Спросить
Войти
дей коммуникация в киберпространстве является весьма заманчивой и стимулирующей.
Интернет сегодня может быть использован как инструмент психотерапии. В настоящее время уже имеются сетевые психотерапевтические услуги. Это и «online психологи», и «терапия в киберпространстве» и др. Такие услуги способствуют «освобождению» человека от «виртуальной зависимости».
Однако прогресс остановить невозможно, ясно, что виртуальная реальность так или иначе станет неотъемлемой частью жизненного пространства человека. Человеку надо научиться пользоваться новыми достижениями
так, чтобы получать от них как можно больше пользы с удовольствием для себя. Необходимо контролировать себя и не допускать замены реального мира на иллюзорную замену виртуальной реальностью.
Четкое будущее развития виртуальной реальности определить практически невозможно. Сейчас почти у каждого человека имеется мобильный телефон, во многих из них есть услуга интернет связи, а что нас ждет через 10 лет? Лишь время расставит все по своим местам, как все будет на самом деле: выйдет ли наша цивилизация на новую ступень развития или напротив, будет отброшена назад?
УДК 930.1; 930.252
| ВЧК В АНГЛО-АМЕРИКАНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
Яковлева Мария Александровна, аспирант, zhorzhetta07@bk.ru,
Московский гуманитарный университет, г. Москва
This paper, based on the works of foreign authors, covering the activities of the Cheka, analyzes the Western, especially Anglo-American approach to the study of the first Soviet secret service Cheka, its place and role, both within the state apparatus and the Soviet state as a whole. The author concludes that not all Anglo-American writers adhere to the scientific method in consideration of the Cheka, limited only fragmentary, superficial, often biased estimates and conclusions.
На основе произведений зарубежных авторов, освещающих деятельность ВЧК, анализируется западный, в первую очередь, англо-американский подход к изучению первой советской спецслужбы ВЧК, ее места и роли как в системе государственного аппарата, так и в советском государстве в целом. Автор приходит к выводу, что далеко не все англо-американские авторы придерживаются научного метода в рассмотрении ВЧК, ограничиваясь лишь фрагментарными, поверхностными, зачастую предвзятыми оценками и заключениями.
Отечественные органы государственной безопасности всегда играли важнейшую роль в укреплении национального суверенитета, территориальной целостности, в определении и предотвращении внутренних и внешних угроз государству. Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК) была в этом плане уникальной организацией, а ее деятельность — всеобъемлющей как по решаемым задачам, так и по охвату практически всех сфер жизни государства и общества. Органы ВЧК в центре и на местах (наряду с компартией и органами власти) являлись одной из основных составляющих советского государственного и общественного строя. За время своего существования ВЧК оформилась как государственно-партийная спецслужба с четкой идеологической установкой на решительную борьбу с политическими и идейными противниками внутри страны и за рубежом [1. С. 69].
Основное отличие ВЧК от других спецслужб (в том числе и современных российских) — ее «двойной» политико-правовой статус (подчинение руководству коммунистической партии и советскому правительству). Для ВЧК также было характерно недостаточно четкое правовое регулирование организации и деятельности, позволявшее варьировать ее компетенцию и полномочия в зависимости от конкретной обстановки в стране. В таком виде ВЧК стала очень удобной организацией для реализации политических решений правительства большевистской партии. Направление ее деятельности по воле партийного руководства периодически менялось. Уже в период Гражданской войны правящая большевистская партия начинает использовать ВЧК как орудие в борьбе с оппозиционными силами [11. С. 124]. Для этого времени характерны и споры, в том числе в среде РКП (б) о необходимости существования ВЧК в политической структуре государства, а также о ее полномочиях и правовом регулировании.
