благочестия68. Только отчет благочинного градо-Екатерин-бургских церквей как бы выпадал из общей массы. Он в своем отчете отмечал: «Зажиточный и интеллигентный класс населения в шуршании кредитной бумаги заглушает в себе и религию и патриотизм. <.. .> Организуемые сборы и пожертвования начинают сокращаться, общество менее отзывчиво относится к возникающим потребностям и нуждам военного времени. Увеселительные места наоборот начинают работать оживленнее»69.
Тот же самый подъем религиозности в обществе в годы войны отмечает и пермский епископ Андроник, однако и у него двойственное ощущение от психологической атмосферы того времени: «На возвышении религиозности повлияла еще в большой степени война, если не исключительно; по отзывам духовенства, прихожане усерднее посещают храмы, чаще служат молебны и акафисты, щедро жертвуют на храм и покупают свечи; с другой стороны нельзя умолчать, что домашняя молитва всей семьей не совершается, родители не наблюдают, чтобы дети выученные в школе молитвы читали дома; не видно, чтобы пьянство совершенно прекратилось, так как пьют теперь вместо водки хмельную брагу, пиво; местами среди молодежи развивалась картежная игра; среди солдаток непослушание старшим в семье, склонность к щегольству, в надежде на казенное и общественное пособие, уклонение от работы, излишняя требовательность общественной помощи; в городах пристрастие к кинематографам, даже накануне праздничных дней в часы богослужения.»70.
О том же пишет в своем отчете за 1915 г. вятский епископ Никандр: «О нарастающем влияние пастырей церкви на население свидетельствуют все благочин-
ные епархии. Паства внимательно относится к проповеди в храме, — особенно если она ведется не по книге, не по тетради, а живой речью. Интерес населения к беседам увеличивается и тем, что на беседах всеми священниками сообщались сведения о ходе военных действий. Сообщения с театра войны из газет и журналов давали широкий материал освещать цель настоящей войны и боевыми эпизодами иллюстрировать величие и красоту Православия»71.
Если взять такой показатель религиозности, как церковное строительство, то за три года войны строительство новых церквей и монастырей не прекратилось. Только в 1915 г. в Вятской епархии с разрешения было открыто 27 прихода72. За период 1912-1916 гг. в Пермской епархии было основано 4 монастыря и построено 49 церквей. Если взять такой отдельный факт, как строительство нового соборного храма в уездном городе Оса Пермской губернии, то только за двухлетний период 1912-1914 годы пожертвований и «кружечного сбора» на строительство храма от прихожан поступило всего 4550 руб., а за один 1915 год — целых 11207 рублей73.
В Пермской епархии в 1915 г. открыли 2 прихода74. В 1915 г. строящихся церквей было каменных — 19, деревянных — 45, часовен каменных — 1, деревянных — 575. Окончено «построением» церквей каменных — 5 и деревянных — 13, часовен каменных-1 и деревянных-11. освящено 9 деревянных церквей76.
В 1915 г. в Екатеринбургской епархии прихожане более щедро жертвовали в пользу своих храмов. По Екатеринбургскому уезду было 9 пожертвований на сумму 16698 руб. 50 коп.77, а по Верхотурскому уезду 4 пожертвования на сумму 5235 руб.78. По Шадринскому уезду 5 пожертвований было на сумму 8900 руб-лей79. В 1915 г. В Екатеринбургской епархии открыли 2 самостоятельных прихода. Закрытий приходов не было80. Строящихся церквей было 62, окончено постройкой 12, освящено 1181.
Патриотический энтузиазм 1914-1915 гг. сменяется разочарованием 1916 г., религиозный подъем идет на убыль, зато растут и становятся популярными в российском обществе антицерковные настроения, но было большой недооценкой игнорировать эти настроения 1914-1915 гг. в русском обществе. Кроме того, важно акцентировать внимание, каким образом церковь пыталось не просто помочь российскому государству выдержать испытания лихолетья, но и выработала именно в ходе этой войны мобилизационную модель своих действий, которая впоследствии сыграла свою роль и во Второй мировой войне.
Василенко В. О. 1916: Офицеры в рясах. М.
Всеподданейший отчет обер-прокурора Св. Синода по ведомству православного исповедания за
