Спросить
Войти
УДК 311.31
ДЕМОГРАФИЧЕСКАЯ СТАТИСТИКА В СИБИРИ: ИСТОРИЯ СТАНОВЛЕНИЯ (1920-1930-е годы)
В.А. Исупов
Институт истории СО РАН E-mail: boss@history.nsc.ru
В статье исследуется сложная и противоречивая эпоха становления и развития государственной и, в том числе, демографической статистики в Сибири в первой трети XX в. Подчеркнут вклад работников бывшей земской статистики в обеспечение высокого качества статистических работ во второй половине 1920-х годов, называемой «золотым веком» сибирской статистики. На примере судеб статистических работников Сибири подробно излагается драматическая история создания текущего и единовременного учета населения в Советском Союзе.
DEMOGRAPHIC STATISTICS IN SIBERIA: FORMATION HISTORY (1920-TH. - 1930-TH.)
V.A. Isupov
Institute of History of Siberian Branch of Russian Academy of Science E-mail: boss@history.nsc.ru
The article investigates the complex and conflicting epoch of the formation and development of state statistics in Siberia, including the demographic one in the first third of the 20-th century. The author emphasizes the contribution to statistic development by workers of former zemstvo statistic service, providing high quality statistic work in the second part of 1920-s, the time which is called «the golden age» of Siberian statistics. On the example of life stories of statistic workers in Siberia, the author recounts in detail the dramatic history of building the current and one-time-only population accountings in Soviet Union.
Центральное статистическое управление (ЦСУ РСФСР) было создано 25 июля 1918 г. По замыслу его создателей, оно должно было поставлять объективную экономическую, демографическую и другую информацию. Она была необходима для «научного», как неоднократно заявляли коммунистические власти, управления строительством нового общества. Поэтому в Сибири статистические органы были созданы сразу после изгнания колчаковцев. 7 марта 1920 г. увидело свет постановление Сибревкома об организации Государственной статистики в Сибири [1].
Статистическая деятельность - а это не только сбор, но и обработка огромных массивов информации, предъявляла повышенные требования к образовательному уровню работников. Эту чрезвычайно сложную работу нельзя было доверить
© Исупов В.А., 2010
малограмотным ставленникам большевистской власти, так называемым «выдвиженцам». Таким образом, с первых же дней существования советских статистических органов на авансцену выдвинулась проблема подбора статистических кадров. Большевистскому руководству в условиях острой нехватки не только специалистов-статистиков, но и вообще образованных людей, пришлось «поступиться принципами» и, скрепя сердце, привлекать к работе многочисленных «бывших», выходцев, как тогда говорили, «из социально-чуждой» среды. С позиций новых властей это были политически враждебные элементы. Но только тот, кто обладал необходимым образованием, мог освоить приемы и методы работы с массивом статистической информации. В результате органы государственной статистики Сибири оказались прибежищем для многочисленных выходцев из дворянской, купеческой и мещанской среды, закончивших университеты, гимназии и реальные училища.
Разбор анкет личного состава статистических и плановых органов Сибири обнаружил, что многие специалисты-статистики, приехавшие в Сибирь из европейской части России, прошли уникальную школу работы в органах земской статистики. Так, М.П. Красильников, возглавлявший сибирскую статистическую службу в самый трудный период её становления, был выпускником Казанского университета. Еще до революции он работал статистиком в Пермском и Уфимском земствах. А.И. Слуцкий, видный исследователь естественного движения населения Сибири, начал свою деятельность как статистик еще в 1915 г. В органах сибирской статистики оказалось множество не только беспартийных (таких, например, как А.И. Слуцкий), но и бывших членов небольшевистских политических партий, особенно эсеров. Так, в партии эсеров состоял в свое время выпускник Томского университета, руководитель группы коммунальной статистики, автор трудов по проблемам городского населения Сибири А.И. Петров. Бывшим эсером был и С.М. Пушкарев, один из организаторов переписи населения 1926 г. в Сибири [6].
По своей сути латентное, но в иных случаях и открытое игнорирование некоторых идеологических норм и принципов большевиков позволило М.П. Красиль-никову подобрать сильные статистические кадры. В этой работе он, несомненно, опирался на поддержку и понимание первого главы ЦСУ П.И. Попова. «Бывшие» люди, главным образом работники земской статистики, обеспечили высокое качество статистических работ во второй половине 1920-х годов. Короткий период нэпа с полным правом можно именовать «золотым веком» сибирской статистики.
