Спросить
Войти
Прибалтийские республики и война:
формирование и боевой путь территориальной стрелковой дивизии
Копылов Н.А.
Given clause is devoted interesting, but practically now to not studied problem of history of Great Domestic war: to formation and participation in militarians actions of national territorial Baltic shooting divisions.
Lack of the material involved in a scientific turn became the reason of occurrence various «myths», connected with the period of occurrence of Baltic republics in structure of Soviet Union. Developed by the present time in the Russian society the political situation directly results from events of a boundary 1980—1990th years XX of a century, which symbol became wreck of Soviet Union and ideological doctrines dominated over the Soviet society. The similar approach which basic features became denying old military — a historical paradigm and aspiration to present a role of former Soviet republics as an independent episode of second world war, has generated many the historical myths dominating over public consciousness on present time.
Special attention at the given statement of a problem, involves formation of myths about a role and participation in events of Great Domestic war of the Baltics, former Baltic republics USSR. Which on present time are rendered with the big influence on system of political attitudes of the Russian Federation with the Baltics.
On a material of new sources (personal memoirs ofparticipants) the author considers the mechanism offormation of territorial cases and divisions in Baltic of the period of 1940—1941. Spends the analysis of command structure 29 Lithuanian cases. The basic object of research became history of formation and a fighting way 179 Lithuanian shooting divisions at the initial stage of war (June—August, 1941).
События Великой Отечественной войны в течение последних 20 лет являются постоянным объектом внимания научных кругов и СМИ. На страницах научных и популярных изданий, в прессе и телевизионных передачах публикуются и озвучиваются различные подходы к изучению тем периода 1939—1945 гг. Подобная практика приводит к расширению границ научно-политического дискурса, что, в свою очередь, способствует введению в научный оборот новых документов, фактов и сведений, позволяющих по-новому оценивать произошедшие события, зачастую подвергая их суровой переоценке.
Сложившаяся к настоящему времени в российском обществе историко-поли-тическая ситуация напрямую проистекает из событий рубежа 1980-1990-хгг. ХХв., символом которых стало крушение Советского Союза и господствовавших в советском обществе идеологических догматов. Подобный подход, основными чертами которого стали отрицание старой военно-исторической парадигмы и стремление представить роль бывших советских республик как самостоятельный эпизод Второй мировой войны, породил немало исторических мифов, господствующих в общественном сознании по настоящее время. В данном случае предлагается взять за основу определение мифа А.Ф. Лосевым как «максимально интенсивной и в величайшей степени напряженной реальности. Это совершенно необходимая категория мысли и жизни» 1.
Особое внимание при данной постановке проблемы привлекает формирование мифов о роли и участии в событиях Великой Отечественной войны стран Балтии, бывших прибалтийских республик СССР, которые по настоящее время оказывает большое влияние на систему политических отношений Российской Федерации со странами Балтии.
Среди комплекса документов, привлекаемых как российскими, так и прибалтийскими исследователями в защиту своих позиций, большую роль играют неопубликованные источники — в частности, свидетельства непосредственных
Начальник отдела дополнительного профессионального образования Государственного института повышения квалификации РГГУ ГОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет», кандидат исторических наук.
О О О Q.
с[ со
о л с о т ф vo
о я с о т ф vo >s о
участников воины, до сих пор хранящиеся в государственных и частных архивах.
Одним из таких документов являются воспоминания генерал-майора Ивана Дмитриевича Копылова, проходившего службу в 1939—1941 гг. на территории Литовской республики в составе войск Прибалтийского особого военного округа. Данные воспоминания были завершены 25 марта 1981 г., однако в силу определенных организационных и идеологических причин не публиковались2. Между тем изучение текста и составление комментариев к нему позволяют по-новому взглянуть на события начального периода Великой Отечественной войны в разрезе современных общественно-политических мифов.
К этому следует прибавить, что тематика формирования на базе национальных прибалтийских армий территориальных корпусов РККА и их участия в Великой Отечественной войне, особенно на начальном ее этапе, до сих пор практически не изучена в современной историографии 3.
