Спросить
Войти
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №3/2016 ISSN 2410-700Х_
УДК: 947.085 (09) (571.6)
Жадан Александр Владимирович
Старший преподаватель Владивостокского филиала Дальневосточного юридического института МВД России
г. Владивосток, РФ E-mail: awzhadan252@mail.ru
ОСОБЕННОСТИ ДИСЦИПЛИНАРНОЙ ПРАКТИКИ В ОРГАНАХ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ
ПРИМОРСКОГО КРАЯ В 1941-1945 ГОДАХ
Аннотация
В данной статье автор на основе неопубликованных ранее архивных материалов проводит анализ особенностей привлечения сотрудников органов внутренних дел Приморского края к дисциплинарной ответственности в годы Великой Отечественной войны.
Органы внутренних дел, милиция, Приморский край, дисциплинарная ответственность,
Великая Отечественная война.
Сложившаяся в годы войны чрезвычайная обстановка требовала от работы государственного аппарата максимальной организованности и дисциплины. Безусловно, эти требования не в последнюю очередь относились и к органам внутренних дел. В эти годы сотрудники милиции были вынуждены решать новые сложные задачи, связанные с военной обстановкой, обеспечением общественной и экономической безопасности, борьбой с новыми видами преступности и т.д. При этом все военные годы острой оставалась проблема кадрового обеспечения органов внутренних дел. Неукомплектованность штатов и высокая текучесть кадров являлись одной из причин повышения физической и психологической нагрузки на сотрудников милиции, с которой не все могли справиться. По этой же причине не редкими были случаи трудоустройства в органы внутренних дел лиц, по своим моральным и профессиональным качествам не соответствовавших занимаемым должностям.
Не способствовали укреплению дисциплины и трудности материально-бытового плана с которыми каждодневно приходилось сталкиваться сотрудникам милиции и членам их семей. Например, в приказе начальника УНКВД Уссурийской области от 28 сентября 1942 г. отмечаются частые случаи нарушения сотрудниками распорядка дня в связи с тем, что они «в течение дня по нескольку раз отлучаются в магазин за покупкой хлеба и других продуктов»[6].
Правовой основой обеспечения дисциплины в органах милиции в военный период являлся Дисциплинарный устав рабоче-крестьянской милиции, введённый в действие Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР от 22 июля 1931 года. В уставе были закреплены права и обязанности работников милиции, правовые нормы взаимоотношений начальника и подчиненных. Согласно Дисциплинарному уставу начальники горрайотделов (управлений) подвергали наказаниям нарушителей дисциплины, объявляя письменные приказы с видами взысканий - выговор, строгий выговор и другие. Имел место такой вид наказания, как лишение процентной надбавки за выслугу лет. Применялся также арест на гауптвахту сроком от 3 до 20 суток. Арест был предусмотрен двух видов: «без исполнения служебных обязанностей» (то есть с нахождением в помещении гауптвахты) и «с исполнением служебных обязанностей». Распространялся он на всех - от милиционера до руководителя структурного подразделения.
При необходимости расследования проступка, на предмет наличия признаков преступления руководство поручало провести расследование следователю отдела или направлял материал в особую инспекцию областного УНКВД. После расследования принималось решение (инспекцией или начальником отдела) о передаче материалов в военный трибунал, либо виновный привлекался к дисциплинарной ответственности.
Изучение архивных материалов, позволило установить ряд особенностей дисциплинарной практики в
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №3/2016 ISSN 2410-700Х_
органах внутренних дел Приморского края.
Во-первых, с началом войны и сложившимся дефицитом кадров меры воздействия к провинившимся сотрудникам стали мягче, а позиция руководства лояльнее. Для сравнения приведем два эпизода.
Первый имел место в январе 1941 г. Так, 2 января милиционер 7 отделения РКМ г. Владивостока Косин напился пьяным и на 1 час опоздал на службу, за что понес дисциплинарное наказание. Однако, уже 17 января повторил тот же проступок, кроме того нецензурно оскорбил ответственного дежурного по отделению, а в общежитии разбросал по полу постель, разбил гитару и электролампочку, за что в этот раз был подвергнут суду Военного Трибунала и приговорен к пяти годам лишения свободы [3].
Второй эпизод относится к сентябрю 1941 г.: лейтенант госбезопасности Малиновский без уважительных причин не выходил на работу 3 дня, выдал фиктивный документ (какой и кому из содержания приказа не ясно), расконспирировал агентурно-оперативную работу органов НКВД и пытался принудить к сожительству задержанную женщину. За весь этот гораздо более серьезный перечень проступков был арестован на 20 суток без исполнения служебных обязанностей и понижен в должности [4].
Во-вторых, отсутствовал какой-либо четкий единообразный подход в юридическом разграничении мер административной и дисциплинарной ответственности (что в определенной мере может быть объяснено неразвитостью советского административного права и понятия дисциплинарной ответственности сотрудников милиции в тот период).