Одновременно с подбором кадров складывалась структура и иерархия сибирских статистических органов. После перевода в 1921 г. Сибирского бюро РКП(б) и Сибревкома в Новониколаевск (Новосибирск) этот город превратился в средоточие статистических сил региона. Здесь размещался руководящий орган сибирской государственной статистики - Сибирское статистическое бюро. В 1925 г. в его подчинении находились 5 губернских статистических бюро, Ойратское областное статистическое бюро и 22 уездных статистических бюро. С созданием в 1925 г. Сибирского края был сформирован Статистический отдел Сибкрайисполкома, впоследствии - Сибирское краевое статистическое управление. К этому времени М.П. Красильников перешел на работу в ЦСУ СССР, а Сибирское краевое статистическое управление возглавил И.В. Яровой. В январе
Важной задачей органов власти, наряду с формированием кадров и структуры статистических органов, было создание сети первичного сбора информации обо всех сторонах жизни края, в том числе и о населении. Старая, царская, система текущего учета движения населения, основанная на использовании материалов регистрации религиозных обрядов, складывалась в России в течение примерно двух столетий. Она возникла в первой четверти XVIII в., когда по указу Петра I православным священникам было вменено в обязанность заносить в метрические книги сведения о крещениях, отпеваниях и венчаниях. Постепенно эта система была распространена на представителей других религиозных конфессий. Полученные данные священнослужители передавали в Центральный статистический комитет Российской империи (ЦСК).
Статистические органы являлись важной составной частью государственного механизма царской России. Поэтому практическое претворение в жизнь идеи диктатуры пролетариата, требующей решительного слома буржуазной государственной машины, привело к полному разрушению старого статистического аппарата. ЦСК был ликвидирован, а священнослужители лишены права регистрировать демографические события. Юридически правомочной большевики признавали только государственную (светскую) регистрацию браков, рождений и смертей. Новые власти приступили к созданию сети специальных органов, функции которых состояли в записи актов гражданского состояния - так называемых загсов. Но создание сети загсов оказалось сложным делом, требовавшим времени и средств. Население, привыкшее к строгому исполнению религиозных обрядов, игнорировало новую систему регистрации демографических событий. В итоге старая система была разрушена, новая не сложилась. Это была катастрофа демографической статистики.
Процесс организации загсов в городах в основном завершился только к 1923 г. Регистрация актов гражданского состояния к этому времени охватила основную массу городского населения. В сельской местности этот процесс сильно затянулся. Первоначально сельские загсы создавались на уровне волостей. Вскоре выяснилось, что расстояния между центрами волостей и подведомственными им селениями слишком велики. Многие сельские жители под этим предлогом уклонялись от регистрации рождений, смертей и браков. Чтобы приблизить загсовскую регистрацию к населению, обязанности по регистрации демографических событий были возложены на сельсоветы. Таким образом, вместо 10 тыс. относительно крупных волостных загсов потребовалось создать 60 тыс. мелких сельских загсов [8, с. VII].
Эта реорганизация потребовала много времени и сил. Тем не менее к середине 1926 г. в Сибирском крае действовали 4858 загсов при сельсоветах. На один сельский загс приходилось 1254 жителя [8]. В этом отношении Сибирь оказалась даже в лучшем положении, чем многие другие регионы европейской России. Так, в Вологодской губернии число жителей, приходившихся на один сельский загс, составляло 2502 чел., Северо-Двинской - 2715, Новгородской - 2080, Псковской - 3132, Воронежской - 2663 чел. [8, с. VIII].
Вместе с тем сельские загсы были загсами только по названию. На самом деле это были сельсоветы, работникам которых было вменено в обязанность
регистрировать браки, разводы, рождения и смерти. Тем не менее увеличение количества загсов значительно расширило возможности сибирских статистиков. Регулярное статистическое наблюдение за естественным движением населения Сибирского края ведется с 1925 г. [13].
Надо отдать должное статистикам и работникам загсов 1920-х годов. Вопреки общепринятому в историографии мнению, мы высоко оцениваем полноту регистрации демографических событий. Сами работники центральных статистических органов оценивали полноту регистрации как «исчерпывающую» [11, с. 5]. А.И. Слуцкий, один из ведущих специалистов Сибири в области статистики населения, характеризовал регистрацию демографических событий в регионе как «надежную и полную» [14, с. 106]. Руководитель Сибкрайстатотдела Н.К. Солоницын в 1929 г. писал, что учет естественного движения населения в Сибири «охватил подавляющую массу актов гражданского состояния и, как массовый материал, безусловно правильно отображает происходящие в естественном движении населения процессы» [16, с. I].