Подобная ситуация приводит к возникновению и превращению в историко-политические мифы различных толкований событий начального периода Великой Отечественной войны, в первую очередь с точки зрения представителей стран Балтии. Ярким примером является трактовка событий 1939—1941 гг. как периода «советской оккупации» и подготовки к агрессивным внешнеполитическим действиям. Подобного рода трактовка исторических фактов уже прочно укоренилась в общественном сознании, однако более детальный анализ новых источников представляет данные события совсем в ином свете.
Прежде всего это касается мифа об «оккупации» Советским Союзом прибалтийских республик в 1940 г. и последующей за этим репрессивной деятельности аппарата государственной безопасности. Очевидцы данных событий и документы наркомата обороны Союза ССР дают несколько иную интерпретацию событий.
Привлечение источников личностного происхождения, дневников, воспоминаний участников позволяет не только внести уточнение в фактическую сторону начального периода Великой Отечественной войны, но и взглянуть на это глазами участников тех событий, рассмотреть происходящее с позиций микроистории: понять данное событие (явление) изнутри.
Таким образом, анализ воспоминаний непосредственного участника событий 1940—1941 гг. является не только ценным мемуарным источником, но также помогает оценить прошлое с точки зрения непосредственного участника.
Однако вначале следует рассмотреть начальный этап.
Иван Дмитриевич Копылов, прибывший на должность заместителя начальника штаба 179-й стрелковой дивизии, прошел к этому времени довольно сложный служебный путь. Он вступил в ряды Красной армии по призыву в 1926 г., попав в ряды 44-го артиллерийского полка 44-й стрелковой дивизии (впоследствии эта дивизия окажется печально знаменитой в ходе Советско-финской войны 1939—1940 гг. Переброшенная в снега Карелии из Житомира, дивизия попадет в окружение в районе Суо-мосалми и будет практически вся уничтожена противником). Далее, следуя находящимся в личном деле автора записям, можно проследить военную карьеру Копылова:
Именно в 1940 г. служба автора проходила на территории Литовской ССР в рядах 29-го территориального стрелкового корпуса.
Еще в августе 1940 г. приказом народного комиссара обороны Союза ССР № 0191 вооруженные силы прибалтийских республик были преобразованы в территориальные стрелковые корпуса РККА: «Существующие армии в Эстонской, Латвийской и Литовской ССР сохранить сроком на один год, очистить от неблагонадежных элементов и преобразовать каждую армию в стрелковый территориальный корпус, имея в виду, что комсостав закончит за этот срок усвоение русского языка и военную переподготовку, после чего территориальные корпуса заменить экстерриториальными, формируемыми на общих основаниях»4. В состав 29-го корпуса были включены две дивизии: 179-я и 184-я стрелковые. Далее приказом наркома обороны определялась структура новых частей: «Начальнику Управления кадров и начальнику Главного управления политической пропаганды Красной армии для укрепления командного и политического состава 22-го, 24-го и 29-го стрелковых корпусов выделить частично на командные и политические должности командный и политический состав Красной армии из числа соответствующих национальностей и русских»5. Именно в связи с данными организационными мероприятиями И.Д. Копылов был назначен на должность заместителя начальника штаба 179-й стрелковой дивизии Прибалтийского военного округа.
Прибыв к месту службы, автор отметил общее состояние нового формирования: «Боевая и политическая подготовка проводилась на родном языке. Ряд должностей подлежал укомплектованию опытными советскими командирами и политработниками, а именно: в роте — политрук, в батальоне — заместитель командира батальона, в полку — полковой комиссар и заместитель командира полка, в дивизии — дивизионный комиссар, заместитель командира дивизии, заместитель начальника штаба, помощник начальника связи. Корпусом командовал генерал-лейтенант Виткаускас, дивизией — генерал-майор Чапас»6.
Введение в штатное расписание национальных стрелковых дивизий системы дублирования командных должностей происходило в соответствии со следующим тестом приказа наркома обороны: «Начальнику Управления кадров и начальнику Главного управления политической пропаганды Красной армии для укрепления командного и политического состава 22-го, 24-го и 29-го стрелковых корпусов выделить частично на командные и политические должности командный и политический состав Красной армии из числа соответствующих национальностей и русских»7.
