Спросить
Войти
ВОПРОСЫ ТЕОРИИ И ИСТОРИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА
© 2004 г. Н. В. Казарин
ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВОЕ РАЗВИТИЕ ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАН В ПУБЛИЦИСТИКЕ И НАУЧНЫХ ТРУДАХ УЧЕНЫХ ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ.
А. В. Колчака, просуществовавшего до начала
Приехавшие или бежавшие от боевых действий профессора и приват-доценты Казанского, Пермского, Томского и других российских университетов стремились найти в Иркутске возможность продолжения своих научных исследований и приложения учебно-педагогического опыта. Многие ученые первое время дорабатывали и публиковали то, что ими было написано ранее.
Но весьма примечательно, что ряд ученых активно занялись изучением совершенно новых проблем, ранее не входивших в круг их научных интересов. К их числу относится исследование государственно-правовых проблем развития зарубежных стран. Эта сторона научного наследия ученых иркутской правовой школы не нашла до настоящего времени отражения в истории юридической науки. Но государственно-правовые проблемы изучали не только собственно юристы. Выходили работы и других исследователей, затрагивавших в той или иной мере указанные вопросы. Поэтому данная публикация ставит целью восполнить имеющийся пробел в истории отечественной юридической науки.
Чрезвычайно важна и интересна еще одна сторона исследования заявленной проблемы. До настоящего времени не изучен вопрос о публицистическом наследии чехов и словаков, пребывавших в составе Чехословацкого корпуса в Сибири. Традиционно отечественная историография сосредоточивала внимание на роли корпуса в свержении Советской власти. В представленной статье автор одной из задач изучения ставит рассмотрение неизученной стороны пребывания чехов и словаков в Восточной Сибири. Тем более, что в одной из публицистических брошюр, изданных в Иркутске, затрагивались вопросы государственного развития новой европейской республики - Чехословакии, образованной в результате распада Австро-Венгерской империи, развалившейся после
поражения в первой мировой войне и мощного национального движения.
В Екатеринбурге и Иркутске чехословаки издали несколько брошюр1. Из всех указанных публикаций вопросы государственно-правового развития рассматривались И. Куделей. Об авторе известно, что он был членом филиала Национального совета Чехословацкого корпуса в Сибири2.
Работа И. Кудели разделена на пять небольших параграфов. Из них в третьем и пятом автор непосредственно затрагивал вопросы государственного развития Чехословакии. В начальных же главах И. Куделя обосновывал объективность распада Австро-Венгрии, появление чехословацких соединений за рубежом и на территории будущей славянской республики. В третьем параграфе автор дал краткий перечень правовых актов, принятых правительством Чехословакии после падения Габсбургской династии. Это закон о 8-часовом рабочем дне (декабрь 1918 г.), закон о выборах в органы самоуправления (январь 1919 г.), земельный закон (апрель 1919 г.), акты, направленные на нормализацию финансовой системы и денежного обращения в стране. Заканчивая работу, И. Куделя подчеркивал, что Чехословацкое государство находилось только в стадии становления, границы его еще не были определены, однако выгодное центральное положение его в Европе открывало перед ним благоприятные перспективы как одного из «центров всемирной торговли» .
Нет достаточных оснований проводить непосредственную связь между обозначенной выше работой И. Кудели и последующими исследованиями. Конечно, брошюра И. Кудели не является научной в строгом смысле слова. Автор не выдвигал научную гипотезу, доказанную им выверенными и проверенными фактами, не опирался на обширную источниковую базу. Такая задача и не преследовалась. В контексте исследуемой в статье темы публицистическая и во многом агитационно-пропагандистская работа чехословацкого офицера интересна прежде всего тем, что в ней впервые в условиях Сибири, вовлеченной в гражданскую войну, представлен исторический и государственно-правовой обзор формирования Чехословацкой республики.
Краха режима Колчака не повлиял на функционирование Иркутского университета. Конечно, произошли существенные изменения в отношениях новой власти и научно-педагогического сообщества, уехали некоторые преподаватели, но научно-исследовательская работа не остановилась.