Несомненно, в этих высказываниях имеется доля преувеличения. Добиться полной, без изъятий фиксации демографических событий статистикам 1920-х годов не удалось. Загсы, главным образом в сельской местности, не охватывали всю территорию Сибири. В регионе имелись пустоты, где учет движения населения не проводился вовсе. Прежде всего это касается слабо заселенных северных территорий. Неполный охват территорий загсовским учетом хорошо осознавали и статистики тех лет. Н.К. Солоницын указывал, что статистические материалы о движении населения «по некоторым административным единицам страдают дефектами, как в части полноты регистрации, так и в части качества заполнения установленных формуляров» [16, с. I]. Этот факт отмечал и А.И. Слуцкий [12, с. 1].
Однако главной причиной погрешностей учета было уклонение части населения от регистрации. Если церковная регистрация демографических событий опиралась на прочную многолетнюю традицию, то при светской регистрации многие сибиряки не понимали и не признавали ее необходимости. Немаловажную роль играло недоверие людей к государственным органам. «Население, - указывал Н.К. Солоницын, - неисправно выполняет требования законодательства при свершении актов гражданского состояния» [16, с. 136].
И тем не менее основная масса демографических событий в Сибири все же попадала в статистическую отчетность. Это находит подтверждение при сопоставлении материалов текущего учета естественного движения населения с данными переписи 1926 г. Так, в 1925 г. в Сибирском крае загсы зафиксировали рождение 422088 младенцев и смерть 93189 детей в возрасте моложе 1 года. Кроме того, в 1926 г. скончались 21876 детей в возрастном интервале от 1-го года до 2-х лет [9, с. 36, 40, 46, 48.]. До даты переписи, стало быть, не дожили 115065 детей 1925 г. рождения. Таким образом, если опираться на материалы текущей загсовской статистики естественного движения населения, в конце 1926 - начале 1927 г. в Сибирском крае должно было проживать 307023 ребенка 1925 г. рождения. Перепись обнаружила 295992 ребенка, родившихся в 1925 г., или на 11031 ребенка меньше [3, с. 104]. Аналогичная нестыковка обнаружилась при переписи 1926 г. и для поколения детей 1926 г. рождения. Так, переписью было зарегистрировано в Сибирском крае 369838 детей моложе одного года. Между
тем, по данным загсов, эта категория населения должна была насчитывать 366919 чел., или на 2919 детей меньше [9, с. 2]. Расхождение между данными текущего учета и более точными материалами переписи, как видим, относительно невелико. Его можно отнести на счет миграций, некоторого недоучета умерших и, наконец, округления возраста ребенка. Так, к примеру, 10- или 11-месячного младенца записывали при переписи в возрастную группу 1 год. Такого рода возрастная аккумуляция вообще характерна для малограмотного населения.
Добившись в принципе приемлемых результатов в смысле полноты учета родившихся и умерших, статистики хорошо понимали, что качество получаемой информации оставалось очень низким. Для страны с невысоким уровнем грамотности отыскать свыше 60 тыс. обученных регистраторов загсов и сельсоветов было практически непосильной задачей. «Малограмотный», «слабограмотный», «еле справляется со своим делом» - вот обычные отзывы работников статотделов о сельских писарях, в руках которых находятся первичные записи данных по статистике естественного движения населения» - писал в 1928 г. М.П. Красильников [11, с. XII]. Это же отмечал Н.К. Солоницын. «Разве не является неизбежным, - подчеркивал он, - что в сибирских условиях, при недостатке культурных сил для комплектования низового советского аппарата, часть загсовских столов работает неисправно или слабо» [16, с. I].
Соответственно метрические книги, вторые экземпляры которых передавались в органы статистики для обработки, заполнялись с большими дефектами. Нарушались сроки регистрации демографических событий, путались даты, возраст и даже пол регистрируемых, их социальное положение. В циркуляре центрального отдела загс НКВД, разосланного на места в 1926 г., подчеркивалось: «На основании ряда обследований... выяснилось, что во всех органах ЗАГС-ов, особенно в волостных и сельских, работа по регистрации актов гражданского состояния ведется крайне ненормально: актовые книги содержатся в беспорядке, записи производятся с подчисткой, помарками и сокращением слов - так неразборчиво, что искажается смысл» [11, с. XII].
