Кризис европоцентристского исторического сознания

ФИЛОСОФИЯ КУЛЬТУРЫ

УДК 130.2-044.372

А. В. Леопа

КРИЗИС ЕВРОПОЦЕНТРИСТСКОГО ИСТОРИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ

В статье освещается, что одним из проявлений глобального системного кризиса явился кризис европоцентристского исторического сознания. Европоцентристское историческое сознание, сформировавшееся в XVII-XVIII вв., за основу берёт расовое, национальное, антропологическое и экономическое превосходство европейской цивилизации над остальными народами, утверждает представление о том, что европейское общество является образцом, моделью для неевропейских цивилизаций. Современный кризис европоцентристского исторического сознания обусловлен кризисом его фундаментальной основы - рационализма.

The author considers the crisis of Eurocentric historical consciousness as a consequence of the global system crisis. Eurocentric historical consciousness, which emerged in the XVII-XVIII centuries, is based on the idea of racial, national, anthropological and economic superiority of european civilization over other nations. It claims that the patterns of european society are a model for non-European civilizations. The present crisis of Eurocentric historical consciousness is caused by the crisis of rationalism as its basis.

Нынешний глобальный системный кризис, несущий в себе черты кризиса парадигмального, обусловливает смену старой и становление новой основы мироустройства. Одним из проявлений такого масштабного характера кризиса, затрагивающего все стороны жизни человечества, является кризис европоцентристского исторического сознания.

Фундаментом, основанием европоцентристского исторического сознания явилось зародившееся под влиянием революций Коперника - Галилея - Ньютона научное мировоззрение, которое позднее получило название рационализма (Р. Декарт, Б. Спиноза, В. Лейбниц и др.).

© Леопа А. В., 2012

Тезис Р. Декарта "Cogito ergo sum" - «Я мыслю, следовательно, существую» можно считать лейтмотивом данной темы. В историческом плане он означал онтологическую подмену чувств рациональностью и послужил обоснованием положившему начало формирования исторического сознания европейской цивилизации на основе главной идеи - рационализма, а через эту идею выход на европоцентристские позиции в осмыслении исторического процесса, на формирование европоцентристского исторического сознания и мировоззрения. Именно на долю Декарта выпало бремя истории - стать одним из основоположников философии Нового времени и классического рационализма.

В основе классического рационализма XVIII в. было представление о мироздании как о неком организме, который действует по некоторым вполне чётко определенным и неизменным законам. Этот механизм был однажды запущен, и его дальнейшее функционирование раз и навсегда определено. В мире царствует жёсткий детерминизм, а человек, как сторонний наблюдатель, не способен что-либо изменить и как-то существенно вмешаться в однажды начертанный ход событий. Но человек наделён способностью познавать эти законы и использовать их в собственных интересах. Такую позицию особенно чётко сформулировал Френсис Бэкон, который считал необходимым познание законов Природы для того, чтобы иметь возможность ставить их на службу человечества. Смысл, призвание и задачи науки Ф. Бэкон характеризует весьма чётко во введении к «Великому Восстановлению Наук»: «И наконец, - писал он, - я хотел бы призвать всех людей к тому, чтобы они помнили истинные цели науки, чтобы они не занимались ею ни ради своего духа, ни ради неких учёных споров, ни ради того, чтобы пренебрегать остальными, ни ради корысти и славы, ни для того, чтобы достичь власти, ни для неких иных низких умыслов, но ради того, чтобы имела от неё пользу и успех сама жизнь» [1].

Рационалистический подход был положен мыслителями эпохи Просвещения и в основу учений об историческом процессе, об обществе. Философы французского Просвещения Вольтер, Монтескье, Дидро представляли общество как рациональную совокупность индивидов-атомов, вершину истории видели в идеалах ПросвещеА. В. Леопа. Кризис европоцентристского исторического сознания

ния, в идеалах универсальной рациональности и разумности, основанных на естественнонаучном мировоззрении.

