К будущему изданию фрагментов Посидония

К БУДУЩЕМУ ИЗДАНИЮ ФРАГМЕНТОВ ПОСИДОНИЯ

Начиная работу над первым в России (и, надеюсь, достаточно интересным по замыслу) корпусом фрагментов Посидония, я пользуюсь возможностью представить заинтересованному читателю первые результаты. Разумеется, эти материалы находятся пока в предварительной стадии готовности, и конечный вариант будет отличаться от начального, но вступительная статья и следующий за ней раздел свидетельств (которые я сейчас выношу на суд читателя) уже могут дать общее представление о замысле издания и методике его исполнения.

Посидоний - одна из тех заметных фигур античной философии, относительно которых вследствие скудости и неоднородности сохранившихся материалов возникали разнообразные и часто прямо противоположные гипотезы. Двенадцать столетий Посидоний отсутствовал в ряду известных философских персонажей античности. И вот тогда, когда его имя (как и многие другие) вновь возникло практически из небытия, а затем привлекло к себе многочисленные (и далеко не всегда обоснованные) надежды, главной проблемой стало формирование корпуса текстов, от структуры которого непосредственным образом зависели оценки возможного влияния Посидония и его места в истории античной философской традиции.

История корпуса текстов Посидония

Первое собрание фрагментов - труд голландского филолога Яна Баке (1787-1864; с 1817 г. профессор Лейденского университета)1 - достижение тем более удивительное, что принадлежало оно еще очень молодому человеку. Главная и непреходящая его заслуга - выделение важнейших текстов, относящихся к корпусу Посидония. Они разделены на две части -свидетельства и собственно фрагменты. Нумерация фрагментов отсутствует; текст перемежается обширными комментариями. Правда, пользование собранием в некоторой мере облегчается тем, что вторая часть разделена еще на главы - 1. Общая пропедевтика, 2. Физика, 3. Этика, 4. Логика - и параграфы; эта схема призвана реконструировать построение учения Посидония. За ними следует глава с текстами, относящимися к определенным сочинениям Посидония, и глава, посвященная авторам, носившим имя «Посидоний» (тем самым Баке впервые указал на проблему, заставившую впоследствии Эдельштайна и Кидда отнести ряд текстов к разряду Dubia). Завершают книгу комментирующее послесловие Д.Виттенбаха и объединенный указатель (предметно-именной). Хотя собрание Баке «для своего времени было неплохим»2 и так или иначе останется точкой отсчета в истории изучения Посидония, сейчас оно представляет, конечно, преимущественно антикварный интерес. Но примечательно, что корпус Посидония появился раньше собраний фрагментов отдельных ранних стоиков и гораздо раньше общего корпуса ранних стоиков.

Более полутора столетий собрание Баке оставалось единственным подспорьем для тех, кто питал интерес к Посидонию, и, естественно, с течением времени утрачивало значение. Текстология выходила на все более высокий уровень, источниковедческая база постоянно расширялась за счет новых текстов. Оценка достижений Посидония напрямую зависит от методики отбора фрагментов. Между тем основная тенденция работ о Посидонии в конце XIX - первой половине XX в. - попытки найти его влияние в текстах, где он не упоминается по имени. На этой позиции сформировалось самое авторитетное в течение более чем полувека направление, историографом и в значительной степени выразителем интересов которого стал Карл Райнхардт (1886-1958). Предтечей «нового» (почти исключительно немецкого и долгое время не имевшего заметных оппонентов) течения Райнхардт считал П.Корссена, предположившего, что 1 книга «Тускуланских бесед» и «Сон Сципиона» носят сильную печать по-сидонианства3. Не будучи согласен с конкретными выводами Корссена, Райнхардт приветствовал само стремление расширить корпус текстов, которые могут быть отнесены к Посидонию4. Позицию Корссена разделял

А.Шмекель, который, в свою очередь, добавил к числу текстов, возможно, испытавших влияние Посидония, «Древности» Варрона5. П.Вендланд включил в этот круг Филона Александрийского6, а Ф.Болль - Манилия и Птолемея7. Подробный обзор упомянутой и более поздней литературы можно найти у Райнхардта8.