Часть материалов из сельских загсов вообще не поступала в Сибкрайстатотдел. Так, в 1927 г. не были получены материалы из Яшкино о разводах. По сельским местностям Барабинского округа отсутствовали материалы по всем видам учета по Биазинскому, Казанскому, Спасскому, Татарскому, Чановскому и Юдинскому районам. По Мало-Песчанскому району Томского округа отсутствовали материалы за второе полугодие [9, с. 3].
С очень большими искажениями загсы фиксировали причины смерти. И если в городах причины смерти фиксировались более-менее точно, то в сельской местности нехватка медицинских работников вынуждала регистраторов загсов вести эти записи со слов родственников или двух свидетелей. В результате, как пишет М.П. Красильников, «ответы на этот вопрос в большинстве случаев - набор неведомых для науки болезней» [11, с. IX]. В записях встречаются такие причины смерти, как «помер от родимчика, воспаления трибушины, от руки, от жару, от детской болезни, от реву, от кликуши» [11, с. IX].
В силу нечеткой работы загсов низкое качество статистических данных 1920-х годов, содержащихся как в архивах, так и в опубликованных справочниках, очевидно. Пользоваться этими материалами необходимо с большой осторожностью, имея в виду, что они указывают только на тенденции.
«Реформирование» статистических органов в начале 1930-х годов
Первоначальная независимость статистики с укреплением советского государства примерно с конца 1920-х годов урезалась. Органы статистики интегрировались в партийно-государственный аппарат и все чаще использовались как мощный идеологический инструмент. Статистики были обязаны поставлять не только объективную цифровую информацию, но и материалы, необходимые для ведения партийно-политической работы. В декабре 1929 г. на Всесоюзной конференции аграрников-марксистов Сталин высказался по важнейшему для статистики вопросу о построении баланса народного хозяйства. «Схему баланса народного хозяйства СССР должны выработать революционные марксисты, если они вообще хотят заниматься разработкой вопросов экономики переходного периода» [17, с. 171-172]. Эта сентенция содержала одновременно и констатацию политического значения статистики в социалистическом государстве, и угрозу.
Для того чтобы лишить статистику остатков самостоятельности, требовались организационные решения. В 1930 г. ЦСУ СССР, как ведомство, обладавшее правами наркомата, было упразднено. Его место занял Экономико-статистический сектор Госплана СССР. Советская статистика отныне была полностью подчинена плановым органам. Соответствующая реорганизация была проведена в провинции. В Сибири в составе Запсибкрайплана была сформирована Экономико-статистическая секция.
В 1931 г. развернулась очередная реформа органов статистики, в ходе которой «статистика» была заменена «учетом». Экономико-статистический сектор Госплана СССР был преобразован в Сектор народно-хозяйственного учета. Соответственно Экономико-статистическая секция стала именоваться Сектором народно-хозяйственного учета Запсибкрайплана. Однако многообразная работа по сбору информации требовала более крупных организационных форм. Поэтому в том же 1931 г. было создано Центральное управление народно-хозяйственного учета (ЦУНХУ) Госплана СССР. ЦУНХУ подчинялось Госплану СССР и выполняло его задания и директивы. В сложной системе государственной иерархии ЦУНХУ Госплана СССР располагалось на ступень ниже, чем ЦСУ СССР, входившее непосредственно в структуру СНК. На местах была создана сеть республиканских, краевых и областных управлений народно-хозяйственного учета. Сектор народно-хозяйственного учета Запсибкрайплана в марте 1932 г. превратился в Краевое управление народно-хозяйственного учета (КУНХУ) Запсибкрайплана. КУНХУ работало по планам ЦУНХУ и вместе с тем выполняло задания органов местной власти.
