Спросить
Войти
тах силы криминала уже проникли в руководящие и правоохранительные органы, вступают в сговор с руководителями и работниками правоохранительных органов и даже частично контролируют власть. В такой обстановке у народных масс возникает страх и чувство безысходности.
Пятая проблема - серьезно запаздывает реформа политической власти. За годы реформ и открытости страны были достигнуты заметные успехи в реформе экономической системы и в открытости внешнему миру, но реформа политической системы стоит на месте, цель создания социалистического демократического управления далеко не достигнута, и это уже явно тормозит экономическую реформу и развитие экономики.
Без политической модернизации невозможно рассчитывать на активность масс, консолидировать общество, завершить модернизацию всех сфер общественной жизни. Существование отмеченных выше острых проблем ведет к явному снижению доверия народных масс к КПК и правительству, к серьезному ослаблению сил, консолидирующих общество и угрозе стабильности в обществе.
Промедление в разрешении этих проблем может оказать серьезное влияние на успешность СТКО. «В противном случае может быть упущен предоставленный историей благоприятный шанс» (с. 9).
И. С. Ермаченко
GUHA S. Speaking historically: The changing voices of historical narration in Western India, 1400-1900 // American Historical Review. - Bloomington, 2004. - Vol. 109. - № 4. - P. 1084-1103.
Профессор Университета Брауна (Провиденс, США), специалист по средневековой и новой истории Индии Сумит Гуха обращается к традиционной постструктуралистской проблеме востоковедных наук: конст -руирование исторического нарратива. Исследование, носящее, по сути, источниковедческий характер, помещается в более широкий контекст: автор ставит вопрос о возможности существования неевропейского историзма. Можно ли обоснованно говорить о неевропейском способе написания истории или же речь идет о псевдоистории? Довольно долгое время индология решала этот вопрос отрицательно, не признавая наличие в Индии доколониальной исторической традиции: в этом плане Индия обычно противопоставлялась Китаю и странам с буддийской религиозной традицией, породившим обширную «историческую» литературу летописного и хроникального жанров. Голоса «в пользу» индийского доколониального историзма звучали еще до выхода в свет знаменитой работы Эдварда Саида «Ориентализм», однако после 1978 г. они приобрели несколько иной ракурс. Речь пошла не столько о наличии или отсутствии исторической традиции в древней или средневековой Индии, а о праве на существование незападного подхода к истории и незападных способов исторического повествования.
Большая часть индологов и по сей день придерживается мнения, что до прихода европейцев и распространения европейской системы образования в Индии не существовало исторической традиции как таковой. «Истории», писавшиеся в доколониальную эпоху, представляются сборником мифов и выдумок с включением нескольких реальных фактов, которые и представляют собой единственную историческую ценность. В 80-е годы стали появляться работы, авторы которых оправдывали существование незападной исторической традиции, однако не могли предложить методологии работы с ней. Например, такие исследователи, как Н.Диркс и Ф.Вагонер, отстаивали права доколониального индийского исторического нарратива, обусловливая его особенности спецификой культурной и социальной среды. Констатация этого факта, по сути, мало что дала современной индологии: при таком подходе пришлось бы признать, что «мир индийской истории» и «мир истории как науки» могут существовать только параллельно, никоим образом не пересекаясь, поскольку современному историку не дано приобщиться к той культурной и социальной среде, в рамках которой формировался и бытовал исторический источник. И наоборот, ученый, преуспевший в этом «погружении», перестает быть ученым. Таким образом, прочтение индийских текстов «глазами» людей прошлого представляется утопией.
Вопрос же по-прежнему остается нерешенным. Как соотнести современный научный европоцентричный подход историка с особенностями незападного исторического нарратива? Или, иными словами, как нужно читать источники доколониальной эпохи? Предлагаемый автором подход к источникам основан на признании факта обусловленности источников культурной традицией. Его особенностью является то, что автор не предлагает рассматривать источники через призму абстрактных культурных ценностей, а призывает учитывать обстоятельства формирования и особенности функционирования исторических текстов. В качестве примера рассмотрены маратхские
бакхары - прозаические хроники ХУ-ХУШ вв., циркулировавшие в Западной Индии. Отмечено несколько вариантов использования этих источников.
Бакхары широко применялись в судах при разборе дел о праве владения и обработки земли. Процесс судебного разбирательства выглядел следующим образом: истец, претендующий на участок земли, обращался к собранию представителей местной общины, куда входили влиятельные жители деревни, с просьбой разрешить ему использование и обработку земли. В качестве доказательства своего права пользования он приносил бакхар - историю о том, когда и при каких обстоятельствах род получил право обработки данной земли. В свою очередь, общинник, обрабатывающий этот участок, мог предоставить в качестве доказательства свой бакхар, где приводилась практически аналогичная история его рода. Таким образом, бакхары, в первую очередь, использовались в качестве официальных документов, подтверждающих права владения имуществом.
