Спросить
Войти
Проектирование оборонительных линий в Восточной Сибири
(на примере инструкции графа П.И.Шувалова 1760 года) Д.С.Шемелина
Автор анализирует особенности процесса проектирования сибирских оборонительных линий на примере наименее исследованной части российской линейной системы обороны - линий Восточной Сибири XVIII века. В работе представлены результаты изучения уникального комплекса архивных документов - Инструкции по созданию Нерчинской и Селен-гинской оборонительных линий, изданной графом Петром Шуваловым в 1760 году. Этот документ включает не только текст, но и проекты крепостей, составленные по правилам европейской фортификации. Автор считает, что исследование Инструкции необходимо проводить, принимая во внимание интересы внешней и внутренней политики Российской империи XVIII века. Устанавливается, что Инструкция была направлена на реализацию первоначальных целей Нерчинской экспедиции. Особое внимание уделяется влиянию Инструкции Шувалова на градостроительное освоение Восточной Сибири. В статье представлены ранее неизученные материалы из собрания Российского государственного архива древних актов.
Designing of Defensive Lines in East Siberia as a State
Order (by Example of Count P. I. Shuvalov&s Instruction
of 1760). By D.S.Shemelina.
The author analyzes the features of the designing process of Siberian defensive lines through the example of the most unstudied part of Russian linear defensive system - lines of East Siberia. This work presents the results of studying a unique set of archive documents - the Instruction on creation the Nerchinsk and the Selenginsk defensive lines, issued by count Petr Shuvalov in 1760. This document involves not only the text, but also the projects of fortresses based on European fortification rules. The author is convinced that the Instruction should be studied taking into account the foreign policy challenges and internal affairs of Russian Empire of XVIII century. It is established that the Instructions were aimed at realizing certain goals connected with the Nerchinsk expedition. The fact of influence of Shuvalov&s Instruction on town planning development of East Siberia is of special interest. Previously unstudied materials from the collection of the Russian State Archive of Ancient Acts are being offered to the reader.
В исследовательском поле истории архитектуры, вероятно, трудно выделить объекты, находившиеся в более прямой и непосредственной зависимости от внешнеполитической обстановки и воли властителей, чем объекты оборонного зодчества и фортификационного градостроительства. В истории их создания, направленном на достижение как наступательных, так и оборонительных целей, ярко отразилось взаимовлияние зодчества и государства.
Ещё при жизни Петра I на юго-востоке европейской части страны в фортификационной подготовке границ произошёл переход от строительства отдельных крепостей по западному образцу к созданию линейной системы обороны. Протяжённые фортификационные комплексы из укреплений различной мощности аккумулировали традиционный для России линейный принцип охраны рубежей и основы европейской военной архитектуры, применявшиеся при возведении крепостей по оборонительным линиям [1, с. 59-86; 2, с. 275-301; 3, с. 140-146; 4, с. 72-78; 5].
Однако широкое внедрение положений западной фортификации было характерно не только для европейской части страны, но и для Сибири. Этот процесс был обусловлен политическими и экономическими факторами. В начале XVIII века русские продвинулись на юг к плодородным и богатым полиметаллическими рудами районам Алтая. В связи с претензиями кочевников на эти территории перед Россией остро встала задача установления своих чётких границ в Сибири [6, с. 181-197]. Решено было обратиться к опыту создания оборонительных линий в европейской части империи. Так в XVIII веке началось воплощение одного из крупнейших проектов в истории России - строительство по сибирским рубежам десятков линейных укреплений. Они входили в общероссийскую линейную систему обороны границ и составляли огромную по протяжённости цепь, тянувшуюся от Урала через горы Алтая на юго-восток. Как и в европейской части России, новые укрепления Сибири строились с учётом правил европейской фортификации. Типизация, регулярность и преднамеренность проектирования находили в них своё применение. В создании сибирских линейных укреплений отразилось новое градостроительное мышление XVIII века, заложенное в петровскую эпоху [7, с. 133-145; 8, с. 67-79].