В советский период традиционно подчеркивалась необходимость существования органов ВЧК для сохранения диктатуры пролетариата в РСФСР. Отмечалось, что ВЧК не имела ничего общего с царской охранкой и органами безопасности капиталистических государств. Отечественные исследователи [9. С. 46] подчеркивали тезис о контроле со стороны компартии и В.И. Ленина за деятельностью ВЧК, которая, по их мнению,
не допускала никаких незаконных репрессий и недостойных методов в своей работе. В деятельности чекистов могли происходить только ошибки и существовать отдельные недостатки, от которых они немедленно избавлялись под руководством компартии, В.И. Ленина и Ф.Э. Дзержинского.
Диаметрально противоположная оценка деятельности советских спецслужб, начиная с ВЧК, давалась на Западе, практика дискредитации системы органов советской госбезопасности, начатая во времена идеологического противостояния, сохранилась и в настоящее время.
Основное внимание англо-американских авторов фокусируется на персональной роли лидера государства и репрессивной политике режима [13. С. 57]. Отдельные исследования рассказывают о крупных контрреволюционных и разведывательных операциях отечественных спецслужб [12. С. 34]. Такие работы, хотя и рассчитаны на широкий круг читателей, по всей вероятности, представляют интерес и для российской контрразведки, которая на их основании может оценить и проанализировать ущерб, нанесенный нашему государству перебежчиками и их писательской деятельностью. По мнению одного из бывших руководителей советской внешней разведки Л. Ше-баршина, [21] «не вызывает сомнения, что так называемая «шпионская литература», выпускаемая на Западе, вдохновляется спецслужбами. Цель — нанесение морального ущерба советской и российской разведке. Создание соответствующего образа, подпитка русофобии (то, что раньше называлось антисоветчиной). Такая работа велась многие десятилетия и даже столетия. Среди людей, пишущих с подачи спецслужб, можно назвать такие фамилии, как Эндрю».
Работы западных авторов (в том числе и историков), пишущих о российских спецслужбах, как правило, характеризуются крайне скудной источниковой базой, в которой практически нет ни российских, ни зарубежных архивных материалов.
Так, например, Р. Конквест даже в 1990 году в своем переработанном издании «Большого террора» отмечал, что он по-прежнему использует большое количество материалов эмигрантов, перебежчиков и другие неофициальные документы. По его мнению, изучение советской истории остается более похожим на на-
писание истории античности, чем на исследование современной западной истории. Хотя некоторая информация стала доступна из официальных советских источников, многие материалы оставались неизвестны исследователям, а известные материалы зачастую были сфальсифицированы [13. С. 507].
В работах эмигрантов 20-х годов прошлого века, в определенной степени повлиявших и на последующие западные издания о спецслужбах России, нередко встречались такие утверждения: «В своей ежедневной работе «чрезвычайки» совершенно автономны: они не имеют над собой никакого органа надзора и контроля. Рабоче-крестьянская инспекция, которой подконтрольны все учреждения Советской России, ревизовать «чрезвычайки» не может. Там есть свой внутренний, обычно служебный контроль и только. Рабоче-крестьянская инспекция появлялась в «чрезвычайках» только по специальным постановлениям Губисполкомов, когда раскрывались какие-нибудь крупные хищения» [6. С. 101—102]. Даже в 70-е годы прошлого века большинство зарубежных исследований ВЧК сводились к утверждениям о том, что задача ВЧК заключалась в пристальном наблюдении за всеми врагами режима.
В частности, Р. Дикон констатировал, что «ЧК находилась в привилегированной позиции, не будучи подчиненной какому-либо министру или министерству, и была подотчетна непосредственно Советскому правительству. Это давало Дзержинскому высшую власть. Дзержинский жестко контролировал все отделы ЧК и руководил ими как диктатор, практически не давая возможности другим руководителям высказывать собственное мнение. За год он создал отделения по всей стране, в каждом маленьком городке в провинции и крупных городах, иногда даже в деревнях» [15. С. 210—211].
