«Календарь» священника-миссионера Псковской миссии Романа Берзиня 1942 г

Вестник ПСТГУ

Серия II: История. История Русской Православной Церкви.

Седова Галина Вадимовна (инокиня Евфросиния),

магистр теологии, докторант кафедры истории Даугавпилсского университета, Латвия, Даугавпилс, Виенибас, 13 ort.loza@gmail.com

Б01: 10.15382Миг11201988.116-137

ОИСГО: 0000-0003-0600-9543

«Календарь» священника-миссионера Псковской миссии Романа Берзиня 1942 г.

Г. В. Седова (вступ. статья, публикация и комментарии)

Аннотация: Впервые публикуется богослужебный «Календарь» священника-миссионера Православной Псковской (Внешней) миссии Романа Берзиня. В годы Второй мировой войны он непродолжительное время служил на оккупированной территории Псковской области. Священник вел «Календарь» о богослужениях в церквах Псковского, Гдовского и Островского уездов как отчет, предназначенный митрополиту Сергию (Воскресенскому), экзарху Прибалтики. Из данного источника мы узнаем об открытии православных храмов и о богослужебной практике экзархата на оккупированной территории Северо-Запада России с февраля по май 1942 г. В сопроводительной записке представлены мнения прихожан по актуальным церковным вопросам. Публикуемый «Календарь» вошел в уголовное «дело» священника по обвинению в служении в Православной Псковской (Внешней) миссии как агента разведывательной структуры СД. Публикация основана на документах Клировых ведомостей и уголовного «дела» Романа Герардовича Берзиньша (1947), священника-миссионера.

Публикуемые ниже материалы находятся в архивном фонде уголовного «дела» Берзиньша (правописание фамилии в документах советского периода разное) Романа Герардовича в Латвийском Национальном архиве, бывшем архиве КГБ Латвийской ССР. Архивный фонд состоит из двух «дел» — уголовного и наблюдательного1. Публикуемый материал, «Календарь проведенных богослужений в приходах Гдовского района священником Романом Берзиным совместно с протодиаконом Феодором Юдиным», хранится среди личных документов священника в наблюдательном «деле»2. «Календарь» готовился как отчет для доклада на имя митрополита Сергия (Воскресенского), экзарха Прибалтики. Первоначально к «Календарю» прилагалась еще и справка кассира Гдовской церкви о доходах. В настоящее время справка в «деле» отсутствует. В «Календарь» с 31 января по 14 апреля были внесены записи выполненных богослужений и в течение мая, а также предстоящих. В период служения в Миссии, по подсчетам о. Романа, к Причастию подошло 1097 верующих, таинство Крещения приняли

Отец Роман Берзинь служил в Православной Псковской миссии с января по май 1942 г. 31 января он прибыл в г. Гдов Псковской области вместе со священником Иоанном Легким4 и с протодиаконом Феодором Юдиным5. Они служили

в церквах станции Торошино Псковского уезда, в Афанасьевской г. Гдова, в Никольской с. Крапивно Гдовского уезда, в Успенской с. Выбор Островского уезда и др. В обязанности о. Романа как миссионера входило проведение богослужений, преподавание Закона Божьего в школе и социальная работа с беженцами и детьми-сиротами. Ежедневно клирик совершал Литургию, по просьбе верующих на дому причащал больных, совершал крещения, служил молебны, выезжал в окрестные деревни для осмотра закрытых большевиками церквей, вел переговоры с местной администрацией об открытии храмов, принимал решения с прихожанами об их восстановлении. В «Календаре» передается атмосфера религиозного подъема населения, желание жить полнотой церковных таинств и в первую очередь литургической жизнью. Народ жаждал услышать Слово Божие. Но, как писал в «Календаре» священник, были и те, кто пытался помешать церковной жизни. Например, в селе Кунесть в 18 км от Гдова «местные коммунисты сорвали службу» в Великую пятницу — вынос Плащаницы6.

