Историко-антропологические сюжеты в современной отечественной историографии эсеровского подполья в Сибири вначале XX в

1 I. Очерки книжной культуры Сибири и Дальнего Востока: Т. I. Конец XVIII - середина 90-х годов XIX века/Отп. Ред. В.Н. Волкова. Новосибирск, 2000. 316 с.

ЕЛИЗАРОВА Наталья Владимировна, аспирант кафедры отечественной истории.

Дата поступления статьи в редакцию: 28.06.06 г. © Елизарова Н.В.

удк"01 Э. Р. КАДИКОВ

Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского

ИСТОРИКО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЕ СЮЖЕТЫ

В СОВРЕМЕННОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

ЭСЕРОВСКОГО ПОДПОЛЬЯ В СИБИРИ В НАЧАЛЕ XX В.

В статье на примере работ историков Сибирского региона анализируется новая тенденция в развитии постсоветской историографии партии социалистов-революционеров в начале XX в., выраженная в повышении интереса исследователей к проблемам личности, ее судьбы, субкультуры и ментальности революционера, образа его жизни и быта.

Одной из особенностей развития новейшей историографии партии социалистов-революционеров (ПСР) стало обращение исследователей наряду с уже традиционными вопросами организации, идеологических воззрений, тактической линии и практической деятельности неонародников к проблемам собственно личности и ее жизненного пути. В течение последних 15 лет появились публикации, посвященные жизнеописанию известных эсеровских деятелей В.М. Чернова, Г.А. Гершуни, Е.Ф. Азефа, Б.В. Савинкова, М.Р. Гоца, М.А. Спиридоновой, И.П. Каляева, Е.С. Созонова. Однако новая предметная область исторического исследования не ограничивается только рассмотрением биографий видных эсеров. Ведущие современные историки определяют задачи изучения проблемы следующим образом: «Мы в качестве приоритетных тем выделяем не исследование партийной тактики и состояния или действия тех или иных партийных организаций в той или иной губернии в 1903 г. или в 1905 — 1907 гг., а то, что исследовано значительно хуже, — субкультуру и ментальность российского революционера, образ его жизни и быта...»1. Подмен-тальностью в данном случае подразумевают мировоззрение, склад ума, образ мысли, коллективные представления, мироощущение и мировосприятие. Понять людей, свидетелей и участников революционных событий начала XX в., мотивы их поступков возможно лишь при комплексном, целостном подходе к человеку, к его духовной психологической структуре. Решение этой задачи требует заимствования методов познания у смежных научных дисциплин и, следовательно, выводит

названное направление на уровень междисципли-нарности.

Во многом в том же русле развивается региональная историография партии социалистов-революционеров. Первые шаги сделаны в изучении жизни и деятельности активных участников эсеровского подполья в Сибири, как известных партийных функционеров, так и рядовых членов ПСР. Так, неизвестным страницам жизни и деятельности члена ЦК ПСР A.B. Якимовой. в прошлом активной народоволки, участвовавшей в четырех покушениях на императора Александра II, посвящена публикация Д.Г. Думлер^. О важной роли эсерки в боевой работе партии свидетельствуют приведенные автором сведения, что для полной идентификации ее личности выезжал сам заведующий наружным наблюдением Департамента полиции, руководитель «Летучего отряда» филеров Е.П. Медников. Проблему внутренней агентуры политического сыска в лице студента Томского университета Г.П. Плотникова затронул историк А.П. Толочко&. Высокое руководящее положение студента-медика в местной эсеровской организации, активная работа в составе Сибирского областного комитета ПСР, осуществление им координации связей с организациями в других городах края и одновременно сотрудничество с февраля 1910 г. с охранкой, результатом чего во многом стала общая ликвидация выявленных жандармами кружков и групп социалистов-революционеров в Сибири в конце 1911 гг. — все это по праву дало исследователю основание назвать Г, Плотникова «сибирским Азефом»4. Заметную его роль в деятельности эсеров подтверждает, например,

