«...УПРАЖНЯЮТСЯ... В ПЬЯНСТВЕ И БУЙСТВЕ...»: ФОРМИРОВАНИЕ И ДЕВИАНТНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПОХОДНОГО МАРША 3-ГО ПОЛКА НИЖЕГОРОДСКОГО ОПОЛЧЕНИЯ (СЕНТЯБРЬ 1812 - ИЮНЬ 1813 ГГ.)

Автор: указан в статье

Николаев Д. А., Хвостова И. А.

(Нижний Новгород)

УДК 614.2

Эпоха 1812 г. продолжает оставаться одним из самых востребованных объектов изучения в отечественной исторической науке, но, несмотря на большое количество исследований, посвященных ее различным аспектам, долгие годы вне поля зрения ученых остаются актуальные вопросы, связанные, в частности, с девиантным поведением воинов русской армии в кампанию 1812 г. Актуальность темы обусловлена как сугубо историческими факторами комплексного изучения научного явления как такового, так и социопсихологическими причинами изучения феномена «человека войны» в истории вообше и истории повседневности, в частности. Новизна данного исследования состоит в том, что впервые в отечественной исторической науке исследуются различные аспекты девиантно-го поведения воинов отдельно взятого боевого подразделения эпохи 1812 г., находящегося в боевом походе и представляющем собой специфический человеческий коллектив. Методология представленного исследования основана на принципе историзма, научной объективности. Использованы общенаучный, а также историко-системный и ретроспективный методы исследования. Источниковую базу представленной работы составили материалы официального делопроизводства, относящиеся к деятельности нижегородского ополчения и находящиеся в Центральном архиве Нижегородской области (ЦАНО): рапорты командира полка, донесения, допросы и прочая документация, характеризующая внутреннюю жизнь и события в полку. Следует отметить, что наиболее зримо признаки девиантного поведения и нарушения воинской дисциплины проявлялись на начальном этапе формирования полка как боевой единицы и в конечном пункте его прибытия. Наиболее характерными проступками и преступными деяниями со стороны личного состава полка были пьянство, дезертирство, незаконное распоряжение чужим имуществом, должностные проступки и пр. Были зафиксированы и отдельные случаи совершения тяжких преступлений. Результатами исследования следует считать определение основных разновидностей дисциплинарных нарушений и преступлений, произошедших в полку, а также вывод о том, что они не повлияли на выполнение основных боевых задач полка.

The era of 1812 continues to be one of the most popular objects of study in the national historical science, but despite the large number of studies on its various aspects, for many years out of the field of view of scientists remain topical issues related, in particular, with the deviant behavior of the soldiers of the Russian army in the campaign of 1812. The relevance of the topic is due to both purely historical factors of the complex study of the scientific phenomenon as such, and socio-psychological reasons for the study of the phenomenon of "man of war" in the history of voobshe and the history of everyday life, in particular. The novelty of this study lies in the fact that for the first time in the national historical science, various aspects of the deviant behavior of soldiers of a single combat unit of the era of 1812, which is in a combat campaign and represents a specific human team, are studied. The methodology of the presented research is based on the principle of historicism and scientific objectivity. General scientific, as well as historical-system and retrospective methods of research are used. The source base of the presented work was made up of official records relating to the activities of the Nizhny Novgorod militia and located in the Central archive of the Nizhny Novgorod region (CANO): reports of the regiment commander, reports, interrogations and other documentation characterizing the internal life and events in the regiment. It should be noted that the most visible signs of deviant behavior and violations of military discipline were manifested at the initial stage of formation of the regiment as a combat unit and at the final point of its arrival. The most characteristic acts and criminal acts on the part of the personnel of the regiment were drunkenness, desertion, illegal disposal of other people&s property, official misconduct, etc.were recorded and individual cases of serious crimes. The results of the study should be considered the definition of the main types of disciplinary violations and crimes that occurred in the regiment, as well as the conclusion that they did not affect the performance of the main combat missions of the regiment.

Среди множества тем, посвященных изучению эпохи 1812 г., освещается чрезвычайно мало вопросов, связанных с девиантным поведением воинов русской армии. Вполне объясним тот факт, что в огромном комплексе исследований по 1812 г. доминируют либо героико-патриотические, либо «нейтрально-объективистские» темы военно-политического характера, либо так, или иначе, связанные с ними прочие сюжеты. В то же время совершенно понятно, что сбор и перемещение на огромные расстояния доселе еще не виданного количества войсковых соединений, как в эпоху 1812 г., не могли не повлечь за собой определенных нарушений дисциплины, совершения преступлений и пр., что предопределено априори не только чрезвычайной несхожестью и разнообразием «человеческого фактора», но и экстремальными условиями жизни и быта, в которые были поставлены сотни тысяч людей. Так или иначе, но тема девиантного поведения воинов русской армии (и ополчений) только начинает рассматриваться в отдельных работах отечественных (В. С. Пруцакова) [10] и зарубежных (Ж. Брейяр) [2] авторов, хотя тема дезертирства, как одного из девиантных аспектов поведения, упоминается как в работах исследователей региональных ополчений России (И. Ю. Лапина [6], С. В. Белоусов [1], И. Г. Бурцев [4], М. Ю. Иванов [5] и многие другие), так и в специальных научных (Е. А. Назарян) [7] и «околонаучных» (А. Буровский) [3] исследованиях по этой теме. Между тем, проблема носит более широкий характер, и, не претендуя на полное ее раскрытие, попытаемся частично осветить некоторые ее характерные составляющие на примере походного марша одного из полков нижегородского ополчения в указанную эпоху.