Обращение ученых-юристов первого университета Восточной Сибири к обобщению и анализу государственно-правового развития зарубежных стран, главным образом, Китая, Монголии и Тувы объяснялось, прежде всего, их географической близостью к Иркутску. К тому же в этих странах в первую четверть ХХ в. происходили коренные изменения, захватывающие не только политическую и экономическую сферы, но и государственноправовые институты .
Объективная сложность, возникавшая при изучении учеными обозначенных проблем, заключалась в отсутствии новейшей литературы, особенно юридической. К тому же большинство исследователей не знали языки народов этих стран. Снижает ли это качество данных источников юридической мысли? В некоторой степени, да. Но они знали европейские языки и литературу об этих странах, что давало им возможность для сравнительных подходов. Важнее учесть другое, главное. Эти работы относятся к числу первых, анализирующих государственно-правовые проблемы стран зарубежного Востока в исторически значимый момент его «пробуждения». Юридический анализ происходивших там изменений, данный учеными-современниками интересен сам по себе. К тому же, с позиций времени многие данные ими оценки и положения не утратили своей научной значимости.
Разумеется, советских исследователей в первой половине 1920-х гг. особенно интересовали события, происходившие в Монголии. Традиционно Иркутск являлся своеобразным торговоэкономическим мостом, связывавшим Россию и Монголию. В годы революции и гражданской войны в Прибайкалье и в Забайкалье формировались силы, оказавшие существенное влияние на события в соседней стране.
Одна из первых книг, посвященных изучению связей советской России и Монголии, появилась в Иркутске в 1926 г. Ее автор, доцент Иркутского университета А. В. Черных отмечал, что старые капитальные работы о Монголии потеряли практическую ценность, а новейшие литературные источники получить в иркутских условиях было трудно. Совершенно справедливо А. В. Черных отметил, что с конца 1921 г. началась новая фаза в монгольской политической и экономической жиз-ни4. А это требовало конкретного анализа интересующих проблем.
Безусловно, конец 1921 г. - начало 1922 г. положил начало новому периоду в монгольской истории. Однако анализ последующих событий будет невозможен без знания Монголии первых десятилетий ХХ в. Одной из наиболее ярких книг, посвященных именно этому периоду в истории центрально-азиатского соседа России, явилась
книга И. М. Майского «Современная Монголия», изданная в Иркутске в 1921 г.
Иван Михайлович Майский - яркая незаурядная личность в отечественной дипломатии и науке ХХ в. Конечно, относить его к ученым Восточной Сибири можно лишь условно, поскольку это - видный советский дипломат, историк, публицист. Но несколько лет его жизни были связаны с Сибирью, а анализируемая ниже его книга во многом обязана Иркутску, как своим происхождением, так и непосредственным выходом в свет. И. М. Майский родился в 1884 г. в г. Кириллове ныне Вологодской области. За участие в революционном движении в 1902 г. он был арестован, исключен из Петербургского университета и выслан в Омск. В политическом размежевании российской социал-демократии примыкал к меньшевикам. За участие в деятельности Саратовского совета рабочих депутатов был вновь сослан в Сибирь, в Тобольскую губернию. В 1908 г. эмигрировал за границу, где в 1912 г. окончил Мюнхенский университет. После Февральской революции 1917 г. возвратился в Россию. В 1919 г. порывает с меньшевиками и переходит к большевикам. С 1922 г. на дипломатической работе, сначала в Финляндии, затем в Великобритании. Участник Крымской и Потсдамской конференций глав трех держав. В 1946 г. присвоено звание академика АН СССР, с того же года на научной и научно-педагогической работе5. Это данные из Большой Советской Энциклопедии. Как видим, о периоде 1919-1921 гг. в ней почти ничего не сообщается, а то, что он порвал с меньшевиками в 1919 г. для нас при рассмотрении изучаемого вопроса не так важно. А между тем, именно в эти годы И. М. Майский был в экспедиции в Монголии, где собрал обширный уникальный материал, результатом которого и стало это исследование.