Демографическая ситуация в СССР по мере развития процессов индустриализации и коллективизации обострялась. Поступавшая из статистических органов информация свидетельствовала о сокращении рождаемости, увеличении смертности, замедлении темпов прироста населения СССР. Между тем рост населения рассматривался властями как свидетельство правильности политического курса Сталина. С этой целью была выдумана особая, «социалистическая» теория народонаселения. Согласно этой теории при социализме рождаемость может быть только высокой, смертность постоянно сокращается, а численность населения увеличивается повышенными темпами. Сталин стремился «задавать сверху» показатели демографического роста. На XVI съезде партии (1930 г.) он специально подчеркнул: «...Рабочие и крестьяне живут у нас в общем неплохо, смертность
населения уменьшилась по сравнению с довоенным временем на 36% по общей и на 42,5% по детской линии, а ежегодный прирост населения составляет у нас около 3 миллионов душ» [17, с. 171-172]. Какими были на самом деле показатели снижения смертности в те годы, никто не знал. Современные исследования обнаружили, что общий коэффициент смертности Советского Союза действительно понизился по отношению к 1913 г., но не на 36%, как утверждал Сталин, а всего на 7-8% [7, с. 262].
В 1934 г. в отчетном докладе на XVII съезде ВКП(б) Сталин доложил делегатам, что следствием улучшения материального положения народа стал дальнейший рост численности населения Советского Союза «со 160,5 миллиона человек в конце 1930 года до 168 миллионов в конце 1933 года» [18, с. 336]. Разумеется, в конце 1933 г., когда еще не закончился страшный голод, численность населения СССР составляла не 168 млн человек, а значительно меньшую величину. Сегодня в литературе, объясняя происхождение «сталинской» цифры, приводится, как правило, свидетельство М.В. Курмана, одного из немногих руководителей советской статистики 1930-х годов, выжившего в лагерях ГУЛАГа. Согласно его воспоминаниям, Сталин на вопрос начальника ЦУНХУ СССР В.В. Осинского (Оболенского), откуда взялись эти сведения, ответил, что сам знает, какую цифру ему называть [5, с. 210]. Получается, что Сталин выдумал эти цифры. Вряд ли эта гипотеза соответствует действительности. Работники партийного аппарата, готовившие материалы для сталинского доклада на XVII съезде, опирались, несомненно, на материалы о населении, представленные ЦУНХУ. Вместе с тем утверждения Сталина и его идеологов о демографическом благополучии страны и ускоренных темпах роста численности ее населения противоречили тем данным, которые получали и о которых докладывали статистики. В этих условиях власти действовали свойственными им методами жесткого администрирования. В 1934 г. загсы, которые собирали первичные данные о родившихся и умерших, были переданы в систему НКВД.
Причины расхождений между данными Сталина и теми сведениями, которые давал статистический анализ, все чаще стали видеть в недоучете населения. Политбюро ЦК ВКП(б) поручило Комиссии партийного контроля выявить причины данного явления. С этой целью были созданы проверочные комиссии, которые априори исходили из того, что социально-чуждые элементы, «проникшие» в органы статистики, сознательно искажали демографическую информацию. В Западной Сибири задача компрометации статистиков была поставлена перед заместителем председателя Запсибкрайплана И.П. Эдельманом. Итогом его работы стала записка на имя секретаря Запсибкрайкома ВКП(б) Р.И. Эйхе и председателя Запсибкрайисполкома Ф.П. Грядинского. В записке утверждалось, что статистики КУНХУ намеренно искажают показатели естественного движения населения. Кроме того, записка И.П. Эдельмана содержала целый ряд предложений по фальсификации имеющихся статистических данных в сторону занижения смертности и завышения рождаемости [10, с. 34-35].
Деятельность «проверочных комиссий» завершилась летом 1935 г. В июне этого года Сталин через Н.И. Ежова получил служебную записку «О естественном движении населения» за подписью члена Комиссии партийного контроля Гроссмана. В записке были подведены итоги работы многочисленных периферийных комиссий. Гроссман писал: «Руководство ЦУНХУ не обеспечило прове-
ренными и квалифицированными кадрами свой сектор, занимающийся учетом населения, не говоря уже о кадрах на периферии, которых здесь не знают... Руководство всей работой по учету населения фактически осуществляет заместитель начальника сектора т. Курман, кандидат в члены партии. Несмотря на явную порочность сводных цифр, которыми ЦУНХУ оперирует, он вместо того, чтобы относиться к этим цифрам критически и добиваться улучшения постановки дела первичного учета, считает выведенные его сектором цифры правильными и противопоставляет их цифрам, названным т. Сталиным на XVII съезде партии. В аппарате ЦУНХУ из 300 с лишним основных работников (экономисты и выше) имеется около 50 чел. выходцев из чуждой среды (дворян, служителей культа, торговцев и т.д.)» [19].