1 сентября 1812 г., в связи с известными событиями Отечественной войны, начался сбор нижегородского ополчения. По утвержденной разнарядке, всего в Нижегородской губернии надлежало собрать 12928 «ратников» (12275 пеших и 653 конных) для 5-ти пехотных [12, с. 98] и 1-го конного полков [11, с. 115]. Среди полномочных структур, созданных специально для этой цели, особо выделялись по своему значению и функциям комитеты пожертвований и вооружения. Обмундирование, снаряжение и даже вооружение [9] ополчений той поры осуществлялось за счет «отдатчиков ратников», т.е. помещиков, либо мещанских сообществ. Нижегородское ополчение входило в состав так называемого III ополченского округа (вместе с ополчениями казанским, вятским, симбирским, пензенским и костромским) под предводительством генерал-лейтенанта П. А. Толстого; начальником нижегородского ополчения являлся князь Г. А. Грузинский [8, с. 67].

3-й полк нижегородского ополчения под командованием, первоначально, князя Звенигородского, формировался в Арзамасе и состоял, в основном, из ратников Арзамасского (1054 чел.) и Ардатовского (1240 чел.) уездов (Нижегородской губернии), с незначительным добавлением людей из уездов: Лукояновского - 7 чел., Нижегородского - 2 чел., Сергачско-го - 2 чел., Балахнинского - 2 чел., Княгининского - 10 чел. и Горбатовского - 3 чел. [18, л. 99]. План по приему ратников на службу, в целом, выполнялся, и, по рапорту Звенигородского, к 24-му сентября 1812 г. в полк поступило 830 чел. [17, л. 4]. Известно, что поступающие на службу воины постигали азы военной науки под руководством 19-ти отставных солдат и унтер-офицеров, которые, согласно представлению командира полка, «вели себя добропорядочно и обучали воинов с рачительностию» [17, л. 8]. На жалованье этим людям было отправлено (с портупей-прапорщиком Еропкиным) 152 руб., которые, «неизвестно, каким случаем, были потеряны», но потом найдены и доставлены к месту [17, л. 27].

По рапорту Звенигородского «О состоянии 3-го полка с именными списками воинов» от 29 октября 1812 г., в полку состояло:

«Налицо воинов»: 2217.

«Больных офицеров»: Храпов.

«По списку»: воинов-2284; барабанщиков-нет; писарей-2; урядников-176; пятидесятных-2; сотенных-12; батальонных начальников-4; полковых начальников-1.

«Убыло»: «поручик Дуров переведен в конный полк, бежавших-4 [17, л. 3].

Полк занимал в 4-х селениях Арзамасского уезда, в общей сложности, 521 «квартиру» (т.е. частных дома), и, по наблюдению командира полка, «обыватели чувствуют.. .отягощение, а воины... стеснение, от чего могут приключиться болезни» [17, л. 24]; к тому же местность была пожароопасной, а потому Звенигородский просил начальство несколько увеличить ареал квартирования полка за счет территории «ближних селений», что, в итоге, и было сделано.

По рапорту от 5 ноября 1812 г. в полку состояло:

«Налицо воинов»: 2211.

«Больных офицеров»: Михайлов, Мантуров.

«По списку воинов»: 2308.

«Прибыло»: батальонные командиры Мельников и Стремоухов. пятидесятный начальник Мельников.

«Убыло»: пятидесятный Ливанов «исключен по бытности его под судом в Уголовной палате» (подозревался в использовании служебного положения в корыстных целях и взяточничестве [16, л. 9], но все-таки отправился с ополчением в поход и позднее, скорее всего, «по совокупности обстоятельств», был исключен «за дурное поведение»), сотенный начальник Габунеев «переведен в конный полк» [14, л. 5].

Следует отметить, что среди офицерского состава полка должная воинская дисциплина не всегда была на высоте, поскольку командиром полка не раз было «замечено., что некоторые сотенные и пятидесятные начальники упражняются, вместо должной службы, в пьянстве и буйстве.. .подавать батальонным командирам о таковых ко мне письменным рапортом» [13, л. 37]; конкретно же «в нетрезвом поведении и неисполнении должности» обвинялись пятидесятные Борисов, Воронин и Маслов [20, л. 1]. «Не отставали» в подобном поведении от офицеров и многие рядовые полка: «.сотенный начальник Веселов-ский...будучи дежурным .остановил шатающихся по улицам (селения Зеленые Горы-авт.)... рядового Дмитрия Иванова Новикова.и тутошнего крестьянского сына Егора Потапова в весьма пьяном и развращенном образе, которые, шатаясь в таковое позднее время пели песни, рядовой же, не могши идти, падал в грязь, при остановлении коих вышесказанной рядовой причинил ему, господину дежурному, разные неблагопристойности и грубости, за что тот Новиков взят под караул, коего я за таковой буйственной поступок для отсылки куда следует к поступлению по законам представляю при сем Вашему Сиятельству...» [21, л. 27]; к тому же нижегородский «дворовой господина Максимова человек Ефим Семенов» обвинил одного из ратников полка в соучастии в совершенном ранее (в 1811 г.) убийстве1.

1 «Дворовой господина Максимова человек Ефим Семенов допрашиваем и показал: Зовут меня Ефимом, Семенов сын, от роду мне 20 лет, грамоте не знаю.. .под судом не был, по бытности моей при господине своем в городе Нижнем Новгороде прошедшего 1811 года.перед праздником Рождества Христова.в питейном доме. вместе со знакомыми мне.кучером Иваном, чей по отчеству, не знаю и прозывающийся Буйдаем и с филетором (форейтором-авт.) Нестером, по прозванью и отечеству неизвестным, когда увидели мы там же

По рапорту от 21 ноября 1812 г. в полку состояло: «Налицо воинов»: 2224; «Больных офицеров»: Михайлов, Мантуров; «По списку воинов»: 2297; «Прибыло»: пятидесят-ный, поручик Авдеев; «Убыло»: нет; по рапорту от 1 декабря 1812 г. состояло: «налицо воинов»: 2229; «Больных офицеров»: Михайлов, Мантуров; «По списку воинов»: 2296; «Прибыло»: батальонный начальник Макашев, пятидесятные Яковлев, Абрезеков, урядники Дмитриев, С. и А. Яковлевы; «Убыло»: портупей-прапорщик Языков переведен в 1-й пехотный полк [14, л. 5].