В документе представлено отношение людей к колхозам, организованным советской властью. Тому подтверждение — «исключительное количество молящихся», собравшихся в Гдове на благодарственный молебен по случаю ликвидации колхозов7. В храме присутствовали представители немецкого командования. Во время молебна провозглашались многолетия германским властям и «вечная память павшим за освобождение России германским воинам»8. Тема в современном российском историческом дискурсе крайне болезненная, но требующая внимания и обсуждения.

Период служения священника пришелся на зиму и начало весны, в связи с этим возникла главная забота о. Романа — как добраться до приходов. Иногда это было просто невозможно, так как дорога крайне тяжела из-за февральской метели или апрельской распутицы. В изложении событий священник крайне лаконичен, особенно при описании фактов, связанных с проведением богослужений. В сведениях, связанных с восстановлением храмов, можно ощутить удовлетворение священнослужителя от проделанной работы. Есть фрагменты в тексте, которые изучались следователями НКГБ Латвийской ССР особенно внимательно. Среди таких фрагментов — случай «задержания лжесвященника» или сведения о партизанском движении в районе д. Крапивино и о враждебном отношении жителей к духовенству9. Следователи внимательно работали с

Служил в Рижской епархии в кафедральном соборе Рождества Христова при архиепископе Рижском Филарете (Лебедеве). С 1963 по 1974 г. служил протодиаконом в Свято-Троице Сер-гиевой лавре Московской епархии. В день памяти великомученика Феодора Тирона (своего тезоименитства) отец Феодор служил за Литургией Преждеосвященных Даров, причастился святых Христовых Таин и ночью почил. Похоронен на городском кладбище Загорска (совр. Сергиев Посад) (см.: Вечная память почившим! [Юдин Ф., протод., Троице-Сергиева Лавра: некролог] // Журнал Московской Патриархии. 1975. № 3. С. 3; Голиков Андрей, свящ. Мартиролог православных священнослужителей и церковнослужителей Латвии, репрессированных в 1940-1955 гг. М., 1999).

документом, так как часто встречаются отметки в тексте в виде подчеркивания карандашом. Один из фрагментов текста привлек особое внимание следствия. Священник записал: «Местные большевики понесли достойное возмездие», над предложением сделана пометка следователя: «За это»10. Записи из «Календаря» вошли в обвинительную часть уголовного «дела» Р. Г. Берзиньша.

Из биографии отца Романа известно, что он родился в 1900 г. в имении Ре-берни (дом «Ница») Либавского уезда Ницкой волости (Курляндия) в семье аптекаря. Его отец Герард Берзинь арендовал в имении аптеку. С 1908 по 1915 г. Роман учился в реальном училище г. Либавы. С началом Первой мировой войны семья переехала в Москву. С 1916 г. он продолжал учебу в Московском Коммерческом училище, а после окончания 5-го класса поступил на работу в Московский Центральный телеграф. Там он прошел курсы и работал техником до начала 1919 г.11

После образования Латвийской Республики в 1918 г. по предложению Почтового телеграфа работал по специальности техника в Режице (совр. Резекне) до 1920 г. Вступил в ряды Красной армии, служил в штабе армии, который дислоцировался в Великих Луках, до 1921 г. Там он женился на Анастасии Ивановой, происходившей из семьи мелких торговцев. После демобилизации работал делопроизводителем в Упродкоме города. В апреле 1921 г. репатриировался в Латвию и прибыл в Ригу, где сразу был призван в Латвийскую армию. Прошел фельдшерские курсы при военном госпитале в Риге и служил военным фельдшером в 9-й Режицком пехотном полку до июня 1923 г. После демобилизации работал в аптекарском магазине отца до 1930 г. в Риге12.

