Античность в исследовании Эрнста Канторовича по политической теологии

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

УДК 930

Данилов Е. С.

АНТИЧНОСТЬ В ИССЛЕДОВАНИИ ЭРНСТА КАНТОРОВИЧА ПО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ТЕОЛОГИИ

Немецко-американский медиевист прошлого столетия Эрнст Канторович являлся одним из представителей школы интеллектуальной истории, которая ориентировалась на изучение развития идей, абстрактно-теоретических систем и коллективных ментальностей. Обратившись к проблеме «политической теологии» Средневековья, Канторович углубился в исследование религиозно-правовых традиций классической древности. В настоящей статье прослеживаются взгляды автора «Двух тел короля» на особенности рецепции античного наследия в политических теориях постантичной Европы.

Он носит вместо царственной порфиры Лазурные сирийские шелка -Вольна от украшений лишь рука -На нём повсюду сарды и сапфиры.

Ш. Георге. Дни (пер. Н. Пилявского)

Личность Эрнста Хартвига Канторовича (1895-1963) широко известна в мировом историческом сообществе. Цель настоящего очерка — дать некий контекстуализи-рующий комментарий к вопросу о роли античных сюжетов в доказательной базе Канторовича.

Можно сказать, что первое серьёзное приобщение к древней истории состоялось, когда Канторович учился в

Гейдельбергском университете, где посещал семинары Альфреда фон Домашевского1. В студенческие годы будущий писатель познакомился с поэтом Штефаном Георге и долгое время входил в его литературный кружок2. «Ге-оргеанцы» отводили особую роль в истории «героям», сильным лидерам, и среди обсуждаемых ими персон было множество деятелей классической древности. Явный ан-тикизированный модус присутствует в некоторых произведениях символиста Георге, посвятившего отдельный сборник фигуре Антонина Гелиогабала3. Именно Георге побудил Канторовича написать свою первую книгу, биографию императора Фридриха II Штауфена4. Заглавие последовавшей незаконченной работы — «Interregnum» — о смутной поре в Германии второй половины XIII в.5, воз1 Boureau A. Kantorowicz: Stories of a Historian / Transí. by S. G. Nichols and G. M. Spiegel. Baltimore, 2001. P. 66.

можно, было навеяно римским междуцарствием. Впрочем, такие периоды вакантности престола были не в одной стране. Более явные античные аллюзии обнаруживаются во второй монографии Канторовича6. В исследовании литургических аккламаций, средневековых laudes, историк обращался к древней практике торжественного прославления правителей. На содержании третьего опубликованного труда я остановлюсь подробнее.

Книга «Два тела короля. Исследование по средневековой политической теологии» была издана более полувека назад7. Основной круг вопросов, рассматриваемых Канторовичем, связан с эволюцией представлений о сакральной сущности королевской власти. Выражение «политическая теология» (politische Theologie) впервые было использовано юристом Карлом Шмиттом. Он считал, что все понятия современного учения о государстве представляют собой секуляризированные теологические понятия8. К. Шмитт неоднократно обращался к опыту прошлого, античным представлениям об авторитете власти и источниках права9. Теолог Эрик Петерсон, споря со Шмиттом, писал о невозможности превращения истинного христианского богословия в политическое10. Христианское богословие было недолжным образом использовано светской властью в период поздней Античности и, таким образом,

искажено. Языческая «политическая теология» исчезла после победы над арианством11. Э. Канторович применил данное понятие к эпохе Средневековья, иногда оперируя греко-римскими аналогиями. Но начнём по порядку.

Важную часть книги составляют экскурсы в историю римского права. Часть обширная и, если так можно выразиться, «неизбежная», учитывая юридическую направленность вопроса о фикции «двух тел короля». Собственно, первоначальный план исследования предполагал упор именно на выявление предшественников и параллелей английской юридической фикции XVI в.12 По мнению Канторовича, христоцентричный идеал королевской власти разрушился под влиянием римского права. Цивилисты, основываясь на лексике некоторых античных авторов, к началу XIII в. стали именовать императора deus in terris, deus terrenus или deus praesens. Титулы vicarius Christi и Christus in terris закрепились за папским престолом13. Из римского права была заимствована идея судьи-квазисвященника, нашедшая отображение в «Зерцале правителя» Иоанна Витербского14. Уравнением прелата и государя Лука де Пенна указал на свой источник, т. е. на Декрет Грациана, который частично воспроизводит письмо Киприана Карфагенского15. Некоторые глоссаторы и комментаторы древних текстов были склонны смешивать sacerdotes и pontifices античного Рима с пресвитерами и епископами своего времени. Или вспоминали о былой роли