Книга имеет скромный подзаголовок «Отчет монгольской экспедиции, снаряженной Иркутской конторой Всероссийского центрального союза потребительских обществ «Центросоюз». Действительно, весной 1919 г. эта организация организовала экспедицию в Монголию, формальной задачей которой было изучение мясного рынка соседней страны. Однако экспедиция выполняла гораздо более широкие задачи, решение которых нашло отражение на страницах исследования И. М. Майского.
Следует обратить внимание на следующий важный момент. Выходившие до этого работы были, как правило, посвящены каким-то отдельным проблемам. Н. М. Пржевальский, П. К. Козлов, М.
В. Певцов изучали физическую географию Монголии, Г. Н. Потанин - физическую географию и этнографию, А. М. Позднеев, в основном, религию, М. И. Боголепов, М. Н. Соболев, А. П. Болобан -экономику. Но воедино весь материал не сводил никто. И. М. Майский представил комплексный труд, в котором нашли отражение новейшие данные по физической географии, населению (возрастной, половой состав, физический и духовный облик монгола, бытовой уклад, сведения о китайцах и русских, проживавших в Монголии), по народному хозяйству (хозяйственная деятельность,
транспорт, торговля), религии. В отличие от предшественников, Майский посвятил целую главу государственному строю и праву Монголии.
Исследователь осветил политическое прошлое Монголии, подробно остановившись на периоде автономии Северной Монголии. Несколько параграфов автор посвятил рассмотрению государственного управления Монголии. Рассмотрение вопроса Майский начал не с анализа политико-юридического положения главы государства -богдо-гэгэна, а с управления хошунами, являвшимися основными административно-политическими единицами Монголии. В дореволюционной Монголии, по мнению Майского, хошуны являлись настоящими удельными княжествами. Князь, как именовал главу хошуна Майский, назначал, увольнял и/или наказывал всех чиновников хошунного управления, за исключением тех, кого назначал богдо-гэгэн. Князь разрешал административные и судебные дела, заведовал рекрутскими наборами в хошуне. Свою власть он передавал по наследству. Мало что здесь изменилось и после революции
Более мелкими административными единицами являлись баки, число юрт в которых составляло около 50-60 единиц. Баки возглавляли выборные старшины (дарги), ведавшие мелкими административными и фискальными делами своего общества. Кроме того, Майский коротко останавливается на делении Монголии на сумуны - военные единицы, а также на шаби - духовные княжества. Несомненный интерес представляет описание Майским управления и функций аймаков -второй инстанции в административногосударственном устройстве автономной Монголии (их было шесть), а также наместничеств (их три), оставшихся от периода китайского владычества.
И. М. Майский дал анализ полномочий богдо-гэгэна - главы государства и главы церкви, расценив Монголию как теократическое государство. Однако отсутствие четко определенного его правового статуса, а также закона о престолонаследии закономерно усиливало неустойчивость положения богдо-гэгэна и порождало многочисленные интриги в монгольской столице.
Исследователь усматривает в дореволюционной Монголии зародыши парламентаризма. Он пишет о верхней палате монгольского «парламента», в которую входили халхаские князья, постоянно проживающие в столице - Урге. Заседания проходили еженедельно в зимнее время года; председательствовал первый министр. В нижнюю палату входили крупные чиновники министерств; заседали они зимой также еженедельно под председательством кого-либо князя. Но мнения этих палат носили только совещательный характер, окончательное слово принадлежало богдо-гэгэну.