Недостаток фактических данных неизбежно вел западных авторов к упрощенным и обтекаемым моделям восприятия организации и деятельности ВЧК, в результате сложные и многообразные аспекты ее функционирования сводились ими к террору против населения страны. А. Даллин справедливо отмечал, что из книги в книгу, из статьи в статью о «совдепии» «кочевали параллели между Иваном Грозным и И.В. Сталиным, между безжалостной модернизацией Петра I и советским раз-
витием, между отсутствием свободы в царской России и контролем во времена Берии» [14. С. 146].
Такое же шаблонное мышление применялось западными авторами при анализе деятельности ВЧК. Подавляющее большинство зарубежных литераторов характеризует ВЧК как «тайную полицию», аналогичную царской охранке, только более безжалостную и жестокую. Мотивируется это тем, что данное учреждение, сформированное на профессиональной (а не милиционной) основе, своей главной задачей имело защиту существующего государственного и общественного строя от посягательств извне и изнутри. При этом акцент делается на том, что аппарат советской политической полиции в целом использовался высшим партийным руководством в качестве инструмента для реализации своей политики [16. С. 69].
Сущность чекистских органов англо-американскими историками и политологами сводилась к осуществлению террора против нации. Некоторые исследователи ставили под сомнение «тезис Советской пропаганды» о том, что органы ВЧК комплектовались из идейно убежденных и наиболее совершенных в моральном отношении людей. Для англо-американской литературы характерным являлось также создание обобщающих работ по истории советской «политической полиции» ВЧК— ОГПУ—НКВД—КГБ, довольно поверхностных и однотипных, что объясняется не только отсутствием соответствующей источниковой базы, но и, в первую очередь, наличием соответствующего социального заказа.
Для англо-американской литературы характерны оценки ВЧК как учреждения, стоявшего над высшими государственными органами, диктовавшего им свою волю. Например, В. Митрохин и К. Эндрю утверждают, что после убийства Урицкого и покушения на В.И. Ленина ЧК самостоятельно объявила террор [12. С. 72]. У Р. Дикона инициатором террора является сам Ф.Э. Дзержинский: после покушения на В.И. Ленина Ф.Э. Дзержинский решил начать контратаки по всем направлениям с величайшей энергией и жестокостью [15. С. 226].
В западных изданиях нередко делается акцент на самостоятельности чекистского ведомства [5. С. 87]. Встречаются и такие утверждения, что ВЧК порой определяла на-
правления развития Советской республики путем провоцирования политических кризисов. Так О. Гордиевский и К. Эндрю указывают, что, по данным английской разведки, чекистский агент Э. Берзин настойчиво предлагал С. Рейли совершить покушение на В.И. Ленина и Л.Д. Троцкого [12. С. 79].
В отечественной историографии принято считать, что ВЧК на протяжении своей деятельности в основном руководствовалась декретами, постановлениями СНК, ВЦИК и внутриведомственными правовыми актами. «Выписка из протокола № 21 заседания СНК» 7 (20) декабря 1917 года определяла, что ВЧК создавалась при СНК, являлась частью аппарата СНК, подчинялась ему и выполняла его указания. СНК поставил перед комиссией задачу борьбы с контрреволюцией в широком смысле этого слова и с саботажем в частности как наиболее опасной формой проявлений борьбы контрреволюции против Советской власти на момент создания комиссии. Деятельность ВЧК, исходя из ее названия, распространялась на всю территорию страны.
Среди англо-американских авторов наиболее подробно на вопросе подчинения ВЧК останавливается Дж. Леггетт. По его мнению, идея прикрепления Чрезвычайной комиссии к Совнаркому принадлежала Ф.Э. Дзержинскому. Подчинения ВЧК ВЦИКу не произошло, поскольку последний представлял из себя многопартийный форум с сильным представительством левых эсеров и более мелких социалистических групп, что могло серьезно ослабить контроль большевиков за ВЧК. Подчинение СНК фактически означало, что ВЧК находилась под непосредственным контролем со стороны председателя СНК В.И. Ленина. Через Ф.Э. Дзержинского власть в ВЧК сосредоточивалась в руках ленинской группировки. [19. С. 78—79].
