Спросить
Войти
ВОПРОСЫ ИСТОРИИ
УДК 94(470+571)" 17/1917"
КРИСТОФ МАНШТЕЙН О ДЕЛЕ А.П. ВОЛЫНСКОГО: К ВОПРОСУ О ДОСТОВЕРНОСТИ
© 2012 г. М.Б. Долгопольский
Южный федеральный университет, Southern Federal University,
ул. Б. Садовая, 105/42, г. Ростов-на-Дону, 344006, B. Sadovaya St., 105/42, Rostov-on-Don, 344006,
decanat@hist. sfedu. ru decanat@hist. sfedu. ru
Рассматривается характеристика Кристофом Манштейном процесса над кабинет-министром Артемием Петровичем Волынским в его «Записках о России» как интересном источнике по истории России эпохи дворцовых переворотов. Делается вывод, что традиционное восприятие «Записок о России» как наиболее достоверного описания событий правления Анны Иоанновны и смежного периода нуждается в коррекции. Описание эпохи дворцовых переворотов, которое даёт К. Манштейн, является ценным с точки зрения изучения представлений о жизни и быте двора, высшего общества Российской империи времени царствования Анны Иоанновны, а также ментальности офицерства, генералитета и иностранцев на русской службе.
The article is devoted to the characteristics of the trial of the cabinet-minister Artemiy Petrovich Volinski given by Christoph Mans-tein in his «Notes about Russia» as an interesting source of information of the history of Russia in the epoch of court revolutions. The analysis of the source makes it possible to come to a conclusion that traditional perception of «Notes about Russia» as the most truthful description of the events during the period of Anna Ioanovna &s reign and the adjacent period needs some correction. Manstein &s description of the court revolutions is valuable from the point of studying the ideas of life and routine of the court of higher layers of society of Russian Empire of Anna Ioanovna&s reign as well as mentality of military men, commanders-in-chief andforeigners on Russian service.
Набор источников, который находится в распоряжении историка, может быть не только подспорьем и его «хлебом», но и серьёзной помехой в восприятии исторической действительности главным образом из-за трудностей в систематизации, интерпретации и оценке информационных возможностей. Так, при работе с исторической литературой, мемуарами и нарративными источниками, составленными современниками тех или иных исторических событий и предоставляющими определённую субъективную версию их, исследователь зачастую сталкивается с весьма серьёзными расхождениями между подобными версиями и некоторыми другими источниками, которые могут оцениваться как более достоверные и объективные. Такое противоречие, в частности, прослеживается при анализе освещения дела А.П. Волынского в «Записках о России» (далее - «Записки...») Кристо-фа Манштейна.
Обращают на себя внимание некоторые моменты жизненного пути автора, позволяющие пролить свет на отдельные особенности его сочинения.
Кристоф Герман фон Манштейн родился 1 (12) сентября 1711 г. в Петербурге, погиб в стычке с австрийским разъездом в июле 1757 г. в Саксонии. Его отец, Эрнст Себастиан фон Манштейн, выходец из
Пруссии и генерал прусской службы был одним из множества иностранцев, привлеченных на службу Петром I. На российской службе он регулярно повышался в званиях и считался честным и справедливым человеком. Достигнув чина генерал-поручика, принял должность коменданта в недавно отвоеванном у шведов Ревеле. Там, в Лифляндии, он познакомился с девицей из остзейского рода шведского происхождения Доротеей фон Дитмар, ставшей его женой.
Своему сыну генерал не желал иной судьбы, нежели подобной собственной, и потому серьезно занялся его воспитанием. Он сам преподавал ему математику и, подавая личный пример, приучал к физическим упражнениям и перенесению различных трудностей. Мальчик был определен в Нарвское училище.
В скором времени Манштейн младший уехал в Германию. Учился он в Берлинском кадетском училище, служил в прусской армии, но в 1736 г. возвратился в Россию, которую вновь покинул со скандалом в 1744 г. Этот скандал был связан с прошением К. Манштейна об отставке, не принятом вследствие личного конфликта между ним и канцлером А.П. Бестужевым-Рюминым, арестованным по приказу Х.А. Мини-ха в тот же день, что и его патрон Э.И. Бирон, арестованный К. Манштейном.
