Спросить
Войти
СОБЫТИЯ И СУДЬБЫ
Л.Ю. Таймасова
ТАЙНЫЙ БРАК ЦАРЯ ВАСИЛИЯ ШУЙСКОГО И «СЫН ЕГО ДОЧЕРИ»
Биография царя и великого князя всея Руси Василия Ивановича Шуйского не раз детально освещалась в исторической литературе, начиная с «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина. Ни один из исследователей Смутного времени не мог пройти мимо фигуры государя, за которым прочно закрепилась репутация неудачника. Однако, увлеченно повествуя о бурных политических событиях, выпавших на годы царствования Шуйского, историографы либо не касались, либо вскользь упоминали о семейной жизни государя.
Бесспорным считается факт, что Василий Шуйский был женат дважды.
Первый брак с Еленой Михайловной, урожденной княжной Репниной-Оболенской, оказался бездетным. В 1589 г, по словам Джильса Флетчера, князь Василий был уже холост1.
Во втором - с княжной Екатериной (Марией) Петровной Буйносовой-Ростовской - родились две дочери, умершие в младенчестве2.
Однако есть основания полагать, что после смерти первой жены у князя Василия Шуйского состоялась еще одна свадьба, а по воцарении -развод, предшествовавший венчанию с княжной Екатериной Буйносовой-Ростовской. От этого не упомянутого в официальных документах брака родилась дочь, дожившая до зрелых лет. Робкие попытки донести эти сведения до читателя делались в 1870-1880 гг.
«Компромат» в папках Хмырова
Благодаря самоотверженному труду профессионалов и любителей русской истории к последней четверти XIX в. в научный оборот было введено огромное количество документов, найденных в отечественных и зарубежных архивах, библиотеках и частных коллекциях. В лавине публикаций трудно, а подчас и невозможно было отыскать необходимый материал. Петербургский библиофил М.Д. Хмыров, не жалея собственных средств, посвятил годы жизни тому, чтобы упорядочить накопленные знания. Он создал уникальный справочный кабинет, составленный из папок с журнальными вырезками, выписками из архивов и подлинными документами. Услугами кабинета могли свободно пользоваться все желающие.
В 1870 г. Хмыров издал небольшую брошюру «Алфавитно-справочный перечень государей русских и замечательнейших особ их крови». Солидный список источников, предварявший текст, должен был свидетельствовать об основательности исследования. В предисловии автор уведомлял читателя, что предлагает его вниманию выдержки из труда, находящегося на этапе завершения, - биографического раздела фундаментальной «Энциклопедии русского Отечествоведения». В исторических кругах публикация вызвала отрицательную реакцию. Хмырова обвинили в многочисленных ошибках и неточностях.
В самом деле, содержание некоторых заметок в «Перечне» противоречило официальной версии русской истории. В частности, автор брошюры не был уверен в количестве жен и детей у царя Василия Шуйского. В биографической статье «Василий V Иванович Шуйский» упомянута только одна супруга: «Царь Василий Шуйский был женат на княжне Марье Петровне Буйносовой-Ростовской (Елене в иночестве) и имел от нее трех, по другим известиям - двух, дочерей, умерших в младенчестве». В отдельной заметке, посвященной супруге государя, оговаривалось, что «по некоторым сведениям» царица Мария Петровна являлась второй женой царя Василия Шуйского. Противореча самому себе, Хмыров указал здесь только двух дочерей - Анну и Анастасию, «не переживших младенчества». Он также привел два различных свидетельства о пострижении царицы Марии Петровны в июле 1610 г.: по одним сведениям - в московском Ивановском монастыре, по другим - в Вознесенском3.
Академия наук не выразила заинтересованности в издании «Энциклопедии», не удалось автору найти и мецената. Два года спустя Михаил Дмитриевич скончался в полной нищете. В 1873 г. «папки Хмырова» приобрел у его вдовы музей Русской истории (ныне Исторический музей). Что произошло с рукописью биографического раздела «Энциклопедии», осталось неизвестным.
Столь же трудная судьба выпала на долю другого проекта, связанного с публикацией биографии Василия Шуйского с добавлением «неортодоксальных» подробностей его личной жизни.