Примечательно, что Майский подробно остановился на вопросе финансовой системы Монголии. Говорить о финансовом праве в этой стране не приходилось, поскольку вся финансовая система только стала формироваться. Основу ее составляли три крупных беспроцентных займа, кото-
рые предоставило автономной Монголии русское правительство (1913, 1914, 1914). Все попытки чиновника российского министерства финансов С. А. Козина создать единую финансовую систему Монголии дали скромные результаты. Исследователь дал анализ монгольского государственного бюджета, который слагался из бюджета центрального правительства и бюджета хошунных и аймачных управлений. Значительный интерес представляет параграф монографии, посвященный прямому подоходному и поимущественному налогу -албе, насчитывающей 17 видов. Привлекая для анализа собственные наблюдения, Майский отмечает нерегулярность и бесконтрольность взимания налогов, поголовное воровство чиновников при этом6.
В отличие от работ предшественников, И. М. Майский значительное место в своем труде уделил рассмотрению дореволюционного монгольского права. Совершенно справедливо его замечание о том, что права в европейском смысле слова в Монголии не было. Там применялось своеобразное смешение норм обычного права монголов и «Уложение китайской палаты внешних сношений» ХУ!!! в. После революции 1911 г. в Цинской империи Автономная Монголия решила обзавестись собственным правом. К 1919 г. там вышло всего 8 томов.
Майский дает достаточно подробное представление о судоустройстве Монголии, выделяя три инстанции (хошунное управление, чулгар-дарма, именуемый исследователем как председатель сейма, и наместник). Майский выделяет подсудность и порядок рассмотрения дел в каждой из инстанций.
Значительный интерес представляет описание им судопроизводства. Четкого разграничения гражданского и уголовного судопроизводства не сформировалось. Судопроизводство оставалось феодально-кочевым с элементами заимствований из процессуального права, сохранившегося от китайского владычества. В частности, Майский описывает особый цикл жестоких «девяти пыток», применявшихся китайцами. С появлением в Автономной Монголии русских применение этих пыток стало сокращаться. Но в практике судопроизводства продолжали применяться ордалии («суды Божьи»), отражавшие еще родовой строй монголов. Майский перечислением показал применявшиеся у монголов наказания, поясняя за какие составы преступлений они полагались.
Конечно, раздел книги, посвященной судоустройству, уголовному праву и процессу, чрезвычайно интересен и важен. Необходимо учесть, что этот вопрос изложен не юристом. Тем не менее, некоторые вопросы остались не освещенными. Например, нет точной информации, насколько учитывалось вменение, распространялись ли описанные им формы судопроизводства на иностранцев. Исследователь не выделяет смягчающих и отягчающих вину обстоятельств, не приводит развернутой системы преступлений.
Несколько параграфов исследователь и путешественник уделил гражданскому праву, остановившись на семейном, наследственном и обязательственном праве. Достаточно полно автор осветил брачно-семейные отношения монголов регулируемые, в основном, нормами обычного права. Он указал брачный возраст, порядок заключения и расторжения брака, решения вопросов о разделе детей и имущества, причем в зависимости от географического расположения различных частей Монголии, права на усыновление детей, институт опеки, не отличавшийся там от попечительства. В освещении наследственного права Майский краток; очевидно, это объясняется скорее самой практикой упрощенного порядка наследования у монголов, чем неосведомленностью по этому вопросу автора. Несколько подробнее изложено обязательственное право, но при этом необходимо учитывать, что монголы не знали аренды, а все соглашения с иностранцами регулировались международными соглашениями. Практически все сделки заключались в устной форме; из видов договоров исследователь указывает договоры займа, личного найма, поклажи.
Заканчивая свой труд в июле 1921 г., И. М. Майский понимал, что той, описанной им старой Монголии больше нет, «она больше не воскреснет». Можно целиком согласиться с исследователем и вдумчивым путешественником в том, что судьба дала ему возможность «зарисовать на память человечеству эту старую Монголию еще такой, какова она была накануне ее окончательной исторической гибели»7.