Так же в 29-м стрелковом корпусе, как и в 22-м и 24-м территориальных корпусах, были сохранены вооружение и униформа буржуазных республик. Автор воспоминаний отмечает следующее состояние дивизии накануне войны: «В состав 179-й дивизии вошли 215, 234, 259-й стрелковые полки, 618-й пушечный артполк (лап), 619-й гаубичный артполк (гап), 352-й батальон связи, саперный батальон, автомобильный батальон, химическая рота. Гаубицы были 122-миллиметровые. На вооружении 618-го лап находились 75-мм пушки иностранного производства, на вооружении 13-го ОИПТД — 20-мм пушки также иностранного производства. Все иностранные орудия были сданы на артиллерийский склад в районе Великих Лук, а взамен были получены 76-мм пушки образца 1902—1930 гг.»8
Что же касается военной формы прибалтийских территориальных корпусов, то вышеупомянутый приказ наркома обороны гласил следующее: «В 22-м, 24-м, 29-м стрелковых корпусах сохранить существующую форму одежды, предложив снять погоны, и ввести знаки различия начальствующего состава Красной армии»9.
Подобные штатные мероприятия с сохранением национального языка, национальной формы и национального состава дивизий мало походят на «оккупационные действия», однако некоторые пункты приказа № 0191 позволяют вольным образом представлять действия советских властей в Прибалтике: «5. Совместно с правительствами союзных советских республик проверить и очистить от неблагонадежных элементов кадры Эстонской, Латвийской и Литовской армий. На командный состав Эстонской, Латвийской и Литовской армий — как на подлежащий оставлению в армии, так и на неблагонадежный, подлежащий увольнению из армии — выслать личные дела в Управление кадров Красной армии»10.
Данный пункт приказа стал основой для формирования мифа о «кадровых репрессиях», проведенных в период становления советской власти в прибалтийских республиках. Следует отметить, что кадровые перестановки, сопровождаемые увольнением из рядов вооруженных сил, были неизбежным следствием переформирования любой воинской части, а тем более бывших национальных армий.
В то же время анализ биографических данных высшего командного состава армии Литовской республики, перешедшего в состав 29-го стрелкового корпуса, не
о о а
с[ со
о я с о т ф ю
I IО ф
IL C[ CQ
о я с о т ф vo >s о
может подтвердить справедливость данного утверждения. В перечень национального командного состава 179-й сд следует включить следующих лиц: это командир корпуса генерал-лейтенант В.И. Виткаус-кас, командир дивизии бригадный генерал А.С. Чапас, начальник штаба корпуса генерал-майор Н.К. Чернюс, начальник артиллерии генерал-майор артиллерии И.В. Иодишюс, начальник штаба 179-й сд полковник А.И. Урбшас, первый командир 179-й сд 29-го корпуса дивизионный генерал С.И. Пундзявичус С.И., командир 215-го стрелкового полка 179-й дивизии полковник А.А. Шуркус, командир 618-го легкоартиллерийского полка 179-й сд А.А. Дапкус, командир 619-го гаубичного артполка 179-й дивизии подполковник А.И. Ионавичус, командир 87-го отдельного разведбатальона 179-й сд подполковник Л. Вершила.
В своих мемуарах И.Д. Копылов так описывает вступление в должность начальника штаба дивизии: «В начале июня командир комкор, комдив и командиры полков убыли в Москву на учебу, их места заняли заместители. К этому моменту относится усиление активности враждебных советской власти элементов, в том числе и в воинских частях»11. Данный факт никак не может соответствовать тезису о «репрессиях» среди командного состава, так как биографические данные командного состава литовской дивизии свидетельствуют, что из десяти упомянутых представителей только пять человек подверглись судебным преследованиям, из которых С.И. Пундзявичус вообще не был аттестован в командный состав РККА, потому как входил в руководство Фронта литовских активистов (ФЛА). Впоследствии он эмигрировал и скончался 20 октября 1980 г. в Америке. Подполковник Л. Вершила был арестован 22 июня 1941 г. вследствие воинской измены: «Когда подходило время выхода головной колонны дивизии из лагеря в район обороны, появился гонец из разведбата, сообщивший пренеприятнейшую новость: весь батальон во главе с его командиром подполковником Виршила сдался немцам, выкинув белый флаг. Военкому батальона Прокопенко с небольшой группой разведчиков удалось вырваться и вернуться в дивизию»12. Представители высшего командного состава (В.И. Виткаускас, А.С. Чапас, А.И. Ионавичус, А.А. Шуркус и др.) заняли командные и преподавательские должности в 16-й литовской
стрелковой дивизии и в военных академиях Москвы.
