Рец. На: Атаманов-Эграпи М. Г. Происхождение удмуртского народа: монография. Ижевск: Удмуртия, 2010. 576 с. : ил

Р Е Ц Е Н З И Я УДК 82.95(=511.131)

Г. А. Никитина

Рец. на: Атаманов-Эграпи М. Г. Происхождение удмуртского народа: Монография. Ижевск: Удмуртия, 2010. 576 с.: ил.

Михаил Гаврилович Атаманов, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Института истории и культуры народов Приуралья УдГУ, референт Ижевского епархиального управления, переводчик Библии и духовной литературы на удмуртский язык, член Союза писателей России, составитель национального эпоса «Тангыра», автор 6 монографий, приурочил публикацию рецензируемого труда к 65-летию со дня своего рождения.

Не могу утверждать, что автор задается целью решить проблему этногенеза удмуртского народа или представить читателям новые знания и открытия по этому вопросу. Пожалуй, нет. Свою основную задачу М. Г. Атаманов видит в другом: обобщив данные ряда наук (этнографии, лингвистики, археологии, антропологии), еще раз утвердиться в известном мнении об автохтонном происхождении удмуртского народа и как можно разностороннее изложить все перипетии его этнической истории.

Надо отдать должное автору: будучи филологом, а точнее - специалистом по исторической ономастике, он демонстрирует высокую степень научной осведомленности в смежных научных дисциплинах. По существу на все проблемы, связанные с этногенезом и этнической историей удмуртского народа, у него есть свой взгляд, который он обосновывает, не сомневаясь в собственной правоте.

В Предисловии к работе рассмотрены возможности этнографической, лингвистической, археологической и антропологической наук в решении этно-генетических проблем. Даны лаконичная информация об объекте исследования и краткое изложение историографии вопроса, в котором автор не преминул указать на недоработки своих предшественников: «Остается путаница в названиях археологических культур, не все части предполагаемой пратерритории, где шло формирование удмуртского народа, археологически полно изучены. ...Есть вовсе не исследованные этнолингвистические группы; крайне нужны палеоантропологические исследования по всем археологическим культурам Волго-Камья. Есть этнографы, фольклористы, лингвисты, но нет специалистов,

конкретно занимающихся вопросами происхождения удмуртского народа хотя бы в области своей науки» (С. 12).

Предваряя последующее изложение, замечу, что автор довольно часто критикует коллег, порой вполне обоснованно, но, на мой взгляд, нельзя согласиться с его категоричным утверждением, что этнографов, занимающихся разработкой проблем этногенеза и этнической истории удмуртов, в республике нет (С. 8-9).

Содержательная часть монографии заключена в 4-х главах, в которых последовательно рассматривается роль этнографии (гл. I), лингвистики (гл. II), археологии (гл. III) и антропологии (гл. IV) в решении этногенетических проблем удмуртского народа.

Анализ ресурсов этнографии занял чуть не половину объема книги. Основываясь преимущественно на данных языка, автор подробно изложил известные в этнографии интерпретации этимологий экзо- и эндоэтнонимов удмурт, ар, одо, вотяк, в том числе - гипотезу этнологов В. В. Напольских и С. К. Белых, по мнению которых, древнеудмуртское *odз-mort является ираноязычным заимствованием и в языке-источнике могло иметь вид *ant(a)-mart(a), означая буквально: «человек окраины, житель пограничья».

«Кстати, - пишет далее автор, - и тюркское название удмуртов ар эти исследователи расшифровывают с таким же значением - «жители той стороны, задние, тыловые» (С. 16) [1].

В лаконичной форме рассмотрены ранние письменные сведения об удмуртах, от Геродота (около 425 г. до н. э.) до древнерусских памятников XIII в., и этническая характеристика, данная учеными разных времен и национальностей, специальностей и сословий. Автор высказывает личное суждение по этому поводу, в основном навеянное его служением в церкви. Подобного рода вкрапления в тексте встречаются неоднократно (они выделены другим шрифтом. - Г. Н), и, на мой взгляд, вносят особый колорит в содержание книги.

После краткого представления динамики изменения численности и территорий расселения удмуртов по данным статистических сведений 1911 г., материалам переписей советского времени и 2002 г., автор переходит к обстоятельному изложению вопросов прародины и формирования этнотерритории удмуртов (предварительно раскрыв свое понимание понятий «прародина» и «этнотерритория», а также проанализировав историю вопроса прародины).

