РУМЫНСКИЙ ФРОНТ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ КАК КАТАЛИЗАТОР КРИЗИСА РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 27. ГЛОБАЛИСТИКА И ГЕОПОЛИТИКА. 2019. № 1

А.А. Сагомонян*

РУМЫНСКИЙ ФРОНТ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ КАК КАТАЛИЗАТОР КРИЗИСА РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

A.A. Sagomonyan

ROMANIAN FRONT OF THE WORLD WAR I AS CATALYST OF THE CRISIS OF THE RUSSIAN EMPIRE

В статье на примере Румынии рассматривается роль «малой Европы» в глобальном конфликте 1914—1918 гг. В центре внимания автора — причины и последствия для Российской империи вовлечения в Первую мировую войну нового союзника Антанты. Как и предвидели некоторые российские военные и политические деятели, в частности министр иностранных дел С.Д. Сазонов, участие румынской армии в боевых действиях оказалось не просто крайне неудачным, но стало тяжелым бременем для России. По мнению автора, именно создание нового, Румынского, фронта, требовавшего огромных людских и материальных ресурсов, оказалось фактором, крайне усугубившим кризисное положение Российского государства зимой 1916/17 г.

The article examines the role of "Little Europe" in the global conflict of 1914—1918 by the example of Romania. The author focuses on the causes and consequences for the Russian Empire of the involvement in the World War I of the new ally of the Entente. As some Russian military and political figures, in particular Foreign Minister Sazonov, had foreseen, the participation of the Romanian army in the hostilities was not just extremely unsuccessful, but became a heavy burden for Russia. According to the author, it was the creation of a New Romanian front, which required huge human and material resources that turned out to be a factor that extremely aggravated the crisis situation of the Russian State in the winter of 1916/17.

Достаточно давно в историографии Первой мировой войны утвердилось скептическое мнение относительно роли в ней «малых» государств

* Сагомонян Александр Артурович — докт. ист. наук, профессор каф. глобалистики ф-та глобальных процессов МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: scobochka@mail.ru

Европы (их еще можно назвать «молодыми» — Болгария, Греция, Румыния; Сербия, естественно, занимает особое место)1. Уже современники событий давали политике этих государств и их военному участию нелицеприятные оценки (в отличие, правда, от национальных историографий самих этих стран)2. Хотя в исторической ретроспективе обвинения «малой Европы» в том, что ее армии оказались слабы, особенно в плане организации и командования, а ее элиты проводили «эгоистичную», «двурушническую» политику, выглядят весьма поверхностными. На самом деле они как могли отстаивали свои интересы. А чтобы увидеть данную проблему во всей ее глубине, необходимо учитывать прежде всего общеисторические закономерности.

Как известно, с началом военных действий вступившие в войну державы, представители как Антанты, так и Тройственного союза, усилили борьбу за привлечение на свою сторону новых союзников. Эта классическая тактика веками приносила плоды в периоды европейских конфликтов. Далеко не сразу военным и политикам удалось понять, что мировая война — глобальный конфликт наступившей индустриальной эры — имеет принципиально иной характер и подчиняется другим закономерностям, чем все прежние. И количество штыков, которые может выставить та или иная страна, отнюдь не является решающим показателем ее военной мощи. Это война не армий как таковых, но военно-промышленных комплексов и в целом экономик, способных выдавать на гора беспрецедентные объемы военной и сопутствующей продукции на протяжении небывало длительного периода времени, это «битва» транспортных сетей, механизмов государственного и военного управления, идеологических машин и т.д. и т.п. Но в силу неравномерности развития государств, одни из которых уже полностью или частично вступили в новую фазу развития, а другие находились на дальних к ней подступах (в том числе те самые малые страны), расширение воюющих блоков за счет последних не приводило к усилению этих блоков, как ожидалось. Напротив, чаще всего оно означало включение в их состав очередного «слабого звена», что порождало новые военные и дипломатические проблемы, увеличивало линию фронта, затягивало боевые действия.

