Спросить
Войти
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 4
ГОСУДАРСТВО И ПРАВО
издается с 1973 г.
выходит 4 раза в год
индекс РЖ 1
индекс серии 1.4
рефераты 97.02.001 -97.02.,062
МОСКВА 1997
Материалы третьего выпуска’ сборника, как и предыдущих, отражают проблемы российской государственности, созвучные современным, и попытки их разрешения. В статье А.В.Мамонова "Л.А.Валуев и М.Т.Лорис-Меликов: два взгляда на реформирование России" отмечается, что через двадцать пять лет после вступления на престол императора Александра II и за двадцать пять лет до первой русской революции перед высшими правительственными кругами империи вновь встал вопрос о необходимости проведения преобразований, которые по своей широте и значимости не уступали бы Великим реформам. Отказ от осуществления намеченных преобразований, ставший очевидным после манифеста 29 апреля 1881 г., был первым и самым решительным шагом от Великих реформ к великим революциям.
Однако в подходах и концепциях новых реформаторов единства не было. Попытка самодержавия в лице Александра II и его министров провести на рубеже 70-80-х годов XIX в. крупномасштабные преобразования, видимо, была вызвана не столько серией политических убийств, потребовавших адекватных репрессивных мер со стороны государства и, как следствие, усиливших в правительстве сторонников сугубо полицейских форм управления страной, сколько пониманием частью государственных деятелей неудовлетворенности сложившегося в пореформенное время положения и необходимости новых реформ. К числу таких деятелей, безусловно, принадлежали Валуев и Лорис-Меликов, взгляды которых на проблемы и задачи внутренней политики сформировались задолго до появления "Народной Воли".
Лорис-Меликов полагал, что взаимное отчуждение власти и социума и безрассудное подавление самых различных форм самоуправления были вызваны недоверием правительства к способности общества понимать и удовлетворять свои потребности. Однако ставка Л орис-Меликова на развитие общественного самоуправления, расширение его деятельности и ограничение вмешательства в нее правительственной администрации представлялась Валуеву "популярничанием” и "пошибом земских деятелей". Попытки Лорис-Меликова учитывать мнение общества при выработке политического курса и ориентировать внутреннюю
политику на выраженные самим обществом потребности
воспринимались Валуевым если не как "нечто вроде заговора против нормального порядка законодательства и администрации", то как "фактическое отречение от правительствования" и "начало самобичевания и самонизложения правительственной власти".
Гарантию же от изоляции правительства Валуев находил в усвоении общих конституционных порядков, составляющих достояние всех. Причем такое усвоение должно было свестись лишь к усвоению форм общественного представительства, а отнюдь не к участию общества в выработке политического курса правительства и, тем более, не к контролю над ним. Сочетание идеи централизации всей власти в руках правительства, проводящего свой политический курс практически без учета общественных требований и настроений, с идеей организации совещательного парламента было отличительной чертой валуевской концепции внутренней политики.
Лорис-Меликов и его единомышленники считали нужным ориентироваться на общие интересы всех сословий, полагая, что в тех вопросах, решение которых может осложнить отношения между сословиями, нужна постепенность. Противопоставление
конституционализма дворянства верноподцаничеству крестьян, крестьянину-обшиннику крестьянина-собственника и т.д. усугубляло взаимное отчуждение различных слоев населения и готовило почву для гражданской войны. Лорис-Меликов был категорическим противником единовременной "фундаментальной реформы" государственного строя Российской империи, полагая, что ей должна предшествовать длительная "планомерная работа". Конституцию же он считал для России ненужной.
Что касается Валуева, то он видел единственное радикальное разрешение накопившихся в стране противоречий в усвоении Россией конституционных начал. Более того, Валуев полагал, что организация представительства при сохранении всей
распорядительной власти в руках администрации гораздо удобнее для правительства, нежели расширение и активизация деятельности неподконтрольных правительству земства, печати и т.д. С 1863 г. он предлагал организовать на правах особого департамента Государственного совета Съезд государственных гласных, который формировался бы из депутатов земских губернских собраний и относительно небольшого числа гласных, назначаемых от короны.
Съезд, как и прочие департаменты Государственного совета, имел бы исключительно законосовещательные функции. Регулярность сессий Съезда делала его практически постоянным представительством.