Со временем сложилось весьма распространенное мнение, что Посидоний явил собою своего рода универсальное связующее звено между Востоком и Западом, Грецией и Римом, осуществил синтез рационализма и ми-стицизма9, пифагореизма, платонизма и аристотелизма и тем самым оказал почти всеобъемлющее влияние на последующее развитие античной философии. Одним из самых ярких выразителей этого мнения стал В.Йегер: он объявил Посидония «отцом неоплатонизма» - хотя и признавал, что к началу IV в. Посидония уже мало кто знал10.

Anfangen bei Poseidonios. Berlin, 1914. S. 54 f., 68 f., 93 cf. Rezension von W.Gerhaeusser. Der Protrepticos des Poseidonios. - Jaeger W. Scripta minora I. Roma, 1960. S. 111. К той же мысли склонялся и К.Прехтер, считавший учение Посидония важнейшим этапом на пути к неоплатонизму (Ueberweg F. Grundriss der Geschichte der Philosophie. I-er Teil. Die Philosophie des Altertums. 12 Aufl. hrsg. von K.Praechter. Berlin, 1926. S. 478 f.). В.Тайлер полагал, что учение Посидония о «симпатии» между макро- и микрокосмом послужило моделью для картины интеллигибельного космоса и натурфилософии Плотина (Theiler W. Die Vorbereitung des Neuplatonismus. Berlin, 1930). Впоследствии эта точка зрения подверглась резкой критике: предположение, что Посидоний явился «основателем неоплатонизма, может быть благополучно забыто» (Rist J. Stoic Philosophy. Cambridge, 1969. P. 217 cf. Graeser A. Plotinus and the Stoics. Leiden, 1972. P. 6-7). Тем не менее очевидно, что Стоя - и, вероятно, не без участия Посидония - сыграла известную роль в подготовке «неоплато-

нического синтеза». Процесс взаимодействия стоических и платонических идей оказался более длительным, сложным и разветвленным, чем это представляли прежде (см., напр.: Gersch S. Middle Platonism and Neoplatonism. The Latin tradition. Vol. I. Notre Dame, Indiana Un., 1986. P. 51 f. (Part I 1. Middle Platonism: The Platonists and the Stoics).

Если вернуться к Райнхардту, то он имел собственную оригинальную позицию. По его мнению, «можно составить ложное представление об этом философе, если судить только по прямым свидетельствам»11, а «единственное средство понять Посидония - это уяснить внутреннюю форму из фрагментов его сочинений и выделять фрагменты его сочинений на основе этой внутренней формы»12. Под «внутренней формой» Рейнхардт подразумевал понятие, восходивщее к Плотину (то evSov etSog - Enn. I 6, 3, 8)13 и встречавшееся впоследствии у Шефтсбери и Гёте - т. е. в данном случае отчетливо узнаваемый стиль мышления, позволяющий во всей полноте восстановить непротиворечивое и красочное целое на основании фрагментов14. Однако в течение многих десятилетий «новое направление» так и не смогло создать (вероятно, именно в силу широты и разнообразия гипотетических построений) собственный корпус фрагментов Посидония. Эта задача была раньше решена в рамках альтернативной методологической позиции, возникшей на встречной волне критицизма15.

Первым шагом стал посвященный Посидонию раздел во «Фрагментах греческих историков» Феликса Якоби16. Хотя он содержал только фрагменты из сочинений «Истории» и «Об океане», а также сравнительно небольшое количество свидетельств о Посидонии как об историке, работа Якоби явилась заметным этапом в истории формирования Посидониева корпуса, а схема расположения материала (сначала фрагменты, относящиеся к определенным сочинениям, потом прочие) была использована Эдельштайном.