В декабре 1812 г. полки ополчения были переформированы в 3 батальона каждый, а командир полка, князь Звенигородский, был отставлен от своей прежней должности и направлен командовать оставшимися от всех полков нижегородского ополчения «заресформ-ными» людьми (504 чел.) и также остался в губернии для формирования резервного ополчения. Вместе с ним были оставлены офицеры полка: Бетлинг (батальонный командир), Михайлов, Мантуров, Генфнер, Маслов, Борисов, Воронин и подпрапорщики: Князеделев 1-й, Князеделев 2-й и Маслов [20, л. 1]. Следует отметить, что на месте (в Нижегородской губернии в селе Борисово Поле), остались, в основном, те офицеры, которые либо были больны к моменту начала похода, либо проявили себя в ополчении не самым лучшим образом. Согласно «арматурным спискам» с ними были оставлены 176 ратников [20, л. 3].

6 декабря 1812 г. должность командира полка занял подполковник Воинов. Известно, что в процессе подготовки ратников к походу и «исправления» ими одежды и обуви, было совершено преступление: «...сапожник Горбатовской округи...крестьянин Илья Иванов взял у воинов для шитья и починки сапоги и за работу оных деньги вперед, а у кого именно прилагаю у сего реестр, но не исправя, как с ними, так и с деньгами неизвестно куда скрылся...» [17, л. 46]. Согласно приказа Толстого (от 3 декабря 1812 г.), нижним чинам, попутно с соблюдением «дисциплины и чинопочитания», запрещалось, очевидно, в целях соблюдения «традиционализма», брить бороды [19, л. 45], но, по донесению Воинова, «большая уже часть в полку из воинов самопроизвольно выбрили бороды, оставя усы и бакенбарды» [17, л. 51]. По рапорту Воинова от 18 декабря 1812 г. в полку состояло: «налицо воинов»: 2040; больных офицеров не было.

В ходе начавшегося походного марша командованием полка принимались некоторые меры «для сохранения здоровья воинов» («а также для сбережения их сапогов»), а именно: на марше предписывалось переобуваться в валенки и лапти, а «квартермистры» полка получили дополнительные деньги от комитета пожертвований для покупки на каждый батальон «для больных и слабых нижних чинов» по 6 тулупов «хороших овчин» (по 20 руб. за штуку), а также по 6 овчинных шапок «подвязных» (по 2 руб. за штуку) и по 6 пар «сапогов валенных» [13, л. 27]. В первые дни похода, «по слабости господ дежурных из батальонных и арьергардных офицеров», многие нижние чины, как отметил командир полка, «не идут в свои места, сидят в обозе, отягощаются подводы, а некоторые складывают с себя амуни-цию.многие остаются за арьергардом, теряют дорогу, в рассуждение чего.. .принять все меры к установлению должного порядка.» [13, л. 36]; были приняты и дисциплинарные

бывшую отпущенную из дворовых женку Татьяну, чья по отчеству, не знаю, которая, известно мне, была в связях как с означенным кучером Буйдаем, так и с цаловальником показанного питейного дома, то Буйдай в неудовольствии на женку ту. говорил: проходить будет оставшаяся в питейном доме женка и там остановились в намерении побить ее и как скоро пришла туда женка оная, то первый Буйдай , подошедши к ней, ударил ея в грудь, отчего она упала на землю; Буйдай же согласил нас убить ея до смерти и с ним да с филетором вышеизъясненным убили ея, после сего снявши с нее платок, не упомню какой, и шубу, покрытую китайкою на овчинном меху с заячьим воротником, разошлись мы по домам и ограбленное с убитой унесли.с того времени я поступок оной скрывал в тайне, а участники мои кучер и филетор обьявили ль кому об этом, неизвестно мне, но чувство совести моей всегда понуждало меня открыть свое преступление до того тяготило меня, что я, будучи всегда беспокоен тем, наконец решил облегчить себя и объявил все сие господину своему, которой в то же время отослал меня в часть сию. Кроме же оного преступления, другого не учинил.» [13, л. 21]. Известно предписание от 20 февраля 1815 г. (!) «о воине Нестере Гордееве, будто бы сделавшем убийство и о содержании оного под строгим караулом» [24, л. 4]

меры к некоторым офицерам, «неправильно» понимающих свои руководящие функции, а именно: «по показанию воинов 1-й сотни господин сотенный начальник Никулин во время следования его в походе от села Борисова (Поля-авт.) до города Мурома при оной сотне отобрал у воинов вещи казенные и их собственные.» [15, л. 108]. По рапорту Воинова от 3 января 1813 г. в полку состояло: «налицо воинов»: 2036; больных офицеров не было [14, л. 7]; по рапорту от 19 января 1813 г. состояло: «налицо воинов»: 2035; «больных офицеров»: Храпов [14, л. 9].

В течение похода маршрут движения полка (как и других полков) несколько раз менялся в силу тех, или иных причин, как, например, ввиду «свирепствующей повальной болезни» (очевидно, вирусной инфекции) во Владимирской губернии [21, л. 1] и прочим причинам. В январе 1813 г. возникло странное «дело» о возвращении из похода в Нижний Новгород находящегося под надзором полиции «выходца из-за границы» Н. Подпора: не ратника и не офицера, непонятным образом отправившегося в поход с полком1.

