Спросить
Войти
2006.02.008. БРИДЖФОРД Э. 1066: ТАЙНАЯ ИСТОРИЯ
ГОБЕЛЕНА ИЗ БАЙЕ.
BRIDGEFORD A. 1066: the hidden history of the Bayeux Tapestry. -L.; N.Y., 2004. - 354 p.
В своей книге Эндрю Бриджфорт - юрист и историк - предлагает новый взгляд на историю создания и замысел всемирно известного шедевра прикладного искусства - гобелена из Байе1, хранящегося сейчас в музее Байе (Франция).
Согласно общепринятому мнению, гобелен был создан в Англии в 1070-х годах по заказу епископа Одо из Байе, сводного брата Вильгельма Завоевателя. Традиционно считается, что история Нормандского завоевания представлена на нем с пронорманд-ских позиций, и многие исследователи характеризуют это произведение как образец «нормандской пропаганды».
Э. Бриджфорт опровергает расхожую точку зрения и выдвигает альтернативную гипотезу, которая, по собственным его словам, «не является бесспорной, но имеет право на существование». Его выводы основываются, с одной стороны, на детальном и тщательном анализе изображений, вышитых на полотне, их взаимного расположения, и фигурок, помещенных на бордюре (во многих случаях представляющих собой авторский комментарий к основным сценам); с другой - на внимательном осмыслении исторических реалий, связанных как с событиями, запечатленными на гобелене, так и с его судьбой. Исторический контекст автор понимает очень широко: его интересуют любые свидетельства, касающиеся участников драмы, конкретных эпизодов или эпохи в целом - от грамот до литературных произведений. В частности, он подчеркивает, что нормандцы, хотя и переняли французские обычаи и язык, оставались политическими соперниками французских властителей
и до середины 1060-х годов воевали с ними. Французская знать и в XI в. воспринимала нормандцев как грубых и заносчивых выскочек, единственным оружием которых является сила. Поэтому, указывает Э. Бриджфорт, несмотря на то, что при изложении истории Нормандского завоевания нормандцев нередко именуют «французами» (в том числе в силу современных ассоциаций), в действительности в XI в. это были два разных народа, имевших больше поводов для вражды, нежели для дружбы, и об этом следует помнить.
По мнению Э. Бриджфорта, художник, создававший гобелен из Байе, сознательно выстраивал свое произведение по принципу смысловой «многослойности»: зритель может прочесть историю так или иначе, в зависимости от того, какие скрытые «ключи» он обнаружит (или пропустит). Исследование Э. Бриджфорта в какой-то мере построено по тому же принципу - автор начинает с очевидного, с конкретных деталей, и в результате последовательных шагов (каждый из которых отчасти отрицает предыдущие выводы) приходит к сути своей концепции.
В первых четырех вводных главах («В поисках гобелена из Байе», «Эстафета: отзвуки Нормандского завоевания», «Источники», «Стежки во времени») рассказывается, что представляет собой гобелен и излагается его история начиная с XV в., когда он украшал кафедральный собор в Байе, и до сегодняшнего дня. Кроме того, автор кратко останавливается на событиях Нормандского завоевания и его последствиях для Англии. Попутно дается характеристика основных источников, которые имеются в распоряжении историков, занимающихся этой темой.
В следующих пяти главах («Странный вояж Харальда, сына Годвине», «Ворона и лисица», «Выбор англичан», «Вторжение», «Битва при Гастингсе») Э. Бриджфорт подробно рассказывает историю нормандского завоевания так, как она запечатлена на гобелене. При чуть более внимательном взгляде на изображенные сцены (как убедительно показывает исследователь) становится ясно, что начальная часть истории, связанная с путешествием Харальда на континент и клятвой, данной Вильгельму, весьма далека от той, которую предлагают нам нормандские хронисты, в первую очередь, Гийом из Пуатье. Ближайшим аналогом оказывается версия кентерберийского клирика Эадмера, изложенная в начале его «Новой истории Англии» на рубеже XII в. Данное совпадение особен-
но знаменательно, если учесть, что, как считается, гобелен вышивали английские вышивальщицы в Кентербери.
На этом этапе из рассуждений Э. Бриджфорта складывается достаточно четкая картина. Епископ Одо из Байе, которому Вильгельм после завоевания даровал земли в Кенте, заказал гобелен, прославляющий нормандцев, и, главным образом, - герцога Вильгельма и самого Одо. Однако английский художник, трудившийся в Кентербери, под видом восхваления нормандских доблестей сумел донести до внимательных зрителей правдивую историю, которая была известна в Кентербери и дошла до нас в изложении Эад-мера (писавшего уже после смерти Вильгельма). Согласно этой версии нормандский герцог предстает отнюдь не законным наследником английского престола, а хитрым и коварным интриганом; Харальд же из узурпатора и клятвопреступника становится жертвой обстоятельств и собственных самоуверенности и легкомыслия.
Однако Э. Бриджфорт не удовлетворяется подобным простым и, казалось бы, логичным объяснением. Он обращает внимание на некоторые неожиданные детали, не укладывающиеся в общую картину. Во-первых, как показал профессор Я. Шорт, варианты словоупотребления в латинских «подписях», вышитых на гобелене, свидетельствуют о том, что родным языком их автора был скорее французский, чем древнеанглийский. Во-вторых, в тех же «подписях» дважды упоминаются «франки», причем один раз в контексте «франки выигрывают битву». По крайней мере в этом последнем случае изображены действительно «франки» - воинами предводительствует герцог Юстас Булонский: он изображен в одной из предшествующих сцен и там имеется «опознавательная надпись». Тот же персонаж присутствует в сцене, изображающей гибель Харальда. Какое отношение имеют Юстас и «французы» к гобелену из Байе, к его заказчику или его создателю? В поисках ответа на этот вопрос Э. Бриджфорт углубляется в дальнейшие изыскания.
