Спросить
Войти

". . . здесь уже Русью пахнет": конструирование образа Западной Сибири во второй половине XIX - начале XX вв. (по материалам "Тобольских" и "Томских епархиальных ведомостей")

Автор: указан в статье

YAK 39 ББК 63.5

«...ЗДЕСЬ УЖЕ РУСЬЮ ПАХНЕТ»: КОНСТРУИРОВАНИЕ ОБРАЗА ЗАПАДНОЙ СИБИРИ

ВО ВТОРОЙ ПОАОВИНЕ XIX - НАЧААЕ XX ВВ. (ПО МАТЕРИАААМ «ТОБОАЬСКИХ» И «ТОМСКИХ ЕПАРХИААЬНЫХ ВЕДОМОСТЕЙ»)

«.HERE SMELLS AS RUSSIA ALREADY»: DESIGNING OF WESTERN SIBERIA IMAGE IN THE SECOND HALF OF XIX - THE BEGINNING OF XX CENTURIES (ON MATERIALS OF «TOBOLSKIE» AND «TOMSKIE EPARHIALNYE VEDOMOSTY»)

В статье рассматривается процесс конструирования русской идентичности в Западной Сибири во второй половине XIX - начале XX вв. Оценивается роль русской православной церкви в деле создания образа Западной Сибири. На основании заметок о поездках священников выделяются ключевые концепты, описывающие пространство региона как русскую национальную территорию.

In the article process of Russian identity designing in Western Siberia in the second half of XIX - the beginning of XX centuries is considered. The role of Russian Orthodox Church in business of Western Siberia image&s creation is estimated. On the basis of the notes about priests& trips key concepts are allocated, describing region&s space as Russian national territory.

Вторая половина XIX в. в Российской империи ознаменовалась началом стремительной модернизации, целью которой было достижение паритета с ведущими европейскими державами. Помимо изменений в социальной и экономической сферах, этот процесс затронул и сферу идеологическую, результатом чего стало начало дискуссий о том, каким образом должна быть устроена Россия - как национальное государство или империя. Единства по этому вопросу не было не только в среде образованного общества, но и в высших эшелонах власти. Однако в любом случае вопрос о формировании новой национальной идентичности, которая должна была прийти на место сословной, стал одним из ключевых. Одним из способов ее конструирования являлось (и является до настоящего времени) создание образа «своего» пространства. И в связи с этим важно было определить положение регионов, которые не являлись частью «коренной территории» - считаются ли они колониями, или же областями национального государства.

Важное место в этом конструирование занимала Западная Сибирь -регион, с которого и началась активная колонизация русскими земель, не являвшимися частью «исконной» области проживания. К середине XIX в. Западная Сибирь из «первой колонии» фактически превратилась в часть национальных русских земель, хоть и отделенную от основной территории естественной преградой. О том, что регион утратил свой окраинный статус, свидетельствует упразднение в 1882 г. Западно-Сибирского генерал-губернаторства, тогда как далее на востоке особый статус сохранился (хотя в 1884 г. Восточно-Сибирское генерал-губернаторство и было разделено на два - Иркутское и Приамурское). Южная часть Западно-Сибирского генерал-губернаторства также сохранила статус окраины, что подтвердило создание там в том же 1882 г. Степного генерал-губернаторства с центром в Омске.

Е.П. ВАРААМОВА, А.Б. ПАНЧЕНКО

E.P. VARLAMOVA, A.B. PANCHENKO

В геополитическом отношении Западная Сибирь оказалась зажата между несколькими фронтирами. На востоке она соприкасалась с землями, которые уже стали русскими по степени включенности в систему управления, но еще не были до конца русифицированными (особенно это относилось к Амурской и Приморской областями, где серьезную опасность представляли миграции китайцев и корейцев). На юге Западная Сибирь граничила с только недавно присоединенными землями, по большей части заселенными кочевыми инородцами (казахами, киргизами и т. д.). Здесь сложность ситуации придавал тот факт, что население Омского округа, ставшего основой Степного генерал-губернаторства, примерно поровну состояло из русских и казахов, и взаимодействие между ними было не всегда мирным. Кроме того, существовал еще и менее выраженный северный фронтир - между русскими и инородцами на Тобольском Севере. Причем здесь речь шла скорее не об обрусении остяков и вогулов, но об «обынородчивании» русских, что выражалось в трансформациях православной веры, приобретшей языческие черты. Существование этих фронтирных линий было вполне осознаваемо современниками, что, в частности, выразилось в создании ряда духовных миссий -Алтайской (1828 г.), Обдорской (1832 г.), Кондинской (1844 г.), Туруханской (1850 г.), Сургутской (1867 г.) и Киргизской (1882 г.).

