Борьба со злоупотреблениями в сфере карточного снабжения населения в СССР. 1941-1947 гг.

Е.Д. Твердюкова

БОРЬБА СО ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯМИ

В СФЕРЕ КАРТОЧНОГО СНАБЖЕНИЯ НАСЕЛЕНИЯ В СССР. 1941-1947 гг.

Проблемы нормированного снабжения населения СССР в годы Великой Отечественной войны получили освещение в работах многих отечественных исследователей. Большинство авторов отстаивали тезис о классовом характере распределения в капиталистических странах, в отличие от которых в Советском Союзе эта экономическая мера служила интересам трудящихся и давала им гарантию получения определенного минимума товаров [1; 2; 3]. Государство брало на себя обеспечение жителей городов и рабочих поселков, работников предприятий основных отраслей промышленности, сельской интеллигенции (учителей, врачей и др.). Уже 18 июля 1941 г. была введена карточная система снабжения хлебом и продовольственными товарами в Москве, Ленинграде и их областях [4, с. 705-707]. С 1 ноября 1941 г. нормированное снабжение хлебом, сахаром и кондитерскими изделиями вводилось по всей стране. В течение 1942 г. осуществлялся переход к продаже по карточкам товаров широкого потребления (всех видов тканей, обуви, швейных изделий, трикотажа, мыла и др.): сначала в крупных промышленных центрах, затем во всех городах и поселках. Кроме того, значительная часть гражданского населения снабжалась продовольствием без карточек, но в ограничительном порядке: по спискам, заборным книжкам, разовым талонам и пр. С появлением в 1944 г. системы Главособторга в оборот были выпущены лимитные книжки, талонами которых можно было частично расплатиться в коммерческих магазинах или ресторанах.

Приказом по Наркомату торговли СССР от 13 ноября 1942 г. «Об упорядочении карточной системы на хлеб, некоторые продовольственные и промышленные товары» с 1 января 1943 г. вводились единые формы карточек. Для покрытия расходов, связанных с выдачей, за каждую карточку взималось 10 коп., за талон — 5 коп. и за стандартную справку на их получение — 5 коп.

Продукты приобретались только в «своем» магазине, к которому прикреплялись карточки. Их необходимо было отоварить в пределах данного месяца, даже если в магазин продукты поступали лишь на грани срока. Выдача хлеба проводилась по соответствующим талонам на каждый день. Разрешалась продажа на день вперед, но просрочить талон было нельзя.

Для стимулирования труда правительство ввело дополнительные виды снабжения. Рабочие, перевыполнявшие нормы выработки, с мая 1942 г. получали дополнительное второе горячее питание. К началу 1945 г. в их число входили до 60-70% работников ведущих отраслей производства. Карточки УДП (усиленное дополнительное питание) остряки называли «Умрешь днем позже». В действительности из-за постоянного дефицита продуктов население получало по карточкам, как правило, в полтора-два раза меньше официально объявленных норм. С осени 1942 г. администрация предприятий получила право снижать нормы снабжения лицам, трудившимся недобросовестно (например, совершившим прогул и по приговору суда отбывавшим наказание в порядке исправительно-трудовых работ на данном предприятии).

© Е. Д. Твердюкова, 2010

В целях избавления от излишнего контингента периодически (1-2 раза в месяц, с декабря 1942 г. — с 10 по 15 число каждого месяца) проводились перерегистрации хлебных и продовольственных карточек, в ходе которых каждый гражданин в домоуправлении или по месту работы обязан был документально доказать свои права на их получение. По результатам первой такой проверки, проведенной в Ленинграде с 12 по 18 октября 1941 г., количество одних только хлебных карточек уменьшилось на 88 тыс. единиц [5, с. 110]. Также во избежание злоупотреблений ограничивалась выдача карточек взамен утраченных.

Функции по выдаче карточек, учету снабжаемых контингентов, контролю за получением и расходованием нормированных товаров были сосредоточены в Наркомате торговли СССР. Непосредственно выдачей карточек населению на предприятиях, в учреждениях и домоуправлениях страны занималось около 400 тыс. человек.