Как известно, постановление СНК ограничивалось только указанием, что ВЧК состоит при СНК, но не определило ни ее связи с другими органами, ни с местными чрезвычайными комиссиями, которые вскоре стали организовываться для тех же целей борьбы с контрреволюцией.
Дж. Леггетт отмечает, что ВЧК являлась административным органом, чья задача главным образом заключалась в проведении расследования, при этом судебные полномочия в ее компетенцию не входили. Карательные права
ВЧК были строго ограничены, первоначально она даже не имела права производить аресты, хотя достаточно быстро это право было ей присвоено [19. С. 18—19].
Советское руководство предпринимало меры по правовой регламентации деятельности ВЧК и ее внесудебных полномочий — об этом свидетельствует тот факт, что эти полномочия на протяжении Гражданской войны то расширялись, то сужались [7. С. 48]. В попытке проанализировать данную проблему Дж. Лег-гетт писал, что в июне 1918 года Дзержинского не волновали вопросы законности, он был занят только «организованным террором» по безжалостному уничтожению врагов режима. Он озвучивал ленинские мысли, говорил ленинским языком. ВЧК должна была организовать насилие, не обремененное буржуазной законностью и моралью [19. С. 69].
Другой американский автор Д. Рэйфилд говорит о том, что благодаря Дзержинскому у ВЧК и ее преемниц появился псевдорыцар-ский образ «щита и меча революции», а также убежденность в том, что органы госбезопасности должны быть центральной или высшей властью. Внесудебные полномочия ВЧК были введены непосредственно Дзержинским, хотя он всегда подчеркивал подчиненность руководителю партии — в задачи ВЧК входило претворение в жизнь политической и идеологической линии, а не ее создание [20. С. 56].
Принято считать, что наиболее широкими полномочиями ВЧК обладала в период «красного террора» (с сентября 1918 по февраль 1919 года). Дж. Леггетт об этом периоде пишет, что ВЧК в основном должна была заниматься расследованием преступлений и их предупреждением, а не применять внесудебную расправу против активных контрреволюционеров [19. С. 57]. В первый же год существования чрезвычайных комиссий вопросы их деятельности находились в сфере внимания комитетов РКП (б) и исполкомов Советов. На I Всероссийской конференции чрезвычайных комиссий в июне 1918 года указывалось, что ЧК «должны быть в тесном контакте со всеми партийными и советскими органами», однако в «Положении о губернских и уездных ЧК» зафиксировано: «В своей работе чрезвычайная комиссия... должна опираться на местные комитеты партии коммунистов» [3. С. 136, 194].
Как отмечают англо-американские авторы, органы ВЧК периодически находились в состоянии конфликта с местными органами государственной власти. Так, Д. Харрис в статье «Двойное подчинение?...» на примере Уральского региона приходит к выводу, что для местных органов ВЧК того времени было характерно двойное подчинение: по горизонтали — Советам, по вертикали — Всероссийской ЧК. Кроме того, местные ЧК подчинялись как региональным, так и центральным комитетам партии, что иногда приводило к партийным конфликтам. Однако, по его мнению, отношения между региональной политической полицией и региональными партийными организациями могли характеризоваться и сотрудничеством, и противоборством [18. С. 423—446].