Переселенческая политика государства сыграла важную роль в превращении Западной Сибири к началу XX в. в «край великорусский и православный» (по словам бывшего военного министра А.Н. Куропаткина), наравне с губерниями восточной и юго-восточной части Европейской России [12, с. 64]. Окончательно «прикрепить» регион к русской национальной территории должно было строительство Транссибирской железной дороги, которое в основном было завершено к 1904-1905 гг. Транссиб обеспечивал более простое и быстрое проникновение русских крестьян-переселенцев, главного оплота в борьбе за восточные окраины, на сибирские земли.

Важнейшим маркером принадлежности к русскому народу на рубеже Х1Х-ХХ в. продолжала оставаться православная вера. Именно она объединяла великороссов, белорусов и малороссов в «большую русскую нацию». Поэтому значительную роль в конструировании национальной идентичности и образов национальной территории играло духовенство, которое выступало в качестве главного агента государства в деле русификации.

Как отмечает В. Кивельсон, еще с момента начала русской экспансии в Сибирь, люди ее осуществлявшие выражали две программы. «Целью одной было завоевание, усмирение и контроль, вторая воплощала задачу распространения христианства» [4, с. 202]. При этом под распространением христианства подразумевалось, в первую очередь, не крещение местного населения, а строительство русских (а фактически - православных) острогов, городов и монастырей. В летописях и космографиях, создававшихся в XVII в. подчеркивалось, что Сибирь становится христианской землей именно через охват ее русскими поселениями, «Сибирь приобретает признаки самой России, становясь частью благословенных владений православного самодержца» [4, с. 214]. И географические описания играли в этом процессе далеко не последнюю роль, хотя в то время они и не были направлены на формирование именно национальной идентичности.

К середине XIX в. ситуация поменялась, и возникла необходимость создания новых нарративов, направленных на формирования национальной идентичности. Впервые это было понято на национальных окраинах Российской империи, особенно в Финляндии, где в этом направлении активно действовал З. Топелиус - ректор Хельсинкского университета. «География, история и литература расценивались Топелиусом как важнейшие средства формирования народа/нации и репрезентации страны и ее культуры за рубежом» [9, с. 176]. В распоряжении З. Топелиуса были многочисленные периодические издания Финляндии, его сочинения выходили большими тиражами, а по написанным им учебным пособиям обучались финские студенты. Именно это

и определило успешность его действий по конструирования этнической и национальной идентичности финнов.

В Западной Сибири ситуация была принципиально иной, поскольку здесь действовали две группы акторов, противоположных по интересам. С одной стороны это были сибирские областники, чья деятельность была направлена на конструирование сибирской идентичности и образа Сибири как отдельного от России государства или региона со своими особенностями. Для пропаганды своих взглядов областники активно использовали местную периодическую печать, издания Русского географического общества, выпускали популярные и научно-популярные брошюры.

Вторая позиция была представлена агентами центрального правительства - органами губернской власти и священниками Русской православной церкви. С их точки зрения сибиряки являются такими же русскими, что и жители Европейской России, а Сибирь - это Азиатская Россия. Этот взгляд нашел отражение на страницах Томских и Тобольских губернских и епархиальных ведомостей, хотя между двумя типами изданий и существовали некоторые различия. Если «губернские ведомости» отражали позицию имперского правительства напрямую, то «епархиальные» обладали несколько большей свободой (тем более что границы губернии и епархии не совсем совпадали). Именно поэтому материалы епархиальных ведомостей (в их «Неофициальной части») представляют особый интерес в качестве источника по конструированию образа «своего» пространства.

В «Тобольских епархиальных ведомостях» особое место занимает описание путешествия Николая Александровича, тогда еще наследника престола, в 1891 году по Сибири. Во время путешествия от Владивостока до Оренбурга отмечается, что будущий государь на столь длинном пути встретил многочисленные народности и племена его населяющие, «различие веры, особенности нравов и обычаев, разнородные условия быта» [8, с. 41]. Однако каких-либо подробных описаний самого пространства Сибири в текстах представлено не было, что должно было создать у читателей впечатление о его сходстве с территорией Европейской России.

В путевых записках епископа Тобольского Иустина по обозрению церквей в 1891 году также не упоминались какие-либо трудности пути по северной земле, не описывались природные характеристики края, есть лишь подробное описание маршрута. Автором указывается, во сколько по времени он оставил один пункт, сколько проехал верст до другого, и во сколько прибыл в конечный пункт назначения. Все описания путешествий изобилуют деталями, однако они в большей степени касаются непосредственно бытового церковного обихода, и детализации самого путешествия, нежели описания самого пути, автор достаточно скуп на эмоции по поводу окружающего пространства, его основное внимание привязано к цели путешествия [3].