Записка Гроссмана послужила основой для постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 21 сентября 1935 г. «О постановке учета естественного движения населения» [15]. В постановлении отмечалось, что статистические органы СССР, засоренные классовыми врагами, сознательно искажали численность населения страны. Это постановление, ставшее своего рода прелюдией к репрессиям, обрушившимся на статистиков после переписи 1937 г., сыграло роковую роль в истории советской статистики. Она навсегда потеряла остатки былой самостоятельности и отныне производила информацию под жестким контролем властей. Соответственно получаемая информация утратила свою объективность.
В 1930 г., когда был создан Западно-Сибирский край, появилась необходимость пересчитать численность его населения за предшествующие годы. На основе переписи, проведенной 17 декабря 1926 г., была определена численность населения края на начало 1927 г. Затем на основе данных о естественном и механическом приросте населения был выстроен динамический ряд численности населения Западно-Сибирского края до начала 1930 г.
Численность населения Западной Сибири в конце 1920-х - начале 1930-х годов
Таблица 1
Опубликованная Экономико-статистическим сектором Сибкрайплана текущая оценка численности населения Западно-Сибирского края для 1927-1930 гг.
Дата Население, тыс. чел.
городское сельское всего
Источник: Сибирский край: Статистический справочник. - Новосибирск, 1930. - С. 2-3, 14-15. Цифры были опубликованы в границах Сибирского края в целом. Пересчет численности населения в границах Западно-Сибирского края по административно-территориальному устройству 1930 г. проведен автором статьи путем суммирования численности населения территориальных единиц, вошедших в состав Западно-Сибирского края.
Вместе с тем из-за отсутствия точных данных о числе родившихся и умерших, а тем более о мигрантах, в расчеты вкралась ошибка. С ней вполне можно было мириться, но накапливаясь, она увеличивалась с каждым годом. Чем дальше от
даты переписи отстояли расчеты, тем выше была погрешность. Статистические органы, ослабленные перманентными реорганизациями, не справлялись с фиксацией быстро нараставшего вала демографических событий. Теперь численность населения рассчитывалась на основе приблизительных экспертных оценок, скорее интуитивно, чем с привлечением рациональных данных. В учете населения в начале 1930-х годов произошел сбой. Один из сотрудников Запсиб-крайплана, составлявший баланс трудовых ресурсов края на вторую пятилетку писал: «Данные статистики на одну и ту же дату - 1/Н932 г. давали совершено отличные показатели. По предварительным расчетам УНХУ на 1/М932 г. сельского населения по краю должно было быть 7100 тыс. чел., данные налогового учета показали численность сельского населения летом 1931 г. в 6600 тыс. чел. По февральской переписи 1932 г. (перепись сельского населения, проведенная попутно с учетом скота) сельского населения было только 5758 тыс. чел.» [4].
На начало 1932 г. были получены 4 варианта различавшихся между собой оценок. Все они оказались неудачными. Непонятно также, включали ли статистики в свои расчеты заключенных и спецпереселенцев. Численность этих групп населения была величиной, с которой нельзя было не считаться. Так, на начало 1932 г. в 16 колониях, расположенных на территории Западно-Сибирского края, содержалось свыше 84 тыс. лишенных свободы, а количество спецпереселенцев достигло 265,8 тыс. чел.
В 1932-1933 гг. численность сельского населения сократилась в 27 районах Западно-Сибирского края. Особенно значительное сокращение произошло в Быстро-Истокском, Волчихинском, Каменском, Ключевском, Рубцовском и Уч-Пристанском районах. В 1933-1934 гг. численность сельского населения сократилась в 19 районах. Своебразными «рекордсменами» были: Краснотурин-ский, Павловский, Поспелихинский, Рубцовский, Чановский и Шипуновский районы. В том, что основной причиной снижения численности населения был не
Таблица 2
Оценки численности населения Западно-Сибирского края1 (1931-1934 гг.)
Дата Население, тыс. чел. Примечания
городское сельское всего
Источник: ГАНО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 34. Л. 9, 11; Д. 56. Л. 4; Ф. 12. Оп. 1. Д. 2655. Л. 24 об.; Оп. 2. Д. 24. Л. 48; Оп. 3. Д. 35. Л. 41; Д. 318. Л. 8, 17.
