Бретонское герцогство под властью трех первых династий (конец X – середина XII вв.)

Бретонское герцогство под властью трех первых династий (конец X — середина XII вв.)

а протяжении своей истории Бретань как самостоятельное государство существовала в двух формах: королевство (IX в.) и герцогство (X—XVI вв.). Эти два периода бретонской истории разделены тридцатилетним норманнским завоеванием, которое положило конец королевской власти в Бретани и оставило неизгладимый отпечаток на всей последующей истории страны. После смерти последнего бретонского короля Алена Великого его дочь и зять вместе с основной частью бретонской знати бежали на Британские острова, спасаясь от норманнов, и, таким образом, оставили, страну без какого-либо управления. Внук Алена Великого, Ален, прозванный Кривобородым, возвратился в Бретань в 937 г. Он сумел освободить полуостров от норманнского владычества, положив тем самым начало новому этапу в истории региона и став основателем так называемого Нантского дома бретонских герцогов.

Это событие имело особое значение еще и потому, что, обретя независимость таким образом, Бретань невольно потеряла часть своего кельтского наследия и приобрела некоторые черты, характерные для германского мира, став с этих пор своеобразным мостом между кельтским миром и феодальной Западной Европой. Так, возвратившиеся вместе с Аленом Кривобородым представители бретонской знати были рождены уже по ту сторону Ла-Манша, выросли в саксонском окружении, следовали саксонским обычаям и часто говорили на романском языке лучше, чем на бретонском. Именно на романском языке говорили при дворе, и не случайно столицей нового государства стал 1. brekilien y. histoire de la романоязычный город Нант1. Новая знать принесла с собой не только новый язык, но и абсолютно новые формы господства и подчинения, до тех пор не известные в Бретани. Однако было бы неверным утверждать, что Бретань в полной мере переняла феодальную систему Англии или Франции того времени. Даже традиционные структуры вассалитета на бретонской почве приобрели

■е. Paris, 1993. P. 112.

оригинальные черты, которые выразились, прежде всего, в своеобразном понимании концепта оммажа, речь о котором пойдет несколько позднее.

До объединения с Францией Бретонское герцогство знало восемь династий или правящих домов. В данной статье речь пойдет о периоде правления трех первых династий: Нантской (937—990 гг.), Реннской (990—1066 гг.) и Корнуайской (1066—1156 гг.), — поскольку именно представители этих трех домов являлись бретонцами в этническом смысле этого слова, а не выходцами из Франции или Англии. Кроме того, именно к середине XII в. мы действительно можем говорить о более или менее сильном и самостоятельном государстве Бретань, которое, оправившись от внутренних смут между Нантом и Ренном, обрело также и центральную власть, признаваемую практически по всей стране, за исключением графства Пентьевр, которое сыграло впоследствии свою роль в истории герцогства.

Прежде чем разбирать внутреннюю политическую структуру Бретани, необходимо обратить внимание на такой важный вопрос, как статус верховного правителя. До норманнского завоевания мы можем встретить обозначения Britanniae rex и Brittonum dux, однако Ален Кривобородый, как известно, получил лишь герцогский титул. Тому есть несколько объяснений. Во-первых, Бретани ни к чему было злить своего гораздо более сильного соседа, французского короля, претендовавшего на уникальность своего звания. Во-вторых, Ален, еще находясь при дворе Ательстана вместе с будущим французским королем Людовиком IV Заморским, принес последнему личный оммаж в обмен на окончательное прекращение притязаний Франции на Нантскую землю. Необходимо отметить, что оммаж в понимании бретонцев, этнических кельтов, имел несколько другое значение, нежели в традиционном феодальном обществе. Бретонцы рассматривали оммаж как добровольный и сугубо личный акт уважения и просьбу о покровительстве. Более слабый, таким образом, поступал под защиту более сильного, клянясь ему в верности. Однако необходимо отметить, что эта форма зависимости в ее бретонском варианте распространялась лишь на человеческие отношения, здесь не было и не могло быть оммажа в обмен на пожалование земель. Более того, в данном случае Бретань не могла быть пожалована в качестве лена еще и потому, что никогда не являлась частью Франции. Таким образом, присяга Алена Людовику никак не повлияла на статус Бретани как самостоятельного государства, а сам Ален не стал вассалом короля в традиционном смысле этого слова. Принимая титул герцога, а не короля, он всего лишь признавал, что Людовик находится на более высокой ступени в иерархии званий, чем сам Ален, который уступал

Rennes, 2014.