К ответу он подходит постепенно. В 10-й главе («Английское художественное искусство и вышивка») он излагает доказательства того, что гобелен из Байе создавался в Кентербери, а в 11-й («Связь с епископом Одо из Байе») приводит доводы, говорящие о том, что именно Одо был заказчиком гобелена. В главе 12-й («Гобелен из Байе и вавилонское пленение иудеев»), он указывает на интерес-
ную параллель, обнаруженную американским исследователем Д. Бернстейном: ряд символических деталей в «основных» сценах, так же как и некоторые изображения на бордюрах, намекают на библейскую историю о том, как вавилонский царь Навуходоносор покарал изменника, иудейского царя Седекию. В этом сопоставлении Вильгельму отводится роль Навуходоносора. Но библейский Навуходоносор - отнюдь не победоносный завоеватель покровительствуемый Богом, каким пытались представить герцога нормандские хронисты; он - тупой и жесткий вояка, которого Господь, желающий покарать свой избранный народ, использует в качестве орудия. Подобную трактовку (не присутствующую, кстати, у Эад-мера, но представленную в «Песне о битве при Гастингсе» епископа Ги Амьенского, опять-таки француза) можно счесть еще одним подтверждением «английских симпатий» художника. Но, как замечает Э.Бриджфорт, французы с тем же успехом могли представлять нормандского герцога как кровожадного и ограниченного тирана.
В следующих главах («Внук красильщика», «Потомок Карла Великого», «Граф Юстас на гобелене из Байе», «Юстас и нападение на замок в Дувре», «Падение епископа Одо») автор рассматривает более детально биографии Одо и Юстаса и на этой основе предлагает свою гипотезу относительно происхождения Гобелена из Байе. Юстас II Булонский, хотя его графство было не очень велико, благородством происхождения превосходил, наверное, всех европейских правителей того времени. И его мать, и его отец были потомками Карла Великого (правда, в обоих случаях - через женщин). Кроме того, он был женат на сестре Эдуарда Исповедника, то есть, теоретически, имел права на английский престол (во всяком случае, большие, чем Вильгельм). Возможно, именно эти (весьма туманные) перспективы заставили Юстаса, мечтавшего о том, чтобы его род занял, наконец, положение достойное потомков великого императора, примкнуть к завоевательному походу в Англию, хотя до той поры их отношения с Вильгельмом были враждебными. Однако не исключено, что им двигало, в первую очередь, желание отомстить Харальду, отец которого был ответствен за гибель Альфреда, брата Эдуарда Исповедника, и группы знатных булонских воинов, сопровождавших его во время его путешествия в Англию в 1036 г. В английских источниках сообщается также о провокации Юстаса по отношению к Годвине, отцу Харальда, в
В этом месте Э. Бриджфорт прерывает свое изложение и обращается к четырем загадочным персонажам, изображенным на гобелене, - хотя они не являются основными действующими лицами, художник счел необходимым назвать их по именам: карлик Ту-рольд, благородная англосаксонская дева Эльфгиву и два нормандских рыцаря - Вадард и Витал. Личности Вадарда и Витала были установлены ранее - это рыцари из свиты епископа Одо. Но автор отмечает также, что оба они были держателями от монастыря святого Августина в Кентербери. Карлик Турольд изображен в той сцене, где вестники герцога прибывают ко двору Ги из Понтье с требованием отдать пленника - Харальда, сына Годвине. Рита Лей-оне высказала предположение, что странное одеяние карлика - это одежды придворного шута, «жонглера». Путем долгого сопоставления различных мелких свидетельств Э. Бриджфорт приходит к весьма смелой гипотезе - не является ли этот Турольд тем самым Турольдом, который упомянут в конце «Песни о Роланде», то есть автором древнейшей версии сказания. И почему бы не изобразить создателя знаменитой песни, прославляющей Карла Великого, на полотне, заказанном потомком Карла?
Суммировав все детали и выводы, Э. Бриджфорт излагает свою версию происхождения гобелена из Байе. По его мнению, гобелен был заказан в начале 1070-х годов Юстасом II Булонским, желавшим поднести его в дар епископу Одо, с которым он в то время стремился помириться. Связи Юстаса с Кентом не очень понятны, но его участие в кентском мятеже говорит о наличии таковых. Над созданием гобелена трудился французский художник, вероятно, выходец из Булони, хорошо знакомый с биографией графа и жив-
ший в монашеской общине в Кентербери (хотя скорее всего не как один из братии). Он, взяв за основу историю, известную в его родном монастыре, постарался, помимо запланированной лести Одо, запечатлеть на полотне героические подвиги своего покровителя.
З.Ю. Метлицкая
WHEELER S. Five hundred years of medicine in art: An illustrated catalogue of prints and drawings from the Clemens C. Fry Collection in the Harvey Cushing/John Hay Whitney medical Library at Yale University. - L., 2005. - 363 p.
Цель работы доктора медицины Р. Фольмута (1) показать состояние и развитие полевой хирургии. По замечанию самого исследователя и его рецензентов, работа носит ярко выраженный позитивистский характер. Речь в ней идет преимущественно о лечении резаных и колотых ран, т.е. о травматологии. Фольмут рассматривает данные пятисотлетней давности с целью «критической оценки эффективности терапии и диагностики настоящего времени». Вся работа построена на данных «Большой Хирургии» В.-Г. Рифа, вышедшей на немецком языке в 1545г. Выбор книги В.-Г. Рифа в качестве основного источника не случаен. По мнению авторитетного историка хирургии Э. Гурлта, она представляет собою самую пол-