донесение начальника Пермского губернского жандармского управления полковника Коммисаро-ва директору Департамента полиции от 19 декабря 1910 г., согласно которому явочной квартирой в городе Томске по партии социалистов-революционеров «является д. №12 по Никольскому пер., где проживают видный социалист-революционер, областник Гавриил Плотников и некий Никита»&. В целом публикация А.П. Толочко содержит ценные сведения относительно биографии «сибирского Азефа», однако здесь имеет, смысл уточнить некоторые предложенные им факты. Поданным историка, в поле зрения жандармов Г. Плотников попал в мае 1908 г., когда он был задержан на станции Томск II с накладной на получение груза из Омска, при осмотре которого полицией было обнаружено большое количество нелегальных изданий Омского комитета ПСР. 30 апреля 1909 г. при ликвидации жандармами Томской эсеровской группы вновь был задержан, подвергнут обыску и подчинен надзору полиции по месту жительства сроком на два года1&. Между тем из имевшихся в Государственном архиве Томской области документов следует, что студент-медик Г. Плотников был арестован по указанной причине 10 мая 1907 г., затем 18 мая последовало прошение начальника Томского губернского жандармского управления о продлении «срока содержания под стражей Гавриила Павловича Плотникова до одного месяца», 9 июня он был освобожден, но уже 6 сентября 1907 г. вновь задержан7. По поводу освобождения «сибирского Азефа» начальник Томского ГЖУ 31 июля 1907 г. уведомлял начальника Омского жандармского управления: «Арестованный в г. Томске студент Гавриил Плотников, получавший революционную литературу, присланную из г. Омска посылкой, вследствие требования Вашего... был опрошен в качестве свидетеля и, как таковой, из под стражи освобожден. После чего Плотников из г. Томска выбыл, неизвестно куда, и принятыми мерами место его настоящего жительства не обнаружено»&1. Некоторую информацию о личности будущего провокатора может также дать сохранившееся в жандармском делопроизводстве его арестантское прошение&1.

Н.П. Курусканова, исследуя полиграфическую базу эсеровского подполья в Сибири, обратилась к кадровой проблеме трудившихся в типографиях технических групп"1, рассмотрев отдельно психологический портрет работницы Е.С. Бакшеевой". Известно, что условия работы в подпольных типографиях в физическом и моральном плане были довольно тяжелыми. Обращая внимание на постоянную стрессовую обстановку, жесткие правила конспирации, подразумевающие добровольное заточение на целые месяцы в подполье, лишение общения с родственниками, друзьями, работу в чужом городе, нередко впроголодь, зачастую без отдыха и доступа чистого воздуха, автор пришла к выводу о постепенном формировании в среде наборщиков и печатников кадров, которые могли в течение длительного времени трудиться в данной сфере, стойко перенося все тяготы своего положения. Безусловно, такие техники, обладавшие богатым практическим опытом, очень высоко ценились в любой революционной организации. И именно благодаря таким профессионалам, как Е.С. Бакшеева, сумевшая адаптироваться и полностью отдать себя работе в нелегальных типографиях, существовало издательское дело социалистов-революционеров за Уралом.

Большой интерес у исследователей вызывает фигура близкого к областникам П. В. Вологодского&^. И не только как деятеля, принявшего активное участие в социальных катаклизмах 1917 - 1920-х гг. в качестве последовательного противника большевизма, но и как видного члена томской организации ПСР, избранного депутатом во 11 Государственную думу. О значительной ого роли во время первой российской революции свидетельствует следующая данная в обзор? начальника Томского губернского жандармского управления от 10 февраля 1905 г. характеристика: «присяжный поверенный П.В. Вологодский - личность крайне осторожная в своих действиях, не, по сведениям, составляет центр, из которого исходит и руповодится вся революционная деятельт&л сть в г Томске»1&. Определенная информация дореволюционном периоде жиз-Ш& сибирского иг "еллит&&Ч, га И.А. Якушева, связавшего ^:вою судьбу с партией социалистов-революционеров, содержится в публикации М.В. Ши-ловскюи". В результате история эсеровского подполья в регионе во многом перестает быть обезличенной, имевшей вид сухого изложения отдельно взятых фактов, и приобретает совершенно чное качеп но, «наполняясь» живыми персонажами, непосредственно творящими ее. Однако в указанном направлении сделаны только первые шаги, абсолютное большинство ярких партийных деятелей (С.П. Швецов, М.Ф. Омельков, В.И, Анучип, П.Я. Дербер, Е.Е. Колосов, Б.Д. Марков, П.Я. Михайлов, П.С. Суханов, Е.М. Тимофеев, М.М. Федоров, И.Г, Гольдберг, А.И. Бриллиантов и др.) до сих пор остаются в тени, что связано в первую очередь с весьма скудной источниковой базой. Ведь основным источником по истории личности являются мемуары, а массив воспоминаний социалистов-революционеров в сравнении с другими российскими политическими партиями относительно невелик. Значительная часть эсеров погибла на каторге, в годы Гражданской войны, после разгрома партии и суда над ее членами в 1922 г., выжившие же предпочитали молчать о своем прошлом. Издававшиеся в СССР мемуары были посвящены лишь «народовольческому» периоду, npeöbiBiiHHKj народников на каторге и в ссылке, а оказавшиеся в эмиграции партийные функционеры и рядовые члены ПСР сосредоточили основное внимание на событиях 1917- 1920-х гг.