В ноябре 1875 г. совет Русского исторического общества принял к рассмотрению проект создания «Биографического словаря». Инициатива получила одобрение со стороны Александра II. Через год, «во исполнение воли Державного Покровителя русской исторической науки императора Александра II», была создана специальная комиссия (А.Б. Лобанов-Ростовский, А.Ф. Бычков, Н.В. Калачов и другие). Бравурное начало сменилось сонной тишиной, поскольку высочайшего распоряжения о выделении средств на издание словаря не последовало. Оживление наступило в 1879 г., когда председателем РИО был избран А.А. Половцов. Все расходы, связанные с публикацией, он взял на себя.
Под руководством секретаря РИО Г.Ф. Штендмана и при деятельном участии П.Н. Петрова, А.В. Гаврилова, Д.Ф. Кобеко, А.А. Экземплярского
и других были пересмотрены все опубликованные летописи, словари, справочные издания, а также рукописные документы из архивов, надписи с надгробий и т.д. Все собранные сведения - имена лиц, биографические данные и источники, откуда они взяты, - заносилась на специальные карточки. Поистине титанический труд был завершен к концу 1886 г.
В феврале 1887 г. в типографии Академии наук вышел первый том «Азбучного указателя имен русских деятелей, имеющих быть помещенными в “Биографический словарь”» (А - Л), а в ноябре того же года -второй (М - Фита).
Указатель в общей сложности включал около 60 000 имен. Во вступительном слове Штендман уведомил читателей, что публикуемый список является предварительным материалом, в «Биографический словарь» войдут те имена, которые заслуживают более или менее пространной биографии. Он выразил надежду, что все любители отечественной истории окажут содействие сотрудникам, указав на ошибки и промахи или сообщив дополнительные сведения, которые позволят облегчить работу.
Во второй части указателя внимание вдумчивого читателя не могла не привлечь следующая заметка: «Шуйская, Елена Михайловна, урожденная Репнина, 1 -ая супруга князя Василия Ивановича Шуйского (с которою, вступив на престол, он развелся). Сваха на 7-ой свадьбе Ивана Грозного»4. Некоторое разночтение имелось в именах дочерей Шуйского. Об одной было сказано: «Анастасия Васильевна, дочь царя Вас. Ив. Шуйского». Имя другой, царевны Анны, захоронение которой находится в Вознесенском соборе Московского кремля5, не упомянуто. Вместо него названо другое имя: «Мария Васильевна, царевна, младшая дочь царя Василия Шуйского, ум. в окт. 1625 г.»6.
По предложению Половцова, 119 экземпляров «Азбучного указателя» были высланы заинтересованным лицам и в учреждения с просьбой о содействии в написании статей. К сожалению, составители не получили ожидаемой помощи. Откликнулось всего около 20-ти человек. На годовом заседании РИО в ноябре 1887 г. было решено выпустить «Биографический словарь» в шести основных томах, поместив на его страницах примерно 3 000 биографических заметок, и дополнить еще одним томом с систематическим списком упомянутых лиц. По предварительным расчетам, стоимость многотомника должна была составить 50 000 руб., из них издержки на типографские работы, переплет и рассылку - не более 18 000 руб. Оставшаяся сумма предусматривалась для оплаты труда авторов статей. Все расходы взял на себя Половцов7.
Понадобилось еще девять лет, чтобы завершить работу, в процессе которой первоначально задуманный объем словаря значительно увеличился - до 28-ми томов. В 1896 г. в типографии И.Н. Скороходова вышел I том «Биографического словаря» - «Аарон - император Александр II». В предуведомлении Половцов отметил, что сотрудники, по мере сил преодолевавшие встречаемые ими трудности и препятствия, сознают неиз-
бежное несовершенство и недостатки своего издания, но надеются на снисходительность читателей. Один экземпляр был поднесен государю.
Император Александр III удостоил авторов похвалы, но не проявил снисходительности. Публикация была приостановлена, корректуры изъяты, негласный надзор поручен министру Императорского Двора. В следующем году в типографии Главного управления уделов Министерства императорского двора и уделов вышел только один том - VIII («Ибак - Ключарев»). Затем последовал трехлетний перерыв, прежде чем в книжных лавках появился II том («Алексинский - Бестужев-Рюмин»). Публикация последующих томов растянулась на два десятилетия. Половцов успел выпустить приблизительно половину, но и эта часть обошлась ему в 150 000 руб.
После его смерти, с 1910 г., издание словаря осуществлялось под наблюдением вел. кн. Николая Михайловича, финансирование взял на себя император Николай II. С 1900 по 1918 гг. вышли в свет 23 тома в произвольной алфавитной последовательности («А - Б», «Ф - Ц», «П», «К», «Д» и т.д.). Три тома - буквы «Г», «Н» и «П» - не получили завершения, еще пять томов - буквы «В», «Е», «М», «Т» и «У» - остались неопубликованными.