Рассматривая разногласия Валуева и Лорис-Меликова в контексте перехода от Великих реформ к великим революциям, нельзя не заметить, что в самих Великих реформах был изначально заложен дуализм либеральных и авторитарных начал, сохранявший альтернативу эволюционного или конфронтационного развития отношений между властью и обществом. Валуев предполагал сохранение дуализма и даже его перенос на всероссийский уровень в форме организации центрального законосовещательного представительного органа, который создавал бы потенциальную возможность для диалога (или конфликта) власти и общества, которое рассматривалось им, в соответствии с традиционными установками высшей бюрократии, скорее как объект, нежели как субъект внутренней политики.
В статье А.Ю.Полунова "Государство и религиозное инакомыслие в России (1880 - начало 1890-х годов)" подчеркивается, что во второй половине XIX в. современники с удивлением отмечали, что в России, практически не знавшей религиозной Реформации, возникают крупные течения протестантского типа. Они охватили главным образом районы интенсивного развития капитализма -Новороссию, Нечерноземье, Предкавказье.
Дух этих движений - рационализм, акцент на личной инициативе, поощрение предприимчивости - был связан с переменами в пореформенном российском обществе. Самым заметным из подобных течений стал "штундизм" (от немецкого Бшпск - "час"), появившийся с конца 1860-х годов в Херсонской, затем в Киевской губерниях. Взгляды штундистов не носили социалистического характера, но порой среди них возникли порывы к всеобщему равенству, общности имуществ.
С середины 1870-х годов в великосветских сферах Петербурга под влиянием английского проповедника лорда Г.Редстока началось движение сходного характера, возглавленное отставным гвардейским полковником В.А.Пашковым и гофмейстером графом М.М.Корфом. Новое течение стало распространяться и среди простолюдинов, преимущественно в нечерноземных губерниях.
"Штундизм" и пашковское движение по вероучению фактически являлись баптизмом. Они отрицали иерархию, церковную организацию, почитание икон, единственным авторитетом признавали Библию. В 1860-70-е годы началось перерождение в баптизм старой рационалистической секты -молокан, выселенных при Николае I на Кавказ и в Закавказье.
Новые религиозные движения с их самоуправлением общин, благотворительностью и взаимопомощью, активным учительством пастырей (часто выборных) оказывались куда лучше приспособлены к пореформенным реалиям, чем бюрократизированная официальная церковь.
В 1860-70-е годы происходили перемены и в религиозной политике правительства. Логика пути, на которой страна вступила в годы Великих реформ, требовала отделить церковь от государтсва, уравнять перед законом все исповедания, дать подданным право свободно избирать и исповедовать любую религию.
Совсем иначе подходило к протестантским движениям большинство иерархов господствующей церкви. Инаковерие расценивалось ими как государственная и национальная измена, угроза социальному порядку.
Обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев полагал, что религиозный элемент неразрывно связан с национальным и политическим. Свобода совести, по его мнению, гибельна и для русского государства, и для русской церкви. Предлагалась и программа мер по борьбе с религиозным разномыслием: с одной стороны, государственные репрессии, "хирургическое изъятие" вредоносной верхушки; с другой -просвещение народа и повышение интеллектуально-нравственного уровня православных священников.
В 1884 г. было закрыто пашковское Общество поощрения духовно-нравственного чтения, изданная им литература
конфискована, был составлен "индекс" запрещенных религиозных изданий, в которых прослеживались протестантские тенденции. Местным властям было дано предписание фиксировать при содействии архиереев случаи пашковской "пропаганды".
Однако здесь возник конфликт между гражданскими и духовными властями: церковные власти стремились преследовать саму принадлежность к инаковерию, государственные же органы
могли наказывать лишь конкретные нарушения закона. Заставить гражданские начальства включиться в вероисповедную борьбу было весьма сложно. Лишь к концу 1880-х годов местная администрация, чей состав был заметно изменен усилиями Победоносцева, стала действовать заодно с духовным ведомством. Но тогда с протестом выступил орган, призванный наблюдать за точным исполнением законов, - Сенат. Встал вопрос об изменении законов относительно инаковерия, т.е. о контрреформе в этой сфере. Сенат неизменно кассировал приговоры по штундистским делам, борьба судебного и духовного ведомств продолжалась с прежним накалом, все сильнее расшатывая государственные механизмы. Принципиальных сдвигов в этой сфере не произошло вплоть до апреля 1905 г., когда указ о свободе совести снял вопрос о государственной борьтбе с иноверием с повестки дня.
В. Н.Листовская