Еще в 1936 г. немецкий филолог Людвиг Эдельштайн (1902-1965; с 1933 г. работал в США) в программной статье «The Philosophical System of Posidonius»17 объявил, что готовит новое собрание фрагментов Посидония (и изложил основные принципы его построения), но так и не успел завершить намеченное. Друг Эдельштайна и распорядитель его научного архива, Гарольд Чернисс, предложил Йэну Кидду, профессору университета Сент-Эндрюс, довести дело до конца. На долю Кидда, как он сам свидетельствует в предисловии к первому изданию, выпала нелегкая задача. Материалы Эдельштайна не были готовы к публикации, а разделы «Свидетельства» и «Этика» пришлось переработать почти полностью. Кроме того, во многих случаях Эдельштайн так и не решил, где начинать и где заканчивать текст фрагмента, и эту ответственность Кидд тоже взял на себя. Далее, он выверил критический аппарат и заменил некоторые чтения (в том числе с учетом новых изданий), но непременно указывал и варианты, принятые Эдельштай-ном. Наконец, Кидд добавил общее введение, заголовки-рубрики, перекрестные отсылки, примечания и указатели - указатель источников, греческий и

латинский предметные указатели, именной указатель, а также конкорданс с изданием Якоби. Работа заняла немало времени, и лишь через несколько лет первый том издания вышел в свет18. Чуть ли не втрое больше времени понадобилось, чтобы подготовить обширнейший том комментариев, выпущенный в двух частях19. Следом Кидд выпустил второе издание I тома20: свыше 60 изменений были внесены в текст и около 80 - в критический аппарат, добавлен конкорданс с изданием Тайлера. Наконец, еще через 10 лет Кидд издал английский перевод фрагментов, включенных в первый том21.

Эдельштайн и Кидд предложили свой ответ на главный методологический вопрос: какие тексты и в каком объеме следует включать в собрание фрагментов Посидония. Кидд приводит наброски, сохранившиеся в бумагах Эдельштайна. Вслед за Якоби Эдельштайн считал необходимым ограничиться лишь несомненными фрагментами - текстами, которые содержат цитаты из Посидония или пересказ его мнений с указанием имени. Даже на основании этих сравнительно немногочисленных текстов, полагал Эдельштайн, можно составить достаточно адекватное представление об учении Посидония. Лишь такой подход представляет собой реальную альтернативу недоказуемым и противоречащим друг другу гипотезам о возможном влиянии Посидония, - поскольку опирается на зафиксированную античную традицию (хотя, конечно, и в данном случае нет гарантий, что цитаты и пересказы вполне точны и корректны), а не на то, что приписывают Посидонию современные исследователи22.

Этому принципу в большинстве отношений следует и Кидд. Он вполне справедливо замечает: было бы наивностью полагать, что наличие имени Посидония само по себе является единственным и окончательным доказательством аутентичности изложения. Допустимы самые разные ситуации: доксограф мог ошибиться, мог намеренно приписать Посидонию чужое мнение или же иметь в виду другого Посидония (что порой и случалось). Вместе с тем другой доксограф мог привести подлинное мнение Посидония без упоминания имени. Но чтобы приступить к рассмотрению (которое вряд ли принесет совершенно несомненные выводы) этого комплекса проблем, первым делом необходимо собрать и проанализировать все тексты, где Посидоний (и именно тот Посидоний) упоминается напрямую23. Что касается выделения дословных цитат из Посидония, а также фиксирования начала и общей протяженности фрагмента, то здесь, как отмечает далее Кидд, нужно полагаться в основном на общее понимание контекста и соблюдать разумную осторож-ность24. Кратко говоря, главная задача издания - представить корпус надежно засвидетельствованных фрагментов, который послужит корректной основой для так или иначе неизбежных гипотез25. К моменту выхода собрания Эдель-штайна-Кидда насущность этой задачи была уже вполне осознана ученым сообществом26.