В условиях военного времени основной ценностью становились продукты питания, в том числе хлеб. В 1942 г. хлебные карточки получали около 62 млн человек, а к декабрю 1945 г. численность населения, состоявшего на государственном обеспечении хлебом, превышала 80 млн [6, с. 205]. Однако правительство периодически урезало нормы получения продуктов по карточкам. После войны началось и сокращение контингента, находившегося на карточном снабжении: к декабрю 1947 г. — до 62 846 тыс. человек [6, с. 205]. Тем самым население принуждалось к самостоятельному поиску средств существования: занятию огородничеством, налаживанию связей с деревенскими родственниками, приобретению продуктов на рынке и в коммерческих магазинах или же злоупотреблениям со вверенными ценностями.

Широко были распространены прямые хищения карточек в типографиях, при транспортировке, в карточных бюро и на предприятиях. В 1942 г. только в г. Горьком было украдено 6700 карточек, а в целом по стране — около 100 тыс. [8, с. 41]. Этому способствовала небрежная система хранения и учета, наблюдавшаяся повсеместно. Так, в Махачкалинском городском карточном бюро карточки на хлеб и сахар хранились в хозяйственной кладовой вместе с дровами, там же уборщица держала веники, самовар и чайную посуду. Кладовая закрывалась только на ночь. В таких условиях ежемесячно хранилось 176 тыс. карточек. Когда у кассирши бюро оказалась недостача в 2950 штук, руководство уволило ее с работы без предъявления претензий, а принятая на ее место сотрудница уже через две недели была изобличена в спекуляции карточками на рынке. Дверь кладовой Куйбышевского областного карточного бюро, где ежемесячно складировалось до 2,5 млн карточек, подпиралась легкой доской [7, ф. 8300, оп. 2, д. 60, л. 245]. Хранилища в Волхове, Выборге, Сланцах не были снабжены замками,

не сдавались охране под расписку, их наружные двери опечатывались пятикопеечной монетой. Сторожами в них в большинстве случаев работали люди преклонного возраста, а если сторож по штату полагался один, фактически касса охранялась через сутки. Нередко ответственные лица держали карточки у себя в портфелях и ридикюлях [9, ф. 24, оп. 15, д. 100, л. 1-1 об.]. В Ульяновском областном карточном бюро приходо-расходные документы хранились навалом в шкафах и ящиках, лицевые счета предприятий, получавших карточки, открыты не были, отпуск карточек производился без визы заведующего карточного бюро и старшего бухгалтера, инвентаризации не проводились. В результате только за апрель 1943 г. у кладовщика Винокурова была выявлена недостача в 5372 карточек и 5106 талонов, у кладовщика Валидова — в 1888 комплектов карточек и 5347 пятидневных талонов. При обысках у участников хищений милиционеры изъяли отдельных талонов на 1850 кг различных продуктов, свыше 50 тыс. руб. наличных денег, ценности [7, ф. 9415, оп. 5, д. 91, л. 70].

Летом 1943 г. проводилась масштабная проверка режима печатания, учета, хранения и порядка выдачи населению хлебных, продовольственных и промтоварных карточек и разовых талонов — в типографиях, карточных бюро, КУБах, на рынках. Она охватила 108 объектов в 10 областях. По ее результатам нарком госконтроля РСФСР Н. М. Васильев вошел в правительство с предложением реорганизовать аппарат карточной системы, в сентябре 1943 г. ЦК ВКП (б) принял решение, обязывавшее обкомы и горкомы партии обсудить вопрос о хищениях и спекуляции продовольственными карточками и принять меры к ликвидации этих преступлений.

Всего в 1943 г., по данным спецсообщений, органы милиции ликвидировали 142 крупные преступные группы, 845 участников которых было привлечено к ответственности за злоупотребления в карточных бюро и КУБах [7, ф. 9415. оп. 5, д. 89, л. 24]. Так, в Сретенском районе Читинской области группа работников районного карточного бюро и райисполкома в течение года расхитили 22 800 кг хлеба, с причинением убытка государству в размере 3 419 000 руб. Они присваивали карточки и получали по ним хлеб. Из 23 арестованных и привлеченных к уголовной ответственности, 8 человек были осуждены по указу от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперативов и укреплении общественной (социалистической) собственности» на 10 лет лишения свободы [7, ф. 8131, оп. 37, д. 1796, л. 72].