Иначе дело обстояло с заметками ученых путешественников и миссионеров. Они были более склонны описывать северную природу, которая прекрасна своей дикостью, «с каждой верстой вперед местность становилась все пустыннее, и вместе с тем, величественнее» [1, с. 73]. В их понимании Север Западной Сибири предстает как зона, на которую не распространяются законы и обычаи русской равнины, от чего она делается еще более таинственной: «В тундре никто не уверен в будущем, и богатый может сделаться нищим, а нищий сделаться богатым» [15, с. 256].

Поскольку основным способом пути по Северу Западной Сибири являлся водный, то и главным объектом описаний были реки - Иртыш, Обь, Тобол, Ишим. Так как трудности водного пути были очевидны, а преодоление одной из самых длинных, полноводных рек в конце XIX века воспринималось сродни подвигу, то и эпитеты были соответствующими: «с огромным трудом перевалили Обь. Вышли на берег, и, кажется что все село, весь берег, все качается в глазах» [2, с. 89].

В некоторых текстах на первое место выходят люди, племена, народности, проблема их угасания, само по себе путешествие как некое переживание, для священнослужителей не имеет принципиального значения, мистическая дикость природы их нисколько не пугает, более того, в их памяти остается ощущение величия здешних мест. Например, автор путевых заметок при приезде в Березов вспоминал всем известных ссыльных в Богом забытом краю, «в недра которого приняла и похоронила в ледяных своих объятиях» [6, с. 397]. Он на протяжении всего путешествия подробно описывал каждую остановку, всякое промелькнувшее селение с церковью, не оставлял без внимания и постоянно меняющийся пейзаж, а вместе с ним ландшафт и погодные условия того или иного населенного пункта. Такие путешествия напоминают меняющиеся кадры кинопленки, настолько контрастно представляются описания берегов, волн, ветра, что еще раз подчеркивает известную непредсказуемость климатических условий севера Западной Сибири. Тем не менее, авторы подобных текстов всякий раз подчеркивали, что север настолько же дик, глух и неприветлив, насколько горд и величественен.

Стоит сказать, что, по мнению авторов заметок, север вовсе не «обделен» благами, они видели его богатым «многоводными реками с разнообразною рыбою, здесь и обширные леса, здесь множество птицы и пушного зверя, здесь, наконец, драгоценное животное севера олень» [7, с. 411]. Внимание путешественников привлекал тот парадокс, как при таких щедрых дарах Творца, инородцы живут в грязи, нищете, в убогих юртах, скудно питаются, и отягощены различными болезнями, пьянством и невежеством. Причину столь убогого положения инородцев практически все священнослужители видели не только в особенностях быта, языческих верованиях, и отсутствии намека на цивилизацию, но и в приходе алчных русских торговцев.

Для большинства авторов была важна, прежде всего, событийная сторона путешествий, они изобилуют «случаями и происшествиями», конкретными описаниями реки и его притоков, лесных массивов в целом и деревьев в частности, животных, в основном оленей, ценность которых в «безлюдной пустыне» особенно высока. Во время путешествия авторы неоднократно делали выводы о климатической и хозяйственной стороне края, на основании увиденного пейзажа: «мы увидели прослойки глинистого характера. То и другое обстоятельство важно. Где растут кедры, там климат не настолько суров, чтобы нельзя было заниматься скотоводством и огородничеством» [14, с. 134].

Как результат, образ северной части Западной Сибири был неоднозначным. На официальном уровне речь шла о том, что эти земли ничем принципиально не отличаются от территории Европейской России. В путевых заметках миссионеров и путешественников дело обстояло с точностью до наоборот - регион характеризовался как суровый и негостеприимный край (хотя и довольно богатый), где русское население составляет незначительное меньшинство, фактически - как колония. Во многом это было связано с тем, что на севере региона отсутствовала широкая сеть православных населенных пунктов, между которыми было бы налажено регулярное сообщение.

Значительную часть материалов «Томских епархиальных ведомостей» составляли отчеты о поездках главы епархии или подчиненных ему епископов по региону с целью обозрения церквей и приходов. В описании региона в основном они продолжали традицию, заложенную еще в XVIII в. - «свое» пространство конструировалось через упоминание в тексте русских городов и деревень, где существовали православные храмы и монастыри. Территория между населенными пунктами либо не описывалась вовсе (чаще всего просто говорилось о прибытии в тот или иной город/село, пропуская весь процесс передвижения), либо характеризовалась как пустыня.

