Спросить
Войти
АРХЕОЛОГИЯ
УКРЕПЛЕНИЯ ЮЖНОЙ РУСИ Х-Х111 веков / Ин-т археологии РАН. - М.: Наука, 2009. - 303 с.
Монография Ю.Ю. Моргунова посвящена изучению археологических остатков защитных сооружений лесостепного древнерусского Юга. Цель исследования автор видит в том, чтобы выявить конструктивные и планировочные особенности общерусской фортификационной модели, основанной как на местной технологической основе, так и на практическом усвоении лучших образцов привнесённого строительного опыта (с. 4). В работе рассмотрены археологические памятники, расположенные в лесостепной полосе между верховьями Сана и Днестра на западе и Осколом на востоке, южной границей являются степные рубежи Руси, северной - условная линия между Черторыйском и Курском. Проанализировано более 200 городищ древнерусского Юга, независимо от его деления на земли-княжения, в хронологическом диапазоне от конца XI до середины XIII в. Книга состоит из введения и десяти глав и снабжена четырьмя приложениями.
Основным источником настоящего исследования, как отмечает автор в первой главе, послужили сведения об остатках оборонительных конструкций древнерусских городищ лесостепной зоны, большей частью расположенных на территории современной Украины. По информативности и степени изученности он делит рассматриваемые материалы на три группы. Первая - надежно датированные внутривальные конструкции с удовлетворительной сохранностью древесных остатков. Вторая - остатки многослойных укрепленных поселений, отдельные защитные элементы которых датированы древнерусским временем. Третья - памятники, датировка материалов которых сложилась на основании шурфовки или сборов подъемного материала.
В следующей главе автор дает объяснение основных понятий и явлений, касающихся типа укреплений и их защитных элементов. Остатки древних укреплений он делит на два типа - линейные и
крепостные, которые различаются по длине и конфигурации валов, являющихся основным защитным элементом древних оборонительных сооружений. Линейные укрепления, служившие для защиты целого региона, в домонгольской Руси строили на ее южных границах. Их археологические следы представлены растянувшимися на сотни километров грядообразными насыпями, сопровождавшимися основными рвами, расположенными с наружной, «боевой» стороны. «Подобные протяженные насыпи со рвами именуются "змиевыми" валами - по аналогии с легендарной плужной бороздой, которой былинный богатырь и запряженный им Змий когда-то якобы огораживали внешние пределы оседлой земли» (с. 17). Остатки сооружений крепостного типа принято именовать городищами. Городища отличаются замкнутой конфигурацией укреплений и наличием таких внешних атрибутов, как эскарпы (имитация естественного обрыва), рвы, валы, въездные проемы, являвшихся элементами крепостного комплекса.
Подробному рассмотрению устройства важнейших защитных элементов крепостных сооружений посвящена отдельная глава. Эскарп, простейший из защитных элементов, использовался как характерный атрибут фортификации в УШ-Х вв., но в конце X -начале XI в. эта строительная традиция прерывается (с. 25). Незначительное количество упоминаний рвов в летописных источниках, а также путаница в связанной с ними терминологии, по мнению автора, может свидетельствовать о их несущественной роли в составе крепостного комплекса домонгольского времени, особенно со второй половины X в., когда основным элементом фортификационной системы становятся валы. Следы присутствия дерева в валах в виде скопления тлена, золы или угля достаточно обычны, хотя выразительные остатки бревенчатых внутривальных конструкций встречаются крайне редко.
Валы с разнообразными внутренними бревенчатыми конструкциями называют древо-земляными. Плохая сохранность древесных остатков не всегда позволяет адекватно реконструировать устройство укреплений. Тем не менее имеющиеся материалы позволяют утверждать, что обычно внутривальные сооружения возводили из дубовых бревен диаметром 20-30 см. Они имели различную конструкцию: столбовые устройства, делящиеся на частоколь-ные и каркасно-столбовые; крюковые устройства, широко применявшиеся западными славянами в ГХ-ХП вв.; срубные устройства. Срубные сооружения делились на два типа: городни (срубы, плотно забутованные грунтом) и клети (срубы, внутреннее пространство которых использовалось для жилых и хозяйственных нужд). В Ш-ХШ вв. распространились внутривальные каркасы, состоящие из параллельных и конструктивно взаимосвязанных цепочек городней и клетей (с. 42-50).