Но злоупотребления с карточками продолжались. В столице Киргизской ССР —

г. Фрунзе — главный бухгалтер карточного бюро вовлекла в преступную группу в общей сложности 39 человек. Ежемесячно они похищали около 2 тыс. карточек и сбывали на рынках и в магазинах, списывая фиктивными актами об уничтожении их ежемесячных остатков. В 1944-1945 гг. участниками группы по присвоенным карточкам было получено около 700 тонн хлеба [7, ф. 9415, оп. 5, д. 99, л. 38].

Широкое распространение получила также подделка карточек и талонов при помощи украденных клише. В Куйбышеве наборщик типографии Ветров в феврале 1943 г. похитил шрифт и оборудовал в подвальном помещении общежития подпольную типографию. Всего он успел напечатать 12 тыс. талонов, от реализации которых выручил свыше 200 тыс. руб., а его соучастники (рабочие завода) получили в торговой сети по поддельным талонам 9600 кг хлеба и свыше 24 тыс. обедов. Четверо фигурантов этого дела были осуждены на 10 лет лишения свободы, трое — на 6 лет [7, ф. 9415, оп. 5,

д. 91, л. 68-69]. В казанской литографии Татполиграф при проверке летом 1943 г. была обнаружена неоприходованная узорная бумага в количестве 9345 кг. Выяснилось также, что резка рулонной бумаги на листы учетными документами не оформлялась, корректурные оттиски карточек и бумага для их печатания не учитывались. Готовый

набор, краски и шрифты оставались открытыми. В результате группа преступников, в которую входили три работника Татполиграфа, получила (только по выявленным данным) 8 тонн хлеба [7, ф. 8300, оп. 2, д. 60, л. 243 об.].

Поскольку подобные случаи не были редкими, органы НКВД усилили контроль за изготовлением, транспортировкой, хранением карточек, в типографиях был установлен особый режим печатания, подобный режиму фабрик Гознака. В 1944 г. карточки печатались в 52 типографиях, в 28 из них действовали специальные цехи, где исключалась возможность хищения готовой продукции и шрифтов. За весь 1944 г. было зарегистрировано всего 30 случаев таких хищений [8, с. 61]. В типографии, в которых печатались карточки и талоны, внедрялась агентура. Всего, по сведениям из 59 республик, краев и областей, в 1047 контрольно-учетных бюро к 1 апреля 1947 г. числилось 892 агента, в 1585 карточных бюро —1045. Таким образом, почти все организации, ведавшие отпуском и принятием карточек, были охвачены агентурной сетью [7, ф. 9415, оп. 5, д. 89, л. 23].

Однако преступники сами наладили производство клише. В июне 1947 г. прокурор СССР К. П. Горшенин сообщал В. М. Молотову об аресте группы лиц, изготовлявших типографским способом хлебные талоны и сбывавших их в Москве. Столяр-краснодеревщик Кривенок изготовил алюминиевый набор клише продовольственной рабочей карточки, разных цифр и сетки. С помощью этих клише и подобранных красок он печатал хлебные талоны, сбывая их через соучастников продавцам магазинов и буфетчикам столовых. Последние, расхищая хлеб, отчитывались в его расходе этими подделками. Деятельность группы продолжалась более девяти месяцев, к ответственности было привлечено 6 человек. Однако в процессе расследования удалось изъять в разных контрольно-учетных бюро Москвы подложных талонов всего на 500 кг хлеба. По существовавшему порядку погашенные хлебные талоны, представлявшиеся при отчетах в КУБ, уничтожались, что облегчало сокрытие следов преступления [10, ф. 82, оп. 2, д. 890, л. 71].