ему по чести, но при этом являлся самостоятельным правителем страны, не входящей в состав государства Людовика. Здесь было бы уместно, к примеру, провести параллель с отношениями между Людовиком и императором Священной Римской империи Оттоном Великим.

Интересно, что французская канцелярия вплоть до правления Филиппа Красивого (1285—1315 гг.) не признавала за бретонским правителем титул герцога (dux), называя его всего лишь графом (comes). Так, герцогиня Эрменгарда (1093—1112 гг.) в официальной переписке всегда именовалась comitissa Britanniae2. Однако сами бретонские правители, стремясь подчеркнуть свою важность и самостоятельность, нередко обращались и к старым донорманнским наименованиям. Так, например, первый представитель Реннского дома Конан I (980—992 гг.) подписался в хартии монастырю Мон-сен-Мишель как Britanno-rumprinceps и, по свидетельствам, даже короновался на манер старых королей.

Не вносит ясности в вопрос титулатуры и правление Алена III (1008— 1040 гг.), одного из сильнейших герцогов Реннской династии. От его времени до нас дошло 32 герцогских акта3. На их основании можно утверждать, что положение герцога к тому моменту было достаточно прочным для того, чтобы он мог претендовать на верховную власть и проводить свою политику на всей территории Бретани, а не только на принадлежавшей лично ему родовой земле Реннских графов (актов его предшественников, к сожалению, не сохранилось, но из других источников нам известно, что уже первому герцогу из Нантской династии подчинялась южная часть Бретани). Однако Ален именовал себя одновременно princeps Britanniaeu comestotius Britanniae, в результате чего вопрос о его статусе остается открытым.

Дальше в этом отношении зашел Ален IV Фержен (1084—1112 гг.), наиболее известный представитель Корнуайского дома, во время которого Бретань прямо называлась королевством, а сам правитель в бретонских хрониках обозначался как Ruibriz, «король Бретани», что, естественно, не могло остаться незамеченным во Франции4. Впрочем, ни бретонские притязания на возвращение старых титулов, ни французские стремления подчинить себе бретонских правителей на протяжении X—XII вв. так и не реализовались окончательно. В литературе принято называть бретонских правителей после норманнского нашествия герцогами во избежание путаницы.

Власть герцога не была единоличной. Начиная с XI в. он осуществлял управление вместе с особым Советом, куда входило от 4 до 15 членов, назначаемых герцогом лично, при этом среди них были как миряне, так и клирики. Этот орган впервые появился в период регентства Авуазы Нормандской (1008—1012 гг.), жены герцога Жоффруа I из Реннского дома, которая занимала престол в период малолетства своего сына Алена III. Интересно, что именно на правление Авуазы приходится единственное в истории независимой Бретани крестьянское восстание, о последствиях которого будет сказано позднее, и первое восстание баронов, результатом которого как раз и стало установление Совета, в некоторых последующих документах именуемого Парламентом5. Этот орган созывался достаточно регулярно, и с начала XI в. без его участия не издавался ни один герцогский акт. Впрочем, притязания баронов, стремившихся уйти из-под власти герцога, этим не ограничились: их регулярные выступления продолжали сотрясать Бретань вплоть до ее присоединения к Франции.

Во времена Алена Фержена и его сына герцогская власть достигла своего апогея, хотя управление все еще не было до конца централизованным в строгом смысле слова. Графы Леона, Домнонии и Пентьевра — земель на северо-западе страны — признавали авторитет герцога далеко не во всех вопросах. Кроме того, внешняя политика Фержена фактически привела к тому, что Бретань на несколько лет оказалась под опекой Нормандии, а его сыну Конану III (1112—1148 гг.) пришлось сделать несколько территориальных уступок усиливающейся церкви6. Но, несмотря на это, можно говорить о том, что герцоги Корнуайского дома действительно заметно укрепили свое положение, поскольку земли мятежных графов составляли малую часть всей территории, а их сюзерены не предпринимали более попыток отделения от Бретани. Важнейшим достижением этого периода стало также прекращение многовекового противостояния между Ренном и Нантом, в прошлом служившего причиной

... P. 74.

... P. 72, 75.

бесконечных усобиц и неповиновения графов Ренна центральной власти. Корнуайские правители оставили столицу в Ренне, но добились безоговорочного подчинения Нанта и Ванна, крупнейших и наиболее значимых земель. Грамоты герцогской канцелярии этого времени свидетельствуют также о том, что именно в правление Алена Фержена у герцогов Бретани появляется собственная печать7. Таким образом, можно с уверенностью утверждать, что, хотя сам Фержен редко называл себя именно герцогом, его власть распространялась на всю Бретань, а не только унаследованные им земли.