В январе и феврале 1813 г. значительные партии воинов были направлены в тульский госпиталь [14, л. 53]; по рапорту от 29 января 1813 г. в полку состояло: «налицо воинов»: 2036; «больных офицеров»: Храпов, Попов; по рапорту от 7 февраля 1813 г. состояло: «налицо воинов»: 2020; больных офицеров не было; «прибыло»: пятидесятные В. Зубов и Чу-мичев; «убыло» Остафьев («переведен в резерв») [14, л. 64]. За период с октября 1812 г. по начало марта 1813 г. умерло 30 чел. ратников [14, л. 66]; с октября 1812 г. по начало апреля 1813 г. умерли 41чел. За «пьянство и неприличные поступки» (без уточнения) командиром полка на время арестовывались сотенный Веселовский (досрочно освобожденный из-под ареста)2 и пятидесятный Ливанов [14, л. 66].

27 февраля 1813 г. в Киеве произошел весьма памятный «смотр» некоторых подразделений полка начальником Главного штаба III округа полковником Муравьевым, который весьма критически оценил состояние полка, потребовав изменений «по финансовой части» и уменьшения количества «больных и слабых»3.

1 Нижегородский губернатор А. М. Руновский - Грузинскому:

«Нижегородский полицмейстер доносит мне, что высланный сюда из Санктпетербурга по Высочайшему Повелению под надзор полиции выходец из-за границы Николай Подпора, отлучился в декабре месяце из города с офицером 3-го полку нижегородского ополчения Дертевым и с того времени и доныне не явился, между тем дошло до сведения его, полицмейстера, что он, Подпора, находится с командиром того полка.Воиновым, которой отправился в поход, почему о возвращении его.сюда за караулом испрашивает моего с кем следует сношения. Вследствие чего покорнейше прошу вас.сделать предписание кому следует, дабы он, Подпора, немедленно возвращен был за краулом.ибо ни он сам не должен был отсюда отлучаться, ни господин Воинов не имел права брать его с собою.» [23, л. 1]. Воинов - Грузинскому:

«Находивший иностранец при бывшем полковом адъютанте Дертеве Николай Подпора сдан мною .в город Глухов тамошнему полицмейстеру под росписку.для пересылки оного Подпора посредством градских и земских полиций. » [23, л. 2]. Полковой адъютант Дертев - Грузинскому:

«.не имея сведений, по каким причинам он, Подпора, в городе Нижнем находился.но как полк, в котором я имею честь служить, поспешно выступил в поход.посему я не имея средства для отправки того Подпора и принужден был взять с собою, надеясь по возвращении отослать его в город Нижний.» [23, л. 4].

2 «При проезде моем чрез село Арсеньевку, нашел я господина сотенного начальника Веселовского в должном виде и притом господин батальонный командир Стремоухов донес мне лично, что оной от прописанных в полковом приказе слабостей воздержался, почему его, Веселовского, освободя из под аресту, употребить на должную службу.» [13, л. 41].

3 Батальонный командир Мельников - Воинову:

«Сего февраля 27 дня вверенной мне батальон в городе Киеве Начальником Главного штаба господином Муравьевым был осматриваем, при котором осмотре спрошены им были всех рот воины, всем ли им выданы жалованные деньги, на каковой спрос воины 3 -й сотни объявили ему, что им не выдано достального жалованья каждому по 50 копеек, то сии деньги действительно управляющим 3-ю сотнею пятидесятным начальником Плаксиным не выданы , потому, что бывшие у них собственные деньги почти все разными случаями беспорядочно издержаны, буде же им и сии деньги выдать, то и оные также издержут, за чем сотенному начальнику усмотреть никак нельзя. на каковой случай вышеписанные деньги, им, Плаксиным, и

По рапорту от начала марта 1813 г. в полку состояло: «налицо воинов»: 2007; «больных офицеров»: Корсаков [14, л. 66об.]; в начале апреля 1813 г. в полку состояло: «налицо воинов»: 1991; «больных офицеров»: Корсаков, Дивеев, Попов, Брендель [14, л. 69]. В марте и апреле 1813 г. резко возросло «партионное количество» воинов, отправляемых в разные лечебные учреждения. К середине марта 1813 г. по полку числилось «налицо воинов»: 1227; «больных офицеров»: Воинов, Макашев, Редлен, Дивеев, Веселовский, Чумичев [14, л. 99]. Согласно ведомости, в тульском и киевском госпиталях из 3-го полка находилось [14, л. 101]: в Туле - 35 чел.; в Киеве - 623 чел.

В марте полк расположился на квартирах в Васильковском уезде Киевской губернии. По рапорту за конец марта 1813 г. в полку было: «налицо воинов»: 1273; «больных офицеров»: Бухвалов, Макашев, Дивеев, Чумичев; «арестованных офицеров»: пятидесятный Яковлев [14, л. 103]. За период с октября 1812 г. по апрель 1813 г. всего из 3-го полка умерло 57 ратников [4, л. 103]. Апрель 1813 г. стал самым критическим месяцем как для 3-го полка, так, очевидно, и для других полков нижегородского ополчения, когда число боеспособных ратников уменьшилось, ввиду болезней [15, л. 90], почти наполовину. По рапорту Воинова от 4 апреля 1813 г. в полку состояло: «налицо воинов»: 1112; «больных офицеров»: Макашев, Мельников, Дивеев, Чумичев [14, л. 105]. «В разных российских гошпиталях» находились [14, л. 107]: в Туле -35 чел.; в Киеве - 699 чел.