Что касается общей схемы расположения фрагментов, то Эдельштайн и Кидд, следуя Якоби, разделили их на две группы - относящиеся к известным сочинениям Посидония и те (их подавляющее большинство), точная атрибуция которых невозможна. Кидд считал, что такой подход позволяет с максимальной наглядностью выделить тексты несомненно аутентичные, и предпочитал его методу Арнима в SVF, где, как правило (хотя и не во всех случаях), тексты группируются в порядке тематической иерархии без учета того, относятся ли они к определенному сочинению или нет. Кидд сознавал небезупречность своей организации материала: в результате каждый из основных разделов - «Физика», «Этика», «Логика», «Науки», «История» -оказался разбитым на две части, что привело к дублированию тематических рубрик (к этой теме я еще вернусь). Кроме того, раздел фрагментов, относящихся к определенным сочинениям, начинается с «Увещаний» («Протрепти-ков»), - имевших (как, по всей видимости, типичный трактат этого жанра), этическо-пропедевтический характер.

Тексты более чем 60 авторов приводятся по наиболее авторитетным изданиям (хотя в целом ряде случаев Эдельштайн и Кидд предлагают собственные чтения). В комментариях Кидд ставит перед собой следующие главные задачи: 1) непременно учитывать общий контекст, в который включен фрагмент, чтобы, по возможности, определить, с какой мерой корректности тот или иной автор излагает Посидония, насколько и в чем искажает его позицию в угоду своим целям (в частности, такие важные доксографы, как Цицерон, Страбон, Сенека и Гален, нередко использовали мнения Посидония для подкрепления собственной аргументации); 2) показать, как выглядят достижения Посидония в специальных дисциплинах (например, астрономии, геометрии, географии, истории) на фоне результатов, достигнутых до него, и в какой мере они на этих результатах базируются27. Всего в собрании Эдельштайна-Кидда 115 свидетельств (реально - за счет повторения номеров с буквами a, b, c и т. д. - 126 текстов) и 293 фрагмента (соответственно, 311 текстов, включая сомнительные), причем свидетельства и фрагменты частично дублируют друг друга.

Через 10 лет после появления первого тома Эдельштайна-Кидда вышло собрание фрагментов Посидония, задуманное профессором Бернского университета Вилли Тайлером (1899-1977)28. Тем самым обрела, наконец, свое итоговое практическое воплощение немецкая традиция Quellenforsc-hung в симбиозе с «новым» направлением изучения Посидония, которое столь подробно описал К.Райнхардт. В краткой рецензии на первый том Эдельштайна-Кидда Тайлер, отдавая должное достоинствам этого издания, тем не менее, подчеркнул: «Однако по-прежнему сохраняется потребность в собрании, которое было бы менее агностическим, вдвое большим по объему и более органичным в плане расположения материала. И здесь, разумеется, во многих отношениях ориентиром служит Райнхардт»29. Сле-

нии новых гипотез, а в тщательной интерпретации надежных текстов» (Gigon O. Archiv fur Geschichte der Philosophie 44, 1962. S. 98). О том, однако, что строительство гипотез - вещь естественная и, более того, совершенно необходимая, свидетельствуют книги Г.Пфлигерсдорффера (Pfligersdorffer G. Studien zu Poseidonios. Wien, 1959) и даже М.Лаффранк, разделявшей принципы Эдельштайна (Laffranque M. Poseidonios d’Apamee. Paris, 1964).

дуя этой традиции, Тайлер включает целый ряд текстов, в которых имя Посидония отсутствует, и считает данный подход главным и принципиальным отличием от методики Эдельштайна-Кидда30. Другое отличие является композиционным и немаловажным: Тейлер распределяет основную массу неатрибутированных фрагментов по рубрикам - сохранившимся названиям сочинений Посидония - признавая, правда, что эти тексты могут относиться к другим, родственным по тематике сочинениям, названия которых утрачены31. Правда, этот основной принцип выдерживается не полностью: сначала идут фрагменты сочинений «Об океане» (А) и «Истории» (В), и лишь затем следует большой раздел «Философские сочинения» (С), подразделяющийся, в свою очередь, на «Физику», «Этику», «Логику», раздел «Научные сочинения» (D), «Письма и сомнительное» (Е) и, наконец, «Неподлинное» (F). Всего Тайлер помещает 38 свидетельств (учитывая номера с буквами - 53 текста) и 471 фрагмент (соответственно, 582 текста, включая сомнительные и неподлинные). Издание снабжено конкордансом с Эдель-штайном-Киддом и Якоби, а также указателем источников. Нужно отдать должное самокритичности Тайлера. Он специально отмечает, что 1) не вел самостоятельную текстологическую работу, а лишь пользовался наличными изданиями, 2) недостаточно учитывал параллельный материал (в частности, арабоязычную традицию), 3) привел тексты без перевода, 4) лишь выборочно цитировал вспомогательную литературу и 5) счел возможным обойтись без именного и предметного указателей32.