Два тома из неопубликованных - «В» и «Т» - были изданы только в 1991 г., но не в России, а в США. Оба вышли в нью-йоркском издательстве по копиям с готовых оттисков, сохранившихся в московских архивах. Первый - в фондах московского Исторического музея (с авторской правкой рукой В. Шереметевского), второй - московского государственного музея Л.Н. Толстого (принадлежал С.Д. Толстой). Готовые оттиски трех других неопубликованных томов до сих пор не найдены8.
Для нас особый представляет интерес том, изданный с порядковым номером «П-а, - «В». В тексте сборника имеются три пропуска по 15-20 страниц, первый из которых приходится на страницы 225-240. Утерянной оказалась основная часть статьи В. Корсакова «Василий Иванович, царь всея Руси». Биография государя начинается с событий осени 1607 г. (попытка отравления Болотникова и падение Калуги)9. Не вызывает сомнений, что в статье были изъяты те страницы, на которых помещались биографические сведения о Василии Шуйском до воцарения и первый год пребывания его на престоле. Другому выборному царю - Борису Годунову - «повезло» значительно больше: в соответствующем томе помещен весь его «послужной список» до вступления на престол10.
Если на долю «Биографического словаря» Половцова выпали многие «трудности и препятствия», то публикация «Энциклопедического словаря», издаваемого в тот же период Ф.А. Брокгаузом и И.А. Ефроном, протекала на удивление гладко. С завидным постоянством и в четкой алфавитной последовательности с 1890 по 1907 гг. вышли все 43 тома (или 86 полутомов). Должность редактора исторического отдела «Энциклопедии» исполнял Н.И. Кареев, автор нашумевшей в свое время статьи «Суд над историей», в которой он призывал приближать историю к идеальной линии: «Вся задача историка: следить, шла ли история по правильному пути, то
есть сравнивать ее действительный ход с идеальной линией, нами начер-танной...»11
В соответствии со своими убеждениями, Кареев «регулировал критику прошлого». Так, статья Е. Белова «Василий Иванович Шуйский, царь всея Руси», помещенная в томе ^а, начинается с момента его воцарения12, вся биография до 1606 г. изъята, что видно из отсылки к данному тексту в очерке «Шуйские, угасший русский княжеский род» (Т. ХХХГХ-а. С. 958). О супругах и дочерях государя не упомянуто. Несколько скупых слов сказано о первой жене князя Василия Ивановича в очерке В.Е. Рудакова «Репнины, княжеский род». В ней сообщается, что дочь князя Михаила Петровича, Елена, «была замужем за царем Василием Шуйским»13. Княжне Екатерине (Марии) Петровне Буйносовой-Ростовской уделено два предложения в заметке А.В. Экземплярского о ее отце, князе П.И. Буйносове-Ростовском (Т. ^-а. С. 864).
Благодаря усердным трудам «судьи над историей» вопрос о количестве браков и дочерей царя Шуйского в историографии более не поднимался.
Тем не менее категорически отвергнуть существование не упомянутых в биографических справочниках брака, развода и третьей дочери царя Василия Ивановича мешают три обстоятельства. Первое: персональный запрет Василию Шуйскому вступать в брак, наложенный Борисом Годуновым около 1602 г. Второе: известие о сосватанной невесте, имевшейся у князя Василия к весне 1605 г. Третье: появление полвека спустя человека, который называл себя внуком царя Шуйского, сыном его дочери.
Кроме того, сохранился ряд документов, совокупность которых образует достаточно устойчивую конструкцию предложенной гипотезы.
В частности, исследователям известны два чина бракосочетания царя Василия Ивановича, имеющие датировку с разрывом в год. Один из них, с более поздней датировкой, был опубликован в 1790 г. в 13-м томе «Вивлиофи-ки». Текст начинается следующим образом: «Лета 7116 генваря в 17 день»14 (от Сотворения Мира; 1608 г.). Второй документ стал доступен читателю лишь век спустя благодаря публикации С.А. Белокурова. Этот свадебный чин имеет иную дату: «Роспись радостная 7115 году»15 (1606/1607 гг.).
