Футорянский Л.И. КАЗАЧЕСТВО РОССИИ В ОГНЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ (1918 - 1920 гг.). Оренбург, 2003.

Футорянский Л.И. КАЗАЧЕСТВО РОССИИ В ОГНЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ (1918 - 1920 гг.). Оренбург, 2003.

Леонид Иосифович Футорянский - признанный специалист, занимающийся историей российского казачества. Изданная книга является своеобразным итогом 40-летнего труда по изучению проблем казачьей истории.

Монография состоит из введения двух частей и заключения, с содержит 22 обобщающие таблицы. Автор опирается на материалы 17 архивов. В его работе 1385 библиографических ссылок. Все это свидетельствует, что перед нами фундаментальный труд.

Участие казачества России в гражданской войне Л.И. Футорянский делит на два этапа и соответственно делит на две части свою книгу. Первая часть называется «В преддверии (26 октября 1917 - март 1918 гг.», вторая - «В развернувшейся гражданской войне (1918 -1920 гг.)». По объему части неравноценны. Вторая вдвое превосходит первую. Каждой из частей предшествует глава с оценкой историографии вопроса и с постановкой проблемы.

Во введении определена задача: «Автор ставит задачу, насколько позволит совокупность фактов, архивных документов и многочисленной литературы, наиболее объективно и независимо от сиюминутной конъюнктуры рассмотреть проблемы казачества в гражданской войне» (с. 9).

В историографическом предисловии к части 1-й Футорянский дает оценку многих работ, касающихся событий начального этапа гражданской войны в России и участия в них казачества, указывая на недочеты и отмечая позитивный вклад. Рассматриваются труды В.Д. Поликарпова, Н.Е. Какурина, Г.З. Иоффе, А.В. Венкова, В.Ф. Мамонова, Д. Леховича. Много и, на наш взгляд, излишне жестко автор упрекает Ю.К. Кириенко в небрежности, субъективности и недобросовестности (с. 15).

В этой же главе Футорянский говорит о своих выводах, к которым пришел, изучив имеющуюся литературу и материалы 23 архивохранилищ России. Военные действия на этом этапе носили ограниченный характер, силы в них были вовлечены небольшие, жертвы были незначительны, борьба в казачьих районах не носила ожесточенного характера, не отличалась значительным кровопролитием, решающую роль в событиях играла агитация. Советская власть, считает Футорянский, установилась в казачьих районах благодаря поддержке большинства населения, но уже обнаружились в зародыше и элементы красного и белого террора (с. 18).

Последующие главы этой части посвящены подтверждению указанных выводов.

Футорянский анализирует состав казачьих организаций и решения различных казачьих съездов «накануне и в период Октября», рассматривает поведение казаков петроградского гарнизона, особое внимание уделяет выборам в Учредительное собрание, это наиболее сильная, на наш взгляд, часть его работы. Проанализировав итоги выборов, автор приходит к выво-

ду, что «казачьи области в целом не были бастионами реакции» (с. 58). Во всех казачьих областях большую часть голосов получили социалисты - эсеры и большевики.

Далее автор показывает роль иностранного капитала, стремившегося втянуть казаков в борьбу против новой власти. Попытки были неудачны.

Наиболее объемной в этой части является глава «Казачество на фронтах и в казачьих областях в период борьбы за власть (ноябрь 1917 - март 1918)». В ней автор вновь приходит к выводу, что «пора дифференцированно подойти к оценке различных этапов гражданской войны, особенно ее преддверия. Необходимо на основе анализа фактов отказаться от оценки событий в казачьих областях этого периода как сферы ожесточенной борьбы. Жертвы пролога гражданской войны и на Дону, и на Кубани были сравнительно незначительны» (с. 115).

Венчает эту часть глава «Из истории казачьего самоуправления и «автономии». После краткого экскурса в далекое прошлое Футорянский рассматривает, как относились большевики к проблеме казачьей автономии в годы гражданской войны, как это отношение менялось в зависимости от положения на фронтах. В итоге от автономии отказались, но проведено это было как пожелание Первого Всероссийского съезда трудового казачества.

В целом по прочтении этой насыщенной фактами и документами части монографии становится очевидным, что автор стойко удерживает позиции, занятые им в научных дискуссиях еще в «доперестроечное» время. Предельно объективно называя большевиков «большевиками», Ленина - «Лениным», Футорянский недвусмысленно проявляет свои симпатии и величает их противников «заправилами белого движения» (с. 130), а корниловское движение - «генеральской авантюрой» (с. 34).