Примечательными эпизодами, характеризующими личность К. Манштейна, являются его военные подвиги. Во время одной из кампаний нужно было овладеть башней Перекопской крепости, откуда янычары обстреливали русские позиции. Капитан Манштейн во главе 60 гренадеров-добровольцев вызвался на дело. Под обстрелом они взломали топорами дверь и ворвались в башню. Напор гренадеров был таким неожиданным, что янычары, хотя и численно превосходившие их, были готовы сдаться, но один из солдат, разгоряченный боем, ударил штыком положившего оружие противника, и сражение разгорелось снова. Все защитники башни были перебиты, а раненого капитана без чувств вынесли гренадеры. Атака, возглавленная Манштейном, оказала столь сильное впечатление на противника, что янычары, оборонявшие остальные башни укрепленной линии, покинули их, не дожидаясь наступления. Самому Манштейну это принесло очередной чин секунд-майора. После войны он занимал высокие военные должности и на период 1740 - 1741 гг. был в чине полковника генерал-адъютантом известного полководца графа Х.А. Миниха и дослужился до генеральского чина.
Были и другие случаи, характеризующие К. Ман-штейна как человека импульсивного и склонного к непродуманным действиям. Так, в годы Семилетней войны находившийся уже на прусской службе генерал К. Манштейн, как некогда молодой капитан, по-прежнему стремился быть впереди, увлекая своим примером солдат. Он опять был ранен, и Фридрих II не совсем довольный, по его мнению, излишней отвагой своего генерала, приказал К. Манштейну уехать для лечения в Дрезден. Именно в эту роковую для Кристофа Манштейна поездку он столкнулся с австрийским разъездом и был убит [1].
Как человек близкий к русскому двору, К. Ман-штейн дал в своих «Записках...» интересное описание разных сторон внутренней жизни России. Это - дворцовые интриги и борьба за власть в 1727 - 1741 гг., характеристика придворных группировок и отдельных их участников, некоторых сторон быта и нравов императорского двора; важнейшие события внешней политики России - походы на Крым в ходе русско-турецкой войны 1736 - 1739 гг. и война со Швецией 1741 - 1743 гг. [2].
Осведомленность К. Манштейна, сухой «прусский» стиль изложения хода событий, а также попытки сохранять объективность даже в отношении личных врагов послужили причиной того, что его «Записки.» стали восприниматься как вполне объективный и достаточно точный рассказ об эпохе дворцовых переворотов хорошо информированного человека.
Одной из тем, разрабатываемой К. Манштейном, было дело кабинет-министра А.П. Волынского, который искал заступничества во время следствия над ним, в том числе стремился заручиться поддержкой графа Х.А. Миниха. Информация, предоставленная К. Манштейном, является одной из основных по делу А.П. Волынского в исторической памяти позднейших поколений русского дворянства. На мате-
риалах «Записок...» базируются даже исторические романы. Так, например, И.И. Лажечников в переписке с А.С. Пушкиным особо подчеркивал достоверность сообщений К. Манштейна [3, с. 64]. Следы его трактовки дела видны и в думах Рылеева, посвященных Волынскому («Волынский», «Голова Волынского»). В них Волынский, так же как и в версии К. Манштейна, подавал императрице жалобу на Э.И. Бирона: «Ковать ли станет на граждан Пришлец иноплеменный цепи: Он на него — как хищный вран, Как вихрь губительный из степи!» [4, с. 85].
При изучении следственного дела А.П. Волынского, которое велось в Тайной канцелярии, представляет интерес сопоставление материалов следствия с тем, что сообщает нам К. Манштейн об этом деле и главном его участнике.
Описание К. Манштейна начинается словами: «В апреле по приказанию двора арестованы: кабинет-министр Волынский, президент коммерц-коллегии граф Мусин-Пушкин, тайный советник Хрущев, главноуправляющий над строениями Еропкин, тайный секретарь кабинета Эйхлер и еще другой секретарь, по имени Зуда» [5, с. 243]. Мы видим, что автор пытается сохранить стиль объективного стороннего наблюдателя и до некоторой степени летописца событий.
Указание на это дело в «Записках.» К. Манштей-на включает в себя целых полторы страницы, что довольно много для воспоминаний частного лица, не принимавшего непосредственного участия в событиях. Благодаря этому может сложиться впечатление, что К. Манштейн был хорошо осведомлен о делах двора и мог судить о скрытых причинах протекавших там процессов. «Волынского обвиняли в разных государственных преступлениях, - пишет он, - но самым главным было то, что он имел несчастье не понравиться герцогу курляндскому».