В обоих документах указано имя невесты: княжна Марья, дочь князя Петра Ивановича Буйносова-Ростовского. Грамматические формы глаголов свидетельствуют, что оба документа были составлены после свадебного торжества. Перечень гостей, присутствовавших при обряде венчания, в целом совпадает и в том, и в другом варианте. Единственное принципиальное различие в том, что в росписи 7115 г. важная роль отводилась дяде царицы: «И как время приспело, и приходил ко государю в Золотую пола-ту дядя царицын князь Василей Иванович Буйносов-Ростовской и говорил от боярина от князя Ивана Ивановича Шуйского, что время ему государю итти к своему государеву делу». В чине 7116 г. В.И. Буйносов-Ростовский в числе гостей, приглашенных на венчание, не упомянут, его имя находим среди сидевших за царицыным столом «у ествы» во время званого обеда.
Основное несогласие между документами проявляется в описании неофициальной части свадебных торжеств, во время обеда в Золотой палате на второй день. В росписи 7115 г. сказано: «А государь сидел з государынею за одним столом». Эта свадьба проходила в очень узком кругу родственников и ближних бояр. В чине 7116 г. говорится, что молодые сидели за разными столами. Соответственно, порядок мест, а главное имена гостей, удостоенных чести сидеть за «большими» и «кривыми» столами, не совпадают с теми, которые указаны в предыдущем документе.
Сокращенные варианты росписей, ограниченные списком гостей, присутствовавших на венчании, были включены в Разрядные книги. Описание торжественного обеда с указанием мест не вошло в официальные документы, так как государь распорядился уничтожить все записи о застолье: «А та царя Васильева свадба была без мест, а после свадбы царь Василей велел роспись зжеч»16. Как видно, оба чина бракосочетания сохранились вопреки распоряжению царя Шуйского.
Две в значительной мере различающиеся между собой свадебные росписи указывают на две свадьбы.
Не располагаем ли мы свидетельством того, что женитьбе царя Василия Шуйского на княжне Екатерине Петровне Буйносовой-Ростовской, принявшей царское имя Мария, предшествовала другая свадьба, где невесту также звали Марией Петровной Буйносовой-Ростовской?
К положительному ответу на данный вопрос подводит еще один документ - «Розыски государевой казны у бывшей царицы Марии Петровны Шуйской».
Дело о парных серьгах
Документы розыскного дела были опубликованы И.Е. Забелиным в приложении ко 2-му тому «Домашний быт русского народа»17. Из текста видно, что утеряны начало и конец дела, не хватает расспросных речей некоторых лиц. Но по сохранившимся материалам можно проследить ход расследования, в котором главная роль отводилась двум бывшим царицам по имени Мария и двум идентичным комплектам ювелирных изделий, пропавших из царской казны. В каждый комплект входили две пары серег: одна пара «с лалами», другая - «с яхонтами лазоревыми». У каждой женщины имелся свой комплект, но распорядились они украшениями по собственному усмотрению. Одна царица Мария продала серьги, другая -сохранила, а затем передала их представителям власти.
Царь Василий Шуйский был сведен с престола 17 июля 1610 г., и не позднее 20 июля - пострижен под именем Варлаама. В сентябре между боярами и польским коронным гетманом Станиславом Жолкевским была достигнута договоренность о выдаче низвергнутого государя Речи Поспо-литой. Как только отряд Жолкевского, сопровождавший пленника в монашеской рясе, покинул пригороды Москвы, в Кремле начались розыски ценностей из государевой казны.
Следствие вели митрополит Пафнотий, архимандрит Ферапонт, князья И.С. Куракин и В.М. Мосальский «с товарищи». Начало делу положил донос. 11 октября 1610 г. две мастерицы сказали, что «князь Васильева княгиня Шуйского» давала матери и сестрам платья, низанные жемчугом, тот жемчуг пороли и продавали, а кому отдавали деньги, того они не ведают. Дьяки смотрели «царицыны казны» и обнаружили пропажу: «серьги двоенки лалы с яхонты на золоте, серги яхонты лазоревы на золоте, и тех серег на лицо нет». К допросу привели двух казначей - Анну Шестакову и Ульяну Орлову. Под угрозой пытки каждую спрашивали, «сколько княж Васильева княгиня Шуйского государевой казны покрала» и кому раздавала добро. Казначеи отвечали, что все расходные документы с пометами, у кого что спрятано, держит у себя бывшая царица.