Кроме того, потенциальные союзники так же, как и великие державы, имели свои амбициозные планы, территориальные претензии к соседям и т.п. Но решить заявленные задачи своими собственными силами, без опоры на «сильных мира сего» не могли. В условиях, когда их участие в войне оказалось востребованным, они выбирали тактику торга в формате аукциона («кто даст больше»), лавирования, двойной игры и т.п. Главным «игрокам», со своей стороны, приходилось давать будущим соратникам все

более заманчивые обещания, в основном связанные с передачей им тех или иных территорий. В перспективе, уже в ходе послевоенного урегулирования, это еще больше усугубило запутанную перекройку карты Европы и создало новые линии межнациональных и межгосударственных конф-ронтаций.

В этом парадоксально складывавшемся геополитическом контексте выделяется казус взаимоотношений Российской империи и Румынии. Ожидаемые от вступления последней в войну выгоды обернулись огромным бременем именно для России, что потребовало от нее дополнительных военных усилий в самый неблагоприятный для страны исторический момент.

С 1883 г. Румыния примыкала к Тройственному союзу и была связана договорами с Германией и Австро-Венгрией. Главной причиной этого альянса были обещания Центральных держав передать ей принадлежавшую России Бессарабию. Правда, альянс был сверхсекретным, о нем не знали даже многие румынские министры3.

Однако с образованием Антанты, резко изменившим соотношение сил в Европе, политические ориентиры правящей в Румынии элиты начали меняться. Теперь стала превалировать идея о том, что, опираясь на русско-французский союз, можно обрести гораздо больше: отторгнуть у Австро-Венгрии Трансильванию (где румынское население составляло большинство) и Банат. Не упустила Румыния и возможности вмешаться во Вторую Балканскую войну (1913), выступив против Болгарии, которая уже практически не сопротивлялась. Как известно, мирный договор был подписан в Бухаресте, и по нему румыны приобрели немалый «приз» — Южную Добруджу. Поборники создания «Великой Румынии» сочли, что этот первый успех необходимо развить, и прежде всего — в сторону Трансильва-нии. Антиавстрийские и антивенгерские настроения захлестнули страну. Габсбургский посланник граф О. Чернин делал вывод, что союз с Румынией больше не стоит и той бумаги, на которой написан (хотя формально он был продлен в том же 1913г.)4.

С началом мировой войны настойчивые призывы Берлина и Вены, требовавших исполнения «союзнического долга», не встретили сочувствия в Бухаресте. К тому же стало известно, что Италия, также связанная союзническими обязательствами с Центральными державами, отказалась их поддержать. И уже 3 августа 1914 г. Коронный совет Румынии принял решение о «вооруженном выжидании». Этот термин как нельзя лучше отражает позицию руководства страны. Российский министр иностранных дел С.Д. Сазонов писал в своих мемуарах, что у него с самого начала создалось впечатление, «что колебания Румынии зависели, главным образом, от неуверенности, на чьей стороне останется победа, и от опасения поставить свою ставку на битую лошадь»5. Большую роль в такой позиции

сыграл премьер-министр И. Брэтиану, который сумел воздействовать на короля Карла, родственника Вильгельма II, поначалу «верившего в торжество Германии и желавшего исполнить свои союзнические обязательства»6. А вскоре король Карл скончался, его сменил племянник Фердинанд, который сам выступал за нейтралитет.

Но все-таки нейтралитет страны был более дружественным по отношению к державам «Сердечного согласия». Румынское правительство даже готово было, при определенных условиях, выступить против своих недавних союзников — если удастся сговориться с новыми партнерами «относительно выгод, которые выступление должно было принести»7. Однако в российском МИДе и Военном министерстве пришли к выводу, что дружественный нейтралитет Румынии будет выгоднее, чем ее прямое участие на стороне Антанты. Как выяснилось впоследствии, это была абсолютно верная оценка. Окруженная со всех сторон преимущественно странами германского блока Румыния представлялась наиболее уязвимой для удара противника в Добрудже, где румынская армия могла оказаться в огромном мешке. Далее мог последовать непосредственный выход австро-германских войск к границам Российской империи. По мнению С.Д. Сазонова, главной целью держав Согласия должен быть разрыв между Румынией и германским блоком, «который гарантировал бы более ее нейтралитет, чем деятельное участие в войне. Румыния, благодаря своим естественным богатствам, является крупным экономическим фактором Юго-Восточной Европы. Роль ее как поставщика зерна и нефти, в которых Германия и Австрия ощущали острую нужду, приобретала во время войны исключительное значение. Лишить наших врагов румынского ввоза было моей главной заботой и за эту услугу императорское правительство было готово заплатить Румынии высокую цену»8.