Многие будущие клирики Латвийской Православной Церкви совмещали работу с учебой, не стал исключением и Берзинь. Работая в магазине, в 1928 г. он поступил в Рижскую духовную семинарию и окончил ее в 1930 г. Архиепископ Рижский Иоанн (Поммер)13 рукоположил его во иерея к Александро-Невскому приходу в Стамерине Мадонского уезда в 1929 г. По окончании курса духовной школы в 1930 г. о. Романа переместили в Сасмаккенский (Сасмака, Валдемар-пилс) приход с заведыванием Кюльциемским и Колкасрагским приходами (Курземе). В 1933 г. последовало перемещение его настоятелем к Даличенской (Тат-циемс) Ильинской церкви на границе между Латвией и Эстонией14.

Церковный историк С. П. Сахаров в историко-статистическом описании о православных церквах в Латгалии писал, что о. Роман Берзинь за период настоятельства с 1933 по 1937 г. «приложил немало стараний к внешнему и внутреннему благоукрашению храма»15. Будучи настоятелем, ему удалось произвести капитальный ремонт храма, который был освящен в ноябре 1936 г. епископом Елгав-

ским Иаковым (Карпом)16. С 1933 по 1934 г. о. Роман преподавал Закон Божий в государственных и основных русских школах в юго-восточной части Латвии (Латгалия). В декабре 1936 г. распоряжением Синода Латвийской Православной Церкви был награжден скуфьей, а в 1937 г. перемещен к Алойскому приходу с обслуживанием Скулбергского прихода. 1 сентября 1938 г. стал настоятелем к Слободзинской (Криванда) Михаило-Архангельской церкви и служил на этом приходе до октября 1939 г.17 Свои частые переводы из одного прихода в другой о. Роман в одном из допросов в 1947 г. следователям НКГБ объяснял тем, что в 1939 г. он был вызван в Ригу в Департамент по религиозным делам Латвии, где ему предъявили обвинения в антигосударственной агитации и прокоммунистических настроениях, симпатиях к СССР и к Сталину, и ему было запрещено служить в приграничной зоне18.

В процессе изучения архивных документов Синода Латвийской Православной Церкви и Клировых ведомостей были выявлены документы, относящиеся к послужному списку священника Романа Берзиня. Среди Синодальной переписки с приходами заслуживают внимание несколько документов, в которых упоминалось имя священника. Знакомство с ними поможет понять дальнейшую пастырскую и семейную жизнь о. Романа. Но их нельзя рассматривать без понимания исторического контекста довоенного времени в Латвии после трагического убийства в 1934 г. архиепископа Рижского Иоанна (Поммера). Кафедра Латвийской Православной Церкви продолжительное время вдовствовала, и, как результат, в церковной среде наблюдалось падение дисциплины. В столичных приходах это не проявлялось так, как в провинции.

В 1935 г. группа прихожан Даличенского прихода написала жалобу в Синод Латвийской Православной Церкви с требованием заменить настоятеля о. Романа Берзиня. В петиции на латышском языке из восьми пунктов перечислялись претензии к настоятелю, в том числе к его жене, письмо подписали около 50 прихожан19. Синод оставил приходскую петицию без последствий, об этом сообщалось в письме на имя благочинного Вилякского округа о. Андрея Мазура20.

Следующая жалоба поступила уже от помощника благочинного Валмиер-ского округа прот. Николая Лауциса на имя митрополита Рижского Августина (Петерсона)21 от 14 октября 1937 г. В документе о. Николай сообщал о требованиях прихожан отстранить священника Романа Берзиня от управления Алой-ским и Скулбергским приходами за неподобающее поведение. После выезда помощника благочинного на приходы жалобы верующих подтвердились22.

В этой связи представляет интерес письмо-обет о. Романа Берзиня на имя митрополита Августина. Настоятель Слободзинского прихода о. Роман Берзинь дает обет архипастырю «впредь полностью... воздерживаться от употребления

алкогольных напитков», датированный 23 марта 1939 г.23 Так называемые обеты и подписки клириков не были единичными случаями, что подтверждается документами Синода Латвийской Православной Церкви. Они имели место в период с 1937 по 1940 г. Именно эта проблема широко использовалась в пропагандистских целях советскими историками в историографии Латвийской ССР как пример безнравственного поведения и разложения православных клириков24.