Разобравшись с одним комплектом серег, следователи приступили к розыскам второго. 30 октября на допросе старица Фетинья Великая сказала, что «порола жемчуг с государева и царицына платья и с кружев и со всякой рухляди», продавала тот жемчуг, а деньги отдавала казначее Анне Шестаковой. «Да ей же велела княгиня [Царица Мария Петровна. - Л.Т.] продать двои серги, одни яхонт лазорев, а другие лалы, а велела было взять по 40 рублев за серги, и она взяла за них 90 рублев». Фетинья продала всякого добра на 17 000 руб., и те деньги были отданы царю Василию. Помимо нее, ценные вещи продавали боярыни и постельницы, «а Микита Молчанов на одной неделе продавал тысячи по две».
ны, но каких-либо спрятанных сокровищ следователи не нашли. Как сообщили купцы, царь Василий Шуйский казну опечатал сам и «почал быти той казне росход великой в жалованье».
По неясным причинам результаты розыска о парных серьгах не удовлетворили следователей. Допросы пошли по второму кругу. С помощью угроз следователи добивались показания о продаже первого комплекта украшений, но свидетели твердо стояли на своем: «И княгиня де Орина Буйносова сказала: дала де ей княгиня Шуйского продавать серги двоенки лалы с яхонты на золоте и она те серги не продала; да как княж Васильева княгиня Шуйского съехала на старой двор и она те серги опять отдала царице да про то сказывала она наперед сего боярину князю Андрею Андреевичю Телятевскому с товарищи; а иных у нее серег и никакие рухляди нет. А княжна Марфа сказала, что княгиня Марья Шуйского серег яхонтов лазоревых ей не давывала».
Из документов этого весьма запутанного розыскного дела следует, что осенью 1610 г. в Москве находились две бывшие царицы Марии Петровны. Одна «князь Васильева княгиня Шуйского» занимала покои на «старом дворе», ее постриг носил условный характер. По сведениям «Писка-ревского летописца», «а царица с собя платье черное скинула же по благословению патриарха Гермогена Московского и всеа Русии»18. Вторая -жила в кельях Ивановского монастыря и носила черниченское платье со смирением.
У каждой государыни имелась своя казна, которой ведала отдельная казначея. В то же время средства из одной казны могли поступать в другую. В окружении обеих цариц находились одни и те же боярыни. Но одна больше доверяла жене князя Василия Ивановича Буйносова-Ростовского Белоголового, Ирине Андреевне, и ее падчерице, княжне Марфе. Наперсницей другой царицы была старица Фетинья Великая. Обе женщины, по повелению царя Шуйского, продавали через посредников ювелирные изделия, жемчуг и носильные вещи. Одной удалось продать комплект серег с прибытком, у другой ничего не получилось. Будь только одна княгиня-старица Мария Петровна, то, отдав серьги дознавателям, у нее не было бы причин скрывать, что точно такие же проданы в числе прочих ожерелий, оплечий, колец, пуговиц и жемчуга россыпью.
Таким образом, из розыскного дела видно, что у царя Василия Шуйского было две супруги с одинаковыми именами. Одна получила имя Мария при крещении, другая (Екатерина) - накануне венчания - в качестве царского. Жены приходились друг другу родными сестрами. Разорвав брачные узы с первой супругой, царь Василий Шуйский продолжал держать ее подле себя, беззастенчиво пользуясь преданностью, казной, а возможно - и постелью. Помимо двух жен, у царя имелись наложницы. В «Памети», составленной со слов Фетиньи Великой, говорится, что казначеи выдавали платья и ювелирные изделия трем кормилицам19. Если одна кормилица содержалась при царевне Анне (царевна Анастасия ро-
дилась после пленения Шуйского), то две другие, по всей вероятности, вскармливали детей, прижитых от наложниц.
В «гареме» Шуйского, возможно, находилась сестра князя Б.М. Лыкова. В «Извете», поданном дьяку Алферию Кузовлеву в декабре 1646 г. в Стамбуле претендентом, который называл себя сыном царя Василия Шуйского (известного в историографии под именем Тимофея Анкудинова), говорится, что он родился 3 июня 7117 г. (1609 г.), то есть зачат в начале октября 1608 г., когда царица Мария Петровна либо ходила на сносях, либо только что родила дочь Анну. Мальчик был крещен 9 июня 1609 г. в канун дня памяти Тимофея Прусского, и крестным отцом его стал «дядька князь Борис Михайлов сын Лыков». Претендент также упоминал своего брата Симеона20. Тимофей и Симеон, видимо, были рождены от наложниц, и приходились друг другу сводными братьями.