Оценивая значение фундаментального труда И. М. Майского «Современная Монголия», следует согласиться с мнением современного исследователя Ю. В. Кузьмина о том, что эта книга положила начало советскому монголоведению8. Но этот вывод нуждается в существенном дополнении. Исследование И. М. Майского явилось не только наиболее полным комплексным изучением дореволюционной Монголии, в котором данные литературных источников удачно дополнялись весьма ценными и точными личными наблюдениями. Майский одним из первых показал государственноправовую историю Монголии начиная с эпохи Чин-гизхана (кратко) и заканчивая первыми десятилетиями ХХ в. (подробно). Анализ государственных и правовых институтов и отраслей права дореволюционной Монголии не утратил своего значения до наших дней.
Среди первых работ, посвященных анализу государственно-правового развития Монголии с 1921 г., следует выделить научную брошюру доцента Иркутского университета М. А. Ваксберга «Конституция революционной Монголии» (1925 г.). Работа заслуживает серьезного внимания, поскольку представляет собой не общий очерк истории Монголии, включая ее новейший период, что было характерно для многих тогдашних изданий, а специальное государственно-правовое исследование.
но-политической мысли России (Конец Х1Х - 30-е гг. ХХ в.). Иркутск, 1997. С.73.
Несколько слов о самом М. А. Ваксберге. Биография его интересна и поучительна, по-своему рельефно отразила противоречивое время рубежа Х1Х-ХХ вв. Будущий ученый-юрист родился в 1889 г. Его отец по одному из политических процессов, связанных с польским движением в императорской России, был приговорен к долгосрочным каторжным работам, которые отбывал в Забайкалье, в Акатуе. По отбытии каторги отец переехал в Верхнеудинск (сейчас - Улан-Удэ), где стал работать счетоводом в одной из частных фирм. Именно в Верхнеудинске М. А. Ваксберг окончил городское училище, но в тот же год в городскую гимназию принят не был, как он сам впоследствии объяснял, «из-за еврейского процента нормы». Затем его приняли в Читинскую гимназию. Это совпало с революционными событиями 1905 г., в которых гимназист Ваксберг, сын бывшего каторжанина, принял активное участие. После разгрома провозглашенной «Читинской республики» и начала репрессий по политическим мотивам, он скрывается из Читы, и лишь позднее экстерном выдерживает экзамены на аттестат зрелости при Иркутском учебном округе.
В 1907 г. он стал студентом юридического факультета Томского университета; но через год перевелся в Киевский университет, который и закончил в 1911 г. По его собственному свидетельству, в студенческие годы его судили «за агитацию и пропаганду» и он полгода «отсидел» в Верхне-удинской тюрьме. Однако это не помешало ему окончить университет с дипломом первой степени. Он возвратился в Восточную Сибирь, поступил в присяжную адвокатуру в Чите, где и жил до 1918 г. В бурном, насыщенном событиями 1917 году он принимал участие в создании и работе ряда общественных организаций: комитете общественной безопасности, комитете по введению земства, продовольственной управе и др. В 1918 г. Вакс-берг бежал из Забайкалья в Иркутск, скрываясь от возможного ареста.
После краха колчаковского режима, с 1920 г. М. А. Ваксберг принимал участие в организации советских судебных учреждений на территории Иркутской губернии. Затем вновь переехал в Читу, выполняя по существу ту же работу: организация судебных учреждений Дальневосточной республики.
В октябре 1922 г. юрист с колоритной биографией М. А. Ваксберг снова приехал в Иркутск, где его пригласили читать лекции в университете, избрав преподавателем по кафедре «Общее учение о праве, государстве и государственном строе СССР». Он читал следующие курсы: «Политический строй и социальные задачи РСФСР» для всех студентов университета, а также «Государственное право советских республик и СССР» и «Кооперативное право» для студентов факультета общественных наук9.
М. А. Ваксберг плодотворно работал в научном отношении. В 1925 г. он опубликовал небольшую книгу «Правовое положение союзных республик - членов СССР», содержащую ряд дискуссионных положений (ее анализ не входит в задачу
настоящей статьи), и упомянутую выше работу «Конституция революционной Монголии».