Россия, стремясь закрепить Румынию в орбите Антанты и в то же время опасаясь ее новой «смены ориентиров», тайным соглашением от 1 октября 1914 г. признала право королевства «присоединить населенные румынами области Австро-Венгерской монархии в момент, который она сочтет удобным». Речь об участии в этой операции русских войск не шла. Румыния, со своей стороны, обязывалась «соблюдать доброжелательный нейтралитет в отношении России»9. Последняя теперь могла, по крайней мере, меньше опасаться за огромный, 400-верстный участок своей южной границы.

Сазонов также подчеркивал: кабинеты стран Согласия устраивал нейтралитет еще и потому, что «им было известно, что Румыния была совершенно не готова к войне»10. Ряд исследователей (например, В.Н. Виноградов) считает, что русские военные эксперты были хорошо осведомлены о со6 Там же.

стоянии румынской армии: высоко оценивая ее рядовой состав, они критически относились к офицерскому корпусу и генералитету, которые были не готовы к современной войне, «проспали» военный опыт начала ХХ в. Известно было и о слабом техническом оснащении, и о недостатяке боеприпасов, которых могло хватить только на 2—3 месяца боев, и др.11 Но, видимо, эта информация не имела широкого хождения, поскольку «румынский фактор» считался второстепенным.

Этим можно объяснить, что после вступления Румынии в войну в августе 1916 г. и первых ее тяжелых поражений генерал А.А. Брусилов отмечал: плохое состояние румынской армии явилось для российского высшего военного руководства полной неожиданностью, «хотя это должно быть хорошо известно — для того военная агентура и существует. Но оказалось, что мы ничего не знали, и для нас было полным сюрпризом, что румыны никакого понятия не имели о современной войне»12.

По мнению С.Д. Сазонова, разделявшемуся некоторыми российскими и французскими военными деятелями, выступление Румынии было бы своевременным и, более того, могло иметь решающее влияние на исход войны, если бы оно произошло в начале 1915 г., во время наступления русской армии, когда были взяты Львов и Перемышль. Причем румынским войскам следовало не стремиться занять Трансильванию, а ударить по болгарам и предотвратить их атаку на Сербию13. Но румыны продолжали выжидать. И в тактическом смысле, казалось бы, не ошиблись. Действительно, русская армия вскоре стала откатываться назад на сотни километров, союзники на западе также терпели поражения. Теперь уже не нейтралитет, а непосредственное вступление Румынии в войну стало приоритетом для Антанты. Но, несмотря на новые территориальные обещания, румынский кабинет категорически отказался это делать.

Решающий для Румынии момент, наставший летом 1916 г., был связан со знаменитым наступлением Юго-Западного фронта Русской армии (Брусиловским прорывом), поставившим Австро-Венгерскую империю на грань полного разгрома, в результате которого противник потерял более 1,5 млн человек и утратил четверть своей территории. К этому времени давление союзников на Россию по вовлечению Румынии в войну резко активизировалось. «Верденская мясорубка» на Западном фронте, обернувшаяся страшными потерями для обеих сторон, истощила людские ресурсы Франции. Новый же фронт на Балканах мог оттянуть на себя значительные силы противника и ослабить его натиск на западе. И в этом смысле 500-тысячная румынская армия представлялась стратегам в Париже и Лондоне буквально спасением. Они засыпали депешами Ставку русского Верховного командования в Могилеве. И начальник Главного штаба генерал М.В. Алексеев был вынужден потребовать от Коронного совета немедленного выступления Румынии против Австро-Венгрии под угрозой лишения

ее обещанных выгод (хотя сам он, как пишет С.Д. Сазонов, считал это ошибкой, потому что «мы были не в силах вынести Румынию на своих плечах из кровавой свалки»14).