В 1986 г. известный филолог и издатель Гераклита М.Маркович опубликовал (с некоторым запозданием) рецензию на собрание Тайлера33 и попутно, в порядке сравнения, отозвался (хотя и с гораздо большим запозданием) о собрании Эдельштайна-Кидда34. Работу Тайлера Маркович в целом ставит очень высоко, считая ее заметным шагом вперед, поскольку она воссоздает наиболее полную картину учения Посидония; особо Маркович отмечает композиционные достоинства и хороший комментарий. К недостаткам он причисляет скромность критического аппарата (что, как мы видели, признавал и сам автор) и общее оформление текстов, которые Тайлер снабдил многочисленными и далеко не всегда оправданными интерполяциями. Но если Тайлеру Маркович явно симпатизирует, то к работе Эдельштайна-Кид-да относится с некоторым холодком. Несомненное достоинство - аккуратный, выверенный текст с хорошим аппаратом. Главные недостатки - деление фрагментов на две группы, ограничение корпуса лишь теми текстами, где упоминается имя Посидония, и, стало быть, полное и даже демонстративное игнорирование немецкой традиции. Жесткость принципов Эдельштайна, полагает Маркович, лишила читателя материалов, которые с большой вероятностью могли принадлежать Посидонию. Общая оценка: Эдельштайн и Кидд представили ученому сообществу «четкое, внятное, надежное и удобное пособие для первого ознакомления с Посидонием» - т. е. добротное введение в предмет (что, как считает Маркович, и характерно для Кембриджской серии классических текстов)35. Комментарии оценены лаконично и высоко: «Кидду удалось создать шедевр в этом жанре научной литературы»36.

Принципы готовящегося издания

A. Общая смысловая структура соответствует моему пониманию построения учения. Скудные сведения о расположении частей философии у Посидония позволяют интерпретировать его позицию различным образом. Сообщение о том, что Посидоний начинал изложение учения с физики, я считаю возможным не принимать в буквальном смысле. По нормативной схематике стоического учения логика должна все же идти первой: прежде чем структурировать вещественную предметность, нужно установить принципы структурирования. Это - задача теории познания и логики в узком и специальном значении.

B. Я считаю целесообразным не разбивать тексты на два раздела (и в данном пункте согласен с Тайлером) - принадлежащие и не принадлежащие к определенным сочинениям, - но сразу объединять их в тематические группы, последовательность и внутренняя структура которых соответствует моей схеме реконструкции учения (отличающейся от принятых Эдельштай-ном, Киддом и Тайлером).

Разумеется, я далек от мысли, что презумпция «более ранние сведения надежнее и заслуживают большего доверия» верна всегда или хотя бы в большинстве случаев. Очень многое зависит от «доксографического качества» текстов. Автор, обладавший более высокой философской культурой или просто менее предвзятый мог - пусть он и жил позже, - охарактеризовать Посидония и его учение гораздо точнее, чем многие легковесные или сильно ангажированные предшественники. В принципе самые ценные сведения могут быть достаточно поздними, а искажения - достаточно ранними. Но столь же ясно, что более ранние доксографы достойны особого внимания хотя бы потому, что к их времени объективно меньше было забыто, утрачено или искажено в угоду тем или иным (пусть самым оригинальным) интересам. Иными словами, при удачном балансе хронологический метод не мешает систематике, а систематика не превращается в идола, которому жертвуется все прочее.