Следуя логике исследователя, в России вообще не было «бастионов реакции», поскольку нет ни одного района, где на выборах в Учредительное собрание победили бы монархисты (в выборах не участвовавшие) или кадеты (которых при всем желании трудно назвать «реакционерами»). Тем не менее, как мы знаем, гражданская война все же имела место, и были территории, где Советскую власть насаждали силой.

То, что «территории» голосовали за «социалистов», безусловно, факт знаменательный. Но давайте всмотримся в тех же казачьих социалистов, чей список приводит Футорянский со ссылкой на «Донскую летопись»: Ф. К. Миронов, Агеев, Дудаков, Гнилоры-бов, Смирнов, Попов, Рожков, Голубцов, Лапин, Клу-ников, Автономов, Мамонов, Скачков, Лагутин, Головачев, Воронков, Ковалев, Запорожцев (с. 76) (кстати, почему не назван левый эсер М.В. Кривошлыков, одна из знаковых фигур на Дону?).

Насколько нам известно, Ф.К. Миронов, Смирнов и Автономов впоследствии служили в Красной Армии.

Лагутин перешел в Красную Армию весной 1920 г., отслужив полтора года начальником пулеметной команды в Милютинском полку у белых. Агеев, Дудаков и Гнилорыбов стали видными деятелями белого движения на Дону. Лапин был убит красногвардейцами в начале 1918 г. Скачков и Головачев участвовали в движении Подтелкова, затем служили в белой армии и даже были выбраны на Большой Войсковой Круг, где их разоблачили как «красногвардейцев» и расстреляли. Так что социалисты разные бывают.

Теперь что касается количества участников и жертв. Действительно силы, участвовавшие в борьбе в этот период, были незначительны. Подавляющее большинство ученых, занимающихся проблемами казачьей истории, считает, что казаки в массе своей в этот период держали нейтралитет. Но именно в этот период, когда между собой дрались малочисленные отряды идейных сторонников или противников той или иной власти, война шла на уничтожение, пленных не брали. Это относится как к красным, так и к белым. Так что война между ними все же шла ожесточенная.

Экономическое обоснование своей позиции Футо-рянский дает во второй части своей работы.

Еще в 1982 г. академик И.И. Минц писал: «...Для удовлетворения малоземельного крестьянства, горцев и казачьей бедноты недостаточно было ликвидации помещичьего землевладения. Необходимо было упразднить земельную собственность, обеспечивающую привилегии богатого казачества»*. Футорянский указывает, что еще за десять лет до соответствующей работы И.И. Минца на основании значительного фактического материала он (автор) пришел к более основательному и дифференцированному выводу: «Расчеты показывают, что при ликвидации помещичьего землевладения, офицерских казачьих земель и при последующем уравнительном перераспределении их на Дону дополнительно получили бы земли не только крестьяне, но и все трудовое казачество, несмотря на то, что его земельное обеспечение было значительно больше крестьянского» (с. 219). Отобрав землю помещиков и офицеров, можно было наделить ею не только крестьян, но и трудовое казачество, и не только на Дону, но и на Кубани. А что касается казачьих войск в азиатской части России, то там разница в казачьем и крестьянском землевладении была невелика. Таким образом, Футорянский заключает: «Буржуазнодемократические преобразования не противоречили интересам большинства казачества России» (с. 220).

Из-за чего же тогда разгорелась гражданская война? «Думается, главной причиной обострения взаимоотношений в казачьих областях стал на данном этапе не земельный, а продовольственный вопрос», - отвечает Футорянский (с. 224).

Помимо данных важнейших вопросов автор во второй части своего труда рассматривает проблемы интервенции и влияния ее на ход гражданской войны, проблемы красного и белого террора, расказачивания, участия казаков в походах Колчака и Деникина, пере-

Минц И.И. Год 1918-й. М., 1982. С. 348.

хода их на сторону Советской власти. По мнению автора, казаки готовы были перейти на сторону Советской власти еще в конце 1918 г., но широко известная теперь директива (циркулярное письмо) Оргбюро ЦК от 24 января 1919 г. оттолкнула их и отсрочила переход на сторону Советов.

Привлекая огромный фактический материал, Футорянский много пишет о жертвах красного и белого террора в казачьих областях, сравнивает количество красных и белых казачьих полков. Общий вывод таков: автор затрудняется отдать пальму первенства красным или белым и прибегает к авторитету В.Г. Короленко, писавшего: «Да, обоюдное озверение достигло крайних пределов...». Что касается сил красных и белых казаков, противостоявших друг другу, то Фу-торянский заявляет: «нельзя утверждать о том, что большинство даже донского казачьего войска было на стороне белых. Казачьи области и в этот период не стали Вандеей революции, они были только ареной ожесточенной борьбы белых и красных при сохранении нейтралитета значительной массы» (с. 462).