императора в качестве pontifex maximus16. Средневековые юристы стремились применить римский религиозный этос свода Юстиниана к условиям их собственного образа мыслей17. Иоанн Солсберийский не отрицал максимы римского права, провозглашающей государя legibus solutus — не связанным законами, однако считал, что он должен почитать закон и правосудие из любви к справедливости18. Антифразис «pater et filius Iustitiae» из Мальфийских конституций Фридриха II означал, что цезарь должен быть одновременно и Отцом, и Сыном Правосудия, его господином и слугой19. То, как клирики и придворные понимали «культ Правосудия», было проявлением рецепции римского права. Двойственная функция императора выводилась из lex regia, согласно которому квириты передавали принцепсу imperium вместе с правом на законотворчество и освобождением от подчинения действию зако-нов20. В «Ассизах» Рожера II законы Юстиниана были взяты за основу для того, чтобы подтвердить священные привилегии королевской власти21. Канторович досконально изучил сочинение Генри Брактона «О законах и обычаях Англии», его теорию двойственности королевской власти в отношении имущества и обратил внимание на зависимость юриста от римского права на примере использования понятий usucapio и res nullius. Историк отметил, что различию между fiscus, patrimonium и res privatae императо16 О священническом характере королевской власти и возможных римских истоках этой средневековой идеи см.: Блок М. Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространённых преимущественно во Франции и в Англии / Пер. В. А. Мильчиной. М., 1998. С. 284, сн. 310.

ра даже в древности не хватало чёткости22. Для него было очевидно, что частота употребления слова «фиск» в средневековых документах говорит не более, чем о живучести античной административной лексики. Сложное фискальное право римлян, тем не менее, было ответственно за появление обоснования существования «бессмертного фиска», отделённого от личности правителя23.

Отдельный сектор античных сюжетов связан с историей древней церкви. Английские юристы, стремившиеся дать точное определение понятию «двух тел короля», актуализировали христологические проблемы, относящиеся к двум природам Иисуса24. Канторович оперирует высказываниями Тертуллиана и Оригена, чтобы указать на представления о правителе как Deo secundus и о Христе как deuteros theos25. Примечательны его выкладки о сравнении нормандским анонимом Тиберия с Иисусом. Император оказывается «удвоенным» существом в той же степени, что и Богочеловек. Тиберий как человек нечестив; но он божественен как воплощение власти, он есть deus и, по отношению к Иисусу, одновременно dominus26. От Орозия до Данте средневековые авторы размышляли о том предполагаемом факте, что Христос был римским гражданином и в соответствии с этим подчинялся римским законам27. Христос как gigas geminae substantiae («исполин двух природ») предстает у Амвросия Медиоланского и Августина Блаженного28. Лактанций рассуждал о воплощённом Сыне Божием как посреднике между божественным Правосуди22 Канторович Э. Х. Два тела короля. С. 256, 262, 282-284.

ем и правосудием земным29. О res publica и fiscus Христа в духовном смысле писал тот же Августин. Его пассаж также был воспринят позднейшими канонистами и юристами30. Считалось, что после смерти какого-либо носителя церковного сана собственность конкретной церкви, как и достоинство прелата или аббата, переходит либо к вышестоящему лицу, либо к вселенской церкви, либо к главе церкви. Христос в конечном счёте выступал в течение этого интервала в качестве interrex31. Изображения Христа в облачении римского императора служат отголосками традиции представлять античных богов в военной форме32. Канторович не видит в божественном ореоле чисто христианский атрибут. В искусстве поздней Античности нимб украшал персонификации сверхличностых идей, абстрактных понятий, отмечал гения определённой провинции. Нимб византийского императора связывался с tyche и genius imperatoris33. Украшенная нимбом сущность древнего Рима на Тибре или же его вечный genius были перенесены в новый Рим на Босфоре, потом в Москву34. Представление о государе как подобии Бога или исполнителе его воли опиралось как на древний культ правителя, так и на Библию35. И поэтому титулы с использованием слова

Deus можно обнаружить в любом столетии Средневековья36. Император являлся наместником Бога37. В «Liber augustalis» миссия короля как executor divinae Providentiae («исполнителя божественного Провидения») была сформулирована словами Сенеки38.