Проблему выявления прародины удмуртов М. Г. Атаманов решает на основе общефинноугорских/общеуральских названий деревьев, зверей, рыб и насекомых. Этот методологический прием известен, в свое время знаменитый венгерский ученый П. Хайду на базе данных палеоботаники по-новому взглянул на вопросы финно-угорской/уральской прародины; автор данной монографии делает упор на вопросах удмуртской части этого вопроса. С помощью зоо- и геоботанической терминологии он определяет, что границы этнической территории праудмуртов «проходили по южной половине ананьинской историко-культурной общности (VIII-III вв. до н. э.), куда входили бассейны нижних течений рек Камы, Вятки, Белой, некоторые левобережные притоки Волги. Здесь шло формирование удмуртских воршудно-родовых групп в единый этнос. Здесь была прародина удмуртов» (С. 63-64).

Более точные контуры былой прародины удмуртов М. Г. Атаманов выявил с помощью названий географических объектов, образованных от марийских эн-доэтнонимов одо, одо-мари, тюркского - ар, в русских летописях также - аряне, арские люди и вотяк. По ареалу их распространения автор приходит к мнению, что южная граница этнической территории древних удмуртов проходила несколько южнее линии городов Чебоксары-Казань-Уфа, западная - по р. Ветлуге, левому притоку Волги, северная - по верховьям Камы, Вятки, до слияния рек Юг и Сухона, восточная граница определяется, по словам исследователя, с трудом. Скорее всего, она простиралась по линии от истока Камы - г. Оса - пос. Чернушка -до среднего течения Уфы и несколько южнее, до ее впадения в Белую.

Сужение обозначенной этнотерритории предков удмуртов происходило постепенно, в течение нескольких веков: в середине I тыс. н. э - с началом великого переселения народов, в начале II тыс. н. э. - под напором марийских племен, оттеснивших удмуртов на левобережье Вятки, а также в период господства Золотой Орды, позднее - Казанского ханства и массового освоения русскими Вятской земли и Прикамья. К концу XVII в. география проживания удмуртов приобрела современные очертания (С. 73-74).

Определившись с прародиной и этнической территорией удмуртов, исследователь переходит к проблеме происхождения удмуртского воршуда - родового божества, хранителя семейно-родового счастья и связанных с ним обрядов, а также семейно-родовых групп, поклоняющихся этому божеству и составляющих воршудно-родовую группу. По убеждению автора, проблема удмуртских воршудов является по-своему уникальной, так как из финно-угорских, да и других европейских народов только у удмуртов сохранились реликты родовых делений, «восходящих к эпохе матриархата» (С. 75), в основе названий которых «лежат тотемы рода» (С. 85).

Проделав фантастически скрупулезную работу по анализу лексического материала по всем удмуртским диалектам, некоторым родственным языкам, изучив архаизмы и историзмы, исследователь предложил свою версию расшифровки этимологии около половины из 70 сакральных воршудных названий. Автор убежден в их происхождении от названий зверей, птиц, насекомых, рыб - предполагаемых тотемов экзогамных материнских родов (например, какся - цапля, паляка - перепелка, уля, пескарь - рыба и др.). В эпоху господства отцовского рода воршуд превратился в семейно-родовое божество, хранителя семьи и рода, которому строились общеродовые и семейные святилища - куа/куала.

Автор приводит большое количество примеров из этнографии, лингвистики и даже археологии, чтобы доказать «архаичность и древность возникновения воршудных имен» (С. 93-94), и далее переходит к вопросам территориального расселения рассматриваемых групп.

Не подвергая сомнению стройно изложенную в монографии (преимущественно на лингвистическом материале) теорию воршудно-родовой организации удмуртов, полагаю, однако, что уверенности автора в научной достоверности его теории не помешала бы корректная дискуссия с В. С. Чураковым, предпринявшим попытку переосмысления этой теории в своей диссертации и продолжающим поиски в данном направлении [2].

Весьма пространный материал представлен о племенных объединениях удмуртов - калмез и ватка (степень изученности, этимология названий, археологические основы, расселение, характер взаимоотношений, специфика материальной и духовной культуры). Анализ имеющегося в распоряжении автора материала привел его к выводу, что до середины I тыс. н. э. ватка населяла Вятско-Нижнекамско-Волжско-Ветлужский район, а калмезы - бассейны среднего и нижнего течения р. Белой, среднего течения р. Камы. В период великого переселения народов калмезы были оттеснены со своей территории, многие ушли в южную и центральную части современной Удмуртии, проникли в бассейн Вятки, разорвав единую цепь поселений ватка.

Один из интереснейших разделов главы I связан с проблемой арских удмуртов и Арского княжества. Автор, со всей тщательностью проанализировав имеющиеся в его распоряжении сведения, приходит к мнению, что «Арское (Удмуртское) княжество, существовавшее в составе Булгарского государства, позже Казанского ханства, имело определенную самостоятельность и автономию», что арские удмурты не раз с оружием в руках защищали свою честь и отечество от неприятелей. Были с их стороны и восстания против хана, и бунты против исламизации.