Эта работа не являлась специальным трудом ученого-монголоведа, а небольшим, но емким научно-публицистическим очерком российского советского юриста, интересующегося новейшими событиями в близкой зарубежной стране, вовлеченной в общий поток «пробуждения Азии». Работа распадается на небольшое введение, исторический очерк социально-экономического развития Монголии в начале ХХ в. и анализ самой конституции 1924 г. При этом исторический очерк распадается на две части. В первой части автор, используя в основном труды И. М. Майского и А. М. Позд-неева, дает краткий очерк развития хозяйства Монголии и социальное расслоение ее населения. Во второй части книги дано описание государственного устройства Монголии в 1911 г.
Основное внимание М. А. Ваксберг уделил анализу конституции Монгольской Народной Республики, принятой Первым Великим Народным Хуралданом 26 ноября 1924 г. Автор верно подметил, что конституция МНР восприняла архитектуру конституции РСФСР. Конституция МНР также открывается Декларацией прав трудящегося народа Монголии (ст. 1-3). Монгольский Великий Хурал-дан по своей конструкции весьма близок Всероссийскому съезду Советов (ст. 7-11), а Малый Ху-ралдан и его Президиум соответствовали советскому ВЦИК и его Президиуму (ст. 12-26).
Внешнее сходство советской и монгольской конституций, подмеченное ученым, почти полное. Это главы о местной власти (ст. 30-33), об избирательном праве (ст. 34-36), о бюджетном праве (ст. 37-46), заключительные статьи о печати, гербе и флаге (ст. 47-50). Целый ряд статей монгольской конституции почти дословно заимствован или составлен по образцу соответствующих норм конституции РСФСР и СССР. Почти дословной рецепцией ст. ст. 14-17 Конституции РСФСР 1918 г. являлись положения Конституции МНР 1924 г. об обеспечении за трудящимися свободы печати, собраний, союзов, стремление к предоставлению полного и всестороннего бесплатного образования. М. А. Ваксберг указывает на влияние советского декрета от 12 ноября 1917 г. об уничтожении сословий на положения монгольской Конституции об отмене титулов и званий князей и монгольской знати (по сословному статусу), а также владетельных прав хухухт и хубильганов (перерожденцев святых).
Проводя сравнительно-правовой анализ советской и монгольской конституций, М. А. Ваксберг отмечает и их отличия. В частности, авторы Конституции МНР 1924 г., очевидно, намеренно не включили в нее положения о распространении политических права на трудящихся иностранцев, в отличие от ст. 20 и примечания 2 к ст. 64 Конституции РСФСР 1918 г. 10 Это относилось, скорее всего, к проживавшим в Монголии китайцам, к которым у монголов сохранялось враждебное отношение по причине векового гнета и эксплуатации.
Однако в определении правового статуса центральных органов власти Монгольской Народ-
ной Республики, авторы Конституции МНР 1924 г. наделили их сходными функциями с советскими органами центральной власти. Так, функции Малого Хуралдана определены аналогичными ВЦИК РСФСР (ст. 12 монгольской и ст. 32 советской Конституции). В отношении монгольского правительства авторы Конституции МНР пользовались терминологией ст. 37 Конституции РСФСР 1918 г. в отношении Совета Народных Комиссаров, определяя его функции как «общее управление делами» Республики1 .