К началу XIX в. в немецкой классической философии, основанной на рационализме, стали отчётливо проявляться европоцентристские взгляды на историю, ход исторического процесса, смысл истории. С позиций еврепоцентризма выводит Гегель и так называемый принцип снятия: народы - авангарды, воплощающие новейшую поступь истории в своём развитии, снимают всю предшествующую историю культуры и тем самым делают её ненужной. Соответственно, и теория авангарда: авангард монополизирует историю, ибо в нём воплощён мировой дух. Поэтому все остальные народы и культуры, не относящиеся к авангарду, не имеют права голоса в истории. Более того, их специфическая позиция может исказить проект истории, олицетворенной в деятельности авангарда. Отсюда деление народов на исторические и неисторические, имеющие и не имеющие право голоса в истории.

Следует отметить, что именно Гегель и его последователи X. Бауэр, Б. Бауэр, Д. Ф. Штраус, Ф. Фишер, К. Фишер и другие заложили основы современных европоцентристских концепций исторического процесса, смысла истории.

Европоцентристские мотивы прозвучали и в философии позитивизма, в первую очередь это социал-дарвинистские, расово-антропологические и биологизаторские концепции истории, видными представителями которых во Франции были Ламарк, Кабанис, Виктор Курт де Лилль, Кувье, Бори де Сент-Винсент, Демулен, Шарль Конт, Ваше де Ляпуж, Ж. А. Гобино и др.

Как апофеоз европоцентристскому историческому сознанию прозвучало заявление американского футуролога Фукуямы о конце истории, поскольку существует лишь одна система, которой предстоит продолжать доминировать в мировой политике, а именно - либерально-демократический Запад [2].

Таким образом, начиная с XVII в. в историческом сознании европейского общества формировалась идея европеизма, а затем европоцентризма, за основу которой немецкие, английские и французские историки и философы брали расовое, национальное, антропологическое, экономическое превосходство европейской цивилизации над остальными народами. Выдвинутые ими теории рационализма, прогресса, модернизма сформировали в историческом сознании представление о том, что передовой тип социального (экономического, социального и политического) развития и передовой тип европейского общества должен выступить для государств и народов иной цивилизационной принадлежности в качестве модели и образца существования (теория модернизации).

Сегоня сформировавшееся историческое сознание Западной Европы, основанное на европоцентризме, переживает глубокий кризис. В первую очередь, этот кризис обусловлен кризисом рационализма как фундамента, основания европоцентристского исторического сознания. Уже в конце XVIII в. Великая французская революция поставила под сомнение учение о рационализме французского Просвещения. На ужасы якобинского террора послереволюционная Франция ответила романтической рефлексией. Представители романтизма (Ф. Гизо, О. Тьерри, Ф. Минье, Ж. Мишле и др.), заявив о себе как о философ-ско-эстетической теории, выступили против рационализма и холодной рассудочности Просвещения. Просвещению была дана оценка как деструктивному явлению во французской истории.

Суть современной проблемы рационализма состоит в том, что индустриальная цивилизация, породив гигантски мощную технонауку, инициировав безудержный планетарный научно-технологический процесс, идеологию экономоцентриз-ма и безудержного потребительства, не создала прочной нравственно-мировоззренческой основы, которая позволила бы всем творениям современной эпохи гарантировать человечеству достойное будущее, перспективу сохранения планетарного социума в мире. Любая стратегия, любые планетарные действия индустриальной цивилизации, направляемые системой доминируемых ныне нравственных, мировоззренческих, интеллектуальных начал, сопряжены с экзистенциальным риском и не могут считаться обнадеживающими.

Как справедливо отмечает А. Тойнби, человечество сегодня потеряло чёткие ориентиры и «не видит пути в будущее», его ожидают либо самоликвидация, либо исчезновение личности в тоталитарном мировом режиме. Человек, порабощенный техникой, утратил духовную и нравственную самобытность [3].