Весьма занимательны отступления о сущности различных метафор, содержании понятий, заимствовании терминологии. Обмен политическими символами прослеживается Канторовичем в двух сферах — временной (Античность ^ Средневековье) и институциональной (Церковь ^ Государство). Стремление снабдить государственные институты неким религиозным ореолом привело теоретиков светского государства к отнюдь не поверхностному усвоению не только римского и канонического права, но и теологии в целом39. Анализируя трагедию у. Шекспира «Ричард II», Канторович обращает внимание на то, что «восходящее Солнце» на штандарте короля иногда сравнивается с солярными символами на римской монете Oriens Augusti40. При обращении к трактату «Об освящении епископов и королей» немецкий историк отмечает, что анонимный нормандский автор XII в. описывает деи-фикацию наподобие греческого apotheosis и древнеримпользоваться феодальной логикой, король занимает положение, отличающееся от других и придающее отличия, что само по себе обеспечивает начальное накопление символического капитала» (Бурдье П. Социология социального пространства / Пер. Н. А. Шматко. М., СПб., 2007. С. 261).

ского consecratio41. Понятие honor в законе вестготского короля Рецесвинта от 653 г. приближается к значению слова dignitas в позднейшей политической теории42. Сравнивая несколько изображений из Библий каролингского времени с фигурой человека, держащего над головой завесу, Канторович возводит указанный образ к небесному покрову древнеримского божества Caelus43. Гигантские фигуры германских и византийских правителей на средневековых миниатюрах напоминают ему традицию изображения античных басилевсов и принцепсов в виде исполи-нов44. Канторович подробно изучает образы богини Правосудия (Iustitia) в средневековых юридических трактатах, фресках, миниатюрах и находит явные отсылки к наследию Аристотеля, Цицерона, Авла Геллия, Юстиниана45. Расхожая метафора «Рим там, где император», впервые появившаяся у Геродиана, зафиксировна Канторовичем в комментариях де Убальдиса в виде фразы «Где фиск, там и империя»46. Это и подобные ему умозаключения были выработаны юристами, которые, в ходе рассуждения о неотчуждаемости фискальной собственности, пришли к возрождению античной идеи брака правителя с его госу-дарством47. Чино Пистойский, комментируя Кодекс Юстиниана, рассматривал избрание государя со стороны

respublica как подобие взаимного соглашения мужа и жены48. Для Луки де Пенна государь являлся maritus reipubli-cae (супругом государства), и он иллюстрировал свои доводы выдержками из Лукана и Сенеки49.

Развитие определённых идей заслужило у Канторовича пристального рассмотрения. Это — patria, объединяющая в себе все религиозные, этические и моральные ценности граждан античных полисов, но плохо соответствующая политическим реалиям средневековой Западной Европы50. Это различные представления о времени: tempus, aevum, aeternitas. Lex regia утверждала вечность римского народа, и благодаря переносу этой претензии от римлян также на другие народы, вечность любого народа, по мысли Канторовича, была юридически обоснована51. Иными словами, наиболее существенная черта персонифицированных коллективов и корпоративных тел заключалась в том, что они проецировались в прошлое и будущее, что они сохраняли свою тождественность вопреки переменам и что поэтому они были юридически бессмертными52. Понимая «народ» как universitas, которая «не умирает никогда», правоведы пришли к представлению о вечности как всего политического тела, так и отдельных составляющих его частей. Римское право признавало aeternitas за прин-цепсом, что относилось только к его сану53. Закон императоров Диоклетиана и Максимиана провозглашал, что respublica применяет к себе права несовершеннолетних. В XIII в. появилось шаблонное положение, что universitas всегда является ребёнком, т. к. она нуждается в попечителе. Позднее учение о вечном несовершеннолетии Церкви и