Большую ценность для восстановления отдельных эпизодов из жизни социалистов-революционеров имеет такой вид исторических источников как дневники наружного наблюдения или, другими словами, агентурные сведения филеров. Сохранившийся, например, в Государственном архиве Омской области в фонде Омского жандармского управления дневник филеров дает некоторое представление о повседневной жизни весной — летом 1911 г. членов местной эсеровской организации, ликвидированной в конце того же года& \ Подробное, буквально поминутное описание образа жизни братьев Лавровых, задержанных еще в апреле в связи с обнаружением в лесу близ города зарытой партийной типографии, М.М. Федорова (по терминологии жандармов «Курносого»), В.М. Осипова («Мохнатого»), H.H. Ванькова («Мокрого»), А.К. Попова («Калмыка») и других эсеров, их занятий вне стен своего дома (посещение различных заведений и учреждений, встречи с товарищами, ежедневное купание в Иртыше, катание на велосипеде) позволяет реконструировать общий контекст, в котором про-

исходило развитие революционного движения в начале прошлого столетия. Кроме того, благодаря перлюстрации корреспонденции политически неблагонадежных лиц, в жандармском делопроизводстве отложилось довольно много копий эсеровских писем, обращение к которым может способствовать изучению как отдельных личностей, так и широких общественных настроений в целом"&. Это был особый жанр, со своими нормами и канонами. В те времена было принято писать длинные письма, которые подчас становились едва ли не самостоятельными публицистическими и философскими произведениями. Письма представляют собой квинтэссенцию мыслей и чувств их авторов, зачастую это плод долгих рассуждений, попытка донести до адресата собственное понимание реальности. Конечно, они не могут претендовать на ее объективное отражение, но зато показывают, как сама реальность, преломляясь через авторское сознание, отображалась на листе бумаги. Описание фактов и условий быта, мысли и чувства, оценки происходивших событий, взгляды на самые разные проблемы действительности — вот что есть в письмах. Однако до сих пор данные источники остаются практически невостребованными отечественными исследователями.

Антропологический поворот в постсоветской историографии проблемы позволяет также по-новому взглянуть на некоторые другие аспекты истории эсеров. В частности, при определении причин кризиса партии социалистов-революционеров после поражения революции 1905 — 1907 гг, исследователи сибирского региона указывают прежде всего на усиление репрессий со стороны царского правительства и сравнительно мало внимания, на наш взгляд, уделяют рассмотрению других факторов. Между тем историк К.Н. Морозов, отмечая многообразие причин, создавших такую ситуацию, на первое место ставит «неблагоприятные внешние условия, которые можно охарактеризовать как «послереволюционный синдром», вызвавший в обществе и в партии чувства апатии, усталости, разочарования в прежних «символах веры» и т.п.»&7. И еще Д. Надельштейн справедливо замечал, что «наряду с казнями, каторгой и ссылкой революционеров, начался стихийный отсев (самоотсев) революционных рядов. Чуждые революции и социализму — разные «попутчики», случайные элементы стали отходить от революции. Кто стал устраивать свое обывательское «счастье», кто пустился на поиски «новых» путей, «смысла» жизни, а третьи просто перешли в лагерь победителей, продали себя царской охранке»1". Яркой иллюстрацией подобного развития событий является сохранившаяся в жандармском делопроизводстве копия письма от 1910 г., раскрывающая реакцию молодого революционера на свадьбу своего товарища: «Поздравляю, хотя и не ожидал. Не могу себе представить, как это выглядишь — семейным человеком. Вот Михаила — так я того себе представляю не только женатиком честь-честью, но и собирающим состряпать капиталец на предмет широкой жизни, а каковы твои планы? Только бы не накопление и не тухлое семейное счастье... Вообще я теперь боюсь женитьбы своих приятелей: пленится, и, черт его, переменится. Так гласит история. Хотя — аз сам — и имея грешные намерения не раз вступить в союз с «птахами», но должен возблагодарить добрых молодцев, перехвативших их у меня. Дай им Боже, детей побольше и всякого блага.

Посмотрим впрочем, из какого ты теста сляпан»11. Действительно, время, когда, по словам В.М. Чернова, «революционером стало быть модно», постепенно проходило, жизнь шла своим чередом и многим участникам освободительного движения приходилось думать о насущных проблемах. К сожалению, историки до сих пор уделяют данной стороне вопроса крайне мало внимания.

Таким образом, пусть и с некоторым запозданием, сегодня отчетливо прослеживается тенденция проникновения в сферу политической истории подходов исторической антропологии. Это не только заметно расши ряет проблемное поле отечественной историографии эсеровского подполья в Сибири в начале XX в., но и дает возможнос ть в определенной степени переосмыслить и скорректировать некоторые прежние оценки и положения. Однако разработка проблемы лишь началась и предстоит довольно большая трудоемкая работа в этом направлении.

Библиографический список

КАДИКОВ Эльдар Рашитович, аспирант исторического факультета.

Дата поступления статьи в редакцию: 19.07.06 г. © Кадиков Э.Р.