В конце апреля 1813 г. в полку состояло: «налицо воинов»: 1115; «больных офицеров»: Макашев, Дивеев, Бухвалов, Алфимов, Афанасьев; «арестованных»: сотенный Чумичев 1-й, пятидесятный Ливанов и 4 воина «по смертоубийству» [14, л. 110]. Необходимо пояснить, что 24 апреля 1813 г. было совершено тяжкое преступление, которое бросило тень на репутацию всего нижегородского ополчения: в местечке Фастов (Васильковского уезда Киевской губернии), где находились подразделения 3 -го полка, был убит ополченец Михаил Шанин. Это преступление, ввиду очевидной тяжести содеянного и исключительности обстоятельств военного времени, было тщательно расследовано и виновные были найдены1.

удержаны. Господин же полковник Муравьев настоятельно от меня требовал, чтоб артельщикам по сотням выдал артельные деньги и все, поступающие в артель деньги выдавать же и всю сумму артельщики хранили бы при себе, то я на сей предмет решиться не могу, потому, что артельщики, получа довольное число денег, могут потерять, или дезертировать, или же каким-либо непреодолимым случаем утратить, то сие не осталось бы на ответственности моей, или сотенных начальников, в таком случае благоволите снабдить меня предписанием, выдавать ли артельщикам.артельные деньги, или хранить их у сотенных начальников. При осмотре батальона (многое-авт.) сочтено в неисправности, потому, что много больных и слабых; причина сему та, что люди, идучи от города Глухова в распутицу водою и грязью и от сего расслабли, а многие сделались даже и больными, если же дать мне им растах (отдых-авт.) сверх данного мне маршрута, то сделать (это-авт.) было невозможно, потому, что позади вверенного мне батальона шли (другие-авт.) полки.да и растаху без позволения начальства дать не мог.» [15, л. 230].

1 «Апреля 29-го дня нижегородской военной силы 3-го пешего полка 3-го батальона 1-й роты воин Матвей Иванов Баранов, за убивство воина Михайлы Шанина допрашиван и показал: .лет ему от роду 25, веры грекороссийской, у исповеди и причастия святых тайн иные годы не бывал по причине, что по промыслам своим находился в дороге, грамоте не умеет, родился Нижегородской губернии Ардацкой (т.е. Ардатовской-авт.) округи села Кременки от крестьянина помещика Татищева Ивана Борисова, а матери Татьяны . сидел он, Баранов, в фастовском шинке 4-й роты с воинами Аникеевым, Яковом и Алексеем Безделеевскими, где был и убитой (позднее ими - авт.) воин Михайла Шанин, Аникеев, пьючи горячее вино, соглашал его, Баранова и Безделеевых, к убивству Шанина, говоря, у него денег много, сманить же он, Аникеев Шанина за свою квартиру тем, (что) скажет, что у хозяина его, Аникеева, есть много денег и он, Аникеев, упоя хозяина допьяна так, чтоб уснул, сундук с деньгами вынесет, на что он, Баранов с Безделеевым и согласились, после чего Луппа Аникеев, взяв с собою Михаила Шанина, ушел с ним к своей квартире, а ему , Баранову, сказал, идти с Безделеевыми вслед за ними, исполняя намерение свое, он, Баранов, с Яковом Безделеевым пошли по дороге к квартире Аникеева и Безделеев как-то от него отстал, а другой Безделеев.остался в шинке. Он же, Баранов, встретясь с Аникеевым, шедшим с бутылкою за вином, сей сказал дожидаться его, не доходя до квартиры, у плетня, где нашел его Аникеев с вином. Выпили оного с бутыли по части, Аникеев пошел на квартиру и , поужинав, выйдя к Шанину, дожидавшегося добычного сундука за избой, в коей Аникеев квартировал, сказал, хозяин пьян, лег спать и он ему, Шанину, скоро вынесет сундук, потом, придя к нему, Баранову, сказал идти за ним за избу, там Шанин дожидается, подходя к коему, Шанин отозвался, вынес,

В апреле 1813 г. в госпиталях и лазаретах умерло 66 воинов [14, л. 110]. По рапорту от 1 мая 1813 г. в полку состояло: «налицо воинов»: 1115; «больных офицеров»: Макашев, Ди-веев, Бухвалов, Алфимов, Афанасьев; «арестованные»: Чумичев 1-й, Ливанов, 4 воина «по смертоубийству» [14, л. 120]; по рапорту от 11 мая: «налицо воинов»: 1285; «больных офицеров»: Макашев, Дивеев, Бухвалов, Алфимов, Афанасьев; «арестованных»: Чумичев, Ливанов, 4 воина «по смертоубийству» [14, л. 121]. В мае 1813 г. полк находился в Житомирском уезде Волынской губернии [14, л. 132], туда же поступали сведения о том, что в киевском госпитале из личного состава полка умерло 3 урядника, 84 воина, 7 нестроевых [14, л. 132]. «При полку» (надо понимать, в полковом лазарете) умерло 9 человек, 1 утонул, 1 бежал [14, л. 132]. По рапорту от 21 мая 1813 г. числилось: «налицо воинов» 1253; «арестованных»: Ливанов и 4 воина; «больных офицеров»: Макашев, Алфимов, Ленштет, Чумичев 3-й [14, л. 132]. 24 мая 1813 г. действительный статский советник Гурьев «получил ордер.. .иметь над полком командование» и в мае, очевидно, согласно приказа Гурьева, был составлен новый именной список офицеров 3-го полка [17, л. 83]:

Полковой командир: подполковник Воинов.

Батальонные начальники: гвардии штабс-капитан Мельников, гвардии поручик Макашев, капитан Стремоухов, майор Чирков (в командировке «для приема из гошпиталя больных воинов»).