Общий анализ биографий командного состава 29-го литовского стрелкового корпуса представлен в табл.
На первый взгляд количество репрессированных представителей командного состава может показаться довольно большим. Однако в данном случае надо сразу отделить от числа подвергшихся аресту и заключению командиров, не прошедших переаттестацию комсостава РККА, а также лиц, реабилитированных в начале 50-х гг. ХХ в. Если разделить командный состав 29-го территориального корпуса на высший и средний, то можно увидеть, что репрессиям в основном подверглись представители среднего звена. Высший же командный состав в большинстве своем прошел аттестацию с присвоением 29 декабря 1940 г. персональных генеральских званий, а затем принял активное участие в боевых действиях в составе 16-й литовской стрелковой дивизии.
В целом по составу корпуса число лиц, заключенных в исправительно-трудовые лагеря, составляет не больше 3—5 %, что заставляет по-новому взглянуть на проблему репрессий среди литовского командования. Наоборот, следует отметить факты террористических действий со стороны литовского населения по отношению к командному составу Красной армии до начального периода и в начальный период войны. Типичный случай описан автором воспоминаний о первых днях военных действий на территории Литовской ССР: «На подступах к Свенцянам на одну из наших колонн напала банда литовских националистов, и нам пришлось развернуть гаубичный артполк, чтобы разом покончить с ней. В это же время средь бела дня к машине командира нашего стрелкового полка подошел местный житель в убогой одежде и попросил разрешение обратиться. Командир разрешил и не успел глазом моргнуть, как был сражен выстрелом из обреза. При загадочных обстоятельствах во время дневного привала был убит майор Барткус, командир батальона. Враги отомстили ему за преданность советской власти»13.
Таким образом, следует отметить довольно тяжелые условия, в которых встретил войну 29-й стрелковый корпус. Это и начало командного переформирования, которое началось 15 июня 1941 г., и довольно трудные отношения с местным населением, осложнившие и без того трудную обстановку первых дней войны.
Таблица
Ф.И.О. Звание и должность в корпусе
В.И. Виткаускас Генерал-лейтенант, командир корпуса В ходе ВОВ в 1942—1946 гг на преподавательской работе в ВАГШ. После войны в 1946—1950 гг. — начальник военной кафедры Каунасского ун-та, в 1950—1954 гг. — Каунасского политехнического института. С 1955 г. в отставке
Н.К. Чернюс Генерал-майор, начальник штаба корпуса Во время немецкой оккупации жил в Литве. В 1944 г. выехал в Германию, после окончания войны — в США. Умер 3 июля 1977 г. в Лос-Анджелесе
Ф.Р. Балтушис-Жемайтис Комбриг, заместитель командира корпуса С 3 мая 1942 г. — генерал-майор, командир 16-й литовской стрелковой дивизии
З.И. Герулайтис Дивизионный генерал, начальник снабжения 29-го корпуса В 1940—1941 гг. не прошел переаттестацию высшего командного состава РККА
В. Сидзискаускас Полковник, командир 615-го корпусного артполка 29-го корпуса Арестован 28 июня 1941 г., осужден, отбывал заключение в Норильском лагере. Реабилитирован в 1955 г. Умер в 1974 г. в Литве
В.И. Кундротас Подполковник, командир саперного батальона 29-го корпуса Погиб в июне 1941 г. при невыясненных обстоятельствах
А.А. Сидарбас Подполковник, командир зенитного дивизиона 29-го корпуса Репрессирован, погиб в Норильском лагере
К.С. Гуделис Подполковник, командир 26-го кавалерийского полка 29-го корпуса Служил в 16-й литовской дивизии, скончался в 1980 г. в Вильнюсе
АС. Чипаускас-Чапас Генерал-майор, командир 179-й сд В ходе ВОВ преподавал в военных академиях в Москве. После войны в 1946—1959 гг. на преподавательской работе в вузах Каунаса. С 1959 г. в запасе. Умер в 1963 г.