Отметим однако, что до сих пор феномен оборонительных линий Сибири оставляет за собой множество нерешённых исследовательских вопросов. Они касаются не только определения точного месторасположения укреплений, их количества и особенностей адаптации европейской теории фортификации
при их создании, но и специфики процесса проектирования фортификационных объектов и проектной культуры создания оборонительных линий в целом. На наш взгляд, исследование данных проблем возможно лишь при детальном и широком обращении к документальным письменным и графическим источникам, хранящимся в архивных собраниях. При этом ввиду специфики и функций образцов оборонного зодчества в круг источниковой базы должны включаться не только документы, непосредственно относящиеся к проектированию укреплений, но и материалы, максимально раскрывающие исторический контекст и причины создания фортификационных объектов.
Одним из источников, который проливает свет на культуру проектирования укреплений по оборонительным линиям, является уникальный документ, название которого «Инструкция секретная учинённая от генерал фельдцейх-мейстра, сенатора... графа Шувалова главному инженеру командированному для описания мест и прожектирования укреплениев по Нерчинской и Селенгинской линий»1. Дата создания Инструкции - 16 декабря 1760 года, автор - граф Пётр Иванович Шувалов [9; 10].
Этот документ интересен также тем, что его содержание связано с одной из самых спорных проблем истории российской фортификации - с проблемой линейных укреплений Восточной Сибири XVIII века. В немногочисленных работах по данной тематике (см., например, [2, с. 275-301; 11]) сибирские крепости, ориентированные на сопротивление огнестрельному оружию, рассматриваются на примере Иртышской, Горькой и Колывано-Кузнецкой оборонительных линий. При этом часто считается, что других укреплений, построенных с обращением к правилам европейской фортификации, в Сибири не существовало. Однако в отдельных работах всё же представлена другая точка зрения [12, с. 90-91, 206-210; 13, с. 57-71]. Действительно, анализ ряда документов позволяет утверждать, что в XVIII веке в Восточной Сибири, как и в Западной [7, с. 133-145], возводились линейные укрепления, в их проектировании применялись основы европейской теории фортификации и отражалось новое рациональное градостроительное мышление. Именно таким документом и является Инструкция графа П.И. Шувалова.
Генерал-фельдцейхмейстер (начальник артиллерии) граф Пётр Иванович Шувалов ещё до создания Инструкции 1760 года уже принимал участие в разработке плана по освоению Забайкалья [14; 15, с. 17-18]. Так, 7 июня 1753 года П.И. Шувалов совместно с сибирским губернатором и морским офицером контр-адмиралом В.А. Мятлевым представили Сенату проект «о возобновлении Камчатской экспедиции (то есть Второй Камчатской экспедиции 1732-1743 годов - Д.Ш.) и изыскивания чрез оную неизвестных мест и народов и о скло1 Здесь и далее орфография и пунктуация приводятся в соответствии с первоисточниками.
нении их в здешнюю власть и подданство» [16, с. 100-101; 17, с. 106]. Правительство Елизаветы Петровны придавало большое значение этому проекту. В качестве первого этапа работы В.А. Мятлев и П.И. Шувалов предложили организовать беспрепятственное плавание по Амуру и прибрежной акватории Охотского моря к Охотскому и Удскому острогам и в «протчие нужнейшие российские по Северо-восточному морю места» [17, с. 107; 18, с. 320]. Проект Шувалова-Мятлева предусматривал гидрографическое исследование рек Аргуни, Ингоды, Хилка и развитие судостроительства в Нерчинске. В устье Амура планировалось строительство крепости и верфи для сооружения не менее трёх фрегатов для обследования земель восточнее Камчатки. Среди задач экспедиции значились также открытие навигацких школ в Иркутске и Нерчинске, «приискание» железа [17, с. 105-130]. При общем одобрении проекта Сенатом на запрос о возможности согласования с Китаем вопроса о плавании русских судов по Амуру и строительстве верфи и крепости в его устье Коллегия иностранных дел рекомендовала найти место для постройки судов у слияния рек Шилки и Аргуни, образующих Амур [16, с. 101; 19, с. 51-56].