В военных действиях Москвы против Казанского ханства в 1552 г. арские удмурты выступили на стороне Казани. Арская крепость пала через два дня ожесточенных боев, а после взятия Казани вся территория ханства с его подданными, в том числе удмуртами, перешла к Московскому государству.

Сетуя на то, что не осталось почти никаких исторических документов о внутреннем, политическом, социально-экономическом устройстве Арского княжества, что археологически местный край изучен недостаточно, автор книги выдвигает свои соображения о древних корнях арских удмуртов. По его мнению, эта группа сформировалась на местной пьяноборско-азелинской основе с включением поломско-чепецкого населения, переселившегося в VШ-IX вв. н. э. в Волго-Камье. Свидетельством тому - полное совпадение воршудно-родового состава слободско-глазовских и балтасинско-карлыганских удмуртов (С. 173).

Завершается глава сугубо этнографическими сюжетами. В одном - с опорой на солидную историографию - анализируется эволюция жилых, хозяйственных и культовых построек удмуртов, в другом - история формирования костюмных комплексов, изученных, по признанию автора, «вполне удовлетворительно» (С. 260). Как и в предыдущих разделах, изложение материала, собственные рассуждения, в том числе полемические, автор строит на широкой источниковедческой основе - этнографической, лингвистической и археологической, и потому они читаются с неизменным интересом.

В главе II «Лингвистика: ее роль в решении этногенетических проблем удмуртского народа», автор, на мой взгляд, раскрывает роль лингвистики не столько в области этногенеза народа, сколько его этнической истории, что, впрочем, совсем не снижает качество излагаемого материала.

После кратких сведений об удмуртском языке, в разделе речь идет о заимствованном пласте лексики удмуртского языка (индоиранском, тюркском, русском), а затем - об удмуртских заимствованиях в других языках. Исследователь

считает, что удмуртский язык (наряду с марийским) занимает центральное место в системе этноглотогенеза. Не случайно в нем до настоящего времени сохранились слова прауральского, прафинно-угорского, прапермского происхождения, а также древнейшие пласты заимствованной лексики, образцы которых в тексте приведены в большом количестве.

Довольно критически оценивает исследователь многократные попытки коллег-филологов решить вопрос о диалектном членении удмуртского языка. По его мнению, выделение «в удмуртском языке говоров, диалектов и наречий» до сих пор не завершено, и в его премудростях «не то что студент, но остепененный ученый запутается» (С. 299). Будучи уверенным в том, что при выделении диалектных единиц, помимо лингвистических, необходимо учитывать исторические факторы, ученый предлагает свой вариант деления удмуртской диалектной речи на 2 большие группы-наречия, в рамках которых вычленяются диалекты, говоры, каждый со своими говорами и подговорами (С. 301-305).

Не обошел вниманием автор и проблему происхождения бесермян. Сожалея, что нет археологических памятников, которые помогли бы пролить свет на этнические истоки этого народа (праудмуртские, булгаро-чувашские, мадьяро-номадские или среднеазиатские?), ученый переходит к анализу лингвистических данных. В итоге он приходит к мнению, что исторической родиной бесермян до переселения их части в верхневятско-чепецкий бассейн была Арская земля, расположенная в нижнем течении р. Вятки и Камы. Они жили в смешении с удмуртами, в соседстве с булгарами (чувашами), буртасами (иранцами), позднее -с татарами Золотой Орды и Казанского ханства.

Если допустить, что до появления на Арской земле бесермяне были иранцами или тюрками по языку, на удмуртский язык они перешли именно в среде арских (южных) удмуртов, носителей нижневятского (кукморско-мамадышского) и граховского говоров, и оснований считать их носителями булгарского языка нет.

Разработка проблем этногенеза бесермян осложняется тем, что в его среде, по мнению ученого, нет никаких следов воршудно-родовых подразделений, выявленных у всех групп удмуртов.

Что касается древней истории, этноязыковой основы, времени появления на Арской земле, связи этнонимов «бусурман» и «чуваша», причин переселения на Чепцу и ряда других важных моментов в этногенезе бесермян, исследователь не оригинален, констатируя, что этот народ до сего времени остается не разгаданным. Сюжет о бесермянах заканчивается предположением, что они, возможно, «единственный народ в России, не имеющий привязки ни к одной средневековой, тем более к древней археологической культуре» (С. 318).