часто контекст содержит и свидетельство, и фрагмент, которые трудно отделить друг от друга без ущерба для смысла. Тайлер же значительную часть текстов, приводимых Киддом в разделе свидетельств, относит - не всегда оправданно - к фрагментам (поэтому в разделе свидетельств у него немногим более 50 текстов против 120 с лишним у Кидда). В принципе «нормативное» свидетельство очевидным образом отличается от «нормативного» фрагмента: свидетельство - это изложение фактов, имеющих отношение к автору, и/или оценка его личности и учения (т. е. собственное мнение доксографа), фрагмент - цитирование автора или пересказ его мнения. Но Кидд прав в том, что отнюдь не всегда можно четко определить, в каком разделе тот или иной текст будет выглядеть уместнее. Я, со своей стороны, пытаюсь держаться «золотой середины» (т. е. тех масштабов дублирования, которые, с моей точки зрения, позволяют нагляднее представить и логичнее расположить материал), и, разумеется, отдаю себе отчет в том, что совершенное избежание повторов и достижение полной внутренней однородности каждого раздела -задача если не совсем бессмысленная, то практически невыполнимая.

В заключение скажу нечто само собой разумеющееся: задача моей работы, конечно же, неизмеримо скромнее, чем та, которую ставили перед собой Эдельштайн, Кидд и тем более Тайлер. Я хочу лишь предложить заинтересованному российскому читателю удобное для начального ознакомления, комментированное и тематически по-новому организованное собрание фрагментов Посидония в русском переводе. Если оно не удовлетворит знатока - что

ж, тот сам найдет нужное ему. Я адресую свою работу преимущественно тем, кто еще только приступает к изучению античной философии (прежде всего студентам), и хотел бы воспользоваться доступными и понятными текстами. Именно им я желаю всевозможных успехов.

Для первого ознакомления читателю предлагается раздел свидетельств -сравнительно небольшая, но внутренне достаточно когерентная часть текстов, в основном уже готовая.

ПОСИДОНИЙ. ФРАГМЕНТЫ. РАЗДЕЛ I. СВИДЕТЕЛЬСТВА

I. Биографические сведения

Происхождение, место жительства, годы жизни

[1] A І a [T 2 a, Т 48 EK; T 2 a, Т 2 с Th]*. Страбон XIV 2,13. Хотя Посидоний был гражданином Родоса и учил там, происходил он из Апамеи в Си-рии1. Там же XVI 2,І0. Оттуда [из Апамеи] родом стоик Посидоний, самый многознающий философ нашего времени.

[2] A І b [T 2 b EK; T 2 b Th]. Афиней VI 252 E. Посидоний был родом из Апамеи, а потом стал родосцем.

[3] A І С [T І a EK; T І a Th]. Суда, под словом nooeiSroviog. Посидоний, родом из Апамеи в Сирии или с Родоса, философ-стоик, по прозвищу «Борец»2. Имел школу на Родосе, был преемником3 и учеником Панэтия. Также он приезжал в Рим при Марке Марцелле4. Написал много5.

[4] A 2 [T 4 EK; T 3 Th]. Псевдо-Лукиан. Долгожители 20. Посидоний, философ и историк, родом из Апамеи в Сирии, а по гражданству - родосец, прожил 84 года6.

* Первая цифра в квадратных скобках - сквозная нумерация, показывающая общее количество свидетельств (А) и фрагментов (В). Далее следует номер свидетельства или фрагмента. За ним, в квадратных скобках, номера этого свидетельства или фрагмента по изданиями Эдельштайна-Кидда (ЕК) и Тайлера (Th); отсутствие нумерации но тому или иному изданию означает, что текст в него не включен.

Должности

[5] A 3 [T 27 EK; T 5 Th]. Страбон VII 5,8. Он [Посидоний] говорит о «виноградной», асфальтоподобной земле, которую добывают в Селевкии Пи-ерийской и используют как средство против вредителей виноградной лозы... Такую же [по его словам,] находили и на Родосе, когда он был пританом.7.