В 1754-1755 годах в результате работы Нерчинской экспедиции в Иркутске и Нерчинске были открыты навигацкие школы. Причём архитектура, наряду с арифметикой, черчением, геометрией, геодезией, судостроением, мореходством и иностранными языками, входила в программу обучения [19, с. 51-56]. Другими итогами стали осмотр и описание сухопутного и водного пути от Иркутска до Нерчинска, составлено описание лесов, пригодных для строительства судов в бассейне рек Нерчи, Ингоды, Шилки и Онона с притоками, разработан план осмотра и описания Амура, составлены «описанным местам планы и карты» [17, с. 115]. Осуществлялись поиски месторождений железных руд [18, с. 320]. Результаты деятельности Нерчинской экспедиции внесли вклад в исследование Тихого океана и ускорили новые географические открытия. 18 августа 1754 года Сенат издал секретный указ о переселении на земли Нерчинского уезда 1500 нерегулярных казаков с семьями для развития там хлебопашества [17, с. 105-130].
Однако в середине 1755 года инцидент с поимкой китайцами русского перебежчика заставил отменить выполнение главной задачи экспедиции по налаживанию плавания по Амуру и стал причиной напряжения в русско-китайских отношениях. Российская сторона была вынуждена предпринять шаги для получения официального согласия цинского
императора на открытие навигации по Амуру [16, с. 103-106]. На этом внешнеполитическом фоне в 1757 году В.А. Мятлев был отозван адмиралом «для употребления на флоте», а Ф.И. Соймонов был назначен губернатором Сибири [18, с. 536, 540]. 14 июня он навсегда покинул Нерчинск, передав управление экспедицией своему сыну, хотя в качестве губернатора принял дела Секретной комиссии в целом [17, с. 105-130].
В 1758 году Петербургом со стороны Китая был получен отказ в использовании Россией Амура, завершивший ряд попыток российских дипломатов решить проблему. Напряжение в отношениях с Китаем вынудило российские власти пересмотреть функции экспедиции. Теперь её задачей официально считалось «обыскание» в Восточной Сибири «для хлебопашества удобных земель» и расселение «посельщиков» [16, с. 105-106; 18, с. 320]. В связи с этим строительство судов, начатое в Нерчинске, было ограничено сооружением «ластовых» (весельных) судов, а для судостроения помимо устья Нерчи стали разведываться другие места [17, с. 105-130]. В 1760-х годах русско-китайские отношения продолжали ухудшаться. В марте 1764 года во избежание новых недоразумений указом Сената экспедиция была переведена в Иркутск [19, с. 51-56]. В середине 1765 года Нерчинская экспедиция была упразднена [19, с. 51-56]. Точная дата ликвидации всей Секретной комиссии не установлена. Сведения о ней и о Нерчинской экспедиции весь XVIII век считались секретными. Вероятно, Секретная комиссия действовала вплоть до 1780 года, то есть до отставки Д.И. Чичерина с должности губернатора [17, с. 105-130; 18, с. 321, 543].
Вернёмся к непосредственно рассматриваемому в данной статье документу - к Инструкции П.И. Шувалова. Мы считаем, что она имеет прямое отношение к деятельности Секретной комиссии и Нерчинской экспедиции. Об этом говорят примечание к копии Инструкции [9] об её адресации непосредственно к «секретной экспедиции» и упоминания о «комиссии» в тексте. Инструкция, как и проект возобновления Второй Камчатской экспедиции, была разработана П.И. Шуваловым. Таким образом, эти факты, а также содержание Инструкции позволяют заключить, что в 1760 году сибирский губернатор Ф.И. Соймонов как бывший руководитель Нерчинской экспедиции и глава Секретной комиссии в целом, а П.И. Шувалов как генерал-фельдцейхмейстер продолжали реализовывать первоначальные задачи проекта даже после их изменения.
Учитывая это, проанализируем содержание Инструкции, при этом будем опираться на оригинал из собрания РГАДА [10]. Анализ текста Инструкции позволяет увидеть регламентирующий характер этого документа - в пятнадцати пунктах П.И. Шувалов давал четкие предписания о том, «каким образом при сем порученном. деле поступать».