Последний раздел главы посвящен анализу топонимического материала (исторические корни удмуртской топонимии, прапермский, собственно удмуртский, русский пласты и другие иноязычные элементы) в географических названиях Удмуртии и за ее пределами. Собранный и проанализированный автором языковой материал убедительно свидетельствует о том, что бассейны р. Вятки и нижних течений Камы и Белой были основными центрами формирования древнеудмуртского этноса. Глава читается с большим интересом, автор замечательно владеет материалом, но так как для аргументации своих взглядов часто апеллирует к лингвистике, здесь некоторые сюжеты воспринимаются как повторы (см., например, С. 263, 320, 324, 351). Это замечание относится и к III-ей главе «Археология: ее роль в решении древних этапов истории удмуртов», название которой, на мой взгляд, требует корректировки: древние этапы истории едва ли можно решить, а вот выявить/охарактеризовать - можно.

Удивляет и поражает воображение «включенность» автора в археологический материал. Начиная с анализа древнейших памятников человеческой деятельности в Камско-Уральском регионе (палеолит, мезолит, неолит), он последовательно, шаг за шагом рассматривает эпоху раннего металла (энеолит, бронза), ананьинскую историко-культурную общность (VIII-III вв. до н. э), в том числе общепермскую лексику, связанную с разными сторонами жизнедеятельности местного населения этого периода. Пьяноборскую культуру (III в. до н. э. -V в. н. э.) исследователь характеризует как начальный этап формирования этно-диалектных групп удмуртов. Континуум праудмуртских археологических культур раннего средневековья начинается с анализа бахмутинской (V-VII вв. н. э.) и через ряд других постепенно доходит до чепецких памятников позднего средневековья (X-XIII вв.), удмуртская этническая основа которых у преобладающего большинства региональных археологов не вызывает сомнений.

Археологическую часть своей книги автор начинает со ссылок на труды «замечательных исследователей древностей Прикамья... А. В. Збруевой и Р. Д. Голдиной, В. Ф. Генинга» и заканчивает ее их основными выводами (см. об этом С. 512-518), что, впрочем, не мешает ему по некоторым частным вопросам оспаривать мнение этих ученых.

В силу слабой изученности фенотипических особенностей удмуртского этноса антропологами, последняя глава рецензируемой книги оказалась самой лаконичной. Автор и сам осознает, что «по этой специфичной и важной отрасли знания» у него своих материалов нет, поэтому самыми важными для него являются данные К. Ю. Марк, М. С. Акимовой и некоторых других антропологов. Так, М. С. Акимова считает, что удмурты являются коренным среди народов Прикамья, в процессе формирования которых древнее население время от времени ассимилировало пришлые элементы, в результате чего и образовался современный тип удмуртов. Обитатели бассейна р. Чепцы конца I тыс. н. э. вполне могут считаться древними предками современных удмуртов.

По мнению А. И. Дубова, удмуртов со всей определенностью можно считать европеоидами с очень незначительной примесью элементов восточного ствола. Очевидно, что наиболее яркой особенностью удмуртов является чрезвычайно высокий процент рыжеволосых индивидуумов. И, наконец, еще один вывод сводится к тому, что удмурты, коми и коми-пермяки, будучи генетически наиболее близкими к финно-угорской праобщности, занимают центральное место не только в географическом, но в и генетическом отношении среди всех финно-угорских народов.

Завершая рецензию, считаю необходимым сделать специальную оговорку: очень трудно во всех подробностях раскрыть содержание столь объемного труда. Автор подготовил чрезвычайно интересную, при этом, я бы сказала, нестандартную

книгу, аккумулировав в ней все теоретические наработки и открытия этнографии, лингвистики, археологии и антропологии, касающиеся вопросов этногенеза и этнической истории одного из древних народов Урало-Поволжского региона. В итоге мы имеем на руках первое крупномасштабное междисциплинарное исследование, проведенное в широких хронологических рамках, посвященное чрезвычайно сложной научной проблеме.

Знакомство с книгой оставляет ощущение, что к ее подготовке и публикации автор отнесся как к акту служения своему народу ради всестороннего раскрытия древнейших страниц его истории. И в то же время процесс чтения сопровождается и другим впечатлением - не всегда оправданной категоричностью по отношению к коллегам, особенно этнографам. Как бы то ни было, появление рецензируемого труда - большое научное событие, и оно радует. Я уверена, что знакомство с ним позволит читателю взглянуть на удмуртский этнос по-новому - с большим интересом и большей симпатией.

ПРИМЕЧАНИЯ

Поступила в редакцию 18.08.2011

Никитина Галина Аркадьевна,

доктор исторических наук, профессор, Учреждение Российской академии наук Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН

г. Ижевск E-mail: adm@ni.udm.ru

Nikitina Galina Arkadyevna,

Doctor of History, professor, Udmurt institute of history, language and literature Ural branch of the Russian Academy of Sciences

E-mail: adm@ni.udm.ru