Зачастую в карточных бюро талоны получали по подложным документам от имени несуществующих организаций, работники домоуправлений и предприятий включали в списки на получение карточек вымышленных лиц или выбывших иждивенцев. В марте

В результате за 1943 г. и первый квартал 1944 г. только по 480 ОРСам было выявлено незаконное завышение принятых на централизованное снабжение контингентов на 134 232 человек [7, ф. 9415, оп. 5, д. 89. л. 16]. В июле 1944 г. исполнявший обязанности наркома Госконтроля СССР В. Попов направил своим подчиненным директиву

«О недостатках и задачах контроля в области торговли». В ней, в частности, подчеркивалось, что «ленинско-сталинский принцип дифференцированного снабжения» — это мощный рычаг борьбы за повышение производительности труда, перевыполнение планов, но «известное ограничение потребления вызывает у проходимцев и жуликов стремление любыми методами урвать себе побольше, всякими путями обойти законы, использовать трудности снабжения в корыстных целях» [7, ф. 8300, оп. 2, д. 59, л. 287]. На борьбу с подобными проявлениями и была нацелена деятельность контролеров, для чего был усилен состав групп по Наркомторгу и Потребкооперации. Распоряжением СНК СССР от 25 апреля 1944 г. проводилась сплошная проверка практики нормирования в 54 областях, краях и республиках. В результате было изъято 80 355 хлебных и продуктовых карточек у незаконно получивших их лиц, 67 866 «липовых» стандартных справок; с повышенных норм снабжения было снято 36 879 человек. В суд было передано 2 408 дел, административному взысканию подвергнуты 1103 человек [11, ф. 7971, оп. 5, д. 226, л. 4].

В Ленинграде по системе Городского бюро продовольственных и промтоварных карточек за 1944 г. было организовано 19 529 проверок правильности выдачи карточек на предприятиях и в организациях. В среднем они ревизовались по четыре раза в год. Такая контрольная работа дала экономию продовольственных фондов для Ленинграда в размере 308,9 тонн. В 1945 г. эти рейды еще более участились: в ходе 28 691 проверки инспекторы посетили каждую организацию в среднем по шесть раз [9, ф. 25, оп. 15,

д. 245, л. 27].

Ревизии показали, что в районы Ленинградской области карточки направлялись в количестве, превышавшем местные потребности. Так, по 17 картбюро в сентябре 1944 г. излишне было выслано 35 895 карточек, в ноябре по 12 бюро контингент был завышен на 6 622 человек. В результате на местах образовывались большие резервы карточек: в сентябре 1944 г. на складе Областного карточного бюро остаток их достиг 95 339, в октябре—128 386 штук. Это составляло в среднем 12,5% к тиражу и было значительно выше, чем в Москве, где возврат неиспользованных карточек по районным карточным бюро за 1944 г. не превышал 2,39%, а в 1945 г. снизился до 1,11% [7, ф. 8300, оп. 22, д. 27, л. 30]. Возможно, отчасти это объяснялось постоянным перемещением контингентов, принимаемых на нормированное снабжение: в результате реэвакуации в одних районах оказывались излишки карточек, в других — недостаток. Но нельзя сбрасывать со счетов и злоупотребления. По спецдонесениям в ОБХСС, именно в конце войны особенно широкое распространение получили хищения карточек из их остатков после выдачи населению карточными бюро. Несмотря на наличие обширной агентуры, этот вид злоупотреблений ликвидировать не удалось.

Нарушался и порядок выдачи карточек. С разрешения начальника Ленинградского областного карточного бюро Самойлова за время, непосредственно предшествовавшее проверке, без сдачи основных карточек было выдано 120 хлебно-продуктовых, 19 рейсовых обеденных (литер Б), 41 рейсовых обеденных (литер Л) и прочих карточек. Расход товаров по ним составил 780 кг хлеба, 178,5 кг мяса, 104,5 кг крупы, 36 кг жиров, 33,4 кг сахара [9, ф. 24, оп. 15, д. 100, л. 1об.].

Не везде осуществлялся правильный порядок отнесения населения к группам снабжения. В Волхове в результате получения хлеба по завышенным нормам за пять месяцев 1944 г. перерасход хлеба составил 16 617 кг. Такое же положение отмечалось в Парголовском, Мгинском, Сланцевском, Выборгском и прочих районах Ленобласти. По материалам проверок Государственной торговой инспекции, общий перерасход продуктов из-за этого составил 41 137 кг хлеба, 8 612,7 кг крупы, 3 356 кг мяса, 1 274 кг жиров,