Сотенные начальники: гвардии поручик Ленштет, капитан Никулин, ротмистр Воронин, штабс-капитан Бухвалов, штабс-капитан Чумичев 1 -й, штаб-ротмистр Андреев Поручики: князь Волконский, князь Дивеев, Веселовский.

Подпоручики: Храпов, Корсаков, Турчанинов, Мещеринов.

Обер-офицеры: Поручики: Плаксин, Обрезков, Авдеев.

Подпоручики: Афанасьев 1-й, Попов, Павловский, Лисенко.

Прапорщики: Дертев, Чумичев 2-й, Алексеевцов, Афанасьев 2-й, Березовский, Каминский, Яковлев, Ливанов.

Кадет Мельников.

«Студент университетской» Редлен.

«Канцелярист» Алфимов.

«Из портупей-прапорщиков»: Брендель, Еропкин, Зубов, Чумичев 3-й [17, л. 83].

По рапорту Воинова от 16 июня 1813 г. полк по-прежнему находился в Житомирском уезде Волынской губернии (в местечке Пятки). В полку числилось: «налицо воинов»: 1248; «больных офицеров»: Макашев, Мельников, Ленштет, Чумичев 3-й, Павловский; «арестованных»: 4 воина; умерло за период с 1 по 16 июня 16 человек; бежало: 2 [14, л. 132]. Согласно неуточненным спискам, составленным в июне 1813 г., за период с 7 декабря 1812 г. по 1 мая 1813 г. из личного состава полка умерли 144 чел. [4, л. 154]; за май 1813 г. умерли 238 чел. [14, л. 142]. В период с 7 декабря 1812 г. по 1 мая 1813 г. в тульский и киевский военные госпитали было отправлено 548 ратников полка [14, л. 156]. По документации полка известно также о некоторых (не всех) бежавших, за период с 7 декабря 1812 г. по 1 мая 1813 г., воинах (И. Малыгин, Ф. Маслов, Г. Лисин, А. Таланов, Г. Панков, С. Марзаев, М. Воронин). Впереди у ополченцев был долгий заграничный поход и сражения с наполеоновскими войсками на немецкой земле.

Аникеев отвечал, вынес и вдруг имевшеюся у него толстою дубиною вдарил Шанина по голове сильно, отчего Шанин упал наземь . Аникеев возгрозился на Баранова, чтобы и он бил, почему и он, Баранов, подхватя там же какую-то дубину, ударил Шанина по шее со всего размаху, а Аникеев в другой раз по голове и отвернулся от убитого, увидя Аникеев проходившего неподалеку от них какого-то мужика. Спугався оного, бежали ...» [22, лл. 23-23об.]. Следствие было закончено 17 мая 1813 г. О наказании виновных есть только косвенные данные о том, что они долгое время содержались под арестом, затем в тюремном замке. Скорее всего, по законам, их ждало суровое палочное наказание и затем долгая каторга.

3-й пехотный полк нижегородского ополчения был сформирован как штатная боевая единица в указанные сроки и являлся типичным ополченским» подразделением эпохи 1812 г. На первом этапе походного марша полк прошел, согласно боевому расписанию о выдвижении ополченских полков, достаточно долгий и трудный путь от Нижегородской губернии до губерний Киевской, Волынской и Житомирской, потеряв в походе больными, умершими и дезертировавшими воинами почти половину своего первоначального состава. На определенных этапах, а именно: начальном этапе формирования полка и конечной (временно) точке его марша, наблюдались наиболее отчетливые признаки девиантного поведения и нарушения воинской дисциплины. Наиболее характерными проступками являлись пьянство («нетрезвое поведение») и связанное с ним «буйство», сопровождаемые «дурным поведением» и «неприличными поступками». Другой характерной разновидностью нарушений являлось «неисполнение должности» (со стороны офицеров полка), отбирание казенных вещей у солдат (очевидно, в целях их большей сохранности) и удержание (не присвоение) жалованных денег, а также утеря (и последующее нахождение) их. Помимо того, для марша полка было характерно «умеренное» дезертирство. Весьма любопытным и странным, до конца не проясненным моментом, стало укрывательство офицерами ополчения человека, находящегося под надзором полиции. В ходе воинских мероприятий был выявлен подозреваемый в убийстве (совершенном ранее, в 1811 г.) и 4 человека, совершивших убийство сослуживца из корыстных побуждений. Оценивая в целом «криминально-девиантную» обстановку в полку, исходя из количества и «качества» личного состава, а также продолжительности и степени тяжести военного похода, ее можно назвать приемлемой и не препятствующей исполнению основных боевых задач.

Список литературы

1. Белоусов С. В. Провинциальное общество и Отечественная война 1812 года (по материалам Среднего Поволжья). Пенза: ПГПУ, 2007. 452 с.

2. Брейяр Ж. М. С. Воронцов в Мобеже. К истории русского оккупационного корпуса во Франции.1816-1818 гг. // Воронцовы - два века в истории России. Труды Воронцовского общества. Вып. 6. СПб., [б.и.]. 2000. С. 127-151.

3. Буровский А. Наполеон - спаситель России. М.: Яуза, 2009.

4. Бурцев И. Г. Тульское военное ополчение в кампаниях 1812—1814 гг. // Отечественная война 1812 г. Источники. Памятники. Проблемы: материалы Международной научной конференции, 2-4 сентября 2013 г. Можайск: Государственный Бородинский военно-исторический музей-заповедник, 2014. С. 476-489.

5. Иванов М. Ю. Симбирское ополчение в Отечественной войне 1812 г. и Заграничном походе 1813-1814 гг. Дисс. канд. ист. наук. Самара, 2002.

6. Лапина И. Ю. Земское ополчение Санкт-Петербургской губернии в 1812 году // Вопросы истории. 2007. № 5. С. 118-123.