Показательны здесь слова Бийского епископа Владимира, произнесенные им в городе Зайсане (Семипалатинская область), который он посетил в июне 1883 г.: «Среди этой дикой поражающей взоры путешественника своей безжизненностью степи, Зайсан является прекрасным оазисом, это есть

сад, богатый разнообразием флоры. А то ли было здесь пятнадцать лет назад! Конечно, здесь была такая же безжизненность, как безжизненна сейчас вся местность окружающая Зайсан. Разумный труд человека сделал эту каменистую почву через искусственное орошение арыками способною приносить плод и плод разнородный. Точно также и усердная молитва, соединенная с верою, всегда приносит обильный и разнородный плод» [13, с. 447].

С точки зрения авторов этих заметок, только город, основанный или населенный православными (=русскими) является по-настоящему русской землей. Хотя в том случае, если несколько православных приходов находились рядом, местность между ними могла описываться и вполне комплиментарно: «Река Чулым, приток Оби, с правой стороны настолько многоводна, что по ней производится пароходство. Берега реки в высшей степени живописны, береговые полосы земли чрезвычайно плодородны, а окрестности богаты лесами, которые простираются на громадное пространство и представляют местами непроходимую тайгу» [5, с. 15]. Несмотря на то, что в посещаемых поселениях значительную часть составляли инородцы, но поскольку они были крещены, то фактически приравнивались к русским. Вообще в описании пространства практически не было ничего специфически сибирского (кроме слова «тайга»), что делало его похожим на земли Европейской России.

Иногда встречались и схожие с представленными в «Тобольских епархиальных ведомостях» описания речных путешествий: «Много приходится здесь ездить на пароходе, но не мало и в лодке. Езда весною в лодке по рр. Оби и Кети, который на это время разливаются на большое пространство и заливают почти всю местность этого края, при неустойчивости весенней погоды и частых бурях, сопряжена с большою опасностью для жизни» [10, с. 9].

Записки миссионеров, действовавших среди алтайцев и киргизов, практически не содержат географических описаний. Хотя в ряде случаев и говорилось о трудностях пути, но они не считались специфически сибирскими или туркестанскими. В целом складывалось впечатление, что юг Западной Сибири ни в чем не отличается от Европейской России.

Южная граница русских национальных земель в регионе проходила около Семипалатинска, о чем свидетельствует фрагмент из путевых записок протоиерея Михаила Путинцева, возвращавшегося из Ташкента: «Первое впечатление при виде первого с туркестанской стороны сибирского города я испытал приятное. После полуазиатских городов Сыр-Дарьинской области, с их узкими, грязными улицами и глиняными саклями, с всюду снующими чалмоносными сартами; - пожалуй даже и после таких убогих семи-реченских городков, как вросший в землю своими избушками Сергиополь, или построенный на рытвинах и на холмах Копал, - после всего этого Семипалатинск, с его благолепными храмами, с широкими улицами и миловидными домиками кажется уже чисто русским городом, - забывается даже, что в предместьи и в самом Семипалатинске обитает много татар, и что крики муэдзинов с многочисленных минаретов свидетельствуют о живучести и здесь Магометова Корана. Но как бы то ни было, здесь уже Русью пахнет, святою, православную Русью!» [11, с. 292].

Можно говорить о существовании некоторого парадокса - южная часть Западной Сибири, граница которой была достаточно условной, которая представляла собой явный фронтир оказывается более русской, чем северная, откуда и начиналось русское освоение Сибири. Тобольский Север предстает в путевых описаниях как совершенно чужая земля, полная опасностей, и слабо христианизированная, тогда как Юг Томской губернии описывается как русская, православная земля. Объяснить это можно несколькими причинами.

Во-первых, в южной части Западной Сибири гораздо более активно, нежели на севере действовали православные духовные миссии, которые достаточно успешно обращали в христианство инородческое население региона. На севере же шло скорее «обынородчивание» русского населения, утрата им православных традиций, которые вытесняются языческими, заимствованными у остяков и вогулов (ханты и манси). Во-вторых, внимание правительства было в гораздо большей степени приковано именно к южным рубежам империи, где шло активное соперничество с английской колонизацией с одной стороны, и китайско-корейскими миграциями - с другой. Поэтому для русификации этого региона прикладывалось гораздо больше усилий. В третьих, Транссибирская магистраль, призванная привязать Сибирь к Европейской России проходила гораздо ближе к южной части.