Например, за однотипные проступки: присвоение изъятых вещественных доказательств (в обоих случаях продукты питания) на старшего оперуполномоченного старшего лейтенанта милиции Кайстрюкова В.Д. (февраль 1943 г. Уссурийская область) было наложено административное взыскание [10] (лишение процентной надбавки за выслугу лет - что с точки зрения современного права - в чистом виде дисциплинарное наказание), а на оперуполномоченного Гавриленко (сентябрь 1942 г. Уссурийская область) наложено дисциплинарное взыскание - арест на 10 суток без исполнения служебных обязанностей [5].
Одни и те же виды наказаний упоминаются в приказах, то как административные, то как дисциплинарные взыскания. Например, упомянутый выше арест был применен к милиционеру Ерастову (на этот раз за кражу хранившегося в отделении вещественного доказательства - часов) уже как административное взыскание [9].
В-третьих, анализ архивных материалов позволяет сделать вывод, о том, что за однотипные проступки могло быть назначено любое из дисциплинарных взысканий, в этой связи личное усмотрение руководства носило широкий и нерегламентированный характер. Таким образом, тяжесть проступка была очень условной категорией, зависящей почти полностью от субъективного мнения руководства (ГО, РО или УНКВД). Одно и то же наказание в виде ареста могло быть назначено и за прогул занятия по командирской учебе (трое суток) [8] и за такое тяжелое нарушение (с сегодняшней точки зрения) как отказ от регистрации преступления (пять суток) [11]. И даже за действия, которые в чистом виде представляют собой должностное преступление (опять-таки с точки зрения современного права) также назначался арест. Например, уже упомянутый нами выше Кайстрюков, находясь в августе 1944 г. в командировке по Красноармейскому району, «задержал с похищенным зерном колхозницу. Решил ее допросить в сельсовете, но так как дверь была заперта, начал вдвоем с председателем колхоза толкать ее в окно, хотя женщина была беременная и со слезами на глазах упрашивала не делать с ней этих экзекуций. Мало того, во время своего допроса (если это можно назвать допросом) Кайстрюков все время разносил ее на чем свет стоит и в бога и в господа». За такое излишнее служебное рвение милиционер получил 10 суток ареста без исполнения служебных обязанностей [2].
В-четвертых, наиболее распространенным видом дисциплинарного наказания (наряду с выговором, строгим выговором) в годы войны стал арест. Только за первое полугодие 1943 г. аресту в общей сложности на 646 суток подвергся 101 сотрудник приморской милиции. При этом число дисциплинарных нарушений за этот период составило 200 фактов [1]. С одной стороны это подчеркивало строгость военного времени, а с другой - использование ареста с исполнением служебных обязанностей, было способом решения проблемы дефицита кадров, т.е. сотрудник несколько дней не мог покидать свое рабочее место и фактически переходил на круглосуточную работу. Однако, это было целесообразно в случае с «кабинетными работниками», если же учитывать специфику службы участковых уполномоченных или оперуполномоченных, то такой «арест»
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №3/2016 ISSN 2410-700Х_
имел формальный характер.
Характерно, что дисциплинарные взыскания для рядового состава обычно были жестче, чем для командного, а взыскания для оперативных работников мягче, чем для сотрудников строевых подразделений.
Использование такой меры как увольнение носило очень редкий характер, при совершении совсем уже неприемлемых поступков, что вполне объяснимо все той же нехваткой кадров. Так, после отбытия ареста был уволен упомянутый выше похититель часов - милиционер Ерастов. Оперуполномоченный ОБХСС Бибодовский был уволен 31 декабря 1941 г. с формулировкой «за болтливость, халатное отношение к работе и жульничество» [7].
Применение дисциплинарного наказания экономического свойства - лишения процентной надбавки за выслугу лет - также не имело в годы войны широкого распространения, поскольку обесценивание денег нивелировало его воздействие.
В целом подводя итоги, можно говорить, что практика применения дисциплинарных взысканий в годы войны приобрела определенную специфику, детерминируемую такими факторами как острый дефицит кадров и обесценивание денег. В таких условиях наибольшее распространение получило применение ареста с исполнением служебных обязанностей, в то время как увольнение или лишение процентной надбавки к зарплате как виды дисциплинарных наказаний утратили свою эффективность и целесообразность. Список использованной литературы:
© Жадан А.В.. 2016
УДК 323.31 (470.40)
Федосеев Роман Васильевич
канд. ист. наук, доцент СВИ (г. Саранск) ВГУЮ (РПА Минюста России), г. Саранск, РФ Мордовский гуманитарный институт, г. Саранск, РФ
e-mail: fedoseevrv@gmail.com Качалов Павел Николаевич канд. филос. наук, доцент СВИ (г. Саранск) ВГУЮ (РПА Минюста России), г. Саранск, РФ
e-mail: kachalovpn@mail.ru
ОСОБЕННОСТИ АДМИНИСТРАТИВНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНОГО ДЕЛЕНИЯ И РАСПРЕДЕЛЕНИЯ НАСЕЛЕНИЯ В ПЕНЗЕНСКОЙ ГУБЕРНИИ ВО ВТОРОЙ
ПОЛОВИНЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВВ
Аннотация
В статье рассматриваются вопросы, связанные с особенностями административно-территориального