Таким образом, автор «Записок.» четко расставляет акценты и показывает, что личные отношения фактически первого лица в государстве и премьер-министра ему отлично знакомы. Более того, ему известны и отдельные обстоятельства личной жизни императрицы и ее фаворита. «Во время наступившей некоторой холодности между императрицей и ее любимцем, - писал К. Манштейн, - Волынский подал государыне бумагу, в которой возводил разные обвинения на герцога курляндского и на другие близкие к императрице лица. Он старался выставить герцога в подозрительном свете и склонял императрицу удалить его. Когда государыня помирилась с Бироном, она настолько была слаба, что передала ему бумагу Волынского, содержавшую в себе, впрочем, много правды. Прочитав ее, герцог решил погубить своего противника; Волынский имел гордый и надменный характер, часто был неосторожен в речах и даже в поступках; поэтому скоро представился случай, которого искали» [5, с. 243]. Таким образом, содержание «Записок.» свидетельствует, что непосредственно о деле К. Манштейну было известно не так уж много. Кроме того, сведениям, приведенным Манштейном,
прямо противоречат некоторые известные непосредственно из материалов дела факты.
Так, поданная государыне и упомянутая К. Ман-штейном «бумага» А.П. Волынского не содержала никаких обвинений в отношении кого-либо конкретно. Волынский в ней весьма осторожно указывал на то, что отдельные лица могут поступать не так, как должны были бы поступать верные подданные императрицы. «Ежели я или другой кто, - писал А.П. Волынский, -будет такими диавольскими каналами себя производить, можете меня или того безсомнения за совершеннейшего плута а не за верного к вам раба почитать» [6, л. 10 об.]. Таким образом, ни одного имени Волынским не упоминалось. Более того, он вообще точно не указывал на какие-либо действия каких-то лиц, но только говорил о возможности таких действий. Это заметил Э. И. Бирон, который в письме на имя императрицы, посвящённом посланию А.П. Волынского, даже указывал, что оно написано в «генеральных» [6, л. 2] (т.е. в самых общих) словах. Более того, как подчеркивал фаворит Анны Ио-анновны, текст письма был заранее согласован А.П. Волынским с ним, Бироном [6, л. 2].
«Обвинения» А.П. Волынского направлены на неких неупомянутых лиц, которые для своих личных целей могут «вымышлять на совестных людей [. ] дабы тем кураж [...] отнять», «приводить монархов в сомнение, чтоб никому верить не изволили». Те, кто это делает, по мнению кабинет-министра, «представляют себя единственными и незаменимыми» [6, л. 8 - 9 об.]. В своём письме А.П. Волынский упоминает герцога курляндского лишь в той его части, которая описывает бедственное положение кабинет-министра. Он указывал, какие нападки приходится переносить ему со стороны своих недругов [6, л. 4]. Письмо Бирона выступает здесь таким образом в качестве свидетельства, способного подтвердить, что нападки на кабинет-министра действительно имели место.
Отдельно следует упомянуть об одной весьма примечательной детали. К. Манштейн указывал, что в письме А.П. Волынского содержалось «много правды», т.е. намекает на то, что ему откуда-то известен текст или по крайней мере содержание этого письма.
Из всего вышеизложенного ясно, что, с одной стороны, генерал-адъютант графа Миниха вряд ли мог бы иметь доступ к следственным материалам. Но, с другой -даже если бы он имел возможность ознакомиться с текстом письма А.П. Волынского, он, разумеется, не имел бы основания интерпретировать его как направленное против всесильного герцога курляндского.
О самом процессе К. Манштейн повествует следующим образом: «Его судили; нашли, что он часто слишком вольно и непочтительно отзывался об императрице и ее любимце, и приговорили к отсечению сначала руки, потом и головы». Сами обвинения, приводимые здесь автором «Записок.», в полной мере придают процессу вид акта безумной тирании. У читателя создаётся ощущение, что за Волынским не было никакой реальной вины, как не было её и за его соратниками. «Приговор был исполнен. Тайному советнику Хрущеву и Еропкину отсекли головы за то, что они
были его друзья и доверенные лица; Мусину-Пушкину отрезали язык; Эйхлера и Зуду высекли кнутом и сослали в Сибирь. Все имущество этих несчастных конфисковано и роздано другим, у которых оно тоже недолго оставалось», - писал Манштейн [5, с. 243].
Таким образом, автор находит нужным подчеркнуть несправедливость обвинения А.П. Волынского и даже намекнуть на его смехотворность и надуманность, представить кабинет-министра жертвой политической интриги, уже как бы и не самим им затеянной.