[6] А 4 [T 28 EK; T б Th]. Плутарх. Марий 45, 7. .Как рассказывает философ Посидоний, говоря, что был принят Марием и беседовал с ним, уже больным, о задачах своего посольства.8.

Учители, ученики, знакомые

Раздел построен в следующем порядке: за учителями (точнее, одним реальным учителем - Панэтием) следуют те, кто прямо названы (или сами себя называли) учениками Посидония, и, наконец, те, кого следует считать скорее «сторонниками» или «последователями» (oi pepl nooeiSroviov), о которых собирательно говорит Плутарх (О творении души в «Тимее» 22, 1023b) или просто знакомыми. Полная корректность здесь, конечно, недостижима. Но, во всяком случае, несомненно ошибочны сообщения Афинея, утверждавшего, что Посидоний входил в окружение Сципиона Эмилиана, а Страбон был лично знаком с Посидонием (XII 549 DE; XIV 657 E).

Антипатр и Панэтий

[7] А 5 [T 11 EK; T 9 Th]. [Гален] История философии 3 (DDG p. 600,10; SVF III Диоген 1; Антипатр 2). А учившийся у него [Хрисиппа] Диоген Вавилонский был наставником Антипатра из Тарса, у которого, в свою очередь, учился Посидоний9.

[8] А б a [T 9 EK; T 7 Th]. Цицерон. Об обязанностях III 8. Я тем более удивляюсь этому10, что Посидоний, ученик Панэтия, рассказывал, что тот прожил тридцать лет после публикации этих книг11.

[9] А б b [T І0 EK; T 8 Th]. Цицерон. О прорицании I б. . Панэтий, можно так сказать, предводитель стоической школы, учитель Посидония и ученик Антипатра.

Ясон

[10] A 7 (T 40 EK; T 20 Th). Суда, под словом ’Iaorov. Ясон, сын Менекра-та, по отцу из Нисы, по матери с Родоса, философ. Ученик и внук философа Посидония, его преемник во главе школы на Родосе. Написал «Жизнеописания знаменитых людей», «Преемства философов» и «Жизнь Эллады» в четырех книгах. Также написал сочинение «О Родосе»12.

Асклепиодот

[11] A 8 (T 41 ab EK; T 21 ab; Fr. 327 Th). Сенека. Исследования о природе II 26, 6. Асклепиодот, ученик Посидония. Там же VI 17,3. То же самое найдешь у Асклепиодота, ученика Посидония, в его сочинении «О природных причинах»13.

Фаний

[12] A 9 (T 43 EK; T 22 Th). Диоген Лаэртий VII 41. Панэтий (Fr 63 Van

Straaten) и Посидоний начинают [изложение учения] с физики - как сообщает ученик14 Посидония Фаний в первой книге «Чтений о Посидонии»15.

Афиней

[13] A 10 [T 51 EK; T 26 a Th]. Гален. О связующих причинах 2, 1.

Что касается Афинея из Атталии, который основал так называемое пневматическое направление в медицине, то для него естественно говорить о связующей причине болезней, поскольку он следует стоическому учению - он ведь общался с Посидонием...16.

Цицерон

[14] А 11 [T 29 EK; T 10 Th]. Плутарх. Цицерон 4, 5. Итак, он отплыл в Азию и на Родос, слушал азийских риторов Ксенокла из Адрамиттия, Дионисия Магнесийского и Мениппа Карийского, а на Родосе занимался с ритором Аполлонием, сыном Молона, и философом Посидонием17.

16 Текст Галена сохранился в латинском переводе Николая из Регия (по которому здесь приводится) и в арабском переводе. Если расплывчатое «conversatus... fuit cum Posidonio» допускает достаточное широкое толкование, то в арабском переводе (CMG Suppl. Or. Vol. II p. 54), по свидетельству Кидда, четко сказано, что Афиней был учеником Посидония (см. комм. Кидда к Т 51 - vol. II 1 p. 43). Вполне можно допустить, что Афиней действительно учился у Посидония (на данном допущении основан один из вариантов датировки его жизни - I в. до н. э.; другой вариант - I в. н. э.), но полной уверен?