Что ж, изначально неверная посылка могла привести исследователя именно к таким - им самим ожидаемым - результатам.

Подавляющее большинство донских и кубанских исследователей (и признанное первенство здесь принадлежит А.И. Козлову) на основании кропотливой научной работы пришли к выводу, что прав скорее Минц, а не Футорянский. Земельные отношения были гораздо сложнее, помещичьей земли на Дону было мало, еще в Х1Х в. правительство стало нарезать донским офицерам землю вне пределов области. Казаки и крестьяне часто передавали друг другу землю в аренду, и при низкой политической культуре, при высоком напряжении страстей любая попытка поменять сложившуюся систему взаимоотношений (а зачастую крестьяне, не зная законодательных тонкостей, действовали в этот период под лозунгом «земля принадлежит тому, кто ее обрабатывает») приводила к большой крови.

На Дону при большевиках в 1918 г. действительно не было ни одного законодательного акта, ущемлявшего казачье землевладение хотя бы на станичном уровне. Власти покусились лишь на войсковой запас земли. Кончилось все восстанием и требованием многих станиц выселить вообще с донской территории неказачье население.

В то же время Дон в 1918 г. практически не ощущал какого-либо «продовольственного нажима» со стороны центральной Советской власти, из Царицына и других городов вывозили на север хлеб, заготовленный еще в прошлые годы на военные нужды. А вот атаман Краснов действительно ввел на Дону продразверстку, и казачье население если и выступало впоследствии эпизодически против Краснова (развал Северного фронта Донской армии), то эту меру Краснову почему-то никогда в упрек не ставило.

Что касается террора, то в глаза бросается следующее: жертвы красного террора указаны Футорян-ским постанично, детально и цифра приводится кон-

кретная - 5598 человек, а вот жертвы белого террора -это ссылки на ужасные 45 или 25 тысяч расстрелянных при Краснове казаков, найденные другими исследователями, но без указания станиц или каких-либо других деталей. Да и трудно назвать кого-либо, кроме участников расстрелянной Подтелковской экспедиции, чей список был опубликован самими белыми. Если бы Футорянский пополнил этот список другими именами!

Интересны и исследования о количестве красных и белых казачьих полков. В историографической главе ко 2-й части Футорянский ссылается на работу А.В. Венкова «Донское казачество в гражданской войне. 1918 - 1920 гг»: «По данным А.В. Венкова, белая армия насчитывала летом 1918 года 12 полков, а к осени 1918 года в красноказачьих полках состояло около 20 полков Дона. Жаль, что скрупулезных данных по белым и красным по месяцам автору не удалось привести» (с. 148). Подобные ссылки по меньшей мере странны, поскольку в указанной работе Венкова приводится перечень 12 полков «Молодой» Донской армии и помимо того перечень 82 полков казаков других возрастов, которые собственно и составили Донскую белую армию. Там же со ссылками на архивы даются данные, что Краснов мобилизовал в белую Донскую армию 94 тысячи казаков, и после -соответствующие расчеты, что летом-осенью 1918 г. 82 % боеспособных донских казаков было в белых, а 18 % - в красных.

Со своей стороны Футорянский скрупулезно собрал данные о красных казачьих частях на 2-ю половину 1918 г. и составил список из 23 полков и 3 дивизий (с. 287). Список завершается фразой: «Кроме того, создано в августе 1918 г. на Дону 30 полков из молодых казаков» (с. 288). На другой странице уточняется, что в каждом из этих 30 полков было в среднем по 1000 человек (с. 282).

Однако, если действительно «скрупулезно» проанализировать составленный список, то окажется, что это список не самих частей, а их наименований, т. е. одни и те же полки даны под разными наименованиями. В годы гражданской войны такое часто случалось. Так, 2-й Хоперский красный казачий полк из 14-й стрелковой дивизии в списке Футорянского встречается трижды. 3-й Донской казачий имени Степана Разина полк из 16-й стрелковой дивизии имени Кик-видзе тоже встречается в списке трижды. Это, кстати, единственный казачий полк в дивизии, и непонятно, почему Футорянский записал всю дивизию Киквидзе как казачью. Титовский Донской революционный полк состоял не из казаков, а из шахтеров. Три «Мед-вецких» полка, приводимые Футорянским, это «Усть-Медведицкие» полки из дивизии Миронова, которые состояли из иногородних (есть список рот, каждая из которых названа по той или иной слободе). Кавалерийский полк Думенко изначально назывался «социалистический крестьянский карательный», что довольно ясно говорит о его составе. А что касается «30 полков из молодых казаков», по 1000 бойцов в каждом, то это

не более чем «декларация о намерениях», в реальности их никогда не существовало.