В результате к началу XX в. можно говорить о том, что Томская губерния и приграничные области Степного генерал-губернаторства фактически превратились в русскую национальную территорию, в значительной степени утратив колониальные образы. Тобольская же губерния, особенно ее северная часть, несмотря на то, что была заселена русскими раньше, и именно из нее начиналось распространение христианства в Сибирь, в значительной степени сохранила колониальные черты. Значительную роль в создании этих образов сыграла Русская православная церковь, деятелями которой было создано множество путевых заметок и описаний региона. Именно через путешествия священнослужителей происходило освоение пространства, которое воспринималось как «свое» в том случае, если состояло из православных населенных пунктов.

Литература

1. Богословский, Н. Из дневника миссионера [Текст] / Н. Богословский // Тобольские епархиальные ведомости. Отдел неофициальный. - 1893. - № 34. - С. 73-75.
2. Голошубин, И. От Березова до Обдорска [Текст] / И. Голошубин // Тобольские епархиальные ведомости. Отдел неофициальный. - 1895. - № 5. -С. 89-95.
3. Иустин Путевые заметки Его Преосвященства по обозрению церквей в 1891 году с 19 августа по 2 сентября [Текст] / Иустин // Тобольские епархиальные ведомости. Отдел неофициальный. - 1891. - № 21-22. - С. 192-206.
4. Кивельсон, В. Картографии царства: Земля и ее значения в России XVII века [Текст] / Валери Кивельсон ; пер. с англ. Наталии Мишаковой ; науч. ред. перевода Михаил Кром. - М. : Новое литературное обозрение, 2012. - 360 с.
5. Л-в, Н. Поездка Преосвященного Макария, Епископа Бийского, к Чулымским инородцам Мариинского округа [Текст] / Н. Л-в // Томские епархиальные ведомости. Отдел неофициальный. - 1886. - № 8. - С. 15-21.
6. Лебедев, М. Путевые заметки при поездке преосвященного Агафангела в низовый край [Текст] / М. Лебедев // Тобольские епархиальные ведомости. Отдел неофициальный. - 1894. - № 21. - С. 395-398.
7. Лебедев, М. Путевые заметки при поездке преосвященного Агафангела в низовый край [Текст] / М. Лебедев // Тобольские епархиальные ведомости. Отдел неофициальный. - 1894. - № 22. - С. 401-412.
8. Лебедев, М. Описание проезда Его Императорского Высочества Государя Наследника и Великого князя Николая Александровича по Тобольской епархии в июле 1891 года, составленное на основании официальных донесений благочинных и причтов [Текст] / М. Лебедев // Тобольские епархиальные ведомости. Отдел неофициальный. - 1892. - № 1-2. - С. 26-44.
9. Лескинен, М.В. Путешествие по родной стране: описание как способ национальной репрезентации. Финляндия и финны в изображении З. Топе-лиуса [Текст] / М.В. Лескинен // Одиссей: человек в истории. - М. : Наука, 2010. - С. 175-204.
10. Никольский, Н. Поездка на Обь-Енисейский канал во время обозрения церквей Нарымского края в июне месяце 1897 года [Текст] / Н. Никольский // Томские епархиальные ведомости. Отдел неофициальный. - 1897. -№ 22. - С. 9-14.
11. Путинцев, М. В Семипалатинске (Из путевых заметок) [Текст] / М. Путин-цев // Томские епархиальные ведомости. Отдел неофициальный. - 1881. -№ 19. - С. 291-297.
12. Сибирь в составе Российской империи [Текст] / отв. ред. Л.М. Дамешек, А.В. Ремнев. - М. : Новое литературное обозрение, 2007. - 368 с.
13. Щеглов, М. Посещение города Зайсана Преосвященным Владимиром, Епископом Бийским [Текст] / М. Щеглов // Томские епархиальные ведомости. Отдел неофициальный. - 1883. - № 15. - С. 448-450.
14. Якобий, А.И. О миссионерском стане в стране Надыма и о возможной постановке христианской миссии в странах русского инородческого севера [Текст] / А.И. Якобий // Тобольские епархиальные ведомости. Отдел неофициальный. - 1895. - № 7-8. - С. 129-147.
15. Якобий, А.И. Угасание инородческих племен севера [Текст] / А.И. Якобий // Тобольские епархиальные ведомости. Отдел неофициальный. - 1894. -№ 15. - С. 255-259.
ЭТНОГРАФИЯ ethnography СИБИРЬ siberia ПУТЕШЕСТВИЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ national identity КОНСТРУИРОВАНИЕ ПРОСТРАНСТВА space designing journey
Другие работы в данной теме:
Контакты
Обратная связь
support@uchimsya.com
Учимся
Общая информация
Разделы
Тесты