Как сказано в предисловии к документу, 17 октября 1760 года Сенат повелел «учредить из состоящих в Сибири выписных крестьян и казаков четыре ландмилицейские конные
полка и отправить на Нерчинскую и Селенгинскую линий, где и поселить их домами, закрыв пристойными крепостьми, кои удовольствовать надлежащим числом артиллерии». Однако до начала этого переселения в качестве подготовительных мероприятий П.И. Шувалов распорядился сделать описания мест под строительство крепостей и провести составление «означенным крепостям и редутам прожектов». Эта задача возлагалась на команду инженерных и артиллерийских офицеров во главе с главным инженером, которому и была выдана Инструкция. Для выполнения задания инженерную команду полагалось командировать в Тобольск в распоряжение Секретной комиссии Ф.И. Соймонова.
Из Тобольска инженерная команда должна была выехать непосредственно на местность строительства Нерчинской и Селенгинской линий. В целях выбора наиболее удачных мест под сооружение крепостей, где «может быть великое число народов поселитца», прибыть туда настоятельно рекомендовалось ранее весны, чтобы всесторонне изучить паводковую ситуацию.
Выбранные под строительство укреплений места полагалось нанести на «маршрутную карту», то есть карту местности, по которой должны были пройти линии. Далее предписывалось составить «верные планы» для каждой крепости, то есть в современном понимании сделать ситуационные планы, причём с демонстрацией местности в радиусе на три версты для больших крепостей, и на две версты - для малых. К планам полагалось приложить разрезы по местности - продольные и поперечные профили, «в длину и в ширину чрез пятьдесят сажен, квадратно», особо уделяя внимание изображению гор, буераков, рек и озёр.
После проведения всех разведывательных работ необходимо было сделать «непременные прожекты» (то есть проекты постоянных крепостей). Безопасность «работных людей», гарнизона и поселений, пока не будут построены постоянные крепости по «непременным прожектам», планировалось обеспечить с помощью временных крепостей. Причём их проекты должны были состоять «в одних линиях» с «непременными» проектами, что должно было помочь избежать «большой переломки временных линей» и дать возможность использовать их при возведении «непременных» крепостей.
Проблему создания проектов на местности столь удалённой от Петербурга Шувалов решал с помощью тех данных о рельефе («выбор мест»), на сбор которых он просил главного инженера обратить особое внимание. На основе максимального обобщения всех вариантов «обстоятельств» и «мест», которые могут обнаружить инженеры в своей работе, он предложил четыре «рода» укреплений:
«Первые самые малые для удержания набегов неприятельских...»;
«Другие при знатных и больших проездах или дорогах а особливо где уже населены мещанство и купцы...»;
«Третий, при способных водяных коммуникациях где коммерция и другие надобности в мирное и военное время водою отправляемы быть могут...»;
«Четвёртые полевые которые употребляются в случае всегдашних неприятельских на немалую часть земли набегов...».
По завершении описания возможных «обстоятельств» и «мест» и перечисления соответствующих им четырёх «родов» крепостей для каждого из них давались детальные рекомендации по «выбору мест». Здесь же приводились указания по фортификационному и планировочному устройству будущих крепостей.
После составления проектов Шувалов предписывал как для «временных», так и для «непременных» прожектов составить ведомости с «исчислениями» о том, сколько «потребно» будет денег, «работных людей», материалов, припасов. Относительно обеспечения артиллерией, инженерами и комплектации гарнизона предписывалось составить отдельные ведомости и представить их с планами крепостей.
В завершающей части Инструкции Шувалов рассматривал экологический аспект размещения крепостей. Так, «накрепко» следовало остерегаться «заразительного и нездорового воздуха», а также «худых и стоячих вод». Также следовало избегать строительства вблизи гор, буераков, и подтопляемых мест. Резюмировался данный пункт словами о том, что «надлежит места под крепости выбирать ровные, в здоровом воздухе, и при хороших водах».