Возвращаясь к служению о. Романа Берзиня, следует отметить, что в 1940 г. он еще продолжал служение в Покровской церкви в Яунслободе. Далее в послужном списке есть только сведения о работе в миру. Он работал заведующим аптечным складом фирмы братьев Камариных в Риге по ул. Матвеевской, затем во 2-й Рижской больнице в качестве фельдшера, а позднее — на фабрике «Лента» смазчиком25.

С прибытием митрополита Сергия (Воскресенского) в Латвию о. Роман был допущен к служению в рижских церквях Всехсвятской и Преображенской в Болдерае. По рекомендации протоиерея Кирилла Зайца принял участие в работе Православной (Внутренней) миссии по духовному окормлению беженцев, раненых и пленных, посещал лазареты для русских военнопленных в Риге, проводил краткие богослужения, исповедовал и причащал больных26. До конца декабря 1941 г. входил во Внутреннюю миссию, а после ее закрытия был назначен миссионером в Псковскую Православную (Внешнюю) миссию27.

В последних числах января 1942 г. группа рижских клириков прибыла в фельдкомендатуру г. Гдова. Среди миссионеров были протоиерей Иоанн Легкий, протодиакон Феодор Юдин и отец Роман Берзинь. В одном из допросов о. Роман сообщал о тех обязательных условиях, которые должны были выполнять клирики в прифронтовой зоне. Для служения на приходах клирики в обязательном порядке ставили в известность фельдкоменданта о поездках для получения пропуска. Также они должны были сообщать немцам о настроениях прихожан, а позже — о партизанском движении и просоветски настроенных гражданах. На одном из допросов о. Роман объяснял, что немцам он передавал только местные слухи28.

В это время обострились его взаимоотношения с супругой, которые и без того были сложными. Ситуация усугублялась ревностью жены, проявлявшейся в письмах на имя митрополита Сергия (Воскресенского), датированных 1942 г. Супруга обвиняла о. Романа в неверности, а также в финансовых претензиях, требовала наказать и вернуть мужа в Латвию29. Семейный конфликт приобретал все большую остроту. А. Берзиня прибыла в прифронтовую зону Псковской области и стала жаловаться на мужа уже в немецкую фельдкомендатуру г. Гдова, обвиняя о. Романа якобы в репрессиях против невинных людей, а также про23 LNA LVVA. 7469. f., 1. apr., 1160. l., 3.-4. 1р.

тив просоветски настроенных клириков, в данном случае против протодьякона Феодора Юдина30. Следует отметить, что письма А. Берзинь (после развода Ивановой) вошли в уголовное дело священника и сыграли ключевую роль в следственном процессе.

После возвращения в Латвию священник пытался вернуться к служению. С 15 октября 1942 г. о. Роман был назначен настоятелем латышского прихода в Косе и обслуживал латышские приходы Эргльского благочиния — Эжеский и Дзербенский-Банужский. Проживал он в Косе, видимо в приходском доме, как было определено в епархиальном распоряжении31. В июле 1943 г. о. Роман ходатайствовал перед митрополитом Сергием о возможности поступления в ряды РОА полковым священником, но получил отказ32. Семейный же конфликт закончился разводом супругов.