Таким образом, М. А. Ваксберг явился одним из первых российских советских ученых-юристов, изучавших конституционное право сопредельной РСФСР/СССР азиатской страны, уделившим в своем труде сравнительно-правовому анализу двух конституций немалое место. Несомненным достоинством работы является проведенный автором юридический анализ на широком социально-экономическом фоне. Это позволило Ваксбергу выявить интересные особенности, как в развитии Монголии, так и в ее Конституции. В работе дан сжатый, но точный анализ юридической природы монгольской Конституции, резко отличающийся от конституций буржуазных государств. Автор достаточно выпукло показал исключительное влияние Конституции РСФСР на монгольскую Конституцию. Положительным моментом работы является использование М. А. Ваксбергом доступных новейших публикаций на русском языке о современной Монголии. Как этой, так и другим работам М. А. Ваксберга присущ хороший стиль и живость изложения материала. Вместе с тем, структура работы не всегда логична. Например, непонятно, почему Ваксберг поместил материал о засилье буддийской церкви в Монголии в главной части своей работы, где речь идет о самой Конституции, а не в первой части, посвященной общему описанию развития Монголии первых десятилетий ХХ в. В ряде случаев автор просто перечислял статьи монгольской Конституции, не приводя полного юридического анализа. Однако, несмотря на эти замечания, скорее частного характера, работа М. А. Ваксберга явилась одной из первых юридических публикаций, давших целостный анализ государственно-правовому развитию страны, которая по замыслу тогдашнего советского руководства была призвана сыграть видную роль в развитии национально-освободительного движения на геополитическом важном для СССР Востоке.
Конечно же, Конституция МНР 1924 г. впоследствии анализировалась многими исследователями. В научно-публицистической книге Александра Харитоновича Махненко анализу конституции 1924 г. посвящено всего полторы страницы, при этом половина текста занимает изложение Декларации прав трудящегося народа Монголии12. В дальнейших работах, написанных на более обширном источниковом материале, с методологических позиций того периода, появляются общие характеристики анализируемой конституции. Например, в монографии Михаила Ивановича Кукушкина, акцентировано внимание на том, что консти-
туционные установки основывались на учете соотношения социальных сил Монголии того времени, а сама конституция свидетельствовала об утверждении в стране «демократии, которая по своей сущности являлась революционно-демократической диктатурой трудового народа»13.
Получили ли развитие положения и выводы М. А. Ваксберга в работах монгольских ученых? Не ставя задачей сделать обзор монгольской историографии данного вопроса, выделим лишь подходы некоторых авторов, имеющих прямое отношение к проблематике работы М. А. Ваксберга. Среди них выделяется фундаментальная монография известного монгольского исследователя Б. Ширендыба «Народная революция в Монголии и образование Монгольской Народной республики. 1921-1924. », изданной в Москве в 1956 г. Автор справедливо уделил много места идейному, военному и организационному влиянию советской России/СССР на соседнюю центрально-азиатскую страну. Заканчивается работа параграфом «Первая конституция и государственный строй МНР». Однако автор, подчеркнув, что «единственно верным образцом и наилучшим примером для проекта конституции МНР могли служить только конституция РСФСР 1918 г. и конституция СССР 1924 г.»14, не проводит такого детального сравнительноправового анализа конституций, который еще в 1925 г. был сделан иркутским исследователем М. А. Ваксбергом.
Примечательно, что некоторые положения анализа конституционного устройства МНР, данные иркутским ученым еще в 1925 г., получают развитие и в современной монгольской юридической науке. Так, в кандидатской диссертации Жам-срангийна Бямбадоржа «Избирательная система Монголии: становление, эволюция, современность», защищенной в Московском университете в 2003 г. (научный руководитель д. ю. н., проф. С. А. Авакьян), монгольский автор, с учетом обобщения исторического опыта прошедших лет, включая период демократического развития страны за последнее десятилетие, указывает, что в силу классового подхода некоторая часть граждан лишалась избирательных прав. Однако вывод о том, что избирательная система стала формироваться после национально-демократической революции
Государственно-правовые проблемы другой центрально-азиатской страны, вошедшей в состав России, а затем вышедшей из нее - Тувинской Народной Республики (Танну-Тува), исследовал молодой ученый Иркутского университета Сергей Владимирович Шостакович. Он родился 4 июля 1902 г. в Иркутске в семье ссыльных польских революционеров. Один из первых выпускников университета, в 1925 г. получил специальность восто-коведа-китаиста, а годом позже специализацию
М., 2003. С. 4, 7.
юриста по международному и хозяйственному праву. В 1944 г. он защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата юридических наук, а в 1962 г. - доктора исторических наук16. В долгой своей научно-педагогической деятельности С. В. Шостакович проявил себя как юрист-международник, историк, востоковед, лингвист, владевший китайским языком и несколькими европейскими языками.