Степень доказательности бакхара определялась по количеству поколений, историю которых прослеживал документ. Бакхар был призван апеллировать к «общинной памяти», увязывая описываемые в нем события с деталями истории местной общины: только таким образом информация, содержащаяся в бакхаре, могла быть признана достоверной. Соответственно, помимо истории рода самого истца или ответчика бакхар содержал генеалогические списки местных правителей, с деятельностью которых увязывалась история рода, вставки из местной «литературы» и наиболее популярных в данной местности мифов. Таким образом, своеобразное понимание «доказательности» официального документа, коим считался бакхар, в значительной степени определяло его содержание и внутреннюю логику «исторического» повествования.
К бакхарам обращались в судах не только при разбирательствах относительно прав использования земли. По всей видимости, они также могли служить в качестве доказательной базы в делах, связанных с наследованием имущества или прав владения. Показателен в этом отношении пример, описанный в одной из хроник. Происходившее в суде разбирательство касалось прав владения несколькими деревнями Западной Индии. Истец требовал вернуть ему статус владельца на основании того, что «еще в правление Биджапура Кришнасет, сын Ясасета, был господином этих деревень, которые были ему пожалованы отцом тогдашнего правителя...». Далее идет перечисление всех поколений истца и подробно изложены обстоятельства, при которых его право владения было узурпировано. Ответчик, в свою очередь, предлагал свои доказательства прав на деревни. Судья рассмотрел предъявленные бакхары и спросил мнение жителей деревни относительно справедливости высказанных обвинений. Показательно то, что жители высказались в пользу того, в чьем бакхаре содержалось больше знакомых им деталей: сквозных историй, связанных с непосредственной жизнью местной общины. В результате дело было решено в пользу истца. Очевидно, что «заказчиками» такого рода «хроник» являлись те, кто использовал их в качестве доказательств в суде.
Помимо судебных дел бакхары выступали в качестве доказательной базы во взаимоотношениях центральной и местных властей. Показательно, что новые бакхары начинали «расти, как грибы» при смене династий, при усилении или ослаблении центральной власти. В таких случаях «историческое» повествование бакхара предваряло вступление, в котором раскрывались обстоятельства его составления. Например, в одной из хроник указано: «В год 1614 Нагарьяса собрал всех жителей деревни, которые принесли все свои записи...» Далее якобы от лица читающего записи нового правителя Нагарьясы предлагается изложение истории местности, в которой переплетаются мифы, легенды и реальные исторические события.
Очевидно, что особенности содержания данного текста определяются целями и обстоятельствами его создания, т.е. моментом установления отношений с новой властью. Поскольку важнейшим аспектом отношений между центральной и местной властями была передача части налогов в пользу «центральной» казны, то, вероятнее всего, бакхары в данном случае использовались для «торга» между местной и центральной властью относительно размера налога. При этом действовали аналогичные основы доказательности: апелляция к общинной памяти. Современные представления о принципах работы традиционного сознания полностью с этим согласуются: для жителей доколониальной Индии «инструкцией» к дальнейшим действиям являлось доказательство того, что «так было заведено издревле». При этом не стоит считать, что местная власть стремилась «провести на мякине» доверчивых государей, занимаясь фабрикацией «липовых» хроник: учитывая полное совпадение их структур рациональности и логики мышления, такая ситуация представляется маловероятной.
Третий фактор, определяющий содержание бакхаров, - особенности формирования маратхской идентичности. Появление жанра бакхара совпадает хронологически с периодом, когда маратхи противостояли мо-гольскому императору Аурангзебу. Один из первых бакхаров, датируемый
С установлением колониального режима наблюдается серьезная трансформация жанра бакхаров. Речь идет не столько об упадке жанра в целом, сколько об иной расстановке акцентов. В бакхарах колониального периода упор делается на национальное самосознание и воспевание героической истории маратхов. Первоначально, видимо, английская политика в сфере землепользования и английские земельные реформы породили новую волну бакхаров «доказательного характера»: их центральными героями выступали представители знатных западноиндийских родов, права землепользования которых были ограничены. Очевидно, что для английской администрации подобные документы не имели доказательной силы, поэтому довольно скоро составление такого рода бакхаров сходит на нет. Та же судьба постигает и бакхары, писавшиеся с целью урегулирования отношений в сфере налогообложения: понятно, что англичане не слишком усердствовали в стремлении поступать так, «как поступали издревле». Таким образом, сфера функционирования бакхаров сузилась до одного-единственного контекста: создания истории маратхов. Соответственно, костяк повествования бакхаров колониального периода - истории времен маратхско-могольских и англо-маратхских войн. Постепенно, к началу ХХ в. бакхары и вовсе исчезают, однако их жанровые особенности, способы изложения информации и контексты функционирования активно заимствует приходящая им на смену маратхская литература европейского образца, в частности новеллы и романы, которые появляются в начале столетия.
А.А. Бибикова