Об альковных похождениях царя Василия знали многие из его окружения. В Хронографе 1617 г. приводится любопытный диалог. Накануне свержения Шуйского сторонники Тушинского вора срамили царя: «“А ныне его ради кровь проливается многая, потому что он человек глуп и нечестив, пияница и блудник и всячествованием неизтовен, царствования недостоин”. Сия же слышавше, и мнози от народа... рекоша к ним: “Государь наш, царь и великий князь Василей Иванович, сел на московского Государьство не силно, выбрали его быти царем болшие боляре, и вы, дворяня, и все служивые люди, а пияньства и всякаго неистовства мы в нем не ведаем”»21.
Как видим, сторонники Шуйского отмели обвинение в пьянстве и неистовстве (гневе), но не стали отрицать, что государь подвержен глупости, блудник и нечестивец (греховодник). Не только ближние люди, но и противники знали о существовании у царя нескольких жен и наложниц. Однако мы не находим каких-либо указаний на это в мемуарах соотечественников или иностранцев, близких ко двору государя. Скорее всего, Василий Шуйский оплачивал молчание золотом, чем и учинил казне «рос-ход великой в жалованье».
Если старания царя Василия Шуйского сохранить в тайне грех прелюбодеяния и прижитых от наложниц детей вполне понятны и объяснимы, то возникает вопрос: по какой причине он скрывал свой законный брак со старшей Марией Петровной Буйносовой-Ростовской? Правомерно предположить, что первоначально такой причиной мог стать запрет князю Шуйскому вступать в брак, который он нарушил в годы царствования Бориса Годунова. Один проступок повлек за собой иные, более тяжкие грехи, признать которые он страшился.
Принимая, что Василий Шуйский был женат на двух сестрах, дочерях князя Петра Ивановича Буйносова-Ростовского, попробуем восстановить ход событий в хронологической последовательности.
Всем сестрам - по серьгам
О запрете князьям В.И. Шуйскому и Ф.И. Мстиславскому вступать в брак известно со слов иностранного автора - капитана Жака Маржерета22. Н.М. Карамзин относит этот событие ко времени опалы Романовых, то есть к зиме 1601/1602 гг. Историограф так объясняет распоряжение царя: «Не одни Романовы были страшилищем для Борисова воображения. Он запретил князьям Мстиславскому и Василию Шуйскому жениться, думая, что их дети, по древней знатности своего рода, могли бы также состязаться с его сыном о престоле»23. Оба князя к этому времени были бездетными вдовцами.
Имело ли беспокойство царя Бориса Федоровича под собой реальную основу?
Ответ будет положительным, если учесть, что статус князя Ф.И. Мстиславского значительно возвысился при Годунове. Во время коронации 3 сентября 1598 г. он держал шапку Мономаха24. В апреле 1600 г. его дочь, скончавшаяся в младенчестве, была похоронена не в родовом некрополе князей Мстиславских, находившемся в соборе Богородицы Одигидрии Симонова монастыря25, а в Вознесенском соборе Московского кремля, который традиционно служил усыпальницей великих княгинь, цариц и царевен26. Иными словами, разрешение на погребение дочери в царской усыпальнице могло быть расценено князем Мстиславским как признание его близкого родства с последним Рюриковичем.
Новый статус предусматривал привилегию для князя Мстиславского жениться не по приговору государя, а по собственному выбору. Такой привилегией пользовались родные и двоюродные братья великого князя и царя27. Возможно, по истечении срока траура, осенью 1601 г., князь Мстиславский засылал сватов в княжеские дома, выбирая по собственному усмотрению невесту. Упрочение его статуса после «самовольной» свадьбы и рождение сына могли повлечь в будущем серьезные осложнения для наследников царя Бориса Федоровича.
Иное дело - князь Василий Шуйский. В отличие от князя Мстиславского, тот в дни коронации подле царя не стоял, среди пожалованных новыми чинами не упомянут. Его карьера продвигалась значительно медленнее, чем у младших братьев. Под началом князя Василия находились дьяки Рязанского судного приказа. Его младший брат, Александр Иванович, возглавлявший Московский судный приказ, писался выше его. Другой меньшой брат, Дмитрий Иванович, принимал участие в церемонии встречи шведского королевича, сидел за царским столом28. Как видно из Разрядных книг, князь Василий в первые ряды не рвался, в военных походах не участвовал, по отечеству мерились не с ним, а с его младшими братьями. Да и жених он был незавидный: «...Возрастом [Ростом. - Л.Т.] мал, образом же не лепым, очи имея подслепы». Не добавляла ему привлекательности скупость. А «смысленость в рассуждениях» и начитанность умалялись тем, что он был «к волхованию прилежаше»29.