7. Назарян Е. А. Дезертирство в русской армии: мотивы и обстоятельства // Отечественная война 1812 года. Источники. Памятники. Проблемы: материалы XVII Международной научной конференции (Бородино, 5-7 сентября 2011 г.). Можайск: Государственный Бородинский военно-исторический музей-заповедник, 2012. С. 302-309.

8. Николаев Д. А. Добровольцы в нижегородском ополчении 1812 г.: исторические реалии и историографические мифы // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2018. № 2. С. 67-77.

9. Николаев Д. А. Как и чем вооружалось нижегородское ополчение в 1812 году // Военно-исторический журнал. 2019. № 2. С. 75-79.

10. Пруцакова В. С. Русский оккупационный корпус во Франции 1815-1818 гг.: агрессоры, или жертвы обстоятельств? // Вопросы всеобщей истории. 2014. № 16. С. 225234.

11. Хвостова И. А., Николаев Д. А. Формирование и походный марш конного полка нижегородского ополчения (сентябрь 1812 - февраль 1813 гг.) // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2018. № 2 (99). С. 115-119.

12. Хвостова И. А., Николаев Д. А. Формирование и походный марш 5-го полка нижегородского ополчения (сентябрь 1812 - апрель 1813 гг.) гг.) // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2019. № 3 (106). С. 98-103.

13. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО), ф. 1822, оп. 1, д. 2.

14. ЦАНО, ф. 1822, оп. 1, д. 7.

15. ЦАНО, ф. 1822, оп. 1, д. 15.

16. ЦАНО, ф. 1822, оп. 1, д. 20.

17. ЦАНО, ф. 1822, оп.1, д. 21.

18. ЦАНО, ф. 1822, оп.1, д. 40.

19. ЦАНО, ф. 1822, оп.1, д. 74.

20. ЦАНО, ф. 1822, оп. 1, д. 118.

21. ЦАНО, ф. 1822, оп. 1, д. 119.

22. ЦАНО, ф. 1822, оп. 1, д. 176.

23. ЦАНО, ф. 1822, оп. 1, д. 182б.

24. ЦАНО, ф. 1822, оп. 1, д. 236.

References

1. Belousov, S. V. Provincial&noe obshchestvo i Otechestvennaya vojna 1812 goda (po ma-terialam Srednego Povolzh&ya) [Provincial society and the Patriotic war of 1812 (based on the materials of the Middle Volga region)]. Penza: PGPU Publ., 2007, 452 p. (in Russian).

2. Brejyar, Zh. M. S. Voroncov v Mobezhe. K istorii russkogo okkupacionnogo korpusa vo Francii.1816-1818 gg [Breyer J. M. S. Vorontsov in Maubeuge. To the history of the Russian occupation corps in France.1816-1818] in Voroncovy - dva veka v istorii Rossii. Trudy Voroncovs-kogo obshchestva [Vorontsov - two centuries in the history of Russia. Proceedings of the Vorontsov society]. St. Petersberg, 2000, pp. 127-151 (in Russian).

3. Burovskij, A. Napoleon - spasitel&Rossii [Napoleon - the Saviour of Russia]. Moscow, Yausa Publ., 2009, 376 p. (in Russian).

4. Burcev, I. G. Tul&skoe voennoe opolchenie v kampaniyah 1812-1814 gg. [Tula military militia in the campaigns of 1812-1814] in Otechestvennaya vojna 1812 g. Istochniki. Pamyatniki. Problemy: Materialy Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii, 2-4 sentyabrya 2013 g. [Patriotic war of 1812 sources. Monuments. Problems: Proceedings of the International scientific conference, 2-4 September 2013]. Mozhajsk: Gosudarstvennyj Borodinskij voenno-istoricheskij muzej-zapovednik, 2014, pp. 476-489 (in Russian).

5. Ivanov, M. Y. Simbirskoe opolchenie v Otechestvennoj vojne 1812 g. i Zagranichnom pohode 1813-1814 gg. [Simbirsk militia in the Patriotic war of 1812 and the Foreign campaign of 1813-1814]. Diss... kand. ist. nauk [Diss... kand. hist. sciences]. Samara, 2002 (in Russian).

6. Lapina, I. Y. Zemskoe opolchenie Sankt-Peterburgskoj gubernii v 1812 godu [Zemstvo militia of St. Petersburg province in 1812] in Voprosy istorii [Question of history], 2007, № 5, pp. 118-123 (in Russian).

7. Nazaryan, E. A. Dezertirstvo v russkoj armii: motivy i obstoyatel&stva [Desertion in the Russian army: motives and circumstances] in Otechestvennaya vojna 1812 goda. Istochniki. Pa-myatniki. Problemy: materialy XVII Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii (Borodino, 5-7 sentyabrya 2011 g.) [The Patriotic war of 1812. Sources. Monuments. Problems: proceedings of the XVII International scientific conference (Borodino, 5-7 September 2011)]. Mozhajsk: Gosudarstvennyj Borodinskij voenno-istoricheskij muzej-zapovednik, 2012, pp. 302-309 (in Russian).

8. Nikolaev, D. A. Dobrovol&cy v nizhegorodskom opolchenii 1812 g.: istoricheskie realii i istoriograficheskie mify [Volunteers in the Nizhny Novgorod militia of 1812: historical realities

and historiographical myths] in Vestnik Nizhegorodskogo universiteta im. N. I. Lobachevskogo [Bulletin of Nizhny Novgorod University. N. I. Lobachevsky]. 2018, № 2, pp. 67-77 (in Russian).

9. Nikolaev, D. A. Kak i chem vooruzhalos& nizhegorodskoe opolchenie v 1812 godu [How and what armed Nizhny Novgorod militia in 1812] in Voenno-istoricheskij zhurnal [Military history journal], 2019, № 2, pp. 75-79 (in Russian).