Последовавшее церковное разбирательство, которым занимался епископ Рижский Иоанн (Гарклавс), определило уволить о. Романа за штат. Затем, как не имеющий службы, он поступил в распоряжение рабочего отдела департамента труда. Недолгое время он проработал на немецком книжном складе, но вскоре был мобилизован на окопные работы, где заболел. Через месяц о. Роман сбежал, какое-то время скрывался, но в начале августа 1944 г. был арестован гестапо и содержался в Саласпилсском лагере33. После ликвидации лагеря в том же году вместе с беженцами был интернирован в Данциг (Германию). Сохранилось письмо из канцелярии епископа Рижского Иоанна на имя о. Романа Берзиньша о том, что его прошение получено, но о чем оно, не уточнялось. Большая вероятность того, что о. Роман пытался восстановиться в служении34. До 1945 г. он работал фельдшером в лагере иностранных рабочих в Борзигвальде (пригород Берлина), затем в лагере Любека. После подписания капитуляции находился в распоряжении Датского отделения Красного Креста35.

В уголовном деле о. Романа Берзиня имеются несколько писем из переписки с клириками Западноевропейского экзархата русских приходов под управлением митрополита Евлогия (Георгиевского). Видимо, о. Роман имел намерение остаться и служить в Скандинавии, косвенно это подтверждают три документа. В письме за 1945 г. к о. Роману священник Александро-Невского храма из Копенгагена о. А. (подпись в документе неразборчивая) написал о юрисдикционной принадлежности своего прихода, которая распространялась на Швецию, Норвегию и Данию. Адресат из Копенгагена извещал, что с правящим архиереем — епископом Пражским Сергием (Королевым) — почтовой связи нет, а на просьбу о книгах Нового Завета ответил, что при оказии отправит о. Роману36. Из письма от 14 февраля 1946 г. за подписью секретаря Епархиального управления архи30 История Псковской Православной миссии в документах: [в 2 ч.] Ч. 1: Документы личного архива митрополита Сергия (Воскресенского) / сост. А. А. Кузнецова, иеромонах Платон (Рожков), С. Н. Романова и др. Калуга, 2017. С. 143-144.

мандрита Саввы (Шимкевича) о. Роману уже предлагалось временно «обслуживать духовные нужды русских в Осло», так как труды его по обслуживанию лагерей заслуживали «полного одобрения митрополита Евлогия (Георгиевского)»37. В письме от 25 февраля того же года архимандрит Савва сообщал, что на рапорте от 20 февраля архиепископ Владимир (Тихоницкий), временно управляющий епархией, наложил резолюцию: «23-го февраля 1946 г. Благословляется совершать требы и богослужения, Архиепископ Владимир»38.

Как решался дисциплинарный вопрос о. Романа, неизвестно. Тем временем он выполнял служение при Датском отделении Красного Креста в лагерях беженцев, вел духовные беседы, проповедовал и совершал молебны. Уехать в Осло на вакантное место ему не удалось, так как туда направили другого священника39.

Перед возвращением в Латвию о. Роман прошел фильтрационный отдел НКГБ в Ростоке. В сентябре 1946 г. он репатриировался в Советскую Латвию, где женился на вдове с семью детьми, чтобы, как он считал, искупить свою вину, и поступил на бухгалтерские курсы рижского Молочного комбината. 21 марта 1947 г. священник Роман Берзинь был арестован в Риге и проходил по агентурно-разыскным делам, которые проводились следователями СМЕРШа 3 Прибалтийского округа после освобождения Латвии40. На вопрос следователя МГБ о причинах возвращения в Латвию о. Роман Берзинь ответил, что желал «получить у духовных властей на месте прощение»41. Священник давал показания на русском языке, хорошо владел латышским, немецким, слабее — датским и французским

языками42.

В ходе следствия о. Роман обвинялся во враждебном отношении к советской власти, нахождении на оккупированной территории, в предательской деятельности и измене Родине, а также в доносах на советских граждан и передаче сведений о советских партизанах. К делу о. Берзиня привлекалось значительное количество свидетелей. Условно их можно разделить на несколько групп — свидетели из числа клириков Православной миссии, жители Псковской области, соседи по последнему месту жительства, а также бывшая жена священника.

Во время допроса дьякон рижского кафедрального собора Владимир Шир-шин (впоследствии он будет также арестован) определенного сказать ничего не мог, но как будто слышал, что о. Берзинь подозревал в большевистских взглядах протодьякона Феодора Юдина43.