Сами румынские правители, ввиду успехов русских войск, уже окончательно уверовали в победу Антанты. И 14(27) августа румынский посланник в Вене вручил правительственную ноту об объявлении войны Габсбургской империи. В ответ в Бухарест подобные ноты направляют Германия, Болгария и Турция. Надежды Румынии на ограниченное участие в войне не оправдались. Предварительно, однако, премьер И. Брэтиану успел потребовать от России гарантий новых территориальных приращений, одновременного начала ее наступления в Карпатах, поставок вооружений и снаряжения для румынской армии15. Принципы военного сотрудничества двух стран были зафиксированы в конвенции союзников от 4(17) августа, по которой, кстати, Россия обязалась отправить в Румынию только один корпус численностью 50 тыс. человек16.

Дальнейшие события показали, насколько для Антанты, и прежде всего для России, был важнее дружественный нейтралитет Румынии, чем прямое ее участие в боевых действиях. Очень скоро королевские войска стали терпеть жестокие поражения от австро-германских и болгарских частей. Сказались и бездарное командование, и нехватка вооружений. Но не только. А. А. Брусилов, которому вначале были подчинены румынские войска, считал, что важнейшей причиной неудач румын была вопиющая несогласованность оперативного руководства. Он писал, что «на новом румынском фронте его правый и левый фланги подчинялись мне, центр же подчинялся румынскому королю, который со мной не только никаких отношений не имел, но, невзирая на все мои упорные просьбы, ни за что не хотел сообщать своих предложений и присылать свои директивы, без которых мне невозможно было распоряжаться правым и левым флангами этого фронта». Брусилов информировал Ставку, что «управлять флангами фронта, центр которого мне не подчинен, совершенно немыслимо...»17.

Россия оказалась перед необходимостью спасать своего злополучного союзника, впрочем, как и собственные южные рубежи. На будущий Румынский фронт, который растянулся на 500 км, были спешно переброшены около полумиллиона русских солдат (3 5 пехотных и 11 кавалерийских дивизий)18. В течение нескольких месяцев их численность была доведена почти до миллиона19. Поспешность и плохая организация переброски войск приводили к неоправданным потерям. «Одноколейная железная дорога, связывавшая Унгены с Яссами, не успевала пропускать воинские эше14 Там же. С. 314.

лоны. Многие полки высаживались в чистом поле и маршем, по снегу и грязи, шли навстречу неприятелю»20. Наконец, было принято решение создать стабильную линию обороны позади отступавших лавиной румынских частей, по реке Серет. Немцы также перебрасывали в Румынию все новые контингенты. 3 декабря (по новому стилю) был сдан Бухарест. Две трети территории Румынии оказались заняты неприятелем. (Напомним, что одним из доводов сторонников участия Румынии в войне была необходимость не допустить контроля Центральных держав над румынской нефтью и пшеницей. Но именно это и осуществилось во всей полноте после трехмесячных боев 1916 г. и позволило германскому блоку получить огромные резервные запасы.) К этому времени румынских войск осталось в строю не более 70 тыс. из вступивших в войну в августе 600 тыс. К началу января 1917 г. Румынский фронт, официально созданный 16 декабря, стабилизировался после нескольких недель тяжелых сражений. Номинально он подчинялся румынскому королю Фердинанду, но фактическое командование осуществлял помощник командующего русский генерал В.В. Сахаров21. В дальнейшем его судьба в основном повторила судьбу других русских фронтов Первой мировой, хотя и с некоторыми отличиями.