Новым этапом в процессе организации власти стало правление Конана III. В ведение его канцелярии перешли также монастырские скриптории. Для герцогских актов сформировался четкий формуляр. Герцогской печатью, которая, использовалась в правление Фержена всего один раз, теперь заверялся практически каждый документ, издаваемый герцогской канцелярией. Наконец, в отличие от своего отца, Конан с уверенностью именовал себя герцогом Бретани, что свидетельствует об укреплении власти правителя. При всем этом число герцогских актов за этот период невелико (не более 30—40). Как правило, это объясняется тем, что часть прав или привилегий даровалась герцогом устно8.

Начиная со времени Алена Фержена, мы можем говорить о появлении герцогского домена, который, в отличие от аналогичного явления во Франции, включал в себя не соседние земли, а земли в четырех главных частях Бретани: Корнуайской, Ваннской, Нантской и Реннской. Такая неудобная, на первый взгляд, организация на деле позволяла не только ограничивать притязания более мелких баронов или графов, но и обеспечивала герцогу контроль над пятью главными епископствами: Кемпером, Ванном, Нантом, Ренном и Долем.

В Корнуайе герцогу принадлежали земли на юге и западе графства. При этом даже тут они были распределены неравномерно: так, например, в городе Кемпер герцог владел лишь одним кварталом. В целом, однако, власть герцога здесь была наиболее сильна, так как именно из этой местности были родом представители третьей династии. Мы можем с уверенностью говорить о том, что в герцогский домен входила большая часть Корнуайя. Похожая ситуация сложилась и в Ваннской земле, где к исконно принадлежащим Корнуайскому дому прибрежным территориям герцог Хоэль прибавил земли, до этого являвшиеся собственностью графов Реннских: замковые сеньории Орэ и Ванн и полуостров Рюи. Гораздо меньше присутствие герцога ощущалось в Нант-ской и Реннской землях. В Нанте герцогу принадлежало лишь несколько стратегически важных сеньорий, необходимых для контроля над областью. Кроме того, чтобы закрепить установившийся мир с епископом Нантским, герцог принял решение разделить с ним власть над городом пополам. Примерно та же практика применялась и в Реннской земле, где герцог и епископ Реннский поровну владели Реннским лесом. Земли домена в Ренне, как и в Нанте, были небольшими, но сосредотачивались в важнейших областях, так как именно Реннские графы на протяжении истории Бретани чаще всего выходили из повиновения центральной власти. Наконец, герцогскому домену принадлежала небольшая область на юго-западе от Ренна, замковая сеньория Плоэрмель. Что же касается севера Бретани, то эта часть территории в герцогский домен не входила. Вследствие этого, как уже говорилось выше, именно сюзерены земель, располагавшихся на севере страны — Леона, Домнонии и Пентьев-ра, — периодически оказывали прямое неповиновение герцогу. Как ни странно, виновником сложившейся ситуации был сам герцог Бретонский, Ален III из Реннского дома, в 1034 г. оставивший северные земли своему брату Эону9. Именно с этого момента можно говорить об активизации выступлений баронов против центральной власти, которая до того происходила лишь один раз в начале XI в. во время регентства Авуазы Нормандской.

Важнейшую роль в системе управления Бретани играла высшая аристократия, некоторые представители которой входили также в Совет при герцоге. Необходимо, однако, дать более полное определение данного термина, поскольку в XI—XII вв. бретонская знать не являлась однородной закрытой социальной группой. Напротив, это был постоянно меняющийся слой общества, отдельных представителей которого, на первый взгляд, сложно отличить от незнатных лиц.

... P. 116, 118.

... P. 116, 124, 126.

Традиционно считается, что аристократия Средневековья формировалась из так называемых рыцарей, milites, которые составляли определенную социальную элиту и существовали главным образом за счет военного дела. Однако для Бретани это утверждение не совсем верно. В первой половине XI в. термин miles использовался в значении eques, то есть всадника, сражающегося верхом на лошади в пользу своего сюзерена, и не подразумевал высокого социального положения. Бретонские рыцари являлись просто зависимыми людьми, хотя и обладающими определенной земельной собственностью, чаще всего бенефицием, однако, не имеющие при этом баналитета10. Здесь нам вновь необходимо обратиться к крестьянскому восстанию начала XI в. Важнейшим его достижением стала отмена серважа, которая означала, что крестьянин отныне становился лично свободным держателем земли11. Вследствие этого традиционный термин фьеф чаще всего связывался не с вассальными отношениями, присущими аристократии, а именно с крестьянским держанием. По отношению же к крупным сеньорам применялся термин honor для обозначения одновременно административных и территориальных прав. Именно поэтому бретонские milites, держатели фьефов, в начале века занимали достаточно низкое положение, поскольку, по сути, отличались от свободных крестьян только наличием коня и вооружения. Кроме того, даже во второй половине XI в. еще не существовало определенного термина, отличавшего бы крестьянские держания от земель, отданных в пользование вассалам, и в документах последние обычно обозначаются просто «землями, переданными в полное владение».