Таким образом, запрет первым княжатам вступать в брак без государева ведома был адресован непосредственно князю Мстиславскому, но задел и Василия Шуйского, пребывавшего тогда в холостяках. Князь Мстиславский от «самовольного» сватовства отказался и остался в фаворе. В 1602 г. он продолжал принимать участие во всех крупных дворцовых церемониях. В документах его имя возглавляло список думных бояр: «...И бояре князь Федор Иванович Мстиславский с товарищи приговорили.. .»30
Князь Шуйский находился зимой 1601/1602 гг. далеко от столицы. Вполне вероятно, что он нарушил государев запрет вступать в брак, не зная о нем. С осени 1599 г. по осень 1601 г. князь Василий служил в Новгороде Великом в должности воеводы. По зимнему пути ему на смену прибыл князь Василий Иванович Буйносов-Ростовский31 (сын Ивана Александровича Буйносова-Ростовского). Гость из столицы, несомненно, поведал князю Шуйскому последние новости, главной из которых было возвышение князя Мстиславского и его сватовство без государева ведома. Шуйские почитали себя выше Мстиславских, ведя свой род от Римского кесаря, Рюрика и Александра Невского32, поэтому князь Василий мог рассчитывать на еще большие пожалования и привилегии. Нетрудно догадаться, что в радужных мечтах он видел себя не в душных горницах Рязанского судного приказа, а в Грановитой палате, за царским столом.
В свою очередь, князь Буйносов-Ростовский был не прочь породниться с Рюриковичем и вплотную приблизиться к подножию трона. Но что могло сподвигнуть Василия Шуйского на скоропалительную женитьбу после 12-ти лет устоявшейся холостяцкой жизни? Возможно, решающее значение имели красота девушки и хорошее приданое. Скорее всего, зимой 1601/1602 гг. в Новгороде Великом состоялся брачный сговор. В жены князю Шуйскому предназначалась одна из племянниц бездетного князя В.И. Буйносова-Ростовского.
Сдав воеводские дела, князь Василий мог не торопиться в Москву. Он располагал досугом, чтобы сделать крюк по дороге в столицу и навестить младшего брата, Ивана Ивановича, в его поместье на Смоленщине -в селе Яковцево Стародубского уезда33. А заодно по-соседски заглянуть в село Скоробово в Хмелитском стане Смоленского уезда, чтобы передать поклон двоюродным братьям князя В.И. Буйносова-Ростовского: его полному тезке Василию Ивановичу по прозвищу Белоголовый (сын Ивана Ивановича Большого) и Петру Ивановичу (сын Ивана Ивановича Меньшого) Буйносовым-Ростовским. Село Скоробово находилось в совместном владении Василия и Петра Ивановичей34.
Единственная дочь Василия Ивановича Белоголового от первого брака, княжна Марфа, была еще мала, но его двоюродный брат был многодетным отцом. Считается, что, помимо двух сыновей, у Петра Ивановича имелись три дочери: Пелагея (в дальнейшем жена князя А.Г. Долгорукова-Чертенка), Екатерина (будущая царица Мария Петровна Шуйская) и Мария (позднее супруга князя И.М. Воротынского). Исходя из указаний доку-
ментов, о которых говорилось выше, можно с большой долей уверенности утверждать, что у князя Петра была еще одна дочь - Мария Большая, не упомянутая в генеалогических росписях.
Смотрины оказались успешными, князь Шуйский нашел себе невесту по душе. Как далеко зашло его сватовство? Возможно, он успел не только обручиться, но и обвенчаться в церкви чудотворца Николая в селе Скоробово. Судя по тому, какое важное положение в дальнейшем при дворе царя Шуйского занимала семья совладельца села Скоробово князя В.И. Буйносова-Ростовского Белоголового, можно высказать предположение, что обряд венчания состоялся в январе-феврале 1602 г. в узком семейном кругу, и в числе близких родных присутствовали его дочь от первого брака, княжна Марфа, и вторая супруга Ирина Андреевна.
Медовый месяц молодоженов был прерван чрезвычайными обстоятельствами: в середине марта 1602 г. в Стародубском уезде объявились три монаха, двое из которых, Варлаам и Мисаил, ранее служили в дворовых людях у брата Василия Шуйского, князя Ивана Ивановича. Третий чернец был беглый еретик и чернокнижник Григорий Отрепьев.