Обращают внимание показания свидетелей из числа местных жителей из деревни Прибуты Гдовского района Псковской области. В деревне нашлись крестьяне (В. Е. Горин и М. Т. Бушина), которые не знали священника, служившего в деревне во время войны, но вспомнили о «богомолениях за быструю победу над частями Красной Армии и за долголетие жизни Гитлера и его павших воинов

с Красной армией»44. Дату подобных «молебствий» свидетели помнили неточно, то ли в январе, то ли в июле или в октябре 1942 г. В публикуемом календаре эти месяцы не указаны, что касается молебна, то он был отслужен в Гдове 8 марта 1942 г. В календаре не упоминались службы в дер. Прибуты, а только раздача артоса45.

Свидетельница по месту жительства в Риге (дворник) утверждала, что он якобы доносил оккупационным властям на прокоммунистически настроенных соседей. Одним из таких был некто Атварс. Но данный гражданин с семейством в 1944 г. бежал с отступающими немцами на Запад. Другие соседи ничего определенного по этому вопросу сказать не могли46.

Далее следовали показания бывшей жены, она прямо свидетельствовала об антисоветской деятельности о. Романа. Все, что когда-то говорилось в доверительных беседах между супругами, было обнародовано и использовалось против священника47.

Следствие по делу о. Романа Берзиньша вел начальник 1 Отдела «О» майор А. А. Сахаров, который проводил арест и его последующие допросы от 19 и 20 марта 1947 г. Следствие продолжалось в течение трех месяцев, и допросы вели разные следователи. Сахаров владел местной информацией, так как в числе агентов НКВД нелегально работал в Риге до войны. Обращает на себя внимание тот факт, что время допроса в деле отца Романа не указано, хотя допросы четко обозначались во времени48. Зачастую клириков Псковской миссии допрашивали после полуночи, и не исключено, что следователями оказывалось давление как психологического, так и физического характера. Впоследствии это подтвердится в многочисленных жалобах. Оправданной представляется версия, что от безысходности отец Роман Берзиньш себя оговаривал. Например, при одном из допросов в протоколе было записано майором Кузьминым: «Я, Берзиньш, должен сказать следствию, что проживал в буржуазной Латвии и, учась в православной духовной семинарии, я был воспитан в антисоветском духе, и советская власть для меня была чужда и враждебна. Работая миссионером и соприкасаясь часто с антисоветски настроенными церковниками, я воспринимал их клевету на советскую власть как подтверждение своим антисоветским взглядам. Естественно поэтому, что в произносимых мною проповедях после богослужений я клеветал на советский строй и говорил, что наступила свобода, в частности свобода религии»49.

С учетом вышесказанного о. Романа обвинили по следующим фактам: добровольное вступление в 1941 г. в Псковскую Православную миссию; ведение «Календаря», а также написание рапорта и доклада о служении на имя митрополита Сергия (Воскресенского);

прошение о поступление в РОА полковым священником;

прошение о выдаче денежного вознаграждения с резолюцией митрополита Сергия (Воскресенского) «выдать 450 руб.»;

жалобы жены и ее показания, а также письма из личной переписки об антисоветской деятельности о. Романа50.

На судебном заседании военного трибунала НКГБ Латвийской ССР присутствовал защитник в лице адвоката А. Андреева. Свою вину о. Роман не признал, и это было отражено в его кассационной жалобе. В кассационной жалобе адвоката отмечались основания для отмены и изменения приговора:

сведения в «Календаре» о наличии партизанского движения были давно известны оккупантам, но в документе не указывались конкретные лица, поэтому в этих местах не совершались облавы или карательные операции;

касаясь так называемого молебна и «многие лета предержащим властям», его он не совершал, а совершал протодиакон Феодор Юдин;

изготовлением, распространением или хранением контрреволюционной литературы о. Роман не занимался, а «Календарь» предназначался для вышестоящего церковного начальства и не являлся его личным дневником;

«по доносам матушки главным образом за "прелюбодеяние"» его уволили за штат, а попытка его устроиться в РОА на должность полкового священника не состоялась и обвинение его в измене родине не подтвердилось;

арест гестапо и нахождение в лагере Саласпилса не подтвердили его сотрудничество с оккупантами;

побег священника с немцами в октябре 1944 г. не подтвердился, так как при первом радиообращении он вернулся в Латвию51.