Белый офицер В. Добрынин, появившийся в рядах Донской армии в самом конце 1918 г. (после германского плена), дал помесячный состав Донской армии на всем протяжении гражданской войны, и Футорян-ский приводит данные В. Добрынина в своей книге. По Добрынину, Донская армия никогда не превышала 50 тысяч. И на первый взгляд это подтверждает версию Футорянского. Однако необходимо помнить, что данные за 1918 г. Добрынин давал без учета полков Молодой армии, а ее планировали развернуть в 30 тысяч человек, что осенью 1918 г. донские казаки потеряли 40 % личного состава и 80 % офицеров, и тем не менее к концу 1918 г. количество бойцов Донской армии, и по данным советской разведки, и по данным самих белогвардейцев, превышало 70 тысяч. Затем армия фактически «разошлась по домам», в строю осталось 15 тысяч, без строя «болтались по тылам» еще 15 тысяч. Вёшенское восстание усилило Донскую армию на 25 тысяч бойцов (из них 15 тысяч полностью вооруженных и экипированных), и это при том, что во время этого восстания казаки потеряли более трети повстанцев. Что касается последующих месяцев, то казаки в это время несли огромные потери. Красная армия, начиная свое августовское наступление в 1919 г., ставила целью уничтожение живой силы белого казачества. И все же, призвав еще 28 возрастов, донцы выдержали на фронте при всех потерях общее количество в 40 тысяч. Показателен пример, что один из полков - лейб-гвардии казачий, чья история известна до деталей, участвуя в боях с февраля 1919 г., только за 1919 г. трижды полностью обновил свой состав. И сами казаки, и вожди их противников (Л.Д. Троцкий, С.С. Каменев), и историки, писавшие по горячим следам, отмечали, что борьба на Южном фронте велась «в атмосфере народной войны» со стороны донского казачества (это слова Л.Д. Троцкого). А.И. Егоров, будущий советский маршал, писал, что в боях на стороне казаков принимали участие женщины и дети. Да и потери донцов в гражданской войне вдвое превосходили количество наличных сил, выставленных ими в годы первой Мировой войны. По количеству жертв среди казачества в годы гражданской войны есть новые данные в ряде кандидатских диссертаций, защищенных недавно в Волгограде.

«Значительная масса» сохраняла нейтралитет, считает Футорянский. Увы! Попытки действительно были. Но «нейтральных» в мае 1919 г. мобилизовали красные (набралось 5,5 тыс.). Один полк из этих мобилизованных попал на Западный фронт и перешел к полякам, остальные взбунтовались в Саранске и пошли на Дон (потом, когда буденовцы их обезоружили, они говорили, что шли драться с Деникиным). Сама логика борьбы - «Кто не с нами, тот против нас» -ставила «нейтралов» в ряды войск.

А вот в 1920 г. большая часть уцелевших казаков, прижатых к Черному морю, действительно перешла в Красную Армию.

В целом можно с уверенностью сказать, что труд Футорянского является весомым вкладом в изучение проблемы.

Однако при обилии фактического (и весьма ценного) материала все же не простительны отдельные огрехи. Инициалы Думенко были Б.М., а не В.И., и инициалы Кочубея - И.А., а не М.А. (с. 20). Казаки отряда Чернецова не переходили к красным и не убивали своего командира (с. 21), и вообще его отряд состоял из студентов, гимназистов и офицеров. На Дону не было станиц Сломинской (с. 24), Гимолаев-ской и Кулишацкой (с. 272), а на Кубани станицы Афинской (с. 78). Никогда не было Керченского казачьего полка (с. 48). Во главе белых офицеров на Кубани никогда не стоял некий Гаясев (с. 78), зато

был Галаев. У Краснова никогда не было адъютанта по фамилии Пульганов (с. 246), а был Кульгавов.

Удивление вызывает фраза: «Флагом донского белого казачества, утвержденном на круге, был нагой казак на бочке с порохом сине-желтого цвета, а гимном стали слова донского казачества» (с. 195). Так что же было сине-желтым? Флаг, казак или порох? Уж явно не флаг. Такую расцветку к тому времени зарезервировали за собой петлюровцы. А сама идея - нагой казак на бочке с порохом - это стоит запатентовать.

Ну, что ж, старая гвардия дала свой бой. Пожелаем Футорянскому долгих лет жизни и крепкого здоровья и будем надеяться, что этот бой не последний.

А.В. Венков