Согласно «Извету» Варлаама, события развивались следующим образом. 18 февраля 1602 г. в Москве на Варварском крестце встретились три чернеца: Григорий Отрепьев, Варлаам Яцкий и Мисаил Повадин. Двое последних знали друг друга по службе у князя Ивана Ивановича Шуйского. Им была знакома дорога через Стародуб на Чернигов. На следующий день три монаха покинули Москву и кратчайшей дорогой на нанятых подводах отправились «до Болхова, а из Болхова до Карачева, и с Карачева до Новагородка Сиверского». В 20-х числах марта беглецы добрались до Спа-со-Преображенского монастыря в Новгороде Северском, где получили теплый прием у игумена Захария Лихарева. На праздник Благовещенья (25 марта) Отрепьев «с попами служил обедню и за пречистою ходил»35. Григорий удостоился чести жить в келье «у самого архимандрита»36.
В «Извете» не указано, навестили ли Варлаам и Мисаил своих знакомцев или родных в селе Яковцево, но, учитывая, что чернецы не скрывали своих имен и путешествовали без опаски, у них не было препятствий для того, чтобы отдохнуть в поместье Шуйского-младшего, прежде чем отправиться в Новгородок Северский. Вполне вероятно, столь теплый прием в Спасо-Преображенском монастыре у «строителя Захария Лихарева» они получили благодаря рекомендации своего бывшего хозяина. От московских гостей обитатели села Яковцево, в свою очередь, могли узнать последние столичные новости, в частности - что свадьба князя Мстиславского не состоялась, и государь наложил запрет первым княжатам вступать в брак. Со всей возможной поспешностью князь Шуйский отправился в Москву. В апреле-мае он уже сидел в душных горницах Рязанского судного приказа и судил местнический спор37. Его положение осложнилось еще больше, когда смоленские воеводы сообщили в Москву о появлении в приграничных селах и монастырях слухов о «воскресшем» царевиче Дмит-
рии. В конце апреля в сопровождении двух «вожей» беглые чернецы ушли из Спасо-Преображенского монастыря «за литовский рубеж». По сведениям «Нового летописца», уходя, Григорий Отрепьев оставил в келье игумена записку: «Азм бо есмь царевич Дмитрей, сын царя Ивана Васильевича, егда ж взыду на престол отца своего, тогда имам тебя пожаловати, что ты меня покоил всем во обители своей»38.
Князь Василий был достаточно умен, чтобы уразуметь, чем ему грозит «воскрешение» царевича Дмитрия, смерть которого он лично удостоверил в Угличе в мае 1591 г. Мало того, что в подручных у Самозванца были дворовые люди его брата, так еще, женившись на княжне Буйносовой-Ростовской, он породнился с «угличским младенцем»: через князей Темкиных-Ростовских князья Буйносовы состояли в родстве с матерью царевича Дмитрия - Марией Нагой. При той отлаженной системе доносительства, которая существовала при Борисе Годунове, утаить пребывание Василия Шуйского в селе Яковцево в то время, когда там обретались беглые преступники, не представлялось возможным.
Свой брак князь Василий мог объяснить государственными интересами: подозревая дворовых людей брата в связях с Самозванцем, он прибыл в его поместье под благовидным предлогом, будто бы присмотреть себе невесту. Как полагают исследователи, в том же году Иван Иванович лишился боярского чина, два года спустя он упоминается уже как дворянин московский39. Сам Василий Иванович с опалой брата не только не пострадал, но даже был возвышен: в сентябре того же, 1602-го, года он присутствовал на церемонии встречи датского королевича в Грановитой палате. Во время дипломатического приема он упомянут вторым после князя Мстиславского: «А бояре за сталом были князь Федор Иванович Мстисловской да князь Василей Иванович Шуйской.. .»40
Вероятно, с помощью доноса на родного брата Василий Шуйский получил прощение за самовольную женитьбу. Компромисс был найден: запрет на вступление в брак остался в силе, но у князя Василия появилась «обрученная невеста». То есть обряд, состоявшийся в церкви св. Николая села Скоробово, был признан обручением, а не венчанием. Зная тайну Шуйского, Борис Годунов приобрел в его лице преданного слугу. Исследователи отмечают, что «многие, даже весьма родовитые, князья и бояре были обязаны ему своим возвышением, и за годы правления Годунов сумел окружить себя довольно многочисленным кругом приверженцев из боярской среды. В этом хорошо проявились талант и способности Бориса Годунова как политика»41. Не исключено, что Годунов как искушенный политик добивался лояльности от представителей боярской элиты с помощью компрометирующих документов.
Князь Шуйс?