Ёмкую оценку кризисного состояния рационализма дал академик Иван Тимофеевич Фролов, главным в своей жизни считавший философию. Эта была сфера его размышлений о человеке, о его проблемах и перспективах. «Философия, - писал он, - любовь к мудрости. А мудрость - соединение разума и нравственности. Но люди не проявили мудрости, и в итоге достижения и результаты деятельности разума поставили их перед лицом смертельных угроз и опасностей» [4]. Поставив перед собой задачу осмыслить те изменения, которые происходят в самой науке и в её взаимоотношении с человеком и обществом, И. Т. Фролов в качестве результата практического применения научных знаний называет освоение атомной энергии, выход в космос, информационную революцию, освоение новых материалов и многое другое. В то же время он особо подчёркивает, что благодаря науке человек стал обладателем таких мощных сил, которые позволяют ему и создать отвечающий его требованиям «мир человека», и уничтожить цивилизацию. Чтобы наука никогда не была использована против человека, необходимо рассматривать науку не саму по себе, а в связи с теми целями, для достижения которых и используется научное знание. Если этой целью является благо человека, наука приобретает гуманистическую ориентацию. Исходной идеей здесь должна стать идея «единства науки и гуманизма» [5]. Интерес человека в том, чтобы новый гуманизм «воплотился в жизнь, стал ведущей духовной силой прогресса человечества» [6]. В то же время ему был чужд сциентизм с его убежденностью во всемогуществе науки и равнодушии к ценностям гуманизма. «Лишенный всякой духовности, - отмечал И. Т. Фролов, - разум безразличен к добру и злу, у него элиминировано нравственное чувство, он беспощаден и страшен. Фантастические образы машинной цивилизации чудовищны именно вследствие полной бездуховности. Человек будущего, - по его убеждению, -это не просто Homo Sapiens^ Homo Sapiens et humanus, т. е. человек разумный и гуманный, а значит нравственный; общество будущего - демократическое и гуманное; наука, обращенная к человеку - наука гуманизированная» [7].

Условия существования человечества в век глобализации не располагают учёных к принятию тех идей рационально спроектированного, благополучного будущего, которое вдохновляло мыслителей Просвещения. Социальные аналитики века постиндустриализма не лелеют больше надежд на возможность избавления от всего того, что мы ощущаем в социальных реалиях этого века как тревожащие, беспокоящие, раздражающие. Относительно шансов преодоления неопределенности модерн-экзистенции почти все социальные аналитики нашего времени являются пессимистами: все они в той или иной форме признают, что неопределенность модерн-экзистенции - это следствие безудержной интенсификации планетарного научно-технического активизма. Глобальные процессы, происходящие ныне в сфере знания, науки, информации, вряд ли в состоянии устранить неопределенность человеческого существования. По этой причине надежды социальных философов, возлагаемые на стабилизирующую мощь названных сфер, в XXI в. всё чаще воспринимаются как самонадеянные и безответственные [8].

Наступивший кризис европоцентристского исторического сознания является следствием кризиса европоцентристского миропорядка. «Кризис поставил окончательную точку на периоде господства евро-центристского или западно-центристского миропорядка... можно со значительной долей уверенности утверждать, что кризис поставил такую же окончательную точку на символе глобализации - так называемом "Вашингтонском консенсусе", возможно, и на англосаксонской модели рыночной экономики. Ведь не случайно Вашингтонский консенсус был сформулирован на фоне эйфории относительно так называемого "конца истории" в результате якобы полной и окончательной победы западной либеральной модели общественного-политического устройства современного мира» [9].

«Ошибка наших представлений, - отмечает Л. Штраус, - состоит в предположении, что весь мир будет следовать за Западом по пути процветания западными методами. Этого не случилось. Считалось, что полное соблюдение прав человека даёт ему возможность свободно развиваться и все будут поступать так же, а значит, будут равны, что прогресс обеспечивает всё большее процветание, а оно - всё большую свободу и справедливость, что этот прогресс ведёт к обществу всеобщего равенства, к всемирной Лиге свободных и равных наций, состоящих из свободных и равных людей. А так как существование какой-либо группы свободных и процветающих стран длительное время невозможно, следует добиться процветания каждой страны и всего мирового сообщества. Сохранение Западной демократии обеспечивается демократизацией остального мира ("глобальная демократия"). Однако действительность оказалась сложнее предположений неолиберальных идеалистов середины века» [10].