Кассационные жалобы Р. Г. Берзиня и адвоката были приняты, но остались без удовлетворения. Отца Романа Берзиня осудили по ст. 58-1а и 58-10 ч. 2 УК РСФСР и приговорили к десяти годам лишения свободы и семи годам поражения в правах52. О дальнейшем его пребывании в лагере ничего не известно. В документах только отмечено, что он умер 12 апреля в 1954 г. в Дубравлаге (Мордовия)53.

Изучение дела о. Романа Берзиня подтвердило факт противоречий и открытой фальсификации, так как оперативная информация следователей подгонялась без тщательной проверки на следственно-процессуальных этапах. Некоторые допросы велись с нарушениями — неверное написание фамилий, не всегда отмечалось время начала и окончания допроса. Для советских властей клирики Рижской епархии были «социально-чуждыми» и «политически неблагонадежными» элементами, так называемой «пятой колонной». Все дела рижских клириков, служивших в Православной Псковской миссии, квалифицировались властями по политическим мотивам в угоду идеологической политике и процессуальной практике сталинского режима. Священник Роман Берзинь был реабилитирован в 1992 г. Верховным Судом Латвийской Республики54.

Его Высокопреосвященству Высокопреосвященнейшему Сергию Патриаршему Экзарху, Митрополиту Литовскому Виленскому

Календарь

Произведенных1 богослужений в приходах Гдовского района священником-миссионером Романом Берзиным совместно с протодиаконом Феодором Юдиным.

Обедня в Афанасьевской церкви [Гдова] с о[тцом] Иоанном Легким3 и протодиаконом Феодором Юдиным4.

По просьбе прихожан погоста Кярово5, в 10 км от Гдова, выезд мой туда.

Заупокойная литургия в Кярово6. Усыпальница графов Коновницыных и Корсаковых6. Имеется явленная икона Казанской Б[ожьей] М[атери] «На молоке» из имения Верхоляны князя Корсакова. Ранее она стояла в часовне в Верхолянах, где был священный источник. После уничтожения часовни источник перестал бить. Молебен пред иконой «Утоли моя печали» с акафистом.

Обедня в с[еле] Кярово7. Молебен пред иконой Б[ожьей] М[атери] «Казанской», явленной. Стечение народа большое.

Мороз. Метель. Заносы. Причащение8 больных в д[еревне] Смуравьево. Выезд в с[еле] Крапивно; в 25 км от Гдова9 по просьбе прихожан. По дороге остановка в дер[евне] Островне на берегу реки Плюссы. Молебен в часовых пред иконой Б[ожьей] М[атери] «Всех скорбящих радосте» и Николаю угоднику по просьбе молящихся. За невозможностью продолжать путь из-за метели ночевка в деревне и крещение 7 младенцев.

Метель. Заносы. Приход в погосте Крапивно на правом берегу Плюссы. Обедня в Св[ято] Никольском храме, где обедня не служилась 8 лет. Храм трехпрестоль-ный: Иоанна Предтечи, Николая Чудотворца и благ[оверного] Князя Александра Невского10. Акустика хорошая. Общий молебен пред иконой Б[ожьей] М[атери] Тихвинской с акафистом. Молящихся полный храм.

Выезд в Вейнский приход11, в дер[евне] Лукко12, так как в Вейно погост церковь была превращена в клуб. После оккупации дер[еревни] староста Орлов довершил разрушение, дал выломать пол. Он способствовал уничтожению церкви13. Иконостаса часть. Лукко находится в 18 км от Крапивно.