И.В. Иодишюс Генерал-майор, начальник артиллерии 179-й сд Репрессирован, погиб в Норильском лагере
А.И. Урбшас Полковник, начальник штаба 179-й сд Со 2 ноября 1944 г. — генерал майор, начальник штаба, с 1943 г. — командир 16-й литовской дивизии
А.А. Шуркус Полковник, командир 215-го стрелкового полка Ветеран Великой Отечественной войны, умер 5 декабря 1953 г. в Каунасе
А.А. Дапкус Майор, командир 618-го легкого артиллерийского полка Репрессирован, погиб в Норильском лагере
А.И. Ионавичус Подполковник, командир 619-го гаубичного артиллерийского полка Репрессирован, погиб в Норильском лагере
А. Свиричус Майор, командир 352-го отдельного батальона связи 179-й сд Подполковник Красной армии, ветеран Великой Отечественной войны
АГайдис Подполковник, командир 300-го отдельного саперного батальона 179-й сд Репрессирован, погиб в Норильском лагере
В.А. Карвялис Генерал-майор, командир 184-й стрелковой дивизии В РККА командир 16-й литовской дивизии, умер в 1980 г. в Вильнюсе
В.И. Киршинас Полковник, начальник штаба 184-й сд Начальник штаба 16-й литовской дивизии, погиб в бою 24 марта 1943 г.
Л. Рупшис Полковник, начальник артиллерии 184-й сд Репрессирован, погиб в Норильском лагере
И. Листопадскис Подполковник, командир 262-го стрелкового полка 184-й сд В годы войны — начальник штаба 16-й литовской дивизии
А. Бреимелис Полковник, командир 294-го стрелкового полка 184-й сд Репрессирован, погиб в Норильском лагере
В. Пиоревичюс Майор, командир 616-го легкого артиллерийского полка 184-й сд Репрессирован, погиб в Норильском лагере
А.Ц. Склерюс Полковник, командир 617-го гаубичного артиллерийского полка 184-й сд Репрессирован, погиб в Норильском лагере
О О О
с[ со
о я с о т ф ю
I IО ф
IL C[ CQ
о я с о т ф vo >s о
К этому времени (22 июня 1941 г.) командный состав 29-го корпуса и входящих в его состав 179-й и 184-й дивизий сменился за счет вступления в должности заместителей командиров. Так, корпусом стал командовать генерал-майор А.Г. Са-мохин, командиром 179-й стал полковник А.И. Устинов, начальником штаба дивизии — майор И.Д. Копылов, комиссаром дивизии — полковой комиссар Д.Я. Продэус. Послужные списки этих людей типичны для людей поколения, закалившегося в огне Гражданской войны. А.И. Устинов в возрасте 17 лет ушел в Красную армию добровольцем. В 1920 г. участвовал в войне на Южном фронте. Будучи курсантом Чугуевских пехотных курсов в 1920—1921 гг., участвовал в ликвидации махновских банд. В комсомол вступил в 1919 г., в Коммунистическую партию — в 1921 г. Командирский путь начал с отделения, был помкомвзвода, старшиной. Окончив пехотные курсы, командовал взводом, ротой, был начальником штаба батальона. В 51-м стрелковым полку командовал батальоном. Окончив курсы усовершенствования командного состава «Выстрел», удостоился выдвижения на должность командира 29-го стрелкового полка и проявил себя в этой должности только с положительной стороны, после чего был переведен в 16-ю стрелковую дивизию на должность помкомдива. В сентябре 1940 г. нарком обороны назначил Александра Иосифовича заместителем командира 179-й литовской стрелковой дивизии, которую он возглавил накануне войны. Его сослуживцы отмечали следующее: «Полковника Устинова отличало неустанное стремление идти вперед. Проводя большую часть служебного времени в частях и подразделениях, он с особой тщательностью проверял огневую и тактическую подготовку и никогда не давал задерживаться на достигнутом, а тут же ставил новые задачи и опять проверял их выполнение. Он не признавал мелочей в военном деле и требовал, чтобы командиры всех степеней строго по уставу действовали как в казарме, так и на полевых занятиях. «Малейшее послабление в требованиях командира, — напоминал он постоянно, — может обернуться крупными недостатками в жизни подразделения и части»14.