И действительно, приблизительно с середины XX в. ширился круг оппонентов США, осуществляющих мировую гегемонию.

Начавшийся примерно в XVII в. «вызов Запада» состоял не столько в экономической, политической и военной экспансии стран этого региона, сколько в самом факте его существования, в необходимости реагировать на существование Запада путём изменений, ускоренного собственного развития даже независимо от того, побуждает их к этому Запад или нет. С появлением «западного мира», первым осуществившего переход от традиционного общества к современному (модернизация), стало возможным дискурсив-но противопоставлять западную «современность» в качестве горизонта развития всему остальному миру. «С появлением Запада человечество оказалось как бы в разных лодках, плывущих в одном направлении. Незападные страны не могли не ощутить своей отсталости, того, что направление движения задаётся Западом, одновременной привлекательностью Запада и исходящей от него опасности для их традиционного существования» [11]. Тем самым, легитимизировав свой

А. В. Аеопа. Кризис европоцентристского исторического сознания

вызов в концепции прогресса, Запад предложил всему остальному миру общую линию развития к современности, в конечном счёте воплотившуюся в двух моделях модернизации: «вестерниза-ции» и «догоняющей модели».

Фарид Закария, автор бестселлера «Постамериканский мир», вышедшего в 2008 г. и посвя-щеннего закату Америки, считает, что современным трансформациям предшествовали «три тектонические силы перемен», которые за последние пятьсот лет обусловили фундаментальные изменения международной жизни - её политики, экономики и культуры.

Первой такой силой автор считает подъём Западного мира, начавшийся в XV столетии и драматически ускорившийся в конце XIX столетия. «Этот процесс, - отмечает Ф. Закария, - как мы знаем, создал модерн: науку и технологию, торговлю и промышленную революцию. Он также создал продолжающееся политическое господство народов Запада. Вторым изменением, которое имело место в последние годы XIX столетия, был подъём Соединённых Штатов. Вскоре после их индустриализации Соединённые Штаты становятся самой могучей нацией со времён Римской империи... И особенно за последнее столетие Соединённые Штаты стали господствовать в глобальной экономике, политике, науке и культуре. За последние двадцать лет это господство стало внеконкурсным, феномен беспрецедентный в современной истории. Теперь мы живём внутри третьей великой силы изменений современной эры. Её можно было бы назвать "подъём остальных" (Шепяе оГ ШегеБ^. За несколько минувших десятилетий страны всего мира переживали экономический рост, который был совершенно немыслим. Этот рост особенно очевиден в Азии. Это изменение можно назвать "подъём Азии"» [12].

Если на политико-военном уровне США остаются в мире единственной сверхдержавой, то в каждом другом измерении - промышленном, финансовом, образовательном, социальном, культурном - распределение власти переходит, движется прочь от американского господства. «Это не значит, что мы вступаем в антиамериканский мир, но мы движемся к постамериканскому миру, который определяется и направляется из многих мест и многими народами» [13].

В таких условиях, отмечает автор, чтобы оставаться единственной сверхдержавой, Соединённые Штаты все эти годы наращивали своё экономическое, финансовое, научно-техническое, военное и культурное могущество. Таким образом, если на военно-политическом уровне Америка господствует в мире, то широкая структура од-нополярности - экономическая, финансовая, культурная - ослаблена. «Мир не будет однопо-лярным на десятилетия, и он однажды, внезапно изменится и станет биполярным или многополярным» [14].

Конечно, очертания, даже самые общие, будущего глобального мироустройства пока неясны. Возможны разные сценарии хода событий. Осознание зыбкости надежд на окончание и повсеместное торжество американизма подсказывает потребность в проработке альтернативных вариантов развития на основе богатого исторического опыта.

Примечания