Типичной ситуацией в годы существования нормированного снабжения стал сговор работников, ответственных за отпуск и погашение карточек, и руководителей торгующих организаций. Нередко в КУБах выписывались фиктивные фондовые ордера на реализованные через торговую сеть нормированные товары. Это давало возможность похищать крупные партии, так как ордер служил основным документом, свидетельствовавшим о том, что товары по карточкам израсходованы правильно. Однако после уничтожения в КУБах талонов установить фиктивность фондового ордера становилось невозможно. Согласно фиктивным актам в кассу магазина вносились деньги, а по количеству якобы уничтоженных талонов выбирались продукты. Работники, составляя акт об уничтожении карточек, на самом деле подклеивали их в отчетность. В Ленинградской области остатки неиспользованных хлебно-продуктовых карточек и талонов направлялись в Областное карточное бюро. При проверке его деятельности в декабре

С течением времени в прокуратуру все чаще поступали сигналы о массовой продаже карточек на рынках. Подобные сделки во время войны совершались повсеместно и не обязательно свидетельствовали о низкой нравственности их участников. В усло-

виях голода и дефицита товаров каждый пытался воспользоваться теми ресурсами, которые были ему доступны. Выехавшая накануне блокады из Ленинграда в г. Киров В. Г. Левина вспоминала, что местные жители, не работавшие на эвакуированных заводах, нигде не могли отоварить свои карточки (к магазинам прикреплялись карточки трудившихся на конкретном предприятии), поэтому они продавали их на рынке. Ленинградцы такие карточки покупали и прикрепляли к своему магазину на всю семью: «На хлебные карточки на семерых мы покупали две буханки черного хлеба, паек на два дня, и одну из них продавали на рынке и покупали немного мяса, рыбы и масла, тогда что-то можно было сварить. Раз в месяц на каждую карточку мы получали пол-литра водки, которую тоже продавали» [12, с. 86].

В 1944 г. Отдел по надзору за милицией прокуратуры РСФСР организовал на рынках Москвы проверку сигналов о массовой продаже карточек. Выяснилось, что органы милиции и прокуратуры не вели должной борьбы с этим явлением, чем создали «обстановку видимой безнаказанности», в результате чего карточками (прежде всего продовольственными) торговали совершенно открыто. За непродолжительное время пребывания на Тишинском рынке прокурором было зарегистрировано 40 подобных случаев. По его наблюдению, продавали «отдельными талонами, декадами и помесячными» как свои карточки, так и не принадлежавшие лично продавцу. Цены обычно заметно превышали стоимость обозначенных продуктов. Например, хлебные карточки шли из расчета 100-110 руб. за килограмм хлеба, талоны на 200 грамм сахара — за 500 руб. [7, ф. 8131, оп. 37, д. 1790, л. 5]. На Тишинском и Центральном рынках Москвы имелись даже особые ряды, где обычно концентрировались продавцы карточек. Постоянные ряды под названием «карточное бюро» действовали и на центральном рынке г. Молотов. Очевидно, подобная картина наблюдалась и в других городах.

Органы милиции задерживали продавцов редко, после чего отпускали, вернув карточки. Иногда задержанные подвергались штрафу в размере от 30 до 200 руб., при этом карточки также возвращались, а затем с огромной долей вероятности вновь поступали в продажу. Заместитель прокурора РСФСР А. Н. Васильев предложил запретить практику взимания штрафов за продажу карточек, задерживать всех лиц, уличенных в незаконном обороте, и привлекать их к уголовной ответственности, с изъятием карточки, служившей предметом сделки. Он считал правильной квалификацию продажи и покупки карточек по ч. 2 ст. 169 УК РСФСР (мошенничество, имевшее своим последствием причинение убытка государственному или общественному учреждению). Эта статья предусматривала лишение свободы на срок до пяти лет с конфискацией всего или части имущества. Ситуация осложнялась еще и тем, что работники магазинов и столовых стали скупать карточки и талоны для покрытия ими недостач, образовавшихся в результате хищений.