Далее мемуарист даёт характеристику самому А.П. Волынскому. По его словам, «Волынский был умен, но и чрезмерно честолюбив; гордый, тщеславный, неосторожный, он был склонен к интриге и всю свою жизнь слыл неугомонным человеком. Несмотря на эти недостатки, которые он не умел даже скрывать, он достиг высших должностей в государстве». Такая личностная характеристика кабинет-министра переходит из одного исторического романа в другой. Вероятнее всего, характер А.П. Волынского был известен всем лицам, входившим в свет и имевшим отношение ко двору, и, в частности, Манштейну. Сомнение вызывает лишь склонность к интриге, не подтверждающаяся биографией кабинет-министра. Зато добавление этой детали отлично подтверждает все обстоятельства дела, изложенные Манштейном, поэтому автор «Записок.» находит нужным добавить её.
Затем следует изложение Манштейном биографии казнённого Волынского: «Он начал с военной службы, в которой дослужился до генерал-майора. Отказавшись от военных занятий, он занялся военными делами. Еще при Петре I его посылали в Персию в качестве министра. Он был вторым уполномоченным на немировском конгрессе; а спустя два года после смерти графа Ягужинского, умершего к концу 1736 г., Волынский получил его должность кабинет-министра. Но здесь он не мог долго удержаться, не рассорившись с графом Остерманом, который в своих сослуживцах терпеть не мог ума. Навлекши на себя еще гнев герцога курляндского, он не мог кончить иначе, как несчастливо» [5, с. 244].
Таким образом, не только склонность Волынского к интриге, но и указанные детали биографии наглядно свидетельствуют, что К. Манштейн далёк от его идеализации, хотя и несколько сглаживает острые углы натуры опального министра. Вполне вероятно, что Манштейн чувствует в Волынском некоторое родство. Оба они начинали карьеру как военные, и оба превратились в противников Э.И. Бирона, если и не реальных, то кажущихся таковыми в глазах русской общественности. Вполне вероятно, что Манштейн сам верил источникам, из которых получал столь недостоверную информацию о конфликте между кабинет-министром и Э.И. Бироном.
Несмотря на демонстративную объективность «Записок...», герцог курляндский описывается К. Манштейном только тёмными красками. Вероятно причина этого в том, что именно Манштейн лично арестовывал герцога, когда тот был регентом при императоре-младенце Иване VI. Не удивительно поэтому, что он склонен был считать исход
карьеры кабинет-министра предрешённым после одной только личной ссоры его с Бироном. Негативно настроенный к сложившимся в период бироновщины порядкам в государстве и принявший впоследствии участие в свержении Бирона, К. Манштейн не мог в более позитивном виде описывать действия герцога курляндского и его соратников.
Он пытается представить себя читателю как человека осведомлённого, вполне объективного и вхожего в высшие правительственные круги. Вряд ли у нас есть основания предполагать, что в такой позиции автора «Записок.» есть скрытый политический интерес или попытка обелить себя. Слишком уж невелика была реальная роль К. Манштейна в политической и придворной жизни России при всех его боевых заслугах и активности в период обострения борьбы за власть в конце царствования Анны Иоанновны. Наиболее вероятным представляется нам мотив тщеславия и (или) некоторого краснобайства немецко-русского автора. Ради того, чтобы произвести эффект на читателя, К. Манштейн, отдающий себе отчёт в том, что архивные материалы станут доступными весьма нескоро, мог позволить себе некоторые художественные преувеличения. Но, осознавая это, он понимал необходимость всячески создавать впечатление своей объективности. Даже описание ареста Би-рона в котором он принимал самое деятельное участие, он подавал в третьем лице. В этом проявилось известное литературное мастерство Манштейна-мемуариста, поскольку он сумел создать таким образом эффект объективного стороннего наблюдателя.
Однако его неполная информированность говорит о том, что он, как и его непосредственный начальник Х.А. Миних, не были до конца в курсе всех придворных интриг и дел. Более того, именно благодаря неполной осведомлённости К.Манштейна его «Записки
Поступила в редакцию
о России» приобретают особенную ценность для изучения ментальности общества того времени и частностей, упускавшихся из вида другими авторами.
Описание эпохи дворцовых переворотов, которое дает нам К. Манштейн, является ценным с точки зрения изучения представлений о жизни и быте двора, высшего общества Российской империи времени царствования Анны Иоанновны, а также ментальности офицерства, генералитета и иностранцев на русской службе. Кроме того, мемуары дают возможность исследовать пути и особенности формирования исторической памяти, конструирования в ней конкретных образов и сюжетов прошлого, мест памяти, связанных с борьбой за власть того времени. Восприятие работы К. Манштейна как субъективного материала, основанного не на глубоком и точном знании очевидца, но на догадках современника, представляет значительный интерес для историка эпохи дворцовых переворотов в России середины XVIII в.