respublica было перенесено на Корону, которой соответствовал вечно взрослый король-попечитель54. Принципы постоянной смены индивидов и корпоративной неизменности коллектива соединялись в понятии Dignitas55. Достоинство — это «идеальная» личность, обладающая независимым существованием, когда должность не занята, хотя в остальное время она нерасторжимо соединена с правителем. Dignitas привязана к нему, как древнее божество, появлявшееся на монетах в качестве comes Augusti56. Долгое время теологи считали подлинными только virtutes infusae, добродетели, которые могут быть дарованы Божественной Благодатью: Вера, Надежда, Любовь. Фома Аквинский под влиянием Аристотеля порвал с этой традицией, первым придав морально-политическим добродетелям полную ценность. Данте, близкий Аквинату, обозначил путь к земному раю главными добродетелями классической Античности: Благоразумием, Стойкостью, Умеренностью и Справедливостью. Итальянский поэт представлял себе потенциально возможным возвращение Saturna regna — царства Сатурна под руководством Iustitia, воплощённой в монархе57. А на одной из фресок Перуджино свита четырёх добродетелей составлена из языческих героев и мудрецов58.

Величие и достоинство средневековых монархов подчёркивали заимствованные античные инсигнии — пурпур, скипетр, диадема, фибула59. Известным подобием королевских регалий считались красные мантии четырёх

президентов Парламента, которые при погребении своего сюзерена не являли в одежде знаки траура60. Высшие судьи Французского королевства не облачались в чёрное, потому что представляли Короля, который никогда не умирал, и были распорядителями Правосудия, служение которому не может быть прервано. «Парламент (верховный суд. — Е. Д.) во Франции не соблюдает праздников» — гласила сентенция, основанная на римском праве. Один из способов «удвоения» короля, распространённый в Англии и Франции, также брал начало в имперском Риме. Выставление погребальных «эффигий» на королевских похоронах соответствует античному обычаю помещать изображение правителя в комнатах дворца, тем самым обозначая его вездесущность. Геродиан, Дион Кассий, Евсевий Кесарийский описывали ряд церемониальных служб, выполнявшихся по отношению к «кукле» умершего правителя. К античным образцам восходит использование триумфальной колесницы, на которую как на катафалк помещалась эффигия умершего61. Многие наставления, даваемые живым правителям, сводились к латинскому напоминанию: «Memento quod es homo». Фрэнсис Бэкон, использовавший его в эссе «Об империи», не мог не знать, при каких обстоятельствах эта фраза звучала в Риме62.

В общем и целом, Канторович признавал, что у дихотомического представления о власти могли быть корни

в классической Античности63. При этом он не стремился составить детальный обзор древних параллелей. Он не дал однозначного ответа на вопрос: совпадало ли в эпоху Античности бессмертное сверхтело правителя с его предполагаемой божественной природой? Он допускал, что та или иная из античных формул приобретала действенность в эпоху Высокого Возрождения и что классическая модель порой помогала рационализировать определённые явления, возникавшие в совершенно другой среде. Однако он считал, что сумма всех отдельных античных проявлений идеи «удвоения» не могла вылиться в стройную концепцию, и теория двух тел короля является производной от христианской теологической мысли.

Безусловно, реалии античного мира стали отправной точкой для теоретических построения Эрнста Конторови-ча. Его сочинение о сакральных атрибутах власти, не потерявшее своей научной значимости в XXI в., должно стать настольной книгой не только медиевистов, но и антикове-дов. Для последних чётко вырисовывается несколько магистральных направлений будущих исследований: составление исчерпывающего перечня персонифицированных добродетелей Древнего мира, выявление этапов эволюции абстрактных понятий и дальнейшее изучение предметно-вербальных структур образа правителей (греческих, эллинистических, римских).

Источники

Kantorowicz E. H. Kaiser Friedrich der Zweite. Berlin, 1927. Kantorowicz E. H. Laudes regiae. A Study in Liturgical Acclamations and Medieval Ruler Worship. Berkeley; Los Angeles, 1946.