Что касается конструктивных особенностей наземных стен, то для изучения их устройства могут быть использованы внутри-вальные каркасы городищ, игравших роль конструктивно сложных фундаментов. Доказательством синхронного строительства обоих составляющих крепостного защитного комплекса считается обуг-ленность примыкающих к дневной поверхности внутривальных устройств. На ранних памятниках встречаются остатки однорядных частоколов и каркасно-столбовых преград, а также двухрядные сооружения с грунтовой забутовкой, напоминающие античные стены из каменных панцирей, промежуток между которыми плотно засыпался землей, щебнем и боем кирпича. К началу Х! в. столбовые преграды детинцев полностью выходят из фортификационного оборота, им на смену приходят двухсрубные конструкции (город-ня+клеть) (с. 67-68).
В главе «Валы как руины крепостных стен по археологическим данным» рассмотрены насыпи с лицевыми кладками из сырцовых кирпичей и другие однослойные насыпи, которые автор с большой долей вероятности относит к руинам крепостных стен. Кратковременность бытования такой строительной традиции (время Владимира Святославича), по-видимому, обусловлена ее привнесенным характером, а ее аналогии следует искать в фортификации болгаро-византийского культурного ареала (с. 75-77). К сложному типу валов автор относит насыпи, содержащие многочисленные и неравные по сохранности наслоения остатков бревенчатых конструкций, являющихся свидетельством последовательного ряда ремонтов, реконструкций и надстроек укреплений (с. 82-83).
Отдельные главы книги посвящены детальному рассмотрению прочих атрибутов крепостных конструкций; нетипичных форм крепостной защиты, таких, как валообразные возвышения (укрепления, появившиеся в УШ-Х вв. в городах Чернигово-Северской земли), многорядные напольные укрепления (городища Х-ХШ вв.
на южном пограничье Руси, многорядно-концентрические городища Х11-Х111 вв.), а также линейным укреплениям.
В основе формирования принципов местного военно-оборонительного зодчества, пишет Ю.Ю. Моргунов в главе «Основные вехи сложения южнорусской фортификации Х-Х111 веков», обычно лежали традиционные строительные навыки населения, а развитие фортификации было тесно связано с тактикой осады укреплений. «Испытанным приемом при модернизации укреплений служило освоение привнесенных извне достижений путем их творческой переработки местными мастерами, использовавшими привычные строительные материалы» (с. 241). Преграды из забутованных час-токольных или каркасно-столбовых стен не могли быть очень высокими, поэтому особая роль в защите племенных укреплений-убежищ отводилась созданию глубоких рвов, а недостаточно крутые склоны мысов подрезали эскарпами. В течение длительного времени мысовые укрепления являлись ведущим фортификационным типом, опиравшимся на использование удобного рельефа местности. К началу массированных печенежских набегов в конце Х в. Русь значительно упрочилась: окрепла власть великих князей, племенные территории все более включались в государственную орбиту, дружина сформировалась как закаленное в дальних походах профессиональное войско. Для сохранения целостности страны требовалось усиление ее обороноспособности, поэтому повышалась роль искусственных защитных сооружений. В Повести временных лет 988 год отмечен началом строительства Владимиром Святославичем крепостей на пограничных реках. Каждая из воздвигнутых тогда линий древо-земляных стен состояла из соседствующих отрезков русских срубных преград, западнославянских крюковых укреплений и типичных для северян эскарповидных подрезок со срубными надстройками, что свидетельствует о разно-этничности строительных артелей, работавших на основе собственных традиционных навыков (с. 242).
Печенежский натиск инициировал применение на Руси ранее неизвестного оборонительного способа путем освоения и переработки европейского фортификационного опыта, создания системы линейных пограничных укреплений. Относительно недолгий период строительства змиевых валов (длившийся несколько десятилетий и закончившийся около 1008 г. возведением линии укреплений
на левом берегу р. Рось) показывает, что первый опыт в методике отражения нападений кочевников оказался недостаточно эффективным. Тогда же Владимир приступает к строительству пограничных крепостей, с напольных сторон защищенных древо-земляными стенами с лицевыми сырцовыми кладками, позволявшими выдерживать длительную осаду.
Множество конструктивных деталей линейных и крепостных укреплений этого времени, за исключением русской срубной основы, ранее на Руси не были известны и были затем утрачены. «Поэтому разнотипные укрепления эпохи Владимира представляются итогом деятельности мастеров двух различных строительных школ, на протяжении 989-1008 гг. параллельно осуществлявших на Руси свои фортификационные предпочтения» (с. 244). К первой школе автор относит специалистов по линейному огораживанию, точное появление которых в источниках не отражено. На деятельность представителей второй школы указывает появление греческих мастеров после женитьбы Владимира на греческой принцессе, при этом побудительной причиной постройки крепостей стала активизация печенежского натиска. Археологическим свидетельством их деятельности, по мнению автора, являются крепостные стены с сырцовыми обкладками, которые скрепляли не связанные между собой городни. В целом, крепостные сооружения второй половины Х - первой половины XI в. отличались большим своеобразием, испытывая влияние западнославянского мира. Наряду с мысовыми городищами там широко распространились расположенные на равнине округлые в плане укрепления, а также крепости «волынского» типа, планировка которых была промежуточной между кругом и квадратом.