Служил вечером всенощную 3 святителям, в дер[еревне] Лукко, в доме Ольги Михайловны14, где была устроена временная церковь о[тцом] Иоанном [Легким] в первый приезд.

Обедня в дер[евне] Лукко. Причастников 100 человек. Молебен Б[ожьей] М[атери] 9 крестин

Возвращение в дер[еревне] Крапивно, в 18 км от Лукко. По дороге в 3 деревнях причащение больных и немощных. Заезд в Вейнскую церковь. Необходимо восстановить церковь. Расположил к этому прихожан, назначив церковноприходской совет и уполномочив его собирать средства на восстановление церкви и пройти регистрацию прихожан.

Обедня в Крапивно. Много причастников. Вечером всенощная Сретению Господню.

Обедня. Молебен пред иконой Б[ожьей] М[атери] Тихвинской. Много молящихся. Возвращение в Гдов в 25 км.

Обратился к районному начальнику — г-ну Рёбкену посодействовать восстановить Вейнский храм. Содействие обещал.

Возвращение в Гдов из поездки. 18 февраля

Гдов. Великопостная служба.

Преждеосвященная литургия. О[тец] Иоанн с о[тцом] Феодором уехали Заянье. (Река Ян-за Ян).

Выезд с о[тцом] Феодором по приглашению в дер[евню] Крутое, Павлов Погост, в 19 км от Гдова, на берегу Чудского озера. По дороге осмотр часовни-храма в дер[евне] Лаптовицы, в 13 км от Гдова, где расположили прихожан привести храм в порядок, т[ак] к[ак] там долго не было службы, стекла выбиты, наметен снег, птицы напакостили. В Павловом Погосте, в 4 верстах от д[еревни] Крутое, церковь15 осквернена. Был клуб. Иконостас замазан; масляной краской покрыты все иконы. Расположил прихожан привести храм в порядок, убрать сцену, очистить от краски иконы. Обещали.

Преждеосвященная литургия в д[еревне] Крутое, в доме Ферапонтовой. 150 причастников16.

На обратном пути во Гдов, в дер[евне] Лаптовицы, на берегу Чудского озера в 12 км от Гдова, был совершен водосвятный молебен с акафистом в храме Петра и Павла, и освещение храма, после 7 лет молчания и осквернения, староста дер[еревни] Лаптовицы (отрадное явление) накануне привел часовню-храм в порядок, вымыл, отеплил, выстлал половиками. Причащение оставшимися Преждеосвященными Дарами 300 человек. Сей храм находится в погосте Каменный конец. За неимением времени, главного храма Св[ятителя] Николая, находящегося в 5 верстах, не удалось осмотреть внутри. Снаружи величественный вид17. Но внутри осквернен — трепали лен.

Гдов. Преждеосвященная литургия.

Выезд в дер[евни] Ветвенник, в 10 км от Гдова на юг, на берегу Чудского озера.

Храм во имя Петра и Павла в порядке18.

Молящихся было мало. Причастников 58, кроме детей.

Обедня. В 1 причастник, кроме детей. Возвращение в Гдов. 3 марта. Вторник

Обедня. [Отец Иоанн] Легкий уехал в Ригу.

Закон Б[ожий] в Гдовской школе. Выезд в погост Крапивно в 25 км от Гдова. Тяжелая дорога. Метель.

Преждеосвященная литургия в Крапивно. В приходе наблюдается сильное партизанское движение. Враждебность к духовенству19. Рядом леса и река Плюсса. Здесь находится вдова священника Ефимия Ковалева20. Двое дочерей ея в Петербурге у родных. Нуждается. Нашел у нея и приобрел «Архиерейский чиновник», для передачи его Его Высокопреосвященству Экзарху. Передан.

Гдов. Преждеосвященная литургия. 51 причастник, кроме детей.

8 марта.