Kantorowicz E. H. The King&s Two Bodies. A Study in Mediaeval Political Theology. Princeton, 1957.

Kantorowicz E. H. Oriens Augusti — Lever du Roi // DOP. 1963. Vol. 17. P. 119-177.

Георге С. Седьмое кольцо. Избранные книги / Пер. В. Летучего. М., 2009.

Георге Ш. Альбагал / Пер. Н. Пилявского. М., 2014.

Канторович Э. Х. Два тела короля. Исследование по средневековой политической теологии / Пер. М. А. Бойцова и А. Ю. Серегиной. М., 2014.

Шмитт К. Политическая теология. Сборник / Пер. А. Ф. Филиппова. М., 2000.

Шмитт К. Государство: Право и политика / Пер. О. В. Кильдюшова. М., 2013.

Литература

Блок М. Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространённых преимущественно во Франции и в Англии / Пер. В. А. Мильчиной. М., 1998.

Бойцов М. А. Величие и смирение. Очерки политического символизма в средневековой Европе. М., 2009.

Бурдье П. Социология социального пространства / Пер. Н. А. Шматко. М., СПб., 2007.

Гуськов Е. А. Фигура императора в культуре ранней Римской империи: сакрально-религиозный аспект. Дисс. ... канд. ист. наук. Саратов, 2013.

Дагрон Ж. Император и священник. Этюд о византийском «цезарепапизме» / Пер. А. Мусина. СПб., 2010.

Мареева О. В. Генезис венца как регалии власти // Священное тело короля: ритуалы и мифология власти / Отв. ред. Н. А. Хачатурян. М., 2006. С. 419-429.

Маяцкий М. А. Спор о Платоне: Круг Штефана Георге и немецкий университет. М., 2012.

Михайловский А. В. Три принципа «политической теологии» в круге Штефана Георге / / ВФ. 2013. № 5. С. 149-160.

Онианс Р. Б. На коленях богов: истоки европейской мысли о душе, разуме, теле, времени, мире и судьбе / Пер. Л. Б. Сумм. М., 1999.

Пастуро М. Символическая история европейского Средневековья / Пер. Е. Решетниковой. СПб., 2012.

Реати Ф. Э. Бог в XX веке: Человек - путь к пониманию Бога. (Западное богословие XX века) / Пер. Ю. А. Ромашева. СПб., 2002.

Фёдоров С. Е. Посмертные изображения монарха в ранне-стюартовской Англии / / Королевский двор в Англии XV-XVII вв. / Ред. и сост. С. Е. Фёдоров. СПб., 2011. С. 366-381.

Ямпольский М. Физиология символического. Кн. 1. Возвращение Левиафана: Политическая теология, репрезентация власти и конец Старого режима. М., 2004.

Boureau A. Kantorowicz: Stories of a Historian / Trans. by S. G. Nichols and G. M. Spiegel. Baltimore, 2001.

Davis Ch. Kantorowicz and Dante / / Ernst Kantorowicz: Erträge der Doppeltagung / R. L. Benson, J. Fried (Hrsg.). Stuttgart, 1997. S. 240-264.

Gnilka Ch. Dignitas // Hermes. 2009. Bd. 137. S. 190-201.

Hutson L. Imagining Justice: Kantorowicz and Shakespeare // Representations. 2009. № 106. P. 118-142.

Lerner R. E. Kantorowicz and Continuity / / Ernst Kantoro-wicz: Erträge der Doppeltagung / R. L. Benson, J. Fried (Hrsg.). Stuttgart, 1997. S. 104-123.

Peterson E. Der Monotheismus als Politisches Problem: ein Beitrag zur Geischichte der Politischen Theologie im Imperium Romanum. Leipzig, 1935.

Evgeny S. Danilov Antiquity in Ernst Kantorowicz&s Research on Political Theology

A German and American medievalist of the 20th century Ernst Kantorowicz was one of the representatives of the school of intellectual history that directed its attention to studying development of ideas, abstract systems and collective mentality. When analyzing the problem of «political theology» Kantorowicz concentrated on religious and legal traditions of classical antiquity. His view on peculiarities of reception of ancient heritage by political theories of post-classical Europe expounded in «The King&s Two Bodies» is considered in this article.