Периоды интенсификации приграничного защитного строительства, отмечает автор, всегда были непосредственно связаны с внешним давлением на рубежи государства. Эпоха Владимира Святославича наилучшим образом иллюстрирует эту известную аксиому: накатившая многолетняя череда печенежских нападений на русские земли в Среднем Поднепровье вызвала поиски ранее неизвестных методов защиты, реализовавшиеся всплеском возведения разнородных оборонительных преград. Поэтому эту эпоху можно считать первым этапом сложения общерусской фортификации.
Следующий этап оборонительного строительства начался почти через столетие после «владимировых городов» и был вызван половецкой угрозой последних десятилетий Х1 в., а также последствиями дробления Руси после смерти Ярослава Мудрого в 1054 г., когда появилась необходимость в закреплении внешних границ земель-княжений, освоении их внутренних пространств и контроле над военными и торговыми путями.
«В результате совпадения итогов внутреннего развития государства с внешнеполитическими факторами конец Х1 в. можно принять за различимую веху начала массового возникновения городов на всей русской территории» (с. 246). Между 1092 г. и концом Х1 столетия в источниках было упомянуто еще 30 помимо уже существовавших на тот момент городов. Однако строительство мысовых крепостей не решало в полной мере проблемы защищенности территорий, поэтому в данный период в Среднем Поднепро-вье появляются округлые в плане крепости, не связанные с особенностями окружающего рельефа. Эти «круглые» крепости воплотили в себе целый комплекс фортификационных новаций, отражая новую оборонительную схему, позволявшую вести фронтальный обстрел во всех направлениях и оптимально распределять силы защитников. В их строительстве стали широко применяться дву-срубные стены из прочных внешних городней и полых внутренних клетей, служивших для жилой и хозяйственной необходимости.
Сравнение площадей городищ левобережья Днепра показало существование в этот период одноразмерных групп укреплений, разделенных лакунами, что, по мнению автора, является признаком стандартизации крепостного строительства. Такая прогрессивная новация позволяла создавать оборонительные сооружения с заранее оговоренной функциональной нагрузкой и определенной стоимостью, в зависимости от материальных возможностей феодалов различного социально-экономического уровня.
Защита пограничья в условиях резко возросшей половецкой активности требовала притока населения на окраины государства, но распад Руси на земли-княжения затруднил практику массовых миграций оседлых земледельцев. Поэтому с 60-х годов Х1 в. в южнорусской лесостепи началось формирование пояса расселения кочевых сообществ, вытесненных половцами из степей. Они переходили на русскую службу, но оказавшись на территориях, непригодных для кочевания, были вынуждены оседать на землю и переходить к пастушескому скотоводству. В рамках общерусской системы фортификации автор выделяет обширный пласт крепостных древностей, построенных для обороны недавних степняков. Они отличались применением забытых к этому времени на Руси эскарпов, устройством многорядных линий напольных стен и многоряд-но-концентрической планировкой укреплений. Такие конструктивные аналоги встречаются на раннесредневековом Востоке. Позже они появились на северных окраинах Хазарии, а синхронные с южнорусскими сооружения известны на Северном Кавказе и в Волжской Булгарии.
Картографирование «степных» оборонительных сооружений (убежищ или «замков») показывает, что в конце XI - первой половине ХП в. они сформировали широкое приграничное полукольцо, оградивщее Южную Русь от степных вторжений. Поднестровское расселение степняков обеспечивало безопасность Юго-Западной Руси: в восточной части это были поселения турпеев и торков, в южной - многочисленные крепости летописного Перепетова поля (с. 249).
В середине XII в. начинается обособление Юго-Западной Руси, тяготевшей к западноевропейскому культурно-историческому кругу, что, как отмечает автор, знаменовало переход к третьему этапу развития фортификации, отличавшемуся формированием местных строительных традиций. Во второй половине XII - первой половине XIII в. после длительных демаркационных войн киевских и галицко-волынских князей в бассейне верхнего течения Случи и Тетерева оформилась пограничная Болоховская земля. Она отличалась оригинальными крепостными сооружениями многорядно-концентрической планировки, схожими с укреплениями Волжской Булгарии, что может указывать на расселение здесь «диких» половцев, испытавших культурное влияние этой страны.
В приложениях помещены «Основные сведения об упомянутых в тексте древнерусских памятниках», подробный анализ «Киевского "вала Ярослава"», заметки «О применении "косых острогов" в X в.» и таблица «Распределение "степных" защитных элементов на южнорусских городищах».
О.Л. Александры