Интересно, что время после отправки созданной проектной документации в Петербург Шувалов рекомендовал «.в пользу службе интересам ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА употребить». Не дожидаясь утверждения документации в столице, инженеры должны были составить подробную карту всей дистанции с указанием запроектированных крепостей и особенностей местности.
Отметим, что свойственное всему документу стремление предусмотреть непредвиденные ситуации в завершении Инструкции усиливается. Так, в этой части текста находим указание, что в случае обнаружения по дистанции каких-либо «старинных запущеных укреплениев, или других примечание достойных мест», к ним необходимо составить планы и профили. Шувалов также пытался предусмотреть ситуацию, когда инженерная команда не будет справляться с порученной задачей. В этом случае главному инженеру следовало заменить членов команды офицерами, «выпущенными из артиллерии кадетскаго и инженерного корпусов», и офицерами, «состоящими в Сибирской губернии и знающими инженерную науку». Ещё одна ситуация, которую Шувалов стремился предвидеть, относилась ко времени после завершения возведения укреплений. Шувалов заботился о содержании будущих крепостей и предлагал создать штат инженеров из подросших детей военнослужащих, населявших крепости. Для этого при гарнизонных полках и воинских командах по линиям следовало «учредить по штату 1722 года школы, и всех военнослужащих людей детей обучать инженерству и артиллерии», для чего необходимо было «сочинить штат», подумать «где сколько их (детей - Д.Ш.) содержать, и на каком основании» и «откуда
хороших учителей туда доставить». Содержание этого пункта характеризует Шувалова как человека в высшей степени стратегически мыслящего.
В последнем пункте Инструкции Шувалов допускал проявление инициативы со стороны командированных инженеров в соответствии с их должностью и знаниями. Таким образом, несмотря на регламентирующий характер такого вида документа XVIII века как инструкция, инженерам всё же оставлялась возможность для выполнения самостоятельных действий в случае необходимости.
В завершении Инструкции Шувалов напоминал главному инженеру команды о существовании указа 1724 года о неразглашении государственной тайны, что свидетельствует о значимости и важности для государства выполнения поставленной перед командой задачи.
Как видно из представленного обзора содержания текста Инструкции, Шувалов стремился наделить её ролью всеобъемлющего руководства по достижению цели, которая, напомним, состояла в описании мест под строительство крепостей и составлении их проектов.
Исследование текста Шувалова показывает, что в этом стремлении он опирался на логику, которая развивалась от общего к частному. Такой подход позволял автору конкретизировать представления о реализации задания. По мысли Шувалова проектирование на подготовительном этапе должно было пройти последовательно от проекта линии до проекта крепости через составление таких графических документов как «маршрутная карта», «верные планы», продольные и поперечные профили местностей. И только после создания всех этих документов следовало перейти к составлению «временных» и «непременных прожектов».
Разумно было бы предположить, что идеи Шувалова требовали сопровождения Инструкции графическими маРис. 1. Проекты крепостей из Инструкции 1760 года графа П.И. Шувалова (РГАДА): а) первый «род»: проект «малой» крепости; б) второй «род»: проект крепости «при знатных пасах»; в) третий «род»: проект крепости «при морском заливе»; г) третий «род»: проект крепости «при реке»
териалами. Это обусловливала и специфика работы инженеров. Действительно, в Инструкции после перечисления всех четырёх «родов» крепостей и рекомендаций к «выбору мест» даётся важное ключевое указание: «А каким образом в разсуждении разных мест прожектировать большие и малые крепости тому приложены при сем примерные прожекты». Таким образом, проекты являлись необходимым приложением к тексту Инструкции, были связаны с ним по смыслу и составляли единый неразрывный с ним комплекс.
Однако, как выяснилось в ходе исследования, это обстоятельство, к сожалению, не вполне учитывается при хранении документов в архивах, где текст Инструкции хранится отдельно от планов. К счастью, в собрании РГАДА нам удалось выявить не только оригинал текста Инструкции [9], но и планы, относящиеся к ней (рис. 1) [20-23].