К началу 1917 г. людские запасы России — источник пополнения армии, находились уже на пределе. Но командующие фронтами требовали все новых маршевых рот, предвидя, что кампания 1917 г. будет не менее кровопролитной, чем прежние. Наконец-то страна наладила выпуск военной техники, вооружений, в значительной степени преодолела «снарядный голод». Все это широким потоком потекло на фронт. Так, на Румынский фронт в декабре прибывало по три эшелона с подкреплениями в сутки, а в январе — по четыре22. Но оборотной стороной медали стало то, что, не выдержав перегрузок, буквально надорвалась транспортная система страны. Мобилизованных новобранцев везли на запад десятками эшелонов, а чтобы доставить им вслед продовольствие вагонов уже не хватало. Голод и разруха накрыли не только тыл, но и фронт. Причем, как вспоминал генерал А.И.Деникин, «...едва ли когда-нибудь в течение отечественной [Первой мировой] войны войскам приходилось жить в таких тяжких условиях, как на Румынском фронте зимою 1916—1917 года»23. Образование этого фронта стало, по-видимому, той последней, избыточной гирей, которая вкупе со всеми остальными тяготами и придавила Российскую империю.

Располагая многомиллионной армией, правительство Николая II не смогло найти весной 1917 г., в разгар беспорядков в Петрограде, которые впоследствии назовут Февральской революцией, достаточного контингента, чтобы подавить мятеж тысяч вооруженных новобранцев-запас20 Мировые войны ХХ века: В 4 кн. Кн. 1. Первая мировая война. М., 2002. С. 187.

ников, отказавшихся отправляться на фронт. По этому поводу известный военный деятель граф П.А. Игнатьев с горечью писал: «В результате какого помрачения ума власти добровольно изолировали себя от верных, испытанных войск, присутствие которых на фронте вовсе не было решающим. Нужно было иметь в резерве, по крайней мере, часть этих сил, чтобы обеспечить безопасность правительства»24.

А далее последовали драматические события в России, разложение ее армии, выход из войны и потеря огромных территорий...

Тем не менее Румынский фронт держался дольше всех остальных (наряду с Кавказским). К лету 1917 г. он оставался вполне боеспособным, в том числе благодаря тому, что в его тылу с помощью французских военных советников была сформирована новая румынская армия численностью до 400 тыс. штыков. В период последнего, летнего, русского наступления на Юго-Западном фронте румыны сумели провести ряд успешных боевых операций.

В конечном счете не столько в результате правильного выбора, сделанного в 1916 г., сколько в силу удачно для нее сложившихся обстоятельств, Румыния по решениям Парижской мирной конференции (1919) фактически удвоила свою территорию и население. Она присоединила не только земли развалившейся Австро-Венгрии, но и принадлежавшую России Бессарабию. Как писал С. Д. Сазонов, «отторгая Бессарабию от России, союзники бессознательно выполнили программу Германии, обещавшей эту область румынам за их выступление против держав Согласия в начале войны»25.

Четырехлетнее участие России в войне стоило ей огромных жертв. Ее стойкость сыграла колоссальную роль в том, что страны «Сердечного согласия» сумели сдержать германский натиск. В последний год войны Россия надломилась, но во многом именно благодаря ее вкладу конечная победа была обеспечена.

А Румыния вышла из войны со значительными территориальными приращениями, которые, по мнению Сазонова, «не соответствовали роли, которую она сыграла в военных действиях...»26.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Брусилов А. А. Мои воспоминания. Минск, 2003.

Виноградов В.Н. Расчеты и просчеты румынских правителей в годы Первой мировой войны // Славяноведение. 2014. № 1.

Всемирная история: В 10 т. Т. 7. М., 1960.

Дегоев В.В. Внешняя политика России и международные системы: 1700—1918 гг. М., 2004.

Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 1. Крушение власти и армии. Февраль—сентябрь 1917 г. М., 2003.

Задохин А.Г., Низовский А.Ю. Пороховой погреб Европы. Балканские войны ХХ века. М., 2000.

Игнатьев П. А. Моя миссия в Париже. М., 1999.

КиганДж. Первая мировая война. М., 2004.

Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997.

Мировые войны ХХ века: В 4 кн. Кн. 1. Первая мировая война. Исторический очерк. М., 2002.

Оськин М.В. Проблема резерва для генерального наступления русской армии в 1917 г. // Вопросы истории. 2011. № 8.

Оськин М.В. Создание Румынского фронта в конце 1916 г.: Политика взаимного компромисса между союзниками Антанты на востоке // Славяноведение. 2019. № 1.

Первая мировая война: Дискуссионные проблемы истории. М., 1994.

Сазонов С.Д. Воспоминания. М., 2017.