Даниил Яковлевич Продеус вступал в ряды Красной армии в 1924 г. Начав с
должности красноармейца, прослужил в артиллерии 15 лет, последние два года — военкомом 17-го артиллерийского полка. Окончил артиллерийское отделение Военной школы имени ВЦИК. В дивизию пришел с должности начальника политотдела 10-й стрелковой дивизии. Хорошее знание военной службы и военного дела, большой опыт партийно-политической работы позволили Даниилу Яковлевичу глубоко вникать в обстановку, в которой проходило становление литовской дивизии в условиях непрекращающейся классовой борьбы. Именно этот новый командный состав дивизии и принял на себя первый удар врага 22 июня 1941 г.
Начало Великой Отечественной войны застало 179-ю сд в лагере Пабрады (60 километров северо-восточнее Вильнюса), где она подверглась бомбардировке. Тотчас же выявились все недостатки дивизионного комплектования: «Дивизия наша была неотмобилизована: содержалась в сокращенном составе без тылов и средств подвоза, вооружение преимущественно иностранное, мало боеприпасов и большой некомплект командного состава» 15. Поэтому командование корпуса приняло решение отвести дивизию во второй эшелон. «В первых числах июля дивизия вышла в район города Невеля, распрощавшись с Белоруссией, не подозревая, что со временем будет участвовать в ее освобождении от немецких оккупантов. К этому времени дивизия насчитывала в своих рядах около 3 тыс. человек»16.
Под Невелем, на Псковской земле, дивизия обновилась основательным образом и существенно изменила свой облик. Прежде всего из национальной литовской она была реорганизована в обычную стрелковую дивизию Красной армии численностью около 12 тыс. человек, получила вооружение отечественного образца, сдав иностранное на артиллерийский склад в Великих Луках. Командный состав литовской национальности был направлен в Торопец, где формировалась новая национальная литовская дивизия.
Именно в Торопец были направлены бывшие командиры литовских территориальных дивизий, которые прошли аттестацию и не подверглись внесудебным преследованиям.
Приказом по 22-й армии № 60 от 4 июля 1941 г. 179-я сд была включена в состав армии и приняла участие в отраже-
нии немецкого наступления на направлении Невель—Идрица—Пустошка.
Впоследствии начальник штаба дивизии, майор И.Д. Копылов вспоминал об этих днях так: «Военный совет армии принимает решение ввести в бой нашу 179-ю стрелковую дивизию, поставив ей задачу оборонять Пустошку — важный в оперативном отношении пункт, который включал в себя узел шоссейных дорог и железнодорожную станцию.
Возможности у дивизии для выполнения этой задачи были невелики: два стрелковых полка двухбатальонного состава каждый и один дивизион 76-миллиметровых пушек. Гаубичный полк не был готов, он переводился на мехтягу. Тракторов еще не получил, а лошадей уже отдал ведущим бой частям. Не были сформированы противотанковый и зенитный артдивизионы. Но другого выбора у Военного совета не было.
Нас с полковником Устиновым вызвали в штаб армии. Генерал Захаров, ставивший задачу, сказал: «У вас сейчас два полка, подойдет 215-й, будет три. А для борьбы с танками получите бутылки с горючей смесью». Он понимал, что разговор о третьем полку и бутылках с горючей смесью был слабым утешением для нас, и тогда выложил самый сильный аргумент: «Умрите все до одного, но ни шагу назад!»
Бывалый воин, понюхавший порох еще в Гражданскую войну, полковник Устинов ответил: «Все понятно, товарищ генерал, и умереть сумеем, хотя это не так просто. Но если бы вы прикрыли нас с воздуха, дали танки и артиллерию, немцам пришлось бы дорого заплатить за наши жизни» 17.