столько отток крестьян в города, сколько вымирание крестьянства, нет сомнений. Факт депопуляции (смертность превышала рождаемость) в 1933 г. был зафиксирован в Алейском, Бийском, Волчихинском, Краснозерском, Кочковском, Павловском, Поспелихинском, Ребрихинском, Рубцовском, Уч-Пристанском, Шипуновском районах [5]. На самом деле, из-за огромных погрешностей учета, демографическая ситуация была значительно хуже, чем это показывают статистические материалы тех лет.
Численность населения Западной Сибири в 1934-1937 гг.
Рубеж 1933-1934 гг. знаменовал собой новый этап как в динамике населения, так и в эволюции советской демографической статистики. После преодоления в 1934 г. некоторых очевидных последствий голода в СССР наметилась тенденция к выходу из состояния демографической катастрофы. Сверхсмертность голодных лет ушла в прошлое. Послекризисная компенсаторная волна рождаемости, возникшая в 1934-1935 гг., способствовала не только нейтрализации самых очевидных последствий голода, но и стимулировала рост численности населения. Немаловажное значение имел и миграционный приток населения в Сибирь. Стало очевидно, что численность населения СССР растет.
В конце 1932 г. ЦУНХУ опубликовало исчисление населения СССР на начало 1933 г. (табл. 3). Статистики, возможно, добросовестно заблуждались, но работники сталинского аппарата умело использовали их ошибку. После XVII съезда, когда встала задача найти такую цифру численности населения СССР, чтобы она не противоречила заявлениям Сталина, в статистическом сборнике ЦУНХУ было опубликовано, что численность населения Советского Союза к началу 1933 г. достигла 165,7 млн человек. Таким образом, ориентировочное исчисление было выдано за реальную цифру.
Таблица 3
Опубликованные ЦУНХУ СССР оценки численности населения СССР*, млн чел.
Год Вариант 1** Вариант 2***
Численность Прирост Численность Прирост
Исчисление на 01.01.1933 г. - - 165,7 +2,5
* В границах СССР до 17 сентября 1939 г.
** Народное хозяйство СССР. Статистический справочник. - М.-Л., 1932. - С. ХХП-ХХШ, 104. *** СССР за 15 лет. Статистические материалы по народному хозяйству. - М., 1932. - С. 211.
Следующим шагом в сторону искажения статистических материалов должно было стать распределение населения страны по территориям. Как правило, численность населения страны в целом рассчитывается как сумма численностей
населения отдельных регионов. Но на этот раз все было поставлено с ног на голову. Сначала была получена общая численность населения СССР. И только после этого статистики приступили к его распределению по территориям. Сотрудники ЦУНХУ разослали результаты своих расчетов региональным УНХУ. На долю Западно-Сибирского края (по административно-территориальному устройству 1934 г.) пришлось 6165,3 млн чел. Впоследствии была проведена незначительная коррекция данных. Окончательная численность населения Западно-Сибирского края на начало 1933 г. была определена в 6140,8 тыс. чел. (табл. 4).
Таблица 4
Динамика численности населения Западно-Сибирского края* (1933-1937 гг.)
Дата Численность населения, тыс. чел. Примечания Источник
Городское Сельское Всего
* По административно-территориальному устройству 1934 г.
Статистикам провинции ничего не оставалось, как принять цифру, пришедшую из Москвы. Эта заведомо искаженная цифра стала опорной точкой, от которой должны были отталкиваться в своих расчетах статистики на местах.
В итоге вынужденных манипуляций с целью «подстроиться» под цифры центра, статистики Западной Сибири получили далекий от реального динамический ряд численности населения края. Они осознавали, что получаемые сведения противоречат данным налоговых учетов и учетов населения, организованных при проведении переписей скота. Но уже ничего нельзя было сделать. Всю неточность опубликованных сведений вскрыла перепись 1937 г. Получилось, что между 1933-1936 гг. численность населения края выросла на 6,2%, а между 1936-
С точки зрения статистики истоки ошибки следует искать в первоначально завышенной численности населения на начало 1933 г. Но главную роль сыграл, несомненно, политический фактор, вынудивший статистиков постоянно завышать размеры прироста населения. Они вынуждены были считаться с утверждениями Сталина о приросте населения СССР на 3 млн чел. ежегодно. Исходя из этого, становится очевидным, что глубинной основой ошибок стало беспрецедентное давление на работников статистического аппарата, которое было характерно для второй половины 1930-х годов.
Bibliography
7. Demograficheskaja