Во второй половине XI в. часть milites смогла повысить свой статус и отныне называлась nobiles или optimates vin, что в русской историографии обычно переводится как «бароны». Это были напрямую зависящие от графа люди, владельцы замковых сеньорий, земель, называемых dominatus, или kemenet на бретонском языке. Такой статус получали только наиболее важные территории. Их владельцы обладали правом баналитета и составляли абсолютное меньшинство аристократии (не более 1,5%). Кроме того, в отношении социального положения они стояли значительно выше обычных землевладельцев. Замковые сеньории в основном были сконцентрированы в герцогском домене. Вне его находилось не более десятка, среди которых, например, сеньория и епископский домен аббатства Редон12.

Из числа nobiles постепенно выделились honores, то есть знатные люди, обладающие властью, близкой к княжеской, чаще всего виконты и викарии. В первой половине XI в. виконты, до того зависевшие от графов, начинают обособляться от них и закрепляться на принадлежащих им землях, прибавляя

их название к своему имени, как сделали, к примеру, виконты Пороэ. Что же касается викариев (vicarius), то во второй половине XI в. они являлись скорее так называемыми смотрителями земель, доверенных им графом (dominus, о котором отдельно будет сказано позднее). Впрочем, есть свидетельства того, что зачастую предки тех, кого в XI в. называли dominus, изначально имели как раз статус викариев, как, например, предки будущего дома де Витре13.

Таким образом, мы можем утверждать, что ко второй половине XI в. бывшие milites заняли доминирующее положение в обществе. Однако они все еще не образовывали определенной социальной группы. Графы Нанта, Ренна и Корнуайя изначально единственные из всей Бретани могли носить титул do-minus, так как он подразумевал также и абсолютные полномочия, такие как права на строительство замков, высший суд и избрание вассалов. Однако ко второй половине XI в. термин dominus применялся также и к людям, не принадлежавшим изначально к графским семьям. В итоге данный титул перестал автоматически означать наличие у господина абсолютной власти на данной территории. Отныне он мог также обозначаться как custos, то есть хранитель, как, например, Роберт де Витре, или possessor castri. К XII в. уже все владельцы замков, обладающие баналитетом, без различия назывались domini14.

Как уже было сказано, в отношениях власти и подчинения в Бретани очень большую роль играли личные связи между носителями власти (потому и оммаж рассматривался исключительно как личный акт, не подкрепленный земельными отношениями). Графы (vassalus или fidelis) для поддержания собственного престижа и авторитета окружали себя вассалами, многие из которых впоследствии получали от них право строительства собственного замка и основания замковой сеньории, вступая, таким образом, в ряды высшей аристократии. Более могущественные вассалы самостоятельно строили замки, добиваясь от своего сеньора лишь согласия на это. Большое количество земель, впоследствии ставших замковыми сеньориями, было получено представителями аристократии в конце X в. от графа Конана I из Реннского дома, поскольку в этот период Ренн вел борьбу одновременно с графствами Нанта и Анжу, и с помощью дарений Конан надеялся заручиться их поддержкой тех, чьи владения находились на стыке трех графств.

Что касается мелкой и средней аристократии, то ее представители, как и крупные бароны, часто добавляли к своему имени название подчиненной им земли, однако это совершенно не означало, что на данной территории они обладали полной властью. Равным образом и обладание замком не означало автоматическое наличие баналитета, поскольку многие владельцы замков на

i3. Chédeville A., Tonnere N.-Y. ... P. ii6, i2i.

... P. 121-126.

деле являлись лишь поверенными более крупных сеньоров, своего рода держателями. Большую часть мелкой и средней аристократии вплоть до конца XII в., скорее всего, составляли так называемые milites castri, рыцари, находящиеся в подчинении одновременно и герцога, и барона, чьи владения ограничивались лишь землями без прав баналитета. Это были младшие отпрыски или сыновья обедневших рыцарей, которые не имели возможности пробиться в высшие слои аристократии иным образом. Многие из них искали счастья за границей, в частности, большая часть мелких аристократов, имена которых фигурируют в Книге Страшного суда, отправилась в Англию. Впрочем, судьба бретонцев в Англии не всегда была удачной: лишь немногие смогли посредством брака добиться владения землями и определенного статуса.