В 1929 г. С. В. Шостакович издал книгу «Политический строй и международно-правовое положение Танну-Тувы в прошлом и настоящем». В 1920-е гг. интерес советской научной общественности к Туве возрос. В журналах «Новый Восток», «Революционный Восток», «Северная Азия» и других появись статьи, посвященные этой небольшой азиатской стране. Во многом объяснялось это тем, что Тува, как и Монголия, рассматривалась в качестве одного из восточных пунктов мировой революции. Поэтому ряд авторов намеренно придавали этой теме политизированный и идеологизированный характер.
Данная работа не является сугубо юридической: ученый рассматривает несколько узловых проблем. Среди них: географическое положение Тувы, ее природа, хозяйство, история Урянхайской земли, как именовали этот край русские, в период вхождения ее в состав Цинской империи и затем -Российской империи. Автор подробно рассмотрел государственное устройство Урянхайского края до установления и в период российского протектората. Здесь С. В. Шостакович на широком историческом фоне рассматривает проблемы государственно-правового развития «дорусской Тувы». Автор справедливо усматривает родственность государственного устройства Урянхая и соседней дореволюционной Монголии.
Основное внимание автор уделил анализу Основного закона ТНР, принятого Четвертым Великим Хуралданом осенью 1926 г. Отметив, что Основной закон ТНР построен по типу советских конституций, С. В. Шостакович заостряет внимание на своеобразии тувинской конституции. Она значительно упрощена по сравнению с конституциями советских республик: всего 30 статей, причем некоторые из них весьма сжаты. Но самое основное заключалось в том, что многие институты, свойственные советской Конституции, были рецепированы авторами Конституции ТНР не непосредственно, а через Конституцию МНР 1924 г. Вслед за Д. А. Магеровским, С. В. Шостакович относит Танну-Тува к «еще не социалистическим, но уже не буржуазным республикам». Примером такого рода служили Бухара и Хорезм. В подтверждение этого Шостакович приводит ст. 2 Конституции ТНР, ставящую задачу укрепления основ республиканского порядка в стране при полной демократизации государственного аппарата и всемерном вовлечении в него широких слоев трудящихся аратских масс.
Говоря об избирательном праве ТНР, автор отмечает, что из внимания законодателя выпал и «остался за бортом» законодательных указаний
ряд лиц. Например, в перечне лиц, лишенных избирательных права, ничего не говорится о бывших князьях и шаманах. Если при маньчжурах тувинцы избирали лишь (и то номинально) низовые органы власти, то предоставление по Конституции избирательного права с 18-летнего возраста говорило о громадных переменах в жизни края.
Структура центральных органов Тувы во многом напоминала структуру аналогичных органов Монголии, а те, в свою очередь, как говорилось выше, - РСФСР. В предметах ведения Великого Хуралдана при достаточно подробном перечне отсутствовало, например, указание об объявлении им войны и мира. Сессии Великого Хуралдана созывались по решению Малого Хуралдана раз в год, а чрезвычайные - по решению Малого Хурал-дана, по требованию одной трети членов Великого Хуралдана или избирателей от хошунов, насчитывающих не менее одной трети населения Танну-Тувы (ст. 7 ОЗ ТНР, ст. 8, 9 ОЗ МНР, ст. 22, 23, 29 Конституции РСФСР 1925 г.). Функции Малого Ху-ралдана близки функциям ВЦИК РСФСР.
С. В. Шостакович полагает, что Конституция ТНР не избежала неясности Основного закона МНР (ст. 4) о том, что в период между сессиями Малого Хуралдана верховная власть принадлежит совместно его Президиуму и правительству. В Конституции ТНР выражение «совместно» заменено союзом «и» - «и президиуму и правительству», что также не вносит ясность в этот вопрос.
Анализ Основного закона Танну-Тува сводился к следующему. ТНР представляло переходное к советскому социалистическому типу государ?