В течение дня 14 июля дивизия сдерживала атаки противника. Однако во второй половине дня 15 июля обнаружилось, что основные силы противника устремились на восток в обход наших флангов, чтобы окружить ослабленную дивизию и уничтожить ее ударом с тыла. Перед лицом такой опасности командир принял решение отвести полки на новый рубеж.
Далее наступает самые трагические минуты в истории 179-й дивизии. Один из немногих уцелевших командиров, майор Копылов, так описывал трагические события 15 июля 1941 г.:
«Колонну управления дивизии возглавил он сам, предложив мне ехать в его машине. Я посоветовал в целях безопасности пустить вперед комендантский взвод с двумя станковыми пулеметами.
— Тебя так в академии учили или немцев испугался? — отреагировал мой комдив. Надо сказать, что полковник Устинов был человеком завидного самообладания, получившим боевую закалку еще в Гражданскую войну. Но в данной ситуации нужна была особая предусмотрительность. Я ответил, что дело не во мне, а в том, что он не имеет права рисковать своей жизнью, так как командует дивизией.
— Ну ладно, поехали, не будем дискутировать! — возразил Александр Иосифович, и колонна тронулась.
На заднем сиденье вместе со мной находился адъютант комдива, а у него в сумке были гранаты. Мы взяли по одной и приготовились к их мгновенному применению в случае опасности, вероятность которой в сложившейся обстановке можно было считать стопроцентной. Так оно и случилось. Буквально через несколько минут при въезде в лес мы напоролись на немцев, которые обрушили на нас град огня. Водитель сделал попытку развернуть машину, но был сражен тут же. Такая же участь постигла комдива и адъютанта. Меня в машине пули не тронули — это было какое-то чудо. Открыв дверцу, я выскочил из машины, запустил в немцев гранату и кинулся в сторону своей колонны, которая шла с некоторым отрывом. Но добежать до своих невредимым мне не удалось. Почувствовав, что меня резануло как бритвой по левой стопе, я упал на траву как подкошенный. В это время, заняв позицию, открыли по немцам огонь наши станковые пулеметы и стрелки комендантского взвода. Поднявшись во весь рост, я пошел к своим и видел, как вокруг меня шевелится трава от немецких пуль.
— Ложитесь, товарищ майор, вас убьют! — крикнул мне кто-то, но я продолжал идти и натолкнулся на подползавшего ко мне начсандива. Тот уложил меня в лощину, разрезал голенище, выбросил сапог, головка которого была разорвана от пятки до носка, сделал перевязку и сообщил, что разрывная пуля раздробила мне стопу. Потом меня отнесли в кусты на болотистый берег лесного озера, где я свалился, потеряв сознание» 18.
Таким образом, попав в засаду, погибло все управление дивизией: командир, комиссар, военюрист. Данное траО!
о о а
с[ со
о я с о т ф ю
I IО ф
гическое событие стало причиной третьего переформирования дивизии, которая, сохранив свой номер, проложила боевой путь, но уже под новым командованием.
В годы войны 179-я стрелковая дивизия сражалась в составе 22-й армии на северо-западном, западном и прибалтийском направлениях. 10 июля 1944 г. ей было присвоено почетное наименование «Витебская», 234-му стрелковому и 619-му артиллерийскому полкам — «Клай-педские».
Указом Президиума Верховного совета Союза ССР от 22 октября 1944 г. «...За образцовое выполнение задания командования в боях с немецкими захватчиками при прорыве обороны противника юго-восточнее города Рига и проявленные при этом доблесть и мужество наградить орденом Красного Знамени 179-ю стрелковую витебскую дивизию».
Всего за годы войны награждены орденами и медалями 9070 воинов дивизии. Двенадцать человек удостоены звания Героя Советского Союза.
Таким образом, читателю представлена попытка рассмотреть господствующие в современном общественном сознании мифы, связанные с начальным периодом Великой Отечественной войны на основе привлечения новых источников с соответствующим справочным аппаратом. Следует отметить, что широкое использование в научной работе неопубликованных документов и воспоминаний, особенно хранящихся в личных и семейных архивах, является весомым вкладом в дело восстановления исторической справедливости в отношении событий 1940— 1941 гг.
et со Ш
о я с о
VO >5
Литература и примечания