Кроме того, в числе мелких и средних нобилей имелись также владельцы так называемых малых замковых сеньорий, являвшиеся вассалами крупных баронов. Большинство из них обладало частичным баналитетом, то есть экономическими и, в некоторой степени, юридическими правами. Однако их военные обязательства перед бароном значительно ограничивали их свободу в

отношениях с соседями .

Интересен вопрос о происхождении публичной власти баронов. Считается, что абсолютные полномочия вытекают из возможности строительства замка, поскольку при согласии или прямом повелении виконта оно неизбежно ведет за собой основание замковой сеньории. В Бретани, однако, это верно лишь для наиболее важных сеньорий, в то время как значительное их число было установлено без какого-либо участия виконта. Появление некоторых из

них, вероятно, можно связать с разделом территории при наследовании, о котором несколько подробнее будет сказано ниже, однако часть берет свое начало еще из королевского периода истории Бретани. Дело в том, что в IX в. в Бретани существовала особая группа владельцев земель, называемых principles plebis или tyranny. Наряду с земельными правами они обладали правами административными, по статусу своему были приближены к графам и в итоге часто оказывали сопротивление бретонскому королю. Их владения назывались махтьернами, и многие из сеньорий XI—XII вв., особенно на территории Ваннского графства, происходили именно от них. При этом даже в XI в. владельцы таких территорий иногда все еще носят в официальной документации титул principes16.

Что же касается сеньорий, появившихся в результате раздела земельного наследства, то необходимо отметить, что для Бретани XI в. это не было редкостью во многом потому, что принцип неделимости наследования здесь соблюдался не в полной мере. Правильнее будет сказать, что он существовал наравне с совершенно противоположным принципом равенства при наследовании, право на которое еще по старым бретонским законам имели даже женщины. Так, в начале XII в. уже упоминавшееся виконтство Пороэ было разделено на две части, одна из которых превратилась в замковую сеньорию Роган. Впрочем, необходимо отметить, что многие представители знати все же старались либо вовсе не делить свое наследие, либо же делать это как можно реже. Властные полномочия на земле делились лишь в исключительных случаях, чаще же речь шла именно о физическом разделении самой земли, при котором наиболее важная часть отходила старшему наследнику. Данная ситуация была урегулирована лишь в 1185 г. с изданием герцогом-консортом Жоффруа II Плантагенетом знаменитой ассизы, закрепившей принцип не17

делимости наследства1&.

Подводя итоги, мы можем заметить, что Бретонское герцогство на раннем этапе своего развития являлось образованием хотя и довольно нестабильным, но уже обладавшим центральной властью и, безусловно, способным сохранять свою самостоятельность в отношениях с более сильными соседними государствами, несмотря на частые посягательства французских королей на бретонскую независимость. Власть герцога к середине XII в., в целом, признавалась на всей территории страны, сопротивление оказывали лишь некоторые отдельные регионы на северо-западе. Кроме того, мы уже можем отметить такие важные властные институты, как совет знати при герцоге и герцогская канцелярия, занимавшиеся изданием герцогских актов и проведением в жизнь его

политики. Бретонская знать, еще один носитель публичной власти, была хоть и весьма разнородным, но уже вполне сформировавшимся социальным образованием, игравшим значительную роль во внутренней политике герцогства.

Анастасия Павлуцкая Московский государственный университе anastasia.i.pav@gmail.com vk.com/id1090170

Список литературы

i. Brekilien Y. Histoire de la Bretagne. Paris, 1993.

ii. Chardonnet J. Histoire de Bretagne. Paris, 1965.

iii. Chédeville A., Tonnere N.-Y. La Bretagne féodale au XIe-XIIIe siècle. Paris, 1987. ivr. Guillotel H. Les actes des ducs de Bretagne (944—1148). Rennes, 2014.

v. Janin J. La Bretagne. Paris, 1844.

vi. La Borderie, A. de. Histoire de Bretagne. Vol. 3. Paris, Rennes, 1899.

vii. Lobineau dom. Histoire de Bretagne. Vol. 1. Paris, 1707.

viii. Petigny J. de. Lettre inédite de Robert d&Arbrissel à la comtesse Ermengarde // Bibliothèque de l&école des chartes. Vol. 15. 1854, pp. 20-235.

ix. Waquet H. Histoire de la Bretagne, Paris, 1964.