Однако торговля карточками, а также незаполненными лимитными книжками Гла-вособторга процветала и по окончании войны. В здании московского ЦУМа за первые три квартала 1945 г. было отобрано при попытке продажи 738 штук. Лимитные книжки на рынках Ташкента продавались по 15-20 руб., а в ресторанах Еревана официанты покупали их у посетителей за 2-3 бутылки пива. В предприятиях Главособторга в Москве при выборочных проверках в январе-сентябре 1945 г. было изъято у лиц, использовавших чужие лимитные книжки, 6494 штуки [7, ф. 8300, оп. 22, д. 94, л. 324]. При этом работники филиала 30-го Отделения милиции на Преображенском рынке, на котором торговали всеми видами карточек, за предшествовавшие проверке полгода привлекли к уголовной ответственности всего двух человек [7, ф. 8131, оп. 37, д. 1433, л. 114].

Для хозяйственного и советско-партийного актива устанавливался особый порядок снабжения. В частности, в Ленинграде на основании постановления СНК СССР от 12 июля 1943 г. и с санкции Исполкома Ленгорсовета и Горкома ВКП (б) действовали следующие правила: Городское карточное бюро обменивало обычные промтоварные карточки на карточки особого образца лицам, получавшим на полугодие промтоварный лимит на 1 тыс. или 750 руб. Причем принадлежавшим к первой категории работникам выдавались особые карточки даже на членов их семей. За 1946 г. в указанном порядке они получили 10 091 промтоварную карточку особого образца, в результате чего значительно были превышены размеры «гарантированного» снабжения. Руководителям партийных и советских организаций города и области сверх лимитов отпускались также нормированные товары безо всяких ордеров и карточек. В 1946 г. им было выдано 3765 лимитов на промтовары на сумму 3 млн 114 тыс. руб. За этот же период из лимитных магазинов и специального магазина-ателье по карточкам особого образца, обычным городским карточкам и вовсе без них они приобрели шерстяных, шелковых и хлопчатобумажных тканей, готового платья, обуви, трикотажа и других товаров на 4 млн 398 тыс. руб. При этом население Ленинграда смогло отоварить свои промтоварные карточки в первом полугодии 1946 г. на лишь 80,5%, во втором — на 89,2% [7, ф. 8300, оп. 22, д. 130, л. 13, 15].

Как социальное явление злоупотребления с карточками обусловливались дефицитом материальных ресурсов и сохранением нормированного снабжения. В связи с этим возможности для нелегального перераспределения не исчезли и по окончании войны. Только в октябре-декабре 1946 г. за преступления в этой сфере органы милиции привлекли к уголовной ответственности 1829 уполномоченных по выдаче карточек на предприятиях, в учреждениях и домоуправлениях [7, ф. 9415, оп. 5, д. 95, л. 25]. За 11 месяцев 1947 г., предшествовавших отмене карточной системы (в декабре 1947 г.), милиционеры задержали на рынках страны за куплю-продажу карточек 74 053 человек, 14 191 человек привлекли к уголовной ответственности. Среди них работников карточных и контрольно-учетных бюро насчитывалось 1 127 человек, работников торговых организаций — 2 586, уполномоченных по выдаче карточек — 2171. У привлеченных к ответственности было изъято карточек и талонов на продукты 419 986 штук (что в переводе на хлебопродукты составило 793,8 тонн), 98 944 карточек и талонов на питание, 194 743 карточек и талонов на промтовары, а также свыше 80 тонн хлебопродуктов, наличных денег в сумме 7 148 901 руб. и других ценностей на 3 140 376 руб. [7, ф. 9415, оп. 5, д. 98, л. 35].

Очевидно, что в условиях нормирования речь могла идти лишь об ограничении масштабов злоупотреблений в этой сфере за счет активного противодействия им со стороны правоохранительных органов, ужесточения контроля за распределением товарных фондов, улучшения материально-бытовых условий жизни граждан. Но и отмена с 16 декабря 1947 г. карточной системы снабжения продовольственными и промышленными товарами не означала автоматического перехода к свободной торговле. Уже 20 декабря Главное управление торговой инспекции Министерства торговли СССР направило на места телеграмму, разрешавшую, по необходимости, отпуск товаров в розничной сети по пропускам [7, ф. 8131, оп. 37, д. 4217, л. 52]. В дальнейшем в советской торговле сохранялось плановое централизованное снабжение, со всеми присущими ему издержками, а потому сохранялось широкое поле для злоупотреблений в сфере товарооборота.