Данные графические документы, как и Инструкция, относятся к 1760 году и подписаны графом Шуваловым. Каждый проект имеет два названия - оригинальное (на листе) и название, под которым он числится в описи. Нами было установлено соответствие описания четырёх «родов» крепостей, детальных рекомендаций для них из Инструкции и самих планов крепостей из собрания РГАДА [20-23]: первому «роду» крепостей соответствует крепость «для прикрытия от неприятельских набегов, внутренних селениев» («малая» крепость), второму «роду» - крепость «при знатных пасах», третьему - крепость «при морском заливе» и «при реке», укрепления четвёртого «рода» графически не представлены.
Проведённое нами исследование проектов крепостей [24, с. 104-122] показало, что при их создании были полностью учтены те общие подходы к проектированию, которые Шувалов сформулировал в пункте 4 Инструкции. Этот фрагмент текста документа представляет собой особый интерес. Требования Шувалова касались как оборонных, так и планировочных качеств крепостей. Первое требованием было «сколько возможно хорошую дефензию по регулу фортификации наблюдать». Иначе говоря, оборона крепостей должна была соответствовать правилам фортификации. Выполненный нами анализ планировочных структур крепостей показал, что это требование Шувалова было выполнено. Проекты предусматривали возведение земляных крепостей, ориентированных на применение артиллерийского оружия. Система обороны была основана на применении тенального и бастионного фронтов2. Таким образом, фортификация отвечала «регулу»
(или правилам) европейской фортификации. При этом способ обороны определял подходы к решению планировочных структур крепостей.
Другим требованием Шувалова было «цивильное строение как внутри так и вне крепостей как возможно регулярнее прожектировать». При этом указывалось, что «казармы, пороховые погреба, арсеналы, цейхгаузы и пра-виантские магазейны, и протчее, в пристойных местах на планах назначить и все оное исправить со всевозможною окуратностию». Сравнительный анализ планировочных структур крепостей, показал, что это требование Шувалова также было выполнено: они характеризовались регулярностью, проявлявшейся в стремлении к геометризму и упорядоченности.
Кроме того, в проектах полностью учитывалась описанная выше рекомендация Шувалова о том, что проекты «временных» крепостей должны стать основой для проектов «непременных». На планах их конструкции графически совмещались по оси симметрии. Формирование оборонительных конструкций крепостей предусматривало две очереди строительства фортификационных сооружений (за исключением «малой» крепости). «Временные» редуты и реданты должны были стать основой для полноценных замкнутых по контуру в плане рвов и валов, соответствующих определённым типам оборонительных фронтов.
Проведение комплексного анализа текста Инструкции, задач, поставленных в ней, и их отражения в проектах с учётом исторического контекста позволило взаимно обогатить понимание содержания как текста, так и проектов, и реконструировать движение проектной мысли. Изучение планировочных и фортификационных характеристик крепостей по их проектам для Нерчинской и Селенгинской линий показало, что в проектировании применялись подходы, в основе которых лежали основы европейской теории фортификации. Результаты анализа показывают, что Инструкция была направлена на реализацию целей Нерчинской экспедиции, а первоначальные планы экспедиции продолжали оставаться актуальными и в 1760 году, хотя официально они были перепрофилированы. Интересы государства полностью определили содержание типовых проектов крепостей для Нерчинской и Селенгинской линий и отразились в их ситуационном размещении, функциональном наполнении и регулярной планировочной структуре.
Комплексный подход к изучению проектов и текста Инструкции графа П.И. Шувалова позволяет расширить представление об особенностях фортификационного градостроительства в Восточной Сибири XVIII века, увидеть дальновидность государственного мышления в вопросах освоения восточных территорий страны, стремление государства освоить удалённые от центра территории с помощью рационалистических подходов, общих для всего российского градостроительства XVIII века.
- С. 140-146.
- 2008. - № 3 (20). - С. 67-79
- 1976. - № 25. - С. 57-71
Literatura
nasledstvo. - 2009. - №. 51. - S. 133-145.