По оценкам А.М. Плеханова, к 1921 году декларированная власть рабочих и крестьян, «трудового народа», фактически свелась к установлению диктатуры коммунистической партии [8. С. 98]. Произошло устранение представителей иных партий из Советов и исполкомов, изгнания их из чекистских органов и подчинение служб ВЧК не государственной власти, а правящей партии. Ряд отечественных исследователей отмечает практику предварительного рассмотрения вопросов о ВЧК на заседаниях ЦК и Политбюро ЦК РКП (б), которые затем оформлялись правовыми актами ВЦИК и СНК. Тем самым подчеркивается приоритет влияния на ВЧК партийных органов по сравнению с государственными уже в 1917—1918 гг. [4. С. 149]. 23 августа 1918 г. коллегия Наркомюста приняла проект положения о ВЧК [2], в котором была предпринята попытка ограничить полномочия ВЧК, что привело к конфликту между двумя ведомствами. Дж. Леггетт подробно останавливается на конфликте ВЧК с Наркомюстом (НКЮ), подчеркивая роль В.И. Ленина в защите полномочий ВЧК: именно благодаря В.И. Ленину ВЧК должна была только информировать НКЮ и НКВД, а не действовать с их согласия [19. С. 49].
Вопросы взаимоотношений ВЧК с НКВД рассматриваются и в статье П. Хагенло «Чекисты по сути, чекисты по духу» [17. С. 447—476]. Автор отмечает, что регулярная и политическая полиция в основном существовали в качестве самостоятельных ведомств на протяжении всего начального советского периода. В 20-е годы обе полицейские структуры представляли собой две противоборствующие бюрократические системы, между которыми шел смертельный поединок за контроль над всей советской системой полиции. В 1930 году эта политическая битва была выиграна ОГПУ.
Таким образом, можно констатировать, что далеко не все англо-американские авторы (за исключением Дж. Леггетта), придерживаются научного подхода к рассмотрению данной проблемы, ограничиваясь лишь фрагментарными, поверхностными, зачастую предвзятыми оценками и заключениями. Концепции, содержащиеся в их работах, дополняются и обновляются, но в конечном итоге в различных вариантах повторяются прежние версии, преднамеренно демонизирующие роль ВЧК и ее преемников в системе советского государства. Например, в сравнительно недавно вышедшей книге Д. Рэйфилда «Сталин и его палачи» утверждается, что ВЧК стала бороться с невидимой угрозой со стороны тех, кто хотел не диктатуру марксистов, а плюралистический, демократический форум. Политика Ленина, Дзержинского, Сталина и Троцкого называется холокостом. Дзержинский сравнивается с Гиммлером [20. С. 76]. По оценкам западных критиков, на 600 страницах автор поместил бесконечное количество фактов, показывающих истинное лицо советского государства [10].
Появление основанных на достаточно серьезном материале работах — Д. Харриса, П. Хагенло и др. — свидетельствует о наметившейся в последнее время на Западе положительной тенденции в освещении такой сложной и многогранной темы, как процесс становления ВЧК в России.
УДК 316.662.23
СОСТОЯНИЕ И ДИНАМИКА ПРЕСТИЖА ВОЕННОЙ СЛУЖБЫ КАК ОБЩЕСТВЕННОГО ЯВЛЕНИЯ И ОТРАСЛИ СОЦИАЛЬНОГО СЕРВИСА
Грунтовский Иосиф Иосифович,
кандидат социологических наук, доцент, grunt63@mail.ru,
ВГОУВПО «Российский государственный университет туризма и сервиса»,
Институт сервиса (г. Москва) (филиал)
В статье рассматриваются проблемы престижа военной службы как общественного явления и одной из отраслей социального сервиса. Анализируются вопросы распределения престижа военной службы на различных уровнях и в системах престижа. Проводится историко-социальный анализ престижа военной службы в России и его состояние и динамика в современных условиях. Автором, на основе полученных в ходе социологического исследования данных, излагаются первоочередные задачи по стимулированию положительной динамики престижа военной службы в современных условиях.
This article deals with the problems of prestige of professional activity of different categories of military man. The questions of distribution of military service prestige at different levels and in different system are analyses in the article. The article makes a historical and social analysis of military service prestige in Russia, its present state and its dynamics. After careful studying social survey data the author gives an account ofthe most important tasks to stimulate the positive dynamics of military service prestige at present time.