10. Prucakova, V. S. Russkij okkupacionnyj korpus vo Francii 1815-1818 gg.: agressory, ili zhertvy obstoyatel&stv? [Russian occupation corps in France 1815-1818: aggressors, or victims of circumstances?] in Voprosy vseobshchej istorii [Questions of universal history], 2014, № 16, pp. 225-234 (in Russian).

11. Hvostova, I. A., Nikolaev, D. A. Formirovanie i pohodnyj marsh konnogo polka nizhegorodskogo opolcheniya (sentyabr& 1812 - fevral& 1813 gg.) [The formation and marching the March cavalry regiment of the Nizhny Novgorod militia (September 1812 - February 1813)] in Gumanitarnye i social&no-ekonomicheskie nauki [Humanities and socio-economic Sciences], 2018, №2 (99), pp. 115-119 (in Russian).

12. Hvostova, I. A., Nikolaev, D. A. Formirovanie i pohodnyj marsh 5-go polka nizhegorodskogo opolcheniya (sentyabr& 1812 - aprel& 1813 gg.) [Formation and marching March of the 5th regiment of the Nizhny Novgorod militia (September 1812 - April 1813)] in Gumanitarnye i social&no-ekonomicheskie nauki [Humanities and socio-economic Sciences], 2019, № 3 (106), pp. 98-103 (in Russian).

13. Central&nyj arhiv Nizhegorodskoj oblasti (CANO), [Central archive of Nizhny Novgorod region]. f. 1822, reg. 1, d. 2 (in Russian).

14. CANO, f. 1822, reg. , d. 7 (in Russian).

15. CANO, f. 1822, reg. , d. 15 (in Russian).

16. CANO, f. 1822, reg. , d. 20 (in Russian).

17. CANO, f. 1822, reg. , d. 21 (in Russian).

18. CANO, f. 1822, reg. , d. 40 (in Russian).

19. CANO, f. 1822, reg. , d. 74 (in Russian).

20. CANO, f. 1822, reg. , d. 118 (in Russian).

21. CANO, f. 1822, reg. , d. 119 (in Russian).

22. CANO, f. 1822, reg. , d. 176 (in Russian).

23. CANO, f. 1822, reg. , d. 182b (in Russian)

24. CANO, f. 1822, reg. , d. 236 (in Russian).

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА 1812 Г НИЖЕГОРОДСКОЕ ОПОЛЧЕНИЕ 1812 Г ПОЛКИ НИЖЕГОРОДСКОГО ОПОЛЧЕНИЯ ПОХОДНЫЙ МАРШ ВОИНСКИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ patriotic war of 1812 nizhny novgorod militia of 1812 regiments of the nizhny novgorod militia marching march military crimes

Другие работы в данной теме:

КЛАССИКА БРИТАНСКОЙ БЕЛЛЕТРИСТИКИ: ВАЛЬТЕР СКОТТ

ВАДИМ НОВГОРОДСКИЙ: ВЫМЫСЕЛ ИСТОРИКОВ И ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ЛИТЕРАТОРОВ XVIII–XIX ВВ.

ИСТОРИЧЕСКАЯ БЕЛЛЕТРИСТИКА КАК СРЕДСТВО МОТИВАЦИИ К ПРОФЕССИОНАЛЬНОМУ ИЗУЧЕНИЮ ИСТОРИИ

«ИСТОРИЧЕСКАЯ БЕЛЛЕТРИСТИКА»: К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ

СТРАНА, ОПРОКИНУТАЯ В ПРОШЛОЕ? ПОЧЕМУ ОБЩЕСТВО ОБРАЩАЕТСЯ К БЕЛЛЕТРИСТИКЕ И «МОБИЛИЗУЕТ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ»?

ПУБЛИКАЦИЯ ПАРЛАМЕНТСКИХ МАТЕРИАЛОВ В XVIII – XIX ВВ.

ВСЕМИРНАЯ ХРОНИКА НА ПОЛЯХ ПАСХАЛЬНЫХ ТАБЛИЦ: АНГЛИЯ, КОНЕЦ XI В. (КОДИКОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ)

SIGNUM CRUCIS IN VESTIBUS: ОБ ОДНОМ МАЛОИЗУЧЕННОМ ОБРАЗЕ В ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКИХ СРЕДНЕВЕКОВЫХ ТЕКСТАХ

ДИВЕРГЕНЦИЯ СОЦИАЛЬНЫХ ПОРЯДКОВ ЕВРОПЫ И РОССИИ ПРИ ВЫХОДЕ ИЗ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ И ДОЛГОВРЕМЕННЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ СЛЕДСТВИЯ

ПОМЕТЫ НА ПОЛЯХ ПАСХАЛЬНЫХ ТАБЛИЦ В САНКТГАЛЛЕНСКОМ КОДЕКСЕ No 250: РОЖДЕНИЕ ТРЕТЬЕГО ТЕКСТА

АДМИНИСТРАТИВНАЯ СИСТЕМА В НАУКЕ И ЖИЗНИ РОССИИ

ПОЛЯКИ В АЗЕРБАЙДЖАНЕ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ

ПУБЛИКАЦИОННАЯ АКТИВНОСТЬ ПЕТЕРБУРГСКИХ АКАДЕМИЧЕСКИХ ИНСТИТУТОВ В 2006-2010 И В 2014-2016 ГГ

К ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ МУЗЕЯ-КВАРТИРЫ П.К. КОЗЛОВА

ИСТОРИЯ СТАНОВЛЕНИЯ И РАЗВИТИЯ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ СИСТЕМЫ В АЗЕРБАЙДЖАНЕ В